Вырывая Крапиву

Чонсон не любил искусство. он не представлял без него своей жизни. Париж, лондон, нью-йорк, милан… бок о бок с отцом он заходил в особенные здания, где все было другим, и даже воздух имел свой уникальный аромат. они напоминали чонсону места из далеких миров его сновидений: выделяющаяся архитектура и таинственная атмосфера, загадочные надписи и необычные артефакты. Огромные полотна, в несколько раз превышающие размер собственного тела, выглядели как портал в альтернативную реальность и заставляли двенадцатилетнего его чувствовать себя крошечным. он подходил к ним настолько близко, что рамки исчезали из поля зрения, и завороженно рассматривал фактуру масла, застывшего на холсте. От некоторых произведений невозможно было оторвать глаз. что-то особенное наполняло грудь чонсона, когда он вставал напротив гравюр хоккусая, пейзажей фридриха, картин кабанеля или полотен о’кифф. ему нравилось заглядывать в них, как в окна, перевешиваясь через раму ровно настолько, насколько позволяла гравитация. Отец сжимал его плечо, и его низкий голос над ухом раскрывал истину, спрятанную в движениях кисти художника. Ему нравилось слушать отца, потому что тот всем сердцем любил то, о чем рассказывал. он всегда заставлял чонсона то хихикнуть, то ахнуть от удивления или распахнуть в изумлении глаза от маленькой детали в идеальной структуре его повествования. Чонсон любил их совместные путешествия. отец не мог брать его с собой на долгое время из-за школы, но на каникулах или в случайные выходные мальчик с горящими глазами заталкивал вещи в чемодан, с нетерпением ожидая отъезда. книжные полки в его комнате постепенно наполнялись глянцевыми каталогами коллекций и брошюр на разных языках. Все они были воспоминаниями, большинство из которых пришлось оставить позади, когда чонсону исполнилось восемнадцать, и он вернулся в корею. Тогда отец подарил ему его первую картину, японскую гравюру, выкупленную у частного коллекционера. – Это может быть началом твоей собственной коллекции, а может быть просто подарком. я рад, что именно любовь к искусству это то, что передалось тебе от меня. Она не стала последней. чонсон поступил на бизнес, но знал, что пойдет по стопам отца. Умирая над конспектами по экономической теории, он не забывал о своих мечтах, и это держало его на плаву. После выпуска он проработал несколько лет арт менеджером и самостоятельно прокурировал ряд выставок в галерее отца, таким образом набравшись опыта и достаточной уверенности в своих решениях. спустя множество проб и ошибок ему удалось занять пост директора. он знал, что трудности, с которыми сталкивались их небольшие конкуренты, были гораздо весомее, но все же по-началу было непросто. Таблицы ежемесячных отчетов по прибыли, постоянно растущие стопки портфолио и лица коллекционеров он видел чаще, чем хотелось бы. на двадцатидевятилетие чонсона выпала особенная выставка. так получилось, что родители уехали в штаты на благотворительный ужин, а близкие друзья за океаном тепло поздравляли только в сообщениях. это был выходной, но ему не хотелось проводить время в одиночестве в своих апартаментах в сочхо. погруженный в мысли, он медленно прогуливался между кошками пен санбека, когда увидел их. Красивая высокая девушка в черном платье до колен и парень в простой толстовке и джинсах. они стояли совсем рядом, но не держались за руки. девушка что-то оживленно говорила, пока блестящие глаза парня внимательно изучали описание справа от «кошек и воробьев».

