Я руки к небу подниму. Дай, солнце, силы мне, Чтоб громче петь. И я себя найти смогу. Лететь, а не стоять на месте. Князь — Руки к небу
Готовность слушать и слышать не предполагала, в представлении Андрея, сидения у психиатра истинным пеньком, изредка что-то изрекающим, но — больше того — очумевшим от происходящего. Кажется, он наивно полагал, что всё наладится и так, раз уж они с Михой, наконец-то, начали нормально общаться, вспомнили, за эти тяжелейшие полтора года, что надо разговаривать, слушать другого, не давить и — вообще — обо всем можно договориться. Что касается его личного желания крови алой… Ну, во-первых, он не маньяк какой, и желал не абы чьей, а Гордея-упыря испить. И, вообще, в представлении самого Князя в помощи мозгоправа не нуждался, благо, вокруг режимного учреждения не дежурил, попыток подкупить санитаров не делал — держал себя в лапках, короче. Пусть после суда так и не отпустило — внутри всё ещё будто огонь совсем не слабо полыхал, периодами спотыкаясь о мелочи кое-какие, ужасающие (Мишка, вскидывающийся, как сторожевой пёс, стоило кому-то случайно уронить кастрюлю, тарелку барабана или ещё как-то громыхнуть. Мишка, что всегда имел при себе запас питьевой воды, и, если его не было, начинал нервничать. Всё это было не критично, но било по нервам, обжигая и напоминая), но ведь справлялся же? Не маньячил, не сталкерил, частных детективов по душу Гоги в колонии-поселении не нанимал — законов не нарушал. На близких не срывался, никого не пугал. Оттого и решительно не понятно, как дошёл до жизни такой, что сидит теперь вместе с Михой у психиатра на групповом, бл*ть, сеансе? Не первом, причем, отнюдь не первом. И не последнем. Ладно, хоть группа их микро была: толпы народа, как в анонимных алкоголиках — точно б не выдержал. А название какое было бы… Анонимные жертвы маньяков-психов! Хотя не-е… Лучше — Анонимные герои, столкнувшиеся с не сказочными злодеями. Звучит — то-то ж! Как он вообще себя дал уговорить? Да опять же, причина ясна — Мишка. И ведь прошёл Новый год тихо-мирно: от залпов салютов почти не вздрагивал товарищ его, вызывая не самые приятные воспоминания. Горшочек вообще вскоре после полуночи крепко отрубился, почти одновременно с Алиской, поэтому номер с ёлкой они с Агатой повторили, правда, озаботившись ковриком помягче, а то спина, к сожалению, не казённая и даже не такая уж молодая. На следующий день, правда, Миша поинтересовался, не прислышалось ли ему ночью, будто ёлка падала. Чувствуя себя не самым хорошим человеком, Князь солгал, что это пёсели ошалели от салютов и снесли ель… Горшок же явно лишь сделал вид, что поверил, больно хитрый прищур имел. Как бы там ни было — жизнь налаживалась. После Нового года ещё два концерта дали… И всё ж хорошо было. Ну, не хуже точно. Однако однажды тихой сапой подошедшего и отозвавшего на разговор Иваныча игнорировать не мог. В конце концов, тот Мишкину голову на место ставит. Так что в любом случае Андрей бы его выслушал. А тот и выдал — так, мол, и так, необходимо, Андрей Сергеевич, для психического здоровья Михаила Юрьевича и для его дальнейшего продвижения по волнам укрепления ментального здоровья организовать совместные сеансы психотерапии с вашим непосредственным участием. В первую минуту Князев опешил, но матом не послал — уже хорошо. Хотя, вряд ли он чем-то смог бы удивить доктора, тот, скорее всего, ответил ему предложением ещё более заковыристым, чем вызвал бы желание записать в книжечку и отложить для категории матерные хокку для застолий, ой, укрепления связей с некоторыми деятелями искусства. Предложение … хотя, нет, судя по тону, это не было предложением, это было требованием каким-то. И, опять-таки, не проигнорируешь. Так что пооткрывал-позакрывал Андрей рот, точно за жабры схватил его Иваныч, слова подходящие подбирая, да и согласился. Ну, пару часов он же так выдержит, да? Будет по большей части молчать и слушать — глядишь, че ещё всплывет про Горшка. что ему знать надо. В результате первые два сеанса они с Михой оба неловко молчали. Ну, точнее, пытались хоть как-то взаимодействовать, ибо неудобно — док на них столько своего времени тратит, да и они чем-то полезнее заняться могли — обидненько… но было это до того дико, что никак невозможно оказалось взять, да и вытащить, вывалить то, что внутри горело. Но, вообще-то, это не так уж и плохо было. Не лез добрый дяденька доктор в душу сильно, не топтал чувства, не заставлял обнажаться морально. Пока не заставлял, хотя Иваныча он успел уже изучить — вряд ли станет. Да что там! К третьему сеансу у всё ещё скептично настроенного, но уже не думавшего совсем отмолчаться Андрея порой начинало возникать ощущение, что они вдвоём с Мишкой. Разговаривают. Не так уж неловко это было. Смущало, но слова какие-то вылезали. Немного легче становилось, в самом деле. Тот огонь внутри не потух, но стал словно слабее и бледнее. Может, однажды совсем затлеет уголёчками. И удастся из головы Гордея выбросить. Рожу его. Тьфу. К тому же, на интересные мысли наводили эти сеансы — в голову Князю, например, пришло возможное решение, как Михе помочь преодолеть водобоязнь, точнее не воды самой, а чёртовой ванны. Это ведь отнюдь не мелочь была, а шутка про грязных панков уже совсем шуткой не казалась. Ладно — лицо ополоснуть, но вот голову намочить… Тут вообще печаль-беда. Ходил, панковал, пока раздражение от курятника на голове не пересиливало. Ему уже и мелкие пытались гуманитарную помощь оказать детским шампунем «без слёз», типа не щиплет. В общем и целом надо было что-то делать. И подумалось ему, что, возможно коллективный поход в старую добрую баньку мог бы помочь. Ну, там, все вместе, безопасно и надежно. Безалкогольно, то бишь. А для запаха и аутентичности можно нулевку вдарить — парок от хмеля душистый… Ладно уж. Сперва, когда эта мысль только прилетела, Андрей от нее отмахнулся — ну, не психиатр он, даже не психолог. А ну как навредит ещё больше такой самодеятельностью. Но мысль не хотела покидать голову. Сверлила и зудела. Потому очень осторожно попробовал закинуть её на судилище Вите, помощнику их. Парнишка, правда, был чем-то озабочен сильно в последнее время, витал где-то — может, девушка появился, кто ж знает — ничто человеческое студентам-медикам не чуждо, хоть времени толком и нет. А может и нет. В ответ на его идею тот пару минут смотрел на него глазищами круглыми, потом выдал, что не уверен, но звучит неплохо совсем. — Вить, — не выдержал Князь, — проблемы какие-то? Может, помощь нужна? Конечно, наверное, не стоит лезть туда, куда не просили. Но вот Мишка же тоже… Отмалчивается, а потом выясняется куча проблем, которые накопились, как снежный ком, и давят. Так что уж лучше спросить. Чем потом узнать и грызть себя опосля. — Да нет, — парень пожал плечами и замялся. Но видно было, что хочет поделиться, Андрей выжидающе уставился на него. Уж совет насчет женщин он дать может. Однако малец его удивил. — Предложили очень интересную