Per aspera ad astra!

      Олег чувствует себя совершенно несправедливо осуждённым. В конце концов, он уже почти совершеннолетний, имеет полное право вести себя так, как ему хочется. То, что два раза за неделю подрался и шрам над губой на всю жизнь заработал — так не он один. Пацаны вон постоянно дерутся и ничего, родня только головой качает. А стоило ему, так сразу всё, и не на ту дорогу он свернул, и кем он вырастет… Кем бы не вырос, уже поздновато про это думать. За это тогда ещё от матери в довесок получил, за хамство.       Тогда же и про его косяки припомнили, за все десять лет обучения в школе. И про разодранную рубашку в первый месяц первого класса, и про порванные на психе учебники в шестом, и много чего ещё. Олег особенно не слушает. Обиднее всего, когда проезжаются по его занятиям эзотерикой. Саша то же самое делает с четырнадцати, к нему что-то никаких претензий никогда не было. Вторая затрещина за вечер. И разбор полётов, что что-то он совсем по поведению скатился, а у них приличная семья!       Не столько больно, сколько до слёз обидно. Вроде бы всё с родителями в порядке было, отношения не совсем идеальные, конечно, но тем не менее тёплые, достаточно душевные. А теперь вот это… Плакаться, правда, младший всё равно всегда ходит к брату, даже учитывая километраж между городами — звонки никто никогда не отменял. Саша его слышать всегда рад, а если уж совсем говорить не может, то потом перезванивает, как освобождается. Старший всегда и успокоит, и поддержит, и, в конце концов, просто выслушает.       Олег очень хочет совсем переехать, пусть даже придётся жить на съёмных метрах с минимумом удобств, хоть под мостом, без разницы. Брат, конечно, не даст, но всё-таки. Есть ощущение, что одиннадцатый класс он дома не выдержит.       Когда мать ему сообщает, что последний год он будет доучиваться в кадетском училище для исправления своего поведения, Олег сначала искренне считает, что это всё очень плохая шутка. Нет, в самом деле, когда там в кадеты-то набирают? Он уже перерос всё это давно, в таком возрасте никуда не берут, поздно. Ему если только в армию перевоспитываться. Впрочем, не шутка. Людмила откопала телефон своего старого друга, у которого отец жены тесно со всем этим связан — для перевоспитания мальчика место нашли. Как будто он сам с собой не разберётся.       Самого «мальчика», как всегда, никто не спрашивает.       В казармы переезжать необходимо, как бы он не упирался. Хоть с кем-то заводить контакты младший не планировал, а тут задача даже упрощается. Его или просто игнорируют, или подкалывают, пока никто из пед.состава не слышит. Всё это прекрасно получается пропускать мимо. Давно оформленному и устоявшемуся коллективу новенькие не нужны. Хуже всего — чётко распланированный день и элементы военной подготовки. Гимны, строевые хождения, ни одной свободной минуты для себя.       Олег понимает, что смертельно устал уже после одной недели такой жизни. Ни о каком перевоспитании и речи нет, только ещё большая закрытость и озлобление.       И ладно б ещё совместное обучение было, всяко повеселее во всех отношениях. С девчонками хоть просто поговорить можно, обсудить что-то постороннее. В крайнем случае, нагнуть где-нибудь в каморке, если сама не против, конечно. Олег к своему возрасту всё-таки пришёл к тому, что девушки ему нравятся, но только минимальное их количество. У парней же тут мысль в основном одна, да и та прямая — куда податься после обучения. На гражданку никто не хочет, а от всех названий у Шепса в первые десять минут начинает болеть голова. Ну не его это всё, что тут сделаешь?! Зажать так и вовсе некого, он тут посторонний, с ним на контакт не идут даже самые отстающие. Не насиловать же, не сахарный, потерпит. К тому же, в первую очередь тянет к брату и изменять своим желаниям он не намерен.       Обычно в таких случаях Олег с головой уходил в магию, так и это нельзя! Во-первых, некогда, а во-вторых, за любое, пусть даже маленькое нарушение устава про него сразу докладывают учителям, раздувая проблему чуть ли не до мирового масштаба. На гауптвахте Олег настоялся за первые пару месяцев на всю жизнь.       