Let me down slowly

Гарри сидел на диване, закутанный в красный клетчатый плед. В руке — чашка чая. Ссадин на лице почти не видно — хорошо сработали лечащие заклинания. Разговаривать не очень хотелось. Тишина, появившаяся после первоначальной суеты, когда они обрабатывали раны и обсуждали дурацкую драку, была очень уютной. Гарри был близко-близко, их предплечья касались друг друга. — Пора ложиться, — сказал Северус. Он собирался встать, но Гарри взял его за руку. Горячая, слегка влажная после кружки чая ладонь. Северус вернулся на место. Губы Гарри тоже были горячими и влажными. Поцелуй получился на удивление привычным, как будто они делали это не в первый раз. Северус нежно коснулся хрупкого плеча Гарри. Тот тем временем спустился ниже, слегка привстав на коленях, целовал шею, постепенно расстёгивая пуговицы на его рубашке. Потом упал на пол рядом с диваном ремень его брюк. Северус почувствовал вдруг, наконец, стыд, вину — всё одновременно. И при этом всепоглощающую нежность… И проснулся. Спина жутко болела, он провел ночь на диване в собственной гостиной, спать пришлось в неудобной позе, согнувшись в три погибели. Вчерашний вечер, слава богу, закончился иначе. Он с трудом выудил у Гарри подробности случившейся драки. Большую часть вечера Поттер молчал. Молчал, пока Северус обрабатывал раны, накладывал медицинские заклинания, с трудом вспоминая их. Молчал, пока сидел на диване с кружкой чая — это действительно было наяву. Северус в этот момент сидел на стуле напротив и чувствовал… главным образом вину. Война, как оказалось, многое все же для него изменила: он продолжал быть одиночкой, но теперь стал ещё и изгоем. Меньше всего он хотел «заразить» Гарри этим. Гарри должен был наслаждаться славой и, наконец, отдохнуть от всего. И, может, так бы и сделал, если бы не он, Северус, со своими чашками с чаем и годами выработанной привычкой заботиться об этом мальчишке, от которой нужно было теперь избавиться. Он постелил для Гарри в своей спальне. Через некоторое время тот ушёл спать, наконец, выжав из себя несколько слов о том, что «они с Роном и Джорджем не поняли друг друга, только и всего». Северус попытался взяться за письмо для Джанин, но никак не мог сосредоточиться. Слова прыгали перед глазами, мысли о работе не желали сейчас задерживаться в голове. Злость на Кингсли и стыд от ситуации с работой отошли на второй план. Он несколько раз померил шагами комнату туда-сюда. А потом подошёл к закрытой двери спальни, услышав шорохи. Он думал постучать и спросить, не нужно ли чего. И остановился, обдумывая фразу. Но тут услышал, что это были не шорохи, а всхлипы. В узкую щель Северус увидел, как Гарри плакал, прислонившись к изголовью и сжимая в руках подушку. Всё внутри сжалось, он засомневался, на полпути протянув руку к дверной ручке, остановился. Потом снова почти готов был открыть дверь, но снова отдёрнул руку. Сердце бешено колотилось. Северус прислонился к стене и сполз, сев на пол, закрывая своё лицо руками, чтобы не слышно было его дыхания. Он сидел так минут двадцать или полчаса, периодически порываясь войти, но останавливая себя. Через какое-то время рыдания стихли. В щель Северус увидел, как Поттер уснул изможденный. Одеяло лежало в ногах, подушку он прижимал к себе. Через десять минут Северус решился войти, он подошёл очень тихо, прикрыл плечи Гарри одеялом, а тот что-то простонал во сне. После этого Северус ещё долго сидел в гостиной, думая, в сущности, сам не зная о чём. Но сердце продолжало колотиться. Он уснул под утро и проснулся только что, в основном от стыда за сон, который хотелось теперь срочно забыть. Гарри ещё спал. Хуже всего было то, что, несмотря