***
Время до конференции пролетает молниеносно. Казалось бы, вот Сайно стоит и рассматривает трещинки на полу, пока Тигнари отчитывает того за отсутствие идей и тезисов, как в следующий момент он осознает себя среди череды бесконечных анализов, описаний, поиска информации, чтобы по итогу под чутким руководством профессора на рабочем экране, прямо посередине, висел файл с гордым названием «Статья. Финал (теперь точно финал), (финальный финал)». Научная работа и явный успех в ней настолько вдохновляют парня, что тот под влиянием первых солнечных весенних деньков и заряда мотивации от преподавателя даже садится за диплом, с прискорбным видом смотрит в оглавление примерно час, а затем с протяжным выдохом принимается за сбор информации по первому пункту теоретической части. Одним словом, работа кипит, времени на драму не остается. Выпуск, защита и государственная аттестация очень недружелюбно начинают дышать Сайно в спину, отчего он чуть двигает свой список приоритетов, ставя учебу на одну ступень с чувствами к профессору, которые, увы, никуда не делись, а лишь окрепли после встречи за стаканом какао, пустили корни глубже в сердце, оплели своими веточками душу. За два дня до конференции Сайно получает сообщение от Тигнари, который просит еще раз тщательно вычитать работу на наличие опечаток, проконтролировать правильность оформления, не забыть заполнить табличку с данными участника и явиться на выступление. Парень лишь усмехается, кратко печатает в ответ, что все в порядке и документ, конечно же, не открывает. Он в себе уверен на все сто процентов, что уже должно являться причиной для победы. В главный корпус, в котором решили проводить научную конференцию, он добирается заранее. Надевает свой костюм для особых случаев и отглаживает рубашку, чтобы выглядеть настолько презентабельно, насколько того требует ситуация. Даже волосы в порядок приводит, перехватывая их в небрежный хвост, который все равно выглядит сильно лучше того ужаса, который происходит на голове в обычные дни. В большом зале находит взглядом Тигнари и практически окликает с намерением подойти, как вовремя замечает декана, беседующего с профессором. Такая встреча Сайно сейчас определенно не нужна, так как отвечать на щепетильные вопросы, касающиеся дипломной работы и законченности глав, он морально не готов, ведь есть риск расплакаться в углу от собственной бесполезности. Поэтому выбирает самую лучшую из возможных тактик: сычевание в углу за колонной. Доклады других ребят интересуют его мало, все участники подготовили какие-то чопорные клишированные исследования по избитым темам и тысячу раз проработанным произведениям, абсолютно не заботясь о критерии научной новизны в работе. На третьем выступающем он расстегивает верхнюю пуговицу рубашки, так как в помещении становится ощутимо душно (и даже не из-за присутствия романо-германской филологии), ближе к концу первой десятки Сайно откровенно подумывает о позорном побеге, и даже почти совершает его, как наконец для выступления приглашают его. Во время формулирования тезисов и написания работы он искренне верил, что проводить исследование, связанное с анализом речевой агрессии на примере игроков в Доту будет весело, однако одно дело — писать статью и хихикать с получающихся фактов, и совсем другое — рассказывать об этом на большую и серьезную аудиторию. Но Сайно, поднимаясь к трибуне, держал в голове мысль, что он просто обязан выступить идеально, не позволить голосу дрогнуть, потому что на него слишком пристально смотрят глубокие зеленые глаза откуда-то с середины третьего ряда. Глаза того, кто вложил в своего студента непомерное количество сил, времени и угроз транскрибации интервью певицы Адель без субтитров. Доклад для Сайно проходит как в тумане, он помнит лишь