работу, — зачастил Витька, — крутая, реально — такая возможность раз в жизни… Наверное. Эксперимент такой. Но столько ограничений… Даже неразглашение придётся подписать. И у вас временно не смогу работать. Не знаю, что и делать, — дёрнул плечом. — Хочешь ведь? — улыбнулся Князь, думая куда там сует голову его знакомец, не похожий на маньяка-приключенца, прямо скажем. Только вот кто знает, что у каждого в душе зреет? — Очень! — выдохнул студент, так что и сомнения разгладились. Хочет сунуть голову в пасть дракону — если сильно хочется, то чего б и нет. Парень он разумный. Зазря рисковать не станет. — Ну так дерзай! Желания надо исполнять. Нам ты уже достаточно помог, теперь пора б и о себе подумать, — а вот совершенно точно, давно уже сказать это надо было. Да, то страшновато было один на один оставаться — а вдруг снова ухудшения, то обидеть намеками боялись, что иди, мол, Витек, моделируй личную жизнь — мы сами… А сейчас вот представился случай: — А мы всегда рады будем тебя видеть. Князев не лукавил — время пришло, видимо, для всех идти дальше. Да и правда — теперь они могли справиться сами. Однако его проблемы этот разговор не решил. Мысль, полная сомнений, так и металась в голове. Молодо-зелено, да ещё и отвлечено собственными чаяниями. Поэтому решился с Иванычем посоветоваться. А тот помолчал-помолчал, да вдруг и выдал, что это может помочь облегчить ситуацию. Подчеркнул, правда, слово «может», но всё равно позволил призраку надежды проявиться. По его словам, вполне резонно предположение, что ежели перекрыть отрицательные эмоции положительными, то водный триггер может ослабнуть или даже исчезнуть. Главное — эмоции. Банька же не похожа на ванную комнату, кстати, ни функционалом, ни атмосферой, следовательно, хоть Мишка и не видит, но почувствовать эту разницу может, что, в свою очередь, может стать дополнительным бонусом — так легче будет заманить в эту авантюру Горшочка. А дальше — может и удастся с этой, мешающей жить фобией справиться. Конечно, не всё было так просто. Захотели — и пошли в баньку, ага. Не с диагнозами Горшка многочисленными. Когда и здорового, бывает, там торкает. Пришлось ещё долго консультироваться с другими Мишкиными врачами. Пикантности придавал тот факт, что всё это приходилось делать втайне от Горшка. А одними беседами дело ограничиться не могло. Особенно с кардиологом. Тот стал достаточно часто повторяющейся точкой их привычного маршрута по больничкам, в коих Горшенёв теперь завсегдатай. К сожалению, после стольких лет не самой ЗОЖной жизни, и недавних огня, воды и медных труб — нынче без постоянного наблюдения и корректировки таблеточек нельзя было обойтись. Для их сомнительного предприятия кардиолог провёл внеочередное обследование (Князев при этом просил пока держать истинную причину втайне от Мишки, невольно чувствуя вину — опять что-то скрывает. Но, если б ничего не вышло, только зря растревожил бы дружочка, поэтому молчим и делаем вид, что, если док вызвал — так надо) под предлогом уточнения данных последних анализов — лучше перебдеть, Михаил Юрьевич, калий опять шалит… И тот в самом деле вёл себя отнюдь не прилежно, однако разрешение врач на баньку дал. Правда, с ограничениями. Достаточно жесткими. Никаких резких перепадов температур — прыжки в прорубь или снег отменяются точно. Никаких высоких температур — поэтому и русская банька отпадает, и даже запах пива, увы. Зато можно в финскую сауну — там не такие градусы показывает охреневший термометр. Но ведь разрешил же! Чем финны не викинги… Есть чем заманить дружочка. И Андрей стал обставлять дельце дальше. Естественно, не планировал он Миху туда сюрпризом затащить, даже если б так проще было. Ага, вероломно привёл слепого с ПТСР в сауну под предлогом… А интересно, каким бы тот был? Особо в свет Миха не выходил. Только репы, прогулки и больничка, но туда дорогу он уже жопой чувствовал. Помнится, отклонились они раз от маршрута, ибо решили ему шмота прикупить, так сразу в позу встал, мол-де, куда меня везёте. Пришлось на дом заказывать — и потом долго выслушивать ворчания — нафиг вы суетитесь, фигня все эти шмотки и я всё равно ниче не вижу… А потом такое опасливое прямо прозвучало: «А эта футболка точно не розового цвета? Смотри, Андро, подсунешь мне пидорку — сам носить будешь!» В общем и целом, характер у Миши по-прежнему был местами собачий, ершистый. И в кафешку какую его днём с огнём не заманишь теперь. Всё ещё скопления людей тот опасался. Ага, и это тот, кто на концертах выглядел в своей стихии. Ладно, предположим. Поэтому Князю, реши он действовать обманом, пришлось бы очень туго… Это ж че надо было придумать, чтоб обосновать визит в незнакомое место. Что реп точку перенесли?! Поэтому, нет — врать не станет. Но и не знал пока, под каким соусом эту идею подать, на какой козе подъехать. Однако чем больше про это думал, тем очевиднее ему становилась возможность. Ведь, вообще-то, повод собраться в баньке, ладно-ладно — сауне, был, и даже близко, в отличие от финала Игры Престолов, которую они с Горшком увлеченно смотрели — то бишь один да, реально смотрел, а другой — слушал, периодически дергая Князева, чтоб тот «описал ему знойных тёлочек». Вообще, хорошо, что тот был не близко, как и финал «Викингов». Больше поводов подзадержаться здесь, ибо периодически на Миху накатывало — устал, отстаньте от меня и прочее по тексту. Протест своеобразный против больнички, диеты и режима. Но не будем о грустном. Приближался февраль и, значит, день рождение самого Андрея. В прошлом году он так вымотался, что практически никак не отмечал, вообще, помнится, не сразу догнал, а чёй-то ему все звонят — Мишка ж тогда только-только начал приходить в себя, едва прекратил свои голодовки и всё такое, какое уж тут отмечание. Он о покое мечтал, чтоб знать, что с лохматиком его всё хорошо, а не просыпаться, нервничая, по несколько раз за ночь. А тут, вроде, всё, хоть и не вполне спокойно пока, но… Мишка в безопасности, явно жить хочет, несмотря на периодические приступы «злобного, но не гения, а нехочуха», и жизнь эту планирует — всё чаще в их разговорах планы на будущее обсуждаются, причем инициатор — Миха. Да и сам он уже не подрывается по ночам проверять, как там его подопечный. И друг, что главнее, конечно. Дрыхнет себе почти спокойно. Иногда снится гадость всякая и рожи, но… это не так страшно. Некоторое время после больнички держалась эта привычка проверок, пришлось её даже прятать от домашних. От Агаты особенно, потому как та подметила и сразу пригрозила вязки надеть уже ему на ночь. Чтоб восстанавливались отбитые мозги в тишине и покое, а не вскакивал он среди ночи. Закружится ещё башка, причем даже не от женщин — упадёт и ещё сильнее покалечится. Логика понятна. Вот и скрывался. Ибо, ну, да, жена его могла и вязки, и наручники (секс-шопы открыты, кое-где и доставка есть!) организовать. Во благо, так сказать. Но время прошло — Андрей снова начал по ночам не скакать, крадущимся