»…до конца 20 века кошек в Корее считали паразитами, крадущими еду, поэтому называли их тодук кояни, кошками-ворами…»

чонсон остановился, пряча руки в карманах брюк. он редко позволял себе пялиться на что-то кроме картин, но в тот момент перестать смотреть на чужой профиль было не под силу. незнакомец повернулся к девушке и, словно притянутый магнитом, его взгляд скользнул мимо, прямо на чонсона. дыхание сперло. в следующую секунду парень улыбнулся. Так, три года назад он встретил чонвона и йеын. сону сжал в руке лист с неудавшимся эскизом, который он использовал в качестве закладки. в глаза за стеклами круглых очков словно насыпали песок, голова будто опустела, не смотря на то, как усердно он старался набить ее параграфами из учебника по истории искусства. пальцы разгладили бумагу и заученными до автоматизма движениями начали сгибать ее края. старая привычка позволяла сону расслабиться и, сосредотачиваясь на простом процессе, вернуть ощущение контроля. он складывал цветы из длинных чеков, остающихся после походов в художественный магазинчик неподалеку от кампуса, дарил ники лягушек из салфеток, когда они ходили перекусить в кофейню, на скучных теоретических лекциях делал журавликов из разлинованных в полоску тетрадных страниц. С каждым новым сгибом ему становилось чуточку легче, как будто его мысли тоже приобретали схематично слаженную структуру. нуна, давай на этом закончим... я думаю, нам не стоит больше встречаться... дело не в тебе, просто мне нужно сосредоточиться на учебе... Телефон на столе шумно завибрировал от входящего сообщения, и сону по привычке оглянулся в поиске раздраженных взглядов. часы над входом показывали восемь вечера, поэтому парень увидел лишь спинки опустевших стульев. он отложил помятый зародыш птицы в сторону и разблокировал самсунг. «я на месте». сердце забилось чуть быстрее. он быстро скинул свои вещи в рюкзак и вышел из опустевшей библиотеки. по коридору проходил зигзагами, обходя выложенные по полу работы и подпирающие стены незаконченные холсты выпускников, начавших готовиться к выпускной выставке. когда он ступил за пределы здания, вечерний морозный воздух заставил его съежится и спрятать руки в карманах. изо рта призрачными облаками вырывался пар, открытую шею неприятно обдувало холодным ветром. сону снял очки с запотевшими стеклами и устало потер переносицу. огни фонарей немного расплылись перед глазами, поэтому пришлось проморгаться, чтобы очертания кампуса снова стали четкими. они никогда раньше не встречались у его университета. она знала о нем все банальные вещи, которые нужно знать, чтобы считаться немного больше, чем знакомыми. его возраст, место учебы, какие-то цели. сону ожидал того же в ответ, но получал лишь крупицы информации. ему нравилось разговаривать с йеын, видеть то, как внимательно она слушает его болтовню, не забывая кивать на нужных местах, тихо посмеиваться, когда он пытался мило пошутить. но он чувствовал неискренность с ее стороны. онни, какой у тебя мбти? готов поспорить, что ты настоящая т... несмотря на то, что он пытался относиться к этому легко, его это задевало. он понимал, что их с йеын связывал лишь секс. они встретились в баре поздним вечером, когда сону ощущал себя вдребезги разбитым, а плечо женщины оказалось неожиданно крепким. он поддался желанию оказаться сжатым в чужих руках и ощутить тепло незнакомых губ. При таких обстоятельствах он не имел права ожидать искренности. но все же с каждым разом, когда йеын не отвечала прямо на личный вопрос, ощущение того, что он не готов мириться с ее тайнами, становилось тяжелее игнорировать. сону-я, просто заткнись, хорошо? будь хорошим мальчиком, не играй на моих нервах... ее блестящая иномарка была припаркована прямо у знака с перечеркнутой п. сону неверяще хмыкнул, заглядывая в затонированное окно. – ты меня напугал, сону. мы что, расстаемся? он сел в машину и позволил ей оставить легкий поцелуй на своей щеке. она как всегда выглядела безупречно, блестящие прямые волосы и гладкая чистая кожа. сону отвернулся к окну, вжимаясь в мягкое сидение. В салоне было тепло, а от висящего на зеркале заднего вида ароматизатора исходил приятный цветочный аромат. – чтобы расстаться, нужно сначала встречаться, разве не так, нуна? йеын покачала головой и поджала красные губы, выруливая на проезжую часть. яркие огни сеула приглушенно мерцали за окном. – как насчет места с барбекью, которое открылось недавно на итэвоне? нуна угощает. сону вытер ладони о грубую поверхность джинс, набирая в грудь больше воздуха. – на самом деле, ты права. – выпалил он. – я хотел расстаться. йеын оторвалась от дороги, бросая на него взгляд. ее пальцы легко постукивали по рулю, когда они остановились на красном свете. – сону... тебе чего-то не хватает? – ее голос звучал нейтрально, и сону немного расслабился на своем пассажирском сидении. – дело не в этом, нуна. – он