то, как взял в руки микрофон, а затем спустя время очнулся, вырванный из транса шумом аплодисментов со стороны слушателей. Невидящим взглядом шарил по лицам, пытаясь найти то самое, нужное, с улыбкой одобрения, ну или хотя бы с довольным прищуром. Тигнари действительно сидел на третьем ряду, аккурат по центру между Аль-Хайтамом и каким-то преподавателем с факультета лингвистики, смотрел пристально, и, уловив зрительный контакт, слегка кивнул, подняв большой палец. Ожидание результатов конференции моментально меркнет, самое главное одобрение Сайно уже получил, можно выдыхать. Сразу после него приглашают Нилу, которая все же решила не отступать и сделать работу самостоятельно, исследовав какой-то концепт в работах Шекспира. Снова ничего нового или хотя бы мало-мальски интересного. Вернувшись на свое место, Сайно аккуратно достает телефон, читает сообщения с пожеланиями удачи от Кавеха, пролистывает уведомления в беседе старост и цепляется взглядом за «Любимый профессор набирает сообщение…». Сердце пропускает удар. Любимый профессор Вы молодец, выступление было замечательное Даже Хайтам заинтересовался Весь доклад с интересом послушал, а в конце развонялся, что дотеры на самом деле не такие и так не общаются Так и знал, что он из этих… …из геймеров…шакал апахапазп Спасибо)) Без вас этого не было бы))
Любимый профессор Кстати декан очень грозно на вас смотрел Как дела с дипломом?шакал Как вы мне дороги, профессор….
Тигнари отправляет вдогонку стикер с котиком, который мнет лапками одеяло и выходит из сети, оставляя Сайно рассматривать полученное сообщение так, как он сам посчитает нужным. После Нилу выступает девочка, которую он помнит по самоделке, очень деятельная малышка-второкурсница, что с огнем в глазах поясняет за какое-то аниме в филологическом пространстве. Тема ее доклада отдается в груди приятным теплом, показывает, что он не единственный странный, но свободный студент, пишущий то, что нравится. Остальные же доклады слились в сплошную какофонию терминов, тезисов, анализов и доказательств, являя белый шум, не достигающий мозга. В себя Сайно приходит лишь когда объявляют десятиминутный перерыв, после которого огласят победителей, наградят тех сертификатами и крепким рукопожатием. Даже никакой мерч не дадут или маленькую шоколадку. Изверги. Сайно порывается сбежать из помещения под шумок, но стоит ему только встать и повернуться в сторону выхода, как он ловит взгляд профессора, его нахмуренные брови и едва заметное движение губами, в котором распознает «Сел на место». Нет, Сайно не умеет читать по губам, это все субтитры на лице преподавателя помогли понять степень необдуманности поступка и моментально перестроить маршрут, грузно опустившись обратно на приевшееся кресло, которое уже отпечатало свои контуры на его заднице и спине. К трибуне, наконец, важно выходит декан, чеканя каждый шаг, с серьезным видом прижимая к груди файл с дипломами для награждения. — Уважаемые участники, — ровным голосом начинает он, — благодарю всех за активное участие в ежегодной весенней конференции, которая вот уже двадцать лет традиционно проводится в стенах нашего университета. Хочется особо отметить, — окидывает взглядом все помещение, — что сегодня мы услышали много интересных и новаторских докладов, — быстро мажет взглядом по Сайно, отчего несчастный парень покрывается мурашками. — Это было нелегко, но тем не менее от лица ученого совета мы готовы представить вам победителя и призеров. Третье место занимает парень с кафедры немецкого языка, анализировавший песни Рамштайна. Сайно даже помнит некоторые интересные моменты, из-за которых теперь хочет перечитать лирику и убедиться в правдивости проведенного исследования. Второе место, как ни странно, достается девочке-анимешнице, которая