кабанчиком, а спать. Ведь Мишка тоже почти спокойно дрых в соседней комнате. Так что и на день рождения теперь есть и силы, и желание отмечать. В компании друзей. Устроить этакий мальчишник (ну и что, что мальчикам всем около или за сорок, захотят молодую кровь — пригласят Женька да Витька, а не захотят — бывалым составом посидят). Помнится, в юности устроили они один такой сабантуй… У него на квартирке. Родители как раз в отъезде были, а они такое учудили… Да, есть что вспомнить и внукам (ну вот, Андрей, мыслишь как дед! Съезди к Диане, убедись, что ещё рано переживать и что на деда ты похож, только если не выспался, не побрился и, вообще, задолбался!) будет, что рассказать. Надо, кстати, как-нибудь у Мишки уточнить, помнит ли он тот случай… Да, было времечко. Впрочем, и сейчас ещё можно хорошо отдохнуть и чуть побезумствовать. Правда, как это устроить, если из градусов доступных только кефир да квас… Ну, ладно будем оптимистами. Нажраться он может и вне дома, оставив Горшочка в чьей-нибудь ещё компании, потом. Лёха там, Ольга с дочками — есть кому, короче. Да это и не главное совсем. Отмечать — необязательно бухать, как чёрт (и снова дед Андрей закряхтел!), ему другое сейчас важнее. Поэтому — выше нос, аквамарины! Всё будет берёзовым пучком, особенно, если есть кому начинания поддержать. С банькой этой… Да, можно Мишке прямо сказать, что, мол, так и так, водолей в его лице желает на днюшку погрузиться в водную стихию. Нет, не в бочку с квасом занырнуть и не в фонтан. А в баню. И непременно там лучшего друга видеть желает. Не факт, что это его проймёт. Но обманывать Горшочка? Нет, пройденный этап. Никогда ещё недомолвки и замалчивания никому лучше не сделали. Вот поэтому-то и решил всё открыто и по-честному Михе рассказать. Не таясь. Ну нет — так нет. Позднее повторит приглашение, упорства им обоим не занимать. — Миш, — выбрав удобное время, решился, да и вывалил: — Я днюху буду в баньке праздновать. И очень хочу тебя там видеть. Я понимаю, что это риск, понимаю, что ты опасаешься — и это нормально. Да, блин! — не выдержал, словив вскинутое на него жало. — Подожди, не перебивай. Кажется, он немного скопировал Агату — ей тоже всегда важно во чтобы то ни стало договорить, донести свою мысль. И поэтому подобные интонации, да и фразочку целиком частенько Князь от жёнки слышал. Мишка, что любопытно, промолчал, сдержался, но и не зажался, не попытался сбежать. — Так вот, — Князев решил быть честным до конца, — тёплая банька с друзьями — это тебе, Гаврил, не холодная ванная комната с двумя моральными уродами. И я очень надеюсь, что мы все там сможем зарядиться таким позитивом, что это перекроет и приглушит всё то, что тебе жить спокойно не дает! — вот выговорился и немного легче стало… Андрей свой ход сделал, дальше Михин черёд. — А на Руси баня не только ж для чистоты тела, — вместо шумного сопротивления неожиданно протянул Мишка, — славяне верили, что и душу очищает, не только плоть, — после этого он ещё немного помолчал, заставляя его страшно нервничать, потому что подолгу думающий Горшок — это вам, блин… Явление пугающее, короче. Ну, а потом Миха выдал: — Андрюх, мне пздц страшно. Но и всё время ждать приступов панички я пздц как устал. Хочется вот этот вот камень убрать, пока он меня в очередной раз по голове не тюкнул. Давай, что ли, попробуем, — потом нервно развёл ручищами и прибавил: — Хуже ж не будет! Услышав такое, Андрей, приготовившийся к долгой осаде, замер. Что?! Он не ослышался?! Вот так просто? И не надо ходить вокруг да около, уговаривать несколько дней кряду, да и то больше из чистого упрямства, особо и не надеясь на положительное решение? М-да, определенно, психиатр хорошо на Миху влияет. Во, Иваныч голова! Ему б книжки какие умные писать, хотят тот, вроде, и планирует байки записать. Их у психиатров особенно много, как водится, клиентура колоритная. Итак, баньке-сауне — быть!***
Мишу совсем не радовала эта новая затея брадоб… Андрея. Подспудно, несмотря на все заверения друга, вопреки собственным словам, он подозревал, что может испортить праздник. Снова. Теперь уже Княже. И укоренится за ним новое прозвище Горшок Похититель Днюх, ну или Разрушитель. Только мохнатого зелёного костюма не хватает, хотя он ему и не нужен. Вообще, зашибись ситуация! Но и Андрей же… Старается. Помочь хочет. Может, ему так легче будет, если он пойдет. Мало Князь будто из-за него себе на горло наступает. Будто не знает Миха, ага, как тот к мозгоправам относится. А, поглядите-ка, вон, даже на психотерапию вместе теперь ходят. Некоторые острые моменты проговаривают. И травмы свои. Кто бы мог подумать, понимаешь ли, а? Хотя и сеансы эти… Андрюха по-прежнему зажимается, да и он сам… Некоторые моменты хотелось забыть и не вспоминать. Совсем. И вот, что странно — когда спонтанно всё же получалось проговорить какую-то язву наболевшую — всё проходило хорошо. Становилось легче дышать. А вот так, по плану, уже не совсем соответствовало ожиданиям. Хотя результат был. Но они двигались крошечными шажками. По минному полю. Шаг не туда — прогресс подорван и отброшен назад, правда, пока им везло. Но вот такая медлительность Горшенёву не нравилось, слоу-мо не для него — нужно было всё и сразу. Хотя бы для Князя — тот до сих пор переживал, пусть и отчаянно делал вид, что это не так. И это, кстати, Мишку тоже напрягало. Тёмное пламя внутри, нехорошее пламя, которое всё ещё полыхало. Может, банька эта самая поможет снизить градус***
Удивительно, но реальность предвосхитила даже самые смелые ожидания. Князев и не думал, что вот прям настолько хорошо пройдет эта идея с сауной-то. Нет, он надеялся, что все пройдет без особых эксцессов, точнее — что Миха не запаникует и хотя бы зайдет туда. И это уже будет прогресс. Провести же основное время в парилке, а не около неё и не надеялся, прямо скажем. Благо поляну накрыли в комнате отдыха. Только Миха удивил. Сперва, когда Горшочек напрягся на порожке, Князев сам чуть не запаниковал. «Ну, всё, плохая затея, плохая затея!» — пойманным в силки зайчиком заколотилось в мозгу. Стараясь казаться спокойным, аккуратно положил одну руку на плечо — Мишка, на удивление, даже не вздрогнул, а второй — толкнул дверь. Вырвавшееся облако пара мягко окутало всех присутствующих и Миха неожиданно словно выдохнул и расслабился. «Если панички проходят от пара, то надо б прикупить пароварку…» — подумалось глупое, но полностью отказываться от этой мысли он не стал. Потому что дружочек не просто зашёл, а ещё и явно удовольствие получил: с другими контачил, улыбался, в общем — не триггернуло его это мероприятие. Андрей по первости наблюдал за ним, ища малейшие признаки ухудшения состояния, чтоб вовремя вывести, да и посидеть снаружи, если повезёт… Но потом и он выдохнул: не, всё хорошо с Михой — совершенно точно, не умеет Горшочек так прятать эмоции. Так что постепенно и самому Андрею удалось расслабиться и вспомнить, вообще-то, что они сюда не только в терапевтических целях приехали, но и праздновать. И не просто что-то, а днюшку его. И жизнью наслаждаться. Настолько расслабился, что пару раз на снег выскочил — такие перепады температуры вполне были ему по душе. Да и будоражили похлеще любого алкоголя. Как и вообще счастье — то пьянило без всякого вина. Да, празднику до погружений в снег не хватало капельки сумасбродства, отпуска контроля… Подспудно подозревая, что Агата такие выкрутасы может не одобрить, провернул всё до приезда их лучших половинок. На всякий случай, а то ведь снова… посадит на домашний арест, пардон, больничный. Уже чуть позже, разморенный негой, полусонный именинник, глядя на окружавших его во многом родных людей, поддерживающих, даже если не всегда понимающих мотивы поступков, глядя в конце концов на Мишку, выжившего вопреки всему, подумал, что всё-таки ему в жизни повезло.***