повернулся к ней с блестящими глазами. – я просто хочу полностью сосредоточиться на учебе. помнишь, я рассказывал тебе о- –я могу оплатить твою учебу. сону резко закрыл рот, непонимающим взглядом уставившись на женщину. та невозмутимо посмотрела в ответ. – или ты хочешь больше? растолковав молчание за немое согласие, она продолжила. – какую стипендию получают студенты? я могу платить в три раза больше. сону до боли прикусил губу, а руки на коленях сжались в кулаки. – мне не нужны деньги. – тихо произнес он. – высади меня у метро. йеын цокнула, и он отвернулся к расплывающимся силуэтам прохожих за окном. – подумай хорошенько, сону. нам так хорошо друг с другом. с кем еще ты сможешь быть так же, как со мной? он ничего не ответил. тишина между ними ощущалась непривычно. больше всего сону хотел прийти домой и удалить ее номер из списка своих контактов. он обнял себя руками, головой опираясь о стекло и устало прикрывая глаза. через пару минут машина остановилась у автобусной остановки. йеын в упреждающем жесте положила руку на плечо парня, прежде чем тот успел открыть дверь. черты ее холодного и раздраженного лица смягчились, и она потянулась за небольшим пакетом, лежащим на заднем сиденье. – я же сказал, мне ничего от тебя не нужно. – сону нахмурился, когда она протянула вещь ему. – это твое. он приподнял брови, переводя взгляд с пакета на нее. нерешительно взяв его в руки, он заглянул внутрь и его губы приоткрылись. – я думал, что потерял дитто. йеын отвернулась, и длинные волосы скрыли выражение ее лица. – спасибо, нуна. сону сжал брелок в руке, бросая на нее последний взгляд. – у тебя есть мой номер. парень вышел из машины, чувствуя на себе взгляды людей, ждущих автобус. он отошел на пару шагов, и иномарка плавно выехала на дорогу, пропадая в потоке остальных машин. сону выдохнул, ощущая холод и опустошение. чонсон чувствовал, что что-то не так. он не помнил, когда в последний раз по-настоящему разговаривал с йеын. не просто обменивался пресловутым как дела, а говорил о важных, глубоких вещах. ее улыбка перестала казаться искренней, а губы отвечали на поцелуи лениво и неохотно. растущий лед в ее глазах пугал чонсона. когда это началось? неделю, месяц, три месяца назад? он наблюдает краем глаза, как она наливает в высокий стакан тягучий смузи зеленоватого оттенка. йеын стоит спиной, и его взгляд проходится по плавному изгибу ее голых плеч, опускается на проступающие под майкой лопатки. каждый день одни и те же действия, одна и та же рутина. они вместе завтракают, обмениваются сухими фразами, звучащими как заученные для фильма реплики, и их пути расходятся на оставшийся день. чонсон представляет, как бы она отреагировала, если бы он подошел и прижался к ней сзади, обжигая дыханием чувствительный участок шеи под ухом. прижалась бы в ответ, наклоняя голову, или же равнодушно хмыкнула, отходя, чтобы снять с плиты подгоревшую яичницу. чонсон сжимает в руках металлические палочки и возвращается к разглядыванию мраморного узора барной стойки. после встречи со спонсорами и группового собрания по поводу предстоящей выставки у него большой перерыв, и он решает заехать в один из любимых магазинов девушки. искусственный белый свет и ярко сверкающие под стеклом украшения неприятно давят на глаза, но чонсон все равно натягивает улыбку в ответ на приветствие мины. из-за пристрастия йеын к покупке изысканных украшений у нее сложились достаточно теплые отношения со стаффом, работающим в бутике, особенно с миной. раньше чонсон часто советовался с девушкой, когда собирался сделать подарок на годовщину или любой другой праздник. – чонсон-щи! добро пожаловать. – она заправила за ухо прядь волос, широко улыбаясь. – давно вас не было. мужчина оперся о стеклянную витрину, рассматривая ряды из блестящих колец и сережек. – у нас с йеын скоро три года, хотелось бы подобрать что-нибудь особенное. мина понимающе кивнула, задумчиво оглядывая украшения. – йеын онни недавно приходила! если честно, я была немного удивлена ее выбору. чонсон приподнял брови, вежливо играя удивление. мина отошла к дальней части прилавка, и он проследовал за ней, смаргивая копившееся в глазах напряжение. наманикюренный ноготь девушки уперся в стекло, тук-тук. – в тот раз она взяла эти. золото, простая форма, достаточно сдержанно в общем. не совсем похоже на онни. йеын носила серебро и любила цветные камни, обычно это были длинные подвески и сложные крепления. на столике в их спальной она хранила их в нескольких шкатулках, и всегда второпях по утрам искала нужные, забывая что где лежит. чонсон не помнил, чтобы у нее были подобные серьги. возможно, она еще их не надевала. он пожал плечами, решив не придавать этому значения. в конце концов, со временем вкусы меняются у всех, да? – возможно, она решила попробовать что-то новое. даже если она менялась, ему просто нужно было узнать ее снова.