И даже Сашке не получается пожаловаться, когда созваниваются, — каждый вечер ровно на полчаса — просто язык не поворачивается. Брату про кадетское не рассказывает, мать это проговорила несколько раз чётко и понятно, ни к чему, по её мнению, нервировать. Врёт, что всё в порядке, готовится экзамены сдавать, времени вообще ни на что не хватает. Нет, практику ни в коем случае не забрасывает, за это переживать не нужно. Старший или верит, или очень искусно делает вид, даже немного обидно.       И тем неожиданней увидеть его двадцать шестого ноября в административном корпусе, особенно в кабинете директора, когда туда вызывают Олега. Он-то думал, что про позавчерашнюю драку кто-то донёс, а оно вон что. Саша хмурый, какой-то осунувшийся, кивает сухо в приветствии. Олег понимает, что ещё и день рождения любимому испортил, вообще замечательно. Младший, хоть уже и предполагает, зачем его выдернули с занятий, всё равно рапортует по всей форме о своём прибытии и не позволяет себе открыто радоваться.       — Вещи собирай, у тебя десять минут, Олег, — взгляд у Саши теплеет на несколько градусов при взгляде на брата. — Внеплановые каникулы.       — Так точно! — после усталого взмаха рукой от директора младший пулей вылетает из кабинета.       И очень надеется, что всё это ему не снится и всё перевоспитание на этом закончится. Добежать до казармы — минута, ещё четыре на сборы, вещей у него тут немного было, только самое-самое, через отведённые десять Олег уже стоит у главных ворот, высматривая Сашу. Тот из административного корпуса выходит ещё через три, по ощущениям растянувшиеся на вечность. Когда подходит, то сразу видно, что всё — перевоспитание закончено. Младший почти готов расплакаться от счастья и облегчения.       По брату видно, что вопрос с его обучением закрылся, с родителями, скорее всего, тоже решено, как бы они не протестовали. На этом действительно всё и это полностью и целиком заслуга Саши. Олег просто не знает, как можно брата за всё сделанное отблагодарить. Впрочем, тому явно хватает искренней благодарности и безграничной любви во взгляде — сам полностью меняется, расцветая.       — Теперь всё, маленький, домой, доучишься вместе с твоим классом.       — Спасибо, Саш, — младший обнимает крепко, едва ли не урчит в голос от счастья. — Что бы я без тебя делал?       — Что-то бы обязательно придумал, ты у меня умный, — брат лохматит привычным жестом слишком короткие волосы. — Давай домой, там поговорим.       Как до дома добираются, Олег практически не помнит. Помнит только, что стоит входной двери в квартиру захлопнуться, как он спонтанно целует брата, приобнимая за плечи. И уж чего точно не ожидает, так это вполне осознанного и чёткого ответа. Ведёт уже не он — его ведут, что в несколько раз приятнее. Можно расслабиться и на какое-то время довериться чужим губам и рукам, поглаживающим поясницу. Младший вот именно сейчас совершенно счастлив.       Оторваться получается с трудом, но это необходимо, хотя бы просто дыхание перевести и немного успокоить поплывшие мозги. Саша обнимает, даёт отдышаться и прийти в себя. Эмоции бьют фонтаном и хоть как-то связно объяснить своё поведение Олег даже себе не может.       — Прости, пожалуйста, — младший успокоено вздыхает, чувствуя поглаживающую его спину ладонь. — Я ведь обещал, что ничего такого… И за сегодняшний день тоже.       — Олеж, никогда не прячь свои чувства, — лёгкий поцелуй в висок, — в нашей с тобой жизни это всегда выходит боком. Помнишь, я учил? А тебе если и извиняться, то только за то, что не сказал сразу. Это не твоё же совершенно направление, маленький.       — Не всегда же мне тебя дёргать, надо самому справляться.       Саша только головой качает, неожиданно прикусив чужое ухо. Младший шипит, потерев пострадавшую часть, но всё прекрасно понимает. Ему есть к кому обратиться, это самое важное, старший точно никогда не бросит. Сегодня вот ещё одно доказательство этого.