К его вящей радости, после такого эксперимента посещение ванны для одного немытого панка стало пролегать гораздо легче. Совсем напрягаться Миха не перестал, но и явной паники в нём более не прослеживалось. Нагло уклоняться тоже прекратил. Да и вообще, Горшочек его с каждым днем всё больше и больше***
И вот на этой яркой ноте тему эту с дееспособностью они и оставили. И хорошо. Потому что как бы не уговаривал себя Андрей, а мысль, что Миха возьмёт, да и будет жить где-то отдельно — пугала до чертиков. Несмотря на вспыхивающие порой мечты о чуть более личном пространстве. Всё равно вся эта тяга, это беспокойство в нём сильнее отзывалось. Не Мишка был не готов, пожалуй, а сам Андрей. Каким бы правильным и полезным для Горшка это не казалось в перспективе, где тот точно бы не сорвался. Но кто даст такую гарантию… Совершенно никто. Ничто не вечно, как говорится, под луной. И точных прогнозов не было и нет. Может, и хорошо, что оно так было. А то б если срок Горшку отмерили врачи — чтоб тогда делал с таким приговором, скажем, от года до пяти, а?! Вот и пас своего кротика, благо тот, кажется, в самом деле, не против был.***
Их жизнь после того разговора не то, чтоб изменилась, но то было время, которое сам для себя Князев определил как «распутывание узлов с проблемами». Они с командой из Иваныча, Витька, Лехи, Агаты и ребят с группы не рубили дружно и нахрапом Гордеев узел, и нет это не опечатка, ибо фразеологизм «гордиев узел» имеет немножко другое значение. А те, с которыми они постепенно боролись, ослабляя, образовались на Мишкиной шее из-за вот этого больного ублюдка. Не все узлы были за авторством их экс-директора. Но, увы, они-то и были самыми сложно распутываемыми. И решить их командой тоже было нельзя. Андрей один на один остался. Потому как, если проблема с ванной, страхом воды, а затем и дееспособностью хоть как-то разрешилась, то другая — глобальная — никак не хотела решаться. Речь, конечно же, шла об их совместной творческой деятельности с Мишкой. Предстояло определиться, самостоятельная ли музыкальная единица Князев или всё же двое их из ларца. Снова делить сцену… Непонятно было, что делать с группой, точнее группами, ведь, да — права на Король и шут были у них двоих и сейчас они оба вместе и выступали, но при этом как бы музыканты там были Княжеские и репертуар тоже — более половины чисто его ведь! Хотя, судя по поведению фанатов, им пофиг было, на такой нюанс, что на билетах «КняZz» значилось. Орали всё равно Король и шут или Горшок… Мерч соответствующий реял в зале, как и флаги. Дружина его была, но терялась на общем неистовом фоне. Да на наполняемость ныне не престало жаловаться, но ведь не… Много «но» было. И разрывало Андрея, натурально так. Вроде и больно, и обидно, а с другой стороны за Мишку радостно, да и душа на месте, что ли. Потому и никак пока разрешиться не мог этот назревший гнойник. Похоронить ли группу и, заодно, индивидуальность свою, да как часто выступать — эти вопросы мучали не только Князя, но и Горшка. Мысли схожие окутывали, пусть и с разных углов проблема ими воспринималась. Одному казалось, что его сольник обесценили, второму — что его назад принимать не хотят и держат из милости, что ль… И неизвестно, кому от этой неразрешенности хуже приходилось. Обоим несладко — факт. Потому-то прямо об этом они и не говорили. Трудно было. Казалось, начнут, да и загонятся окончательно оба, слишком уж болезненным был этот острый вопрос. А решать что-то надо было — весна уже во всю вступала в свои права, к лету, глядишь, врачи в туры, а не единичные концерты, отпустят… И не только Князева с почти полностью пролеченной черепушкой, но и Горшенёва, который чувствовался себя настолько нормально, насколько можно с его этой хронью заработанной. Немудрено, что, чувствуя, как приближается время, когда откладывать уже не выйдет, Андрей ночами мучительно думал о сложившейся ситуации, отгоняя сон. Взвешивал аргументы, да так ловко, что, порой, срывался на бубнеж — и Агата во сне (или удачно делая вид, что во сне) заезжала ему локтем по рёбрам, а то и коленкой острой, куда почище. Правда, помогало это слабо. Князев продолжал маяться своим нерешенным делом. С одной стороны — конечно, он всем всё уже доказал: и что способен самостоятельной творческой единицей быть, и что вообще молодец — чтец, жнец, на дуде дудец, во… казалось бы, решение простое и давно просящееся всеми фанатами и даже собственным директор: вернуть название «Король и Шут», да и катать с Михой по городам. Не совсем, как в старые добрые времена, но что-то около того — да. Без литров пива, водки — и черт с ними. Угорать вдвоём им это не мешало, наоборот, какие-то новые грани открывались. То есть не было такого, как некоторые фаны язвительно подмечали, что они бро только по синьке. В общем, было о чём подумать. Вернуть, как было, но со своей командой без Лося и его подручных — этого все ожидали. И даже сам Леонтьев попыток напроситься не делал. Кажется, парни смирились, что теперь отдельная бригада. А кое-кто, обойдемся без тыканий пальцами, начал получать удовольствие, дорвавшись до трона, пардон, штурвала. Вернуть как было, не только потому, что того все ждали, но из-за Мишки. Вон недалече Горшочек его невольно на сеансе одном проговорился, что хотел бы выступать и именно с ним, и что, хотя б раз в месяц, если Андрей позволит, присоединяться к группе. Слово это тогда так резануло Князева — «позволит». Че он ему, начальник аль царь какой? Не, ну понятно, что группа юридически Андрея, чтоб там толпа не скандировала, да и свалил из Короля и Шута именно он, но… Вот резануло его тогда неслабо. Может, поэтому и вопросы о возвращении всех прав нормального гражданина и возникли в Князевской голове. Не хотелось ему дозволять и властью упиваться, как кое-кто на форумах писал. Оторопь брала сразу. И вот раз не хочет тот дееспособность возвращать, то, может, не упрямиться и вернуть Король и Шут? Ведь, положа руку на сердце, он-то с Мишкой тоже хотел снова петь, и почаще. И друже того же хочет. Так чего тянуть? А вот того, что и закрыть дело, которому