на стыд от сна, эрекция не проходила. Северус залез в холодный душ и, водя рукой по стоявшему члену, старался думать о чём угодно, кроме сна. От пледа и желтой кружки удалось отойти мыслями к вейлам на вчерашнем выступлении, потом в голове возник образ кудрявой Джанин. «Трудолюбие и непростая судьба. У нас ужасно любят это сочетание». Любят это сочетание. Любят. Любят. Любят. Оргазм получился совсем слабым, почти вымученным, но наконец-то можно было отвлечься. Стряхнув с себя остатки сонливости, Северус заварил кофе, приготовил завтрак, оставив Гарри половину яичницы с помидорами и два тоста. И только потом заглянул в спальню. Гарри всё ещё спал. Почти в той же позе, что и вчера, только на другом боку. Ему в лицо били лучи солнечного света из окна, и Северус прикрыл шторы. Потом он долго разбирал документы из конгресса, статьи с разработками новых зелий. Рабочие рапорты. Американцы, как оказалось, были куда дотошнее в смысле бюрократии, но за постоянными сносками он чувствовал гораздо более активное научное сообщество, чем в Англии. Впервые Северус почувствовал укол зависти, читая работы зельеваров, не просто более талантливых, но и, кажется, более амбициозных. Пришло письмо от Джанин. «Дорогой мистер Снейп, научный совет Магического конгресса Северной Америки рассмотрел вашу кандидатуру и готов предложить вам вакансию. Мы можем предложить удалённую или очную вакансию. В случае вашего положительного решения расходы на переезд также покроет работодатель. С нетерпением ждём вашего ответа». Под официальным текстом, написанным тёмно-красными чернилами, был нарисован подмигивающий смайлик с кудрявой шевелюрой. Что-то подсказывало Северусу, что Джанин не рисовала такие каждому кандидату, с которыми имела дело. Хотя, он мог ошибаться. В этот момент сзади послышался шорох. На пороге гостиной стоял Гарри: ещё более растрёпанные, чем всегда, волосы, в майке и полосатых шортах. — Доброе утро, — сказал Северус. — Угу, — промычал Гарри и коротко кивнул. Потом он уселся на диван, поджав под себя одну ногу, и посмотрел в окно всё ещё сонными глазами. — Всё нормально? — спросил Северус и сам удивился нелепости этой фразы, даже сам звук его голоса звучал иначе. Гарри неопределенно пожал плечами и как-то болезненно улыбнулся. После долгой паузы он сказал: — Я не пойду в Хогвартс осенью. Тон был немного ученический, как будто Северус был деканом его факультета и спрашивал с учеников разрешения от родителей для похода в Хогсмид. От этого Северусу, учитывая сегодняшний сон, сделалось ещё более не по себе. — Я тоже, — ответил Северус. Гарри хмыкнул, слегка приподняв брови, и потом бросил на него один из своих изучающих взглядов. Северус отвёл глаза. — Не хочу возвращаться в «Нору». И на Гриммо тоже. Я не могу там один… — Гарри посмотрел вниз, как бы стесняясь. Северус кивнул. — Можно я останусь здесь ненадолго? Гарри выглядел… да, печальным, но помимо печали всё в его движениях, мимике, жестах говорило об ужасной усталости. Он казался сейчас почти прозрачным. Ему было уже восемнадцать, и за последние пару лет он здорово раздался в плечах. Это было тело молодого мужчины, уже не подростка, но в его движениях оставалась какая-то болезненная неуверенность. Северус сказал «хорошо» и слегка пожал плечами, несмотря на все рациональные доводы в его голове, почему этого делать не стоило. На самом деле, кого он обманывал, у него не было других вариантов. В обед они в полной тишине ели остатки вчерашнего пирога с курицей. Потом Северус сел за письменный стол, написал письмо Джанин с благодарностями и объяснил, что из-за личных обстоятельств вынужден остаться в Англии и согласен на удалённую работу.