Сбой в системе

Пять часов. Но начальник не выходит, и все остаются на своих местах. Хотя мыслями они уже бегут домой: Кеничи нетерпеливо трясёт ногой, держа курсор на «завершить работу», Мива копошится в сумочке… Только я строчу квартальный отчёт. В полшестого начальник наконец запирает свой кабинет и прощается со всеми, кроме Кеничи (тот не дождался, улизнул пораньше). Офис быстро пустеет. Без десяти семь остались только я да Митсуо — наш шебутной долгожитель отдела. Ему я, собственно, и помогаю с отчётом. Ну, это он называет «помогаю», а я это называю «делаю его работу за большой кофе». На прощание он снова осыпает меня благодарностями. — Как же тебя такую трудолюбивую отпустили из отдела терминального обслуживания? — и качает головой, не веря своей удаче. — До свидания, начальник, — подыгрываю я. Даже знать не хочу, что он там себе воображает. Я это делаю только за кофе. Ну и чтобы убить время. Все равно меня никто не ждёт дома. Может, права была мама, когда пугала: «станешь старой девой!». Вот только ничего страшного в этом нет. Просто серо и скучно. Доделала отчёт и потянулась. Спина ноет, глаза устали. да и время уже девятый час. Вычитаю завтра, а сейчас — домой. Собираюсь, пока компьютер отключается. Экран гаснет… тишина. Теперь слышно, как легонько гудят лампы. Выключаю свет и несколько секунд стою у выхода из офиса в тишине и темноте. Это мой маленький ритуал. Ради этого я и работаю дольше всех каждый день. Лифт приглашает открытыми дверями, но я иду к лестнице. Надо же хоть немного размять ноги. Несколько одинаковых пролётов — и я в холле. Ещё немного стучу каблуками, и вот уже двери расступаются и теплый воздух обнимает меня. Даже ласкает. После холодных кондиционеров-то! Топаю к станции метро. За шумом машин и реклам не слышно мои каблучки, меня как будто и нет. Один рачок в стае офисного планктона. Резкая вспышка. Я поворачиваюсь, но это всего лишь биллборд. Один из новых, супер-ярких. Какая-то фигня, косметика или что. Модель с серебристыми, почти белыми волосами — похожа на Айлу. Меня током пронзило это имя. Айла… такая родная. Душа моя! И я тебя не вспоминала столько времени. Сколько уже?.. Скоро пять лет. Как так вообще вышло? О чём я вообще думала эти несколько лет? Память услужливо подсказывает: о работе. О том, что взять на завтрак, и можно ли позволить себе чипсы после ужина. На выходных до упаду занималась в спортзале. Вечерами смотрела фильмы — нет, не про любовь. Про что-нибудь… вроде исследований космоса. Или океана. Или пустыни. Какая разница? Я и не помню, про что они были. Ни слова сейчас не вспомню, даже названия. Всё как одна круговерть. Какой-то… тусклый фон. Почему вообще ещё жив этот тупой предрассудок, что роботы — просто копии? Это неправда. Это наши фильмы — скопировать-вставить. Мы все — скопировать-вставить. Новая сумочка от Цучия? Теперь у всех девочек в нашем отделе такая! И у меня тоже. Наши фильмы все строятся по одной схеме, они так похожи друг на друга. Их штампуют. Как роботов. Но эти фильмы не оставили следа на моей душе, а ты… Эти фильмы, всё это — просто убаюкивающее течение. Стерильное. Не вызовет настоящей реакции. Без настоящих воспоминаний. Без сильных чувств. Просто приглушённое — и хорошее, и плохое. Как убавить звук. Стоп. Айла… неужели я тебя отговаривала, спорила… и всего за каких-то пять лет без тебя сама стала жить на автомате? Айла… Зашевелились, просыпаясь, старые воспоминания. Нет, они никуда не делись, просто я их засыпала толстым слоем мусора, который пихала в себя… Недостаточно толстым. Сердце сжалось, впервые после долгого перерыва пропуская через себя ток памяти. Да, вот поэтому я и машинизировалась. Потому что чувствовать разлуку слишком грустно. Слишком больно. Даже сейчас просто хочется вырвать себе всё. Разодрать и перьями пустить по воздуху. Как подушку, которую мы с тобой когда-то забавы ради выпотрошили с моста и смотрели, как пух снежинками летит в небо. Я отошла в сторону и остановилась. Все куда-то торопятся мимо. Никто не смотрит на меня. Не смотрит на небо. Не общается по душам. Кучка ребят торопится в кино к фальшивым картинкам. Мне хочется закричать на всю улицу: — Куда вы все? Вы куда торопитесь? Вы знаете, что Айлы нет? Что она была? Что она была самым добрым роботом, самым чутким — из всех людей, кого я знала?.. Нет, никто не знает. И хоть кричи, хоть не кричи… Да и я исчезни — они так же будут торопиться. Вот даже сейчас меня обходят, как какой-то столб. В толпе нет людей. Нет индивидуальности. Есть механизмы, которые выполняют свою работу с 8 до 17 часов. У кого-то завода хватает на 80 лет, у кого-то на 8. Вот и вся разница. А что потом? Неужели не будет следа? «Осторожно, приближается поезд». По станции метро побежал лёгкий ветерок. А что, если… Да, Айла… В чём ты неправа? Стоит почувствовать это — и душа рвётся. Так не легче ли довершить это, разорвать эти треснувшие ниточки? Зашить уже всё равно не получится.