посвятил больше двух лет жизни (а по факту ещё больше — ведь туда вошло огромное скопление не вошедшего в Король и шут материала, того, что, порой, являлось его отдушиной — кусочка личного!) просто так не мог. Жалко до слёз было вложенных трудов. Детище его тоже. Но если так рассуждать… Так, может, пусть Миха и дальше выступает в составе группы «КняZz»? Но и в этом было что-то неправильное. Неестественное. Чегой-то тот должен у него на птичьих правах по сцене скакать с юридической точки зрения? Да и несоответствие только крепнуть будет этого самого де юре и де факто — ух ж, напасть, нахватался от Верочки! Не надо было тогда в дамские посиделки с винцом вклиниваться со своим пивом, ох… Но слова в мозг, как губка впитывающий, уже впорхнули. Но правда ведь — все равно их даже журналисты уже снова Король и Шут называют, че там про остальных говорить? Так бы, наверное, и дальше мучился, изводя себя и отдыха лишая, попутно синяков огребая от желающей спать, а не ощущать вокруг себя грозовой фронт Агаты, да вмешался и в это дело их мистический помощник и творение — Шут. Вот так, да — намучившись, со всех сторон накрученный, провалившись всё-таки в беспокойный сон, узрел Андрей себя уже на знакомой полянке. Там всё так же горел костер и добродушно приветствовал его старый знакомый, звеня бубенчиками на колпаке в такт задорному треску пламени. — Здорово, демиург, — улыбнулся, — опять ответов ищешь? Не надоело тебе? Вроде как боролся-боролся и нашёл ведь счастье своё лохматое. Так чего снова ко мне из яви притопал? — Не знаю, — Андрей тоже улыбнулся — видеть этого персонажа было приятно, а слышать «демиург» — вдвойне. — Возможно, и нашёл, но мало найти! Надо не потерять, а с этим — проблемы. — Ну, давай, тогда, прогуляемся, воздухом подышим, коли с вопросами пришёл, — Шут поднялся, осторожно туша костёр. Лес-то может и волшебный, но подпаливать его в планы кудесника не входило. — Знаешь ведь — если с другом вышел в путь, веселей дорога, — нараспев произнес, после уже серьёзно добавляя, — А я уж точно не враг. Князев против прогулки ничего не имел. Это там, у себя, он устал безмерно за недели рваного сна, а тут… И силы были, и лес манил, словно ещё больше напитывая его живительной энергией. Потому с удовольствием вдыхал по пути воздух, наполненный запахом смолы, земли и листьев. Брусничных, кажется. Лес тихо шумел, качались кроны деревьев, скрипели сучья, долбил где-то вдалеке дятел, вопреки всему внося легкость какую-то в голову. Шут рядом шёл молча, понимающее давая время насладиться удивительной и простой природой. — Загоняешься ты сильно, Княже, — сказал всё же через какое-то время его спутник. — По поводу? — уточнил. А всё ж интересно, об одном и том же думают, или Шут ещё что-то имеет в виду. — Поводы у тебя все на лице написаны, — хмыкнул собеседник, подбирая попутно бельчонка да возвращая в дупло — и как заметил, не леший, вроде же! — Не скроешь ты, Андрюша, думы свои тяжкие. Только не тут, и не со мной. Связь с творцом — она в обе стороны работает. Так-то! Потому и знаю я, что думаешь да гадаешь, как бы с группами поступить. И так хочется, и по-другому правильно. Или наоборот, запутался ты, дружочек. — Ну, может ты что посоветуешь, — Князев подумал, что мнение со стороны вообще может сильно помочь, особенно если Шут заметил тут про связь в обе стороны, это значит, создание это не только его мыслей приемником выступает, но и Мишкиных! — В конце концов напрямую имеешь отношение, это и твой мир тоже. — Советовать не могу, — покачал головой хитрец, ну, оно и понятно, Шут у них простаком только на вид задумывался, а в душе-то… Поди теперь, разгадай душу эту до конца — не выйдет! — А вот навести на размышление могу, пожалуй. — Ишь че выдает, да, Князь… В любом случае наводка ценной могла оказаться, и он прислушался. — Вот, как ты думаешь, — задался вопросами, не особо так скажем, риторическими Шут. — Где Миша сильнее раскроется, да и жить начнёт скорее на полную катушку? В группе, где он равноправный товарищ и создатель?! Или в группе, где будет петь из милости, в любой момент готовой оборваться?! — Он не выступает со мной из милости, да и рвать ничего я не собираюсь! — тут же вспыхнул Андрей. — Ну, да, — Шут поморщился, — себя услышь, создатель. Не выступает со мной — звучит как равноправие, да, однозначно. Как и почти признание того, что вся инициатива идёт от тебя в принятии решений важных! Андрей прикусил губу, слушая, как дятел особенно удачно стукнул, отчего даже чуток в башке отдалось отрезвляюще. А и в самом деле, ведь не сказал «мы», «вместе», а вылетело «он» и «со мной». Словно границу какую провел, отделил, взял Миху к себе. Из милости… Коли уж «я не собираюсь»! Угу, сейчас не собираюсь, а потом? То-то и оно… Прав Шут, конечно, прав! Тем временем, незаметно, а вышли они на склон, к реке ведущий. Остановились, глядя на жемчужно-хрустальные переливы волн. — И что делать? — не выдержал первым Князев, понимая, что хоть и появилось чувство гадливости, но дилемма-то не решилась до конца. — Ну, это уж тебе решать, — Шут смотрел куда-то вдаль, задумчиво и немного грустно, к нему не оборачиваясь, так и произнёс: — Прислушайся к сердцу, оно всегда подскажет, — а вот после этого обтекаемого, как вода, совета, взял, да и настоящий камень (булыжник!) уронил в его душу вопросом: — Кстати, как ты думаешь, сколько Мишка ещё проведёт в вашем мире? «И поселится тут на ПМЖ», — недоговоренное повисло тягостным коромыслом между ними. Андрей с тоской уставился на творение своё: вот же жук! Умеет задавать вопросы не в бровь, а в глаз, не боясь никого и не стесняясь. Что ж сам таким его создал, да?! Вот и не удивляйся теперь, что оказалось для Шута столь легко выковырять похороненное глубоко-глубоко внутри, самые потаённые страхи. Им ведь никто не озвучивал точных прогнозов (и хорошо, что обошлось без приговора!), но и ложных надежд не внушали: да, Мишка какое-то время ещё задержится, не пойдет дальше. Но никаких двадцати-тридцати-сорока лет не было. Впрочем, тех никому на этом свете не гарантировал никто. Живешь ты, весь здоровенький такой, на спорте, на правильном питании, а тебя сосулькой с крыши хоба — и вот тебя не стало. И всё же — несчастные случаи — это несчастные случаи. О них не думаешь, на то они и случаи. Вероятность низкая. А здесь почти стопроцентная. Андрей ведь и сам понимал, что здоровье Миха капитально угробил, да и последние события «помогли»… Оттого сейчас они просто поддерживают то, что могут, надеясь, что этого хватит, чтобы как можно дольше оттягивать от черты. А сколько это дольше? Пять лет?! Десять?! Всё, к сожалению, могло измениться в любую минуту, у них и этих-то сроков могло не быть. Как и вообще времени. Хоба — и тромб оторвался… Травмы ведь были? Были… Чисто теоретически, разумеется. — Прости, Княже, но это необходимая мысль, — до него с трудом донёсся необычно тихий голос Шута. Теперь тот смотрел на него. И взгляд его был печален и