выглядит слишком шокированной для того, кто провел такой потрясающий анализ и достойно защитил честь всех анимешников. Сайно зевает, прикрывая рот рукой, ожидая, что первое место, конечно же, уйдет Нилу. Каноничное событие. Находит ее взглядом на первом ряду: идеальная осанка, нервно подрагивающие плечи — полное ощущение, что ее сердце остановится в момент, когда назовут ее имя. Он искренне не понимает, как можно так сильно нервничать из-за какой-то конференции, которая абсолютно никак не отразится на общем течении жизни, и на которую в основном идут такие приколисты, как он или та же анимешница, люди, что хотят с умным видом рассказать полную чушь. Зал взрывается аплодисментами, плечи Нилу моментально сникают, и она со смесью разочарования и удивления оборачивается, глядит на Сайно глазами, в которых наворачиваются слезы. Кто-то справа болезненно пихает его локтем в бок, шепчет, чтобы он перестал тупить и подошел к декану на награждение. Сайно, студент пятого курса факультета английской филологии, становится победителем ежегодной весенней конференции, а его доклад про речевую агрессию как особый вид коммуникации игроков в Доту войдет в сборник научных трудов и будет впоследствии издан. Он как в трансе подходит к трибуне, жмет руку декану и забирает свой диплом победителя. Натянуто улыбается, пока журналист их институтской газеты делает фотографию и отходит с сторону к призерам, принимая поздравления. Невидяще таращится на диплом, бонусом к которому ему всучили еще одну бумажку, что при ближайшем рассмотрении оказывается благодарственным письмом научному руководителю. Сайно быстро несется взглядом на третий ряд, ровно по центру, где его уже ожидают. Профессор удовлетворенно улыбается, чуть щурится и показывает два больших пальца, кивая головой в подтверждение своей реакции. Затем резко поворачивается к сидящему в телефоне Хайтаму, слегка бодает того плечом и что-то агрессивно шепчет, вынуждая методиста расщедриться на едва поднятый в полуулыбке уголок губ и быстрый кивок. После награждения Сайно обступают желающие поздравить его с победой, наперебой галдят свои пожелания и просят ссылку на полное исследование, которое потом обязательно потеряют и никогда в жизни не прочитают. Откуда-то долетает фраза про награду в виде стипендии за научную работу, но здесь и сейчас Сайно на деньги откровенно плевать, свой главный приз он, кажется, уже получил.***
В «Авамори» его затаскивает воодушевленный Кавех, который светился так ярко, словно это он победу забрал, а никто не в курсе. Сайно верой и правдой от друга хотел откреститься, слиться под всеобщее ликование и уползти домой прокручивать в голове каждую эмоцию, каждый жест профессора, чтобы раз за разом скулить в подушку побитой собакой. Однако друг в своем желании отметить «первое серьезное достижение в жизни» остался непреклонен. Сначала обычным сообщением отправил приглашение на культурную посиделку, затем для надежности позвонил, терпеливо выслушав в механический голос, сообщающий, что «набранный абонент не может сейчас ответить», а затем пошел на решительный таран, цепляя Сайно за воротник как нашкодившего котенка, и буксируя упирающегося парня в сторону паба. Проявления такой вот недюжинной силы в Кавехе остаются загадкой для всех. В заведении оказывается слишком пусто и просторно, еще бы, какие разумные люди будут посещать бар в такое время в будний день. Кавех продолжает тянуть Сайно к их любимому столику, к тому самому, за которым он впервые увидел Тигнари, когда группа решила отметить первое сентября. Обрывочные воспоминания проносятся перед глазами разноцветными вспышками, подкидывая дров в его личный ностальгично-рефлексивный пожар. Сайно падает грузным мешком на стул, придвигая барную карту поближе в раздумьях: сразу и наверняка или медленно и приятно — как именно он хочет сегодня напиться. После первого бокала грейпфрутового пива, с которого единогласно было решено начать сей томный вечер, напряжение начало понемногу отпускать. Сайно даже позволил себе скинуть пиджак на спинку, закатать рукава рубашки и, наконец, распустить волосы, пробегаясь пальцами по коже головы, стремясь снять неприятные ощущения в том месте, где была резинка. Кавех создавал приятный фоновый шум своим рассказом о проблемах в самоделке, о сыпящемся номере из-за отчисления двоих третьекурсников, которые исполняли ведущие роли, и экстренной дрессировке юных, но крайне талантливых малышариков, которые за неделю должны сделать то, что их предшественники отрабатывали практически год. Параллельно плюется на других танцоров с первого курса, ради которых он пошел на преступление и сговор, чтобы эти маленькие дуралеи в итоге завалили сессию и по-итогу сорвали номер тем, что просто не смогли поехать из-за пересдачи. На секунду становится стыдно, ведь, будучи непосредственным руководителем самоделки, Сайно в последнее время уделяет ей крайне мало времени, переключив внимание на учебу и на профессора. Пытается даже извиниться перед Кавехом, за что получает попавшейся под руку книгой по голове от разъяренного друга. Кажется, это был первый том «Мертвых душ». Прилетело не то, чтобы больно, скорее обидно: он тут со всей душой, а Кавех бездушно велел ему «завалить хайло и разобраться со своим цирком, а затем возвращаться к их бесовщине». Болтают обо всем и сразу, ловко переключаются с одного на другое, а после третьего бокала переходят к стадии бабок-сплетниц. — Знаешь, бро, — тянет Кавех, бросая в рот горстку орешков, — не нам судить, конечно… — Но мы обсудим, — заканчивает фразу Сайно, усмехаясь. — Именно, — кивает Кавех, откидываясь на стуле. — Начнем с легкого, ты разбил девчонке сердце, — обрубает жестоко и беспощадно, не давая другу возможности сообразить. — И она этого просто так не оставит, поэтому мне жаль. — Я же не виноват, что она херню подготовила, — искренне возмущается Сайно, — что ей мешало сделать хорошую работу? — Похуй на конференцию, ты ее грубо отшил, — отмахивается Кавех, — кинул, если быть точным, а потом еще и по научной гордости прошелся. Сайно непонимающе хмурится, открывает рот, но тут же закрывает, силясь сформулировать правильный вопрос, чтобы Кавех наконец перестал строить из себя Магистра Йоду и сказал прямо, что не так. — Ой да ладно, — тянет Кавех, хитро прищурившись, чуть склоняя голову вправо, — передо мной то можешь идиота не разыгрывать, — внимательно вглядывается в потерянного друга, который все еще не понимает, что должен сделать. — Стой, ты типа серьезно? Так ты придурком не прикидываешься, ты им по жизни являешься, да? У нашей малышки на тебя краш, поздравляю. — А, ну я подозревал, — тянет Сайно, опуская взгляд к бокалу, который перекатывает по столу. — Но не был уверен. — Теперь уверен, — хлопает рукой по столу, — и мне ее по-человечески жаль, это же надо было, вкрашиться в геюгу. — Я не… — возмущенно сопит Сайно, но тут же замолкает под насмешливым взглядом напротив. — Ты не что? — передразнивает блондин. — Девушку за руку когда последний раз держал? Мама не в счет! — Сайно предпочитает промолчать. — То-то же, сидит тут герой. — Зачем ты вообще заговорил про Нилу? — Затем, мой отстающий в развитии и социальной адаптации друг, что тебе щас надо быть аккуратнее, потому что она обижена на тебя и не испытывает симпатии к профессору Тигнари, — как что-то логичное поясняет Кавех, но, увидев беспросветную пустоту и глухое непонимание в глазах напротив, продолжает мысль: — Она у нас наделена мозгами, но не интеллектом, а потому ситуация с жалобой может повториться, с извинениями не явится и вышвырнут твоего ненаглядного только так. — Ну она же не совсем идиотка? — тянет Сайно, начиная сомневаться в своих словах. — В самом аду нет фурии страшней, чем женщина которую отвергли! — глубокомысленно издает Кавех, допивая остатки алкоголя. Некоторое время сидят молча, а в повисшей гнетущей атмосфере, кажется, начало формироваться грозовое облако, готовое нависнуть над их столиком и идеально отразить эмоции и переживания парней. Кавех шарит взглядом по шкафчику рядом с собой, рассматривает бутылки, как вдруг натыкается взглядом на нечто знакомое, моментально расплываясь в улыбке. — Слушай, может это, — берет в руки небольшой мешочек с позвякивающим содержимым, — в лото сыграем? — Чтобы ты опять всех обматерил, разорался на весь паб и не разговаривал со мной неделю? Откажусь. — Скучный, — тянет обиженно Кавех, возвращая лото на место. — Слушай, — порывается задать вопрос Сайно, как его затыкают легким движением руки, пока сам Кавех пристально смотрит куда-то за его спину, в другой конец зала. — Краш на десять часов, — выдыхает он, чуть улыбнувшись, — с другим крашем на десять ноль пять. Сайно резко дергается, оборачивается, в его понимании совершенно не привлекая внимание, и спотыкается взглядом о профессора Тигнари, который заливисто смеется, пока Хайтам лишь закатывает глаза и что-то говорит в ответ. Красивый. — Что же мне это напоминает, а? — язвит Кавех, облокачиваясь на стол. — Эй, слюни подбери, умоляю. — Кто бы говорил, — отзывается Сайно, отворачиваясь от преподавателей. — Был бы ты псом, уже снес бы стул своим виляющим хвостом, да? Кавех лишь закатывает глаза, но в ответ не язвит, в плане безнадежных влюбленностей они на равных. — Он куда-то уходит, но сумку не берет, — докладывает Кавех спустя пару минут своего наблюдения. — Курить, видимо, — отзывается Сайно, натыкаясь на ошарашенный от таких новостей взгляд напротив. — Ну да, он курит. — Так а ты че сидишь? — А что мне делать? — Сука, сплясать, ишак, — начинает закипать Кавех, — пойти и угоститься сигареткой. — Зачем? — все еще не понимает Сайно. — Я не курю. — Ради счастливого будущего придется пожертвовать легкими, иди давай, — пинает по коленке под столом. — Вперед! Сайно заторможенно кивает, бездумно встает и собирается двигаться по направлению, куда ушел профессор, чтобы совершенно случайно встретиться, столкнуться в неожиданном месте, так сказать. Окидывает Кавеха взглядом, отворачивается, бросая через плечо: — Ты, кстати, похож на злую мокрую ондатру, — в спину летят ругательства, но Сайно их игнорирует, живет по принципу «сказал Кавеху гадость — на сердце радость». На улице уже опустились сумерки, погружая ту в таинственную атмосферу, добавляя романтичности и томности происходящим событиям. Возле выхода профессора, на удивление, не оказывается, лишь парочка офисных работников с взъерошенными волосами и расслабленными галстуками, которые, очевидно, решили отдохнуть после тяжелого дня. Сайно решает обойти здание по кругу, вдруг Тигнари притаился где-то за углом, в гордом одиночестве с сигаретой наперевес. Обходит «Авамори» справа и натыкается на тупик, заложенный кирпичом, который использовался как что-то наподобие свалки: все пространство было заставлено мусорными контейнерами и пустыми кегами. Откуда-то из этого бардака вальяжно выходит откормленная черная кошка, которую в пабе все знают как Дусеньку и любят нежной любовью. Она даже имеет свою миску и подушку, над которой на скотч приклеена записка: «Без повода не беспокоить, Дусенька изволит отдыхать!». Сайно пару секунд смотрит в желтые глаза кошки, трясет головой и идет к противоположной стороне. Стоило ему завернуть за угол, как он натыкается взглядом на пустой переулок, в котором Тигнари, к сожалению, тоже не обнаруживается. Сайно пинает камушек и решает, что раз уж вышел на воздух, то может пройтись и сам. Бредет по переулку, наслаждаясь свежестью наступающей весны, прокручивая в голове все, что хотел бы сказать профессору при встрече. Лампа, освещающая переулок, коротко мигает и гаснет, что по законам всех хоррор-фильмов, которые Сайно смотрел, не символизирует ничего хорошего. Откуда-то доносится приглушенный мат и дальше по улочке, в какой-то нише появляется маленький огонек, созданный зажигалкой. Сайно быстро достает телефон, включает фонарик и подсвечивает незнакомцу, подходя ближе. Человеком из переулка оказывается Тигнари, удачно прятавшийся в арке, что соединяет задний двор паба с соседней улицей. Он убирает зажигалку и недовольно морщится от бьющего в глаза света. — Профессор, здрасте, — выдает Сайно, поднимая телефон повыше, — еще раз, — заканчивает предложение, вспомнив, что они уже виделись. — Бога ради, Сайно, — возмущается Тигнари, прикрывая глаза ладонью, — я сейчас ослепну. Сайно коротко ойкает, резко выключает фонарик, погружая их в кромешную темноту, слышит чужой тяжелый вздох и снова включает фонарик, направляя его свет вверх, к небу, чтобы не слепил. — Вот теперь спасибо, — кивает Тигнари, доставая из кармана пачку сигарет. — Будете? — Не курю, — выдает быстрее, чем вспоминает совет Кавеха. Ну вот, он отказался от предложения, причин оставаться рядом с профессором больше нет. — Вы ведь тоже из «Авамори» вышли воздухом подышать? — поджигает сигарету Тигнари, делая первую затяжку. — Если да, то можете еще немного фонариком поработать, пока я покурю? — Да, я просто гулял, — сбивчиво тараторит Сайно, — постою тут, пока вы курите, не спешите. Тигнари лишь усмехается, но ничего не отвечает, даже не подкалывает на удивление, просто молча курит. — Поздравляю с победой, — снова прерывает тишину. — Ваш товарищ так быстро вас утащил, что я даже не успел ничего сказать, — стряхивает пепел, делая шаг к студенту. — Но на будущее: лицо проще делайте, когда вас поздравляют, а то будто на эшафот шли. — Я к декану шел, — бубнит Сайно, — это хуже. — В остальном вопросов нет, все было замечательно. — Нилу расстроилась, — зачем-то говорит Сайно, заметив, как от упоминания чужого имени на лице профессора промелькнуло что-то странное. — И что? — выдает Тигнари безапелляционно. — Ваша статья была лучше, она не приложила достаточных усилий. В следующий раз будет работать упорнее. — Я ее бросил, она же со мной хотела писать. — Я бы все равно не позволил, два человека на одну статью — против правил, — делает еще затяжку Тигнари, выпуская в небо струю дыма. — Тем более желание работать с вами у нее было не самое искреннее, скорее даже корыстное, поэтому хорошо, что вы в итоге отдельно. — Да я знаю, что она так подкатить хотела, — говорит Сайно, не задумываясь, зачем бы профессору эта информация, в нем слишком много алкоголя, связь «мозг-речевой аппарат» нарушена, обратитесь позднее. — А вы решили не сдаваться? — пристально смотрит на Сайно Тигнари. — Она девчонка вроде неплохая. — Она — да, а вот я к другому человеку чувства испытываю, — отводит взгляд, перекладывая телефон с фонариком в другую руку, отчего по лицу профессора бегут причудливые тени. — Тогда могу ей только посочувствовать, — делает еще затяжку, стряхивая пепел аккуратным постукиванием, — влюбиться в вас, да еще и невзаимно, кошмар. — Но я хороший! — защищает остатки своей поруганной профессором чести парень. — Верю, — кивает в подтверждение своих слов. — А еще хочу верить, что вы прислушались к моим словам, взялись за голову и активно идете к выпуску. Надеюсь, любимый человек станет вам поддержкой на этом пути, — тушит сигарету о стену, совершенно некультурно кидая смятый окурок на асфальт. Удивительно, сколь всемогущ алкоголь. Какой волшебной силой он наделен, которая заставляет все сказанные под его влиянием слова звучать невероятно искренне. Он умеет превращать заурядных людей в отличных собеседников, а скучные минуты начинают ярко переливаться. Кажется, ничего больше нет и не будет, кроме этой ночи. Все сказанные слова заползают под кожу, повисают в воздухе, трогают за душу, каждое обязано запомниться навсегда. Расплатой же за эту искренность алкоголь выбрал здоровье, поэтому люди и предпочитают не прибегать к нему часто, ведь печень не долговечна, а решений и невысказанных слов слишком много, чтобы все их пропускать через такой способ. Тигнари замирает, боится пошевелиться, отрицает то самое, сказанное уверенным шепотом: — Я был честен, вы правда мне нравитесь. Вглядывается в лицо своего студента, надеется уловить там хоть малейший отблеск шутки, розыгрыша, чего-угодно, подтверждающего, что все это неправда, простой сон, который вот-вот прервется звоном будильника. Но ничего не происходит. Лишь ветер треплет волосы, и где-то мяукает кошка. Однако это отходит на второй план, фокус внимания и приоритеты сейчас сильно смещены. — Я с того самого момента, как пролил на вас кофе, — пригвождает к полу Сайно, — с того самого взгляда, которым вы меня наградили. — Это пройдет, — заставляет себя произнести ранящие слова Тигнари, те, которые должны были ударить по Сайно с силой самой звонкой пощечины. — Это лишь сильнее с каждым днем, — горько усмехается, неосознанно опуская руку с включенным на телефоне фонариком, возвращая их в атмосферу полумрака. — И мне хочется, нет, мне важно знать, есть ли у меня хоть маленький шанс на что-нибудь? — На что вы надеетесь? — подходит вплотную к Сайно, пытаясь заглянуть в лицо. — Вы все еще мой нерадивый студент, а я преподаватель с одной дисциплинарной жалобой на грани увольнения. — А после выпуска? Когда я перестану быть студентом, если проблема только в этом. — А после выпуска, — задерживает дыхание, закусывает губу, выдавая нервозность. — Выпуститесь для начала, а затем поговорим. Сайно смотрит молча, тяжело, чуть наклонив голову, чтобы не разорвать зрительный контакт. За все прошедшее время он и не замечал, что профессор, оказывается, на целых полголовы ниже него. Про то, что он худее и утонченнее помнилось, а разница в росте как-то стерлась из памяти, отчего выглядит сейчас как настоящая пропасть, а не несчастные сантиметры. Из ступора Сайно вырывает тихий шепот профессора, который на грани слышимости говорит на выдохе: — Я определенно чертовски об этом пожалею, — резко кладет руку на затылок застывшего студента, в то время как сам привстает на носочки. — Но жизнь одна, поэтому надо бы прожить ее сполна. Резким движением притягивает Сайно к себе и быстро мажет по его губам своими. Это нельзя было назвать поцелуем, всего лишь мимолетное касание, за время которого темный, освещаемый слабым светом телефонного фонарика переулок сжался до микроскопических размеров, оставив лишь теплое прикосновение чужих губ и глубокое горячее дыхание. Одной частью сознания Сайно все еще не понимал, что происходит, а другая же, отвечающая за адекватность, сегодня была затуманена стрессом и алкоголем, поэтому здравые решения остались где-то там, далеко за пределами этого места. Тигнари знал, что его не оттолкнут, не зря ведь был весь этот разговор, все эти признания и взгляды, но сердце все равно отчего-то рухнуло в пятки, когда он ощутил чужую большую и горячую ладонь на своей пояснице, что прижала его посильнее, не позволяя отстраниться, превращая простое смазанное касание в полноценный поцелуй. Вся субординация, моральные принципы и порядки летели в пекло от ощущений, которых им обоим так давно и прочно не хватало. Сайно наслаждался каждой секундой, выпивал без остатка, зажмуривал глаза сильнее и сильнее, боясь, что как только он их откроет, — все окажется сном, а тепло чужого тела скользнет сквозь пальцы, растворяясь в пустоте. Но это был не сон, а самая настоящая, пусть и абсурдная реальность, в которой он стоит посреди темного переулка за любимым пабом и целует человека, к ногам которого был готов положить сначала весь мир, а затем и себя. Они не поняли, кто остановился первым, пропустили момент, когда легкие обожгло кислородом, и уж точно не считали, сколько мелких поцелуев последовало затем. Просто в какой-то момент, когда рука Сайно неосторожно соскользнула с поясницы, Тигнари сделал полшага назад, произнеся отчетливо: — На этом мы остановимся, — взъерошенный, покрасневший и со сбившимся дыханием уперся рукой в грудь Сайно. — Я и так натворил делов на целую уголовку, сесть еще и за изнасилование не планировалось, поэтому стоп. — Это не считается насилием, я в курсе про активное согласие, — бурчит покрасневший, но чертовски счастливый парень, на что получает слабый удар в грудь. — Темные переулки возле пабов имеют интересную особенность, — продолжает Тигнари, безуспешно пытаясь пригладить волосы пальцами. — Все, что в них происходит — в них же и растворяется, я понятно говорю? Сайно поникает в считанные секунды, но ему ничего не остается, кроме как кивнуть. — Но тем не менее, это считается согласием? Мы можем сходить на свидание? — решает с места в карьер. — Сначала сдайте господину декану теоретическую часть вашего диплома, — усмехается Тигнари, в последний раз проводя ладонью по волосам, что, конечно же, ситуацию не спасает. — А потом посмотрим. — Дайте мне сутки, профессор, — слишком серьезно кивает Сайно. — И, учитывая произошедшее, давай наедине перейдем на «ты», а то я себя совсем отвратительно чувствую, — улавливает еще один кивок и обходит Сайно, чтобы вернуться в паб. — Завтра, кстати, диктант, — буднично напоминает, не оборачиваясь. — Поблажек советую не ждать, наоборот, спрошу вдвойне, раз уж вместо подготовки вы по барам шастаете, — и в два шага выходит на главную улицу, скрываясь из поля зрения. Сайно остается один, с осточертевшим фонариком, который он сжимал с такой силой, что теперь надеется, как бы телефон не треснул, и с вереницей мыслей в голове. Ему определенно надо многое обдумать, а еще лучше выйти в чистое поле и покричать там пару часов. В «Авамори» он возвращается, выждав для приличия пять минут, чтобы было не слишком подозрительно. В помещении взглядом сразу несется к определенному столику, за которым ни Тигнари, ни Хайтама не обнаруживает. Зато видит воодушевленного Кавеха. Тому хватает всего лишь одного оценивающего взгляда на Сайно, затем сопоставления некоторых фактов, в результате анализа которых он расплывется в невозможно хитрющей улыбке. — Это то, о чем я думаю? — шепчет он, когда Сайно садится напротив. — Как коленки? Не болят после асфальта? — При чем тут колени, — хмурится Сайно, но тут же осекается. — Нахер сходи, а? — Ну а что я должен думать? — взмахивает руками. — Вы уходите, пропадаете на двадцать минут, — стучит пальцем по часам на запястье, — затем появляется твой благоверный: растрепанный, с ошалелыми глазами; ураганом подхватывает Хайтама и уносится в неизвестном направлении. А спустя несколько минут входишь ты точно такой же, еще и до жопы счастливый. Или все не так, как я думаю, и вместо страстных лобызаний вы там человека расчленили и улики скрывали? Сайно чувствует, что совершенно не может контролировать ту идиотскую улыбку, в которой расплывается, поэтому просто падает лицом на скрещенные руки, выдыхая протяжное: — Я так счастлив, бро… Кавех ничего не отвечает, молча наблюдает за радостью, мысленно благодарит Господа Бога за чужое счастье и обещает все же поставить свечку в онлайн часовне за успешное разрешение всех проблем.