тёмен, словно смурнеющее небо. Кстати… Погода в самом деле портилась, неужто в этом мире, если «на душе пейн, то и на небосводе рейн»?! Князь моргнул мысль эта дурацкая его отвлекла, пока не услышал он следующую фразу творения своего: — Когда Миша уйдет, тебе придется одному нести знамя — и уж будешь ли ты делать это под лейблом КняZz или Король и Шут — тебе решать. То, что вы создали вдвоём, всё равно будет жить, долго жить, может даже вечность. Тут Андрей снова задумался и прислушался к себе. По-хорошему оно ж как? Вдвоём — начали мир создавать, вдвоём, стало быть, должны и продолжить. И завершить, как бы грустно это не звучало. И снова потекли мысли в привычное русло размышлений. Только на этот раз всё в подготовленную и взрыхлённую Шутом почву ложилось славно так. Ну, да, музыкантов ведь можно своих оставить, к тому же они уже привыкают петь с двумя фронтменами. Ну и та же стая товарищей во главе с Лосем… Ну, ладно-ладно, обойдемся без невиданных зверей в эвфемизмах! Короче, Сашка Леонтьев, судя по всему, вместе с Пором и Яковым ничего не имеют против продолжения самостоятельного плавания. Что тут ещё обмозговывать?! Что скажут люди? Мол, неудача у Князя на сольном поприще, вот он и отобрал себе старую группу, сграбастав Горшочка, одних прав ему мало было, кукольный театр подавай целиком? А не всё ли равно в самом-то деле? Нормальные поймут, а фанатикам бессмысленно что-то объяснять и доказывать! — Полегчало? — поинтересовался Шут, приободрившийся, кажется, — вижу-вижу, нашёл ты ответы. — Пожалуй, да, — Князеву стало вдруг легко и свободно. Последним он успел заметить, что погода в сказочном мире начала проясняться — вон солнца луч из туч набежавших прорезался решительно! Неудивительно, что по утру, проснувшись и увидав на подушке отблеск того же солнца золотого, нечастого гостя в Питере родном, он уже знал, что делать. Да и знак был хороший, верно? Как и сон. И дело заспорилось, а не застопорилось, потому что внутри Андрей все проработал и отпустил. Им наконец ощущалась правильность происходящего. Легко объяснившись с обрадованным и, кажется, малость не ожидавшим такого резкого созревания Мишкой, начал с помощью, конечно же, Вахтанга, процесс ребрендинга. Общественность отреагировала так, как и предполагалось, но Андрей и ухом не повёл. Плавали — знаем. По канализациям из чужих словоблудливых испражнений не привыкать грести, весло у него наточенное, лодка прочная,потому — всё равно. Вот Мишка больше возмущался, поясняя, что ему неприятно, когда про Князева гадости пишут. А вот это Андрею приятно было, да. К тому же чего бухтеть, коли откровенно говнистых комментариев и мнений было всё же меньше. Большая часть восприняла запущенный процесс как нечто совершенно нужное и давно ожидаемое. Кое-кто, свалившийся с Луны, удивился, а че, предыдущий год не так, что ли, было?!***
Миша был доволен — постепенно сбывались самые смелые мечты: ещё немного юридической фигни — и он снова будет полноценным участником группы, а не так, чтоб разок-другой на концерте гостем, пусть и дорогим, показаться. Или друга замещать. Ибо надобность в этом давно отпала, оставив какой-то липкий страх, что вот теперь-то попросят вежливо, намекнув, что не на свою репточку зашёл и сцена не та. А ведь привык Горшочек уже и к мужикам, и к Ирине, что на скрипке пиликала. К инструменту этому тоже приятно было возвращаться. Потому и страшно было, что вот ща попросят, ограничив его выдвижения на сцену медицинскими ли показаниями аль ещё каким предлогом, лишь бы не обижать. Правы отчасти будут — да, здоровье у него сильно лучше не стало, да и не станет. Возиться сейчас с ним в турах полноценных — та ещё морока. Потому и напрашиваться он никогда не станет. Да и не только поэтому, разумеется. Мишка ведь всё понимает. Теперь да, без зрения научился многое видеть и замечать, как бы то иронично не звучало. Поэтому реши Князь его лишь иногда на выступления пускать гостем желанным — ему этого… Не хватит, конечно, но раздувать скандала и трагедии не станет. Наверное. Может, начнет постепенно снова музыку писать — Андрею отдаст, если захочет взять, а нет — так попросит о записи договориться. Не захотят Княжеские музыканты сессионниками поработать, есть старая команда, а если уж и Реннику корона пожмёт, всегда можно нанять вообще левых, верно ж? И хотя измышления эти и казались правильными, но в такую тоску вгоняли, что не по себе становилось. Оттого и обрадовался он проклюнувшемуся внезапно решению Князева. Конечно, когда он только заслышал о затее Андрюхи, в груди невольно всколыхнулось, кроме успокоения и счастья, также и чувство вины — ну, как же, своё дело сворачивает, нехорошо как-то. Снова ради него на жертвы — совсем пахнет дурно, если призадуматься, как своими полётами во сне и наяву Горшок другу жизнь переменил. Это ведь из-за него просуществовавшая года два группа сначала окопалась в студии да перебивалась выступлениями домашними, а потом и вовсе — Княже слег, а они так дальше Москвы и не выбрались. Число концертов можно по пальцам пересчитать — и то крики фанатов хорошо слышно. Потому, несмотря на озарившее душу довольство, и почувствовал Мишка себя снова в тарелке не той. Но Андрей, видя терзания, взял, да и всё это как-то так просто и легко объяснил (как только Княже и умеет), что в голове всё по полочкам разложилось и принятие наступило, а муки совести попустили. Князю, очевидно, спокойнее было, когда Мишка рядом, а в эту концепцию совершенно не вписывались гастроли без него. Что до сложностей — тут Андро аж плечом упрямо дергал (наверное и брови поднимал!) — так, что даже он своим силуэтным зрение подмечал, да и заявлял, что, после всего пройденного пути, такие мелочи их обоих точно не остановят. Вот так-то. Несмотря на то, что прогрызть домашние стены Мишка уже не пытался, но сидеть в них постоянно почти… Увольте. И его, на самом-то деле, такое решение очень даже радовало. Но ещё больше Горшочка радовал тот факт, что ненависть Княже к Гордееву, кажись, поутихла. Не полыхал так ярко костер во всяком случае. Успокоился друг — заметно это стало. Возможно, чувство то никогда полностью не уйдет и на любое упоминание будет тот вскидываться, но теперь хотя бы не рисковало всех вокруг сжечь в своем пламени. И вообще, негативные чувства, как говорит Иваныч, тоже нужны. Их надо уметь принять и понять. Все имеют право на злость, никто не обязан прощать тех, кто обошелся плохо с дорогими людьми. А в том, что он, Мишка, нужен и важен для Андрея — Горшенёв больше не сомневался. Не после того, как его снова пустили к самому сокровенному — к творчеству совместному. Настолько его это принятие обрадовало, что даже мелодия родилась. В воздухе витала да просилась на волю. Как истинный анархист, Мишка не мог не позволить той свободно вытечь из-под его пальцев. Потому с опаской дотронулся до гитары — всё спокойно, воспоминаний о тех днях, когда от этого инструмента тошнило и хотелось больше никогда в руки не брать, не появилось. Было только чувство долгожданной, щемящей где-то внутри встречи. Вновь хотелось творить и рассказать всем о своих чувствах так, как привык — музыкой. Так, мелодия рождалась, медленно, но верно, стекая с его струн. И снова не опечатка. Струны — они не только у гитары бывают, в сердце тоже что-то такое есть — кардиолога спросите, во! Мишка прислушивался к каждой ноте, примеряя и подгоняя. Где-то на середине процесса в комнату тихонько просочился привлеченный звуками музыки Князь. Друг, хоть и молчал и своё присутствие никак не обозначал, стараясь ему не мешать, но он бы и не помешал никак. Горшок наоборот рад был, что рядом такой же счастливый — Миха чувствовал — Андрей, мысленно уже набрасывающий текст. Последнее было понятно по, порой, вырывающимся отдельным словам и тишайшему шуршанию бумажкой… Они оба, как выяснилось, по этому процессу совместному соскучились. Особенно хорошо стало, когда перестал тот бояться спугнуть у него Музу капризную — за обсуждениями да приколами совместными быстрее дело пошло. И, да, время действительно лечит. Не всё, но многое. С приходом весны возобновились их прогулки с Андреем и Аделькой. Правда, ни один из них не получал удовольствия от походов в ближайший парк, памятуя о том, что там произошло. Поэтому единогласно решили ходить в более отдаленный, это, кстати, и для здоровья полезнее. Более долгие прогулки — то есть, к тому же, этому был несказанно рад и собакен, а иногда и собакены. Князь ржал, что чувствует себя не матерью драконов, конечно — сказывалось их увлечение Игрой престолов, — но Батей хвостатых. А Мишка, давясь от хохота, прибавлял, что в таком случае сам он — Меригуан. Получеловек-полусобака, только хвоста не хватает! Шутки шутками, но дальний парк был побольше, и там даже имелась замечательная собачья площадка, появились у Адели и товарищи. Впрочем, не только у неё. Порой стая с дома Князя выходила в полном составе, насаждая там свои порядке. Такая вот хвостатая дружина. За столь длительный маршрут люди их, конечно, некоторые узнавали, даже автографы иные просили. Не в лесу ж жили, ё-моё. А окопаться в райончике, где слушают только попсу или рэп — наверное, Мишка бы и сам не хотел. С одной стороны спокойно, не пристанут, с другой, глаза из орбит полезут, пока весь пердящий из колонок вокруг звук повыслушаешь. Но, в общем, достаточно адекватны те редкие прохожие были и особо не лезли. Вполне комфортно им гулялось, короче, да и научиться не шарахаться от посторонних тоже было полезно и важно, понимаете, да? Все ж не в вакууме ему жить-то! Постепенно всё больше и больше Мишка ощущал, что жизнь развернулась к ним светлой стороной зебры и теперь они идут, если можно так выразиться, по ровной дороге. Правда, куда — это вопрос, но у самурая нет цели, только путь. Вот и они также. Порой не так важен сам город Изумрудный, как дорога до него, по кирпичику вместе с друзьями преодолеваемая. Да и уже довольно было, что дорожка всё вилась и вилась, а не обрывалась ящиком каким пыльным да тесным. И, несмотря на довольно насыщенный опыт, умела та ещё удивить, сюрпризов и открытий чудных преподнеся. К тому же, чем не свидетельство начавшей налаживаться жизни то, что они с Андреем снова стали думать в одном направлении? Ах, доказательств просите?! Творчества одного совместного мало вам? Ну, так вот, например, возьмём тот случай, когда внезапно ближайшие соседи решили продать свою однушку (а узнали они об этом просто по увеличившемуся трафику жаждущих попасть на смотрины — риэлторы свой хлеб не зря жрут) — в головах их одновременно зажглась умная мысля! Спросите, чего ж там умного? Но, вообще-то, такая квартирка, дверь в дверь с квартирой Князевых — просто подарок судьбы: и рядом — Князю дёргаться и переживать не придется особо, и в тоже время — личное пространство, о котором Андрей мечтал недалече, а сам Мишка, хоть и не признавался, но тоже не отказался бы. Тоже мысли посещали о чуть большей самостоятельности. Да и в квартире, пусть и небольшой, можно было бы ловчее всё обустроить под нужды и потребности незрячего. Что до опеки, после первого года особый интерес к ним утратившей, то на этот случай Князя можно было и через дверь от реального места жительства прописать для формальностей всяких, а в случае внепланового визита весьма выручали балконы, практически совмещенные. Не, вы не подумайте: до крайностей в виде скачущего Андрея аки горного кабана — дело вряд ли дойдет, но… Мысль эта у Мишки взрыв хохота вызывала, каждый раз, как он эту картину представлял. Чем не Карлосон, а?! Правда, они с Андреем чуть шанс этот классный не проворонили — чет не решались рассказать друг другу о возникшей идее. Не потому, что идиоты, не подумайте. Просто Князь опасался, что Мишка разнервничается да снова решит, что от него избавляются… Да и опасался, что даже с техническим прогрессом опасно будет Михе одному жить. Хотя одному — это в этом случае спорный вопрос. На край можно и в стенку стукнуть посильнее. Горшок же считал, что Андро может обидеться, посчитать, что, мол, вот, Мишка сбежать хочет, стенами отгородиться. Да и денежный вопрос напрягал сильнее прочего. Он может и панк, от жизни малость (не малость!) оторванный, но и Горшок понимал, что те на деревьях не растут. Откуда бабки брать? Но и тут им помогло не иначе как провидение. Сначала в лице Нигровской, уставшей от переглядок странных и напрямик спросившей, что за хрень опять у них творится. Тут-то и выяснилось всё. Юлить не стали мужики. Может, в самом деле чуток повзрослели или имела та на них воздействие, как укротительница в цирке, м-м? Ну, а с деньгами тоже всё решилось неожиданно просто. Лёшка решил маму насовсем к себе забрать — той уже не стоило жить одной — заодно увеличить жилплощадь. Родительскую квартиру, подумав, решили продать. Деньги поделили, Мишкиной части вполне на эту маленькую уютную однушечку и хватило. Агата, конечно, сразу впряглась в ремонт (была у неё страсть к обустройству пространства и красоте!), задействовав в этот раз по полной Миху. Он, конечно, пытался уползти, увильнуть от этого действия — мол, бедный, несчастный и вообще — слепой, ему всё равно, какого цвета стены. Но Нигровская была неумолима и безжалостна, ещё и едко спросила, что если ему все равно, не означает ли это то, что на стену можно граффити с Киркоровым поместить?! Оценив перспективу, а также то, что на гнилуху давить не выйдет, пришлось Мишке волей-неволей вникать и участвовать. Конечно, права была — ему ж там жить, надо, чтоб комфортно и самостоятельно. И по итогу-то всё отлично получилось.***
В первое время, как Мишка переехал (ну, формально переехал, практически — почти нет, всё также у них по большей части зависал да на запах с кухни прибегал резвым коником, Адель опережая), Князев снова сон потерял. Всё чудилось ему, что вот там сейчас накуролесит Миха. Сигареты там надыбает, да и подожжёт случайно квартиру и себя заодно. Причем это дело он оттяпать мог и безо всякого курева. Плитка, чайник есть? Есть, значит и опасность существовала. Или вдруг просто перелатанное сердце решит, что его остановочка, а они быстро не среагируют, потому что знать не будут. И в этом случае даже не поможет пойти Горшка в комнате проверить, если не на месте душа будет. Потому что теперь для этого нужно было куда больше телодвижений выполнить. Незаметно не выйдет: встать, одеться мало-мало, через всю квартиру свою прочесать, ноги обуть, дверь входную открыть, выйти, свою дверь закрыть, вторую открыть, ботинки снять (чем потом за полы грязные отвечать — лучше лишний раз нагнуться), зайти, проверить. А потом всё еще раз повторить на перемотке на обратном пути. Не набегаешься, короче, да и домашних перебудишь. Поэтому первое время даже пару раз (через день) ночевал у Мишки. Спокойнее так было, хоть и диван всеми пружинками неприятно отдавался быстро привыкшим к комфорту бокам. Потом попривык малость, но всё равно держал ухо востро, чутко прислушиваясь к происходящему за стенкой, в то время, пока Горшок был предоставлен самому себе. Вообще, то редко бывало, на самом деле. Поэтому хотя бы страха, что Мишка будет жить где-то не в шаговой доступности, не было. Но, кстати, опасался Андрей не напрасно. Не параноик он, из ума выживший и не колдун, которому подавай абсолютную власть. Хотя последнее не из той сказки, м-да. Ладно, взять хотя бы ту историю со сгущенкой, будь прокляты эти умные говорящие крышечки, что давали слепым возможность ориентироваться в продуктах! Представьте только, что испытал Князев, почти полностью отпустивший ситуацию и наслаждавшийся прохождением игры, когда услышал из соседней квартиры глухой взрыв. Споро подорвавшись, забыв про тапки и всё на свете, поскакал к своему особенному соседу, молясь всем богам, каких знал, чтоб с тем ничего не случилось и это просто посудный шкаф *бнулся, причем минуя одного крота любопытного. Хотя по звуку не похоже было. Совсем. Поэтому и неудивительно, что, прибежав, слету вляпался в нечто коричнево-липкое на кухне. Собственно, этим была залита вся кухня, хорошо хотя бы стоящий посреди всего этого Мишка был цел и невредим, хотя и выглядел оглушенно-прижухшим. И даже не забрызган этой субстанцией. — Мих, че это? — выпучился Князь, у которого хоть и отлегло, но теперь появилась новая потребность докопаться до истины и прижучить перепугавшего его… Ладно-ладно, тот сам напугался, но… Нет, порывы такие сдерживать надо было, но как же сложно! — Сгущенка, — Мишка покраснел, — захотелось варёнки, как в детстве, поставил варить, да и забыл. В итоге бомбануло почти как на Нашествии! — уже с большим восторгом поделился он. — Ну, ты помнишь, те фейерверки, Андрюх. — Я-то помню! — начал было Князь, но с превеликим трудом захлопнулся. «Вдыхай-выдыхай, Андрей» — вместо этого мысленно приказал себе, не забывая сосчитать до десяти. Однако все его усилия пошли прахом, стоило Горшочку открыть рот: — В следующий раз не забуду, — продолжил как ни в чем не бывало Мишка. Скрип зубов Князя слышали, наверное, даже его девчонки за стенкой. — В следующий раз? — тоном, не выражающим ничего хорошего, прервал его Князев, а потом взял и высказал всё, что он думает о б экспериментах с воскрешением ощущений из детства для некоторых неосторожных даже не кротов, а ослов!***
Так что да, после такого — даже когда эмоции улеглись — Андрей ещё некоторое время параноил и бдил. Но, со временем, всё же привык, что Мишка теперь не в шаге, а в двух шагах. Хотя в турах по-прежнему в одном. Отдельный номер они редко брали. Все же незнакомое помещение, один раз уже поставил Горшок на уши ползаведенья, перепутав кнопки кондея с обогревателем. Хотел к их приходу охладить помещение — в итоге устроил седьмое пекло и себе, и соседям. Потому-то шаг-два — не важно, можно и быть запредельно близко, а ощущаться чужими, и наоборот. Всё равно они не расцепились, и по-прежнему много времени проводили вдвоём. И не только. Вот и сейчас, взяв девчонок и зверье — большое и маленькое — ушли гулять в тот дальний парк, где раздолье было не только хвостатым, но и девчатам. Алиска с Сашкой вокруг вовсю бегали, листьями шуршали — середина сентября выдалась сухой и красочной — устраивали «бой» и «салют». Собаки носились вместе с ними, активно поддерживая любые начинания мелких двуногих, оглашая звонким лаем всю округу. Настя, побесившись немного, вдруг вспомнила, что она взрослая и теперь степенно шла рядом с «настоящими взрослыми» (сказал бы так кто Горшку!), слушая что-то в плеере. Андрей же вдруг вспомнил тот давний Мишкин сон, вызвавший тогда столько отрицательных эмоций из-за своей несбыточности, разрыва души и, вообще, откровенного издевательства над тем квёлым, не видящим перспектив Горшочком. А сейчас они словно воплотили то чудное видение в жизнь, только уже со знаком плюс. Покосившись на улыбающегося Миху, понял, что тот думает о том же. Может, и не видит ярких красок осени, но слышит всё — аж ухо дергается от этого радостного детско-собачьего визга. С Князем они снова синхронизировались, как, впрочем, в большей части пройденного пути. — Что там на музыкальном фоне, Настена? — Горшенёв обратился к старшей дочке. — Да вот, Ёлка новую песню выпустила, — ответила девочка, — но тебе не понравится, — шибко поспешно добавила. — Так, а ну дай сюда, — нахмурился притворно Мишка, отжимая у ребёнка плеер. Впрочем, деть против не был, когда у неё ещё два рокера престарелых (ладно-ладно, просто рокера) столь увлечённо выцеплять поп-хит будут?! — Заценим, да, Андрюх? По-братски поделив наушники, нажали на плей, чтобы услышать:Я, грею счастье внутри. Смотри, оно с тобою связано. Глаза мои завязаны, но я всё вижу. Я грею счастье внутри. Смотри, оно с тобою связано. Мне всё про всё рассказано, И я всё помню! Луч Солнца покидает большую планету мою. И летит, через космос к тебе одному; И ты его тоже встречаешь. Луч Солнца побеждает холодную, терпкую тьму; И летит, чтобы видеть улыбку твою, Которую ты ему даришь. Это будет очень тёплый день. И ты не забывай, что я с тобой. Я, грею счастье внутри. Смотри, оно с тобою связано. Глаза мои завязаны, но я всё вижу. Я, грею счастье внутри. Смотри, оно с тобою связано. Мне всё про всё рассказано, И я всё помню! Я рядом! Хоть порою всё это — не просто понять. Я могу тебя в эту секунду обнять, Как только ты сердцем захочешь. Я — рядом! Между нашими душами крепкая нить. Что угодно на свете возможно простить, Как только ты сердцем захочешь. Это будет очень тёплый день. И ты не забывай, что я с тобой.
Андрей удивленно уставился на друже. Слова-то были такие настоящие. И почему-то очень подходили им двоим. Прямое попадание. Главное, чтоб теперь Мишка не начал выискивать саму певичку, текстовика ли её — кто там автор не вникали они, разумеется. Да и не важно это было, мысль та про поиски мигнула и погасла — разбившись смехом внутри и ворчанием мысленным, весьма Горшенёвским тоном схваченным: «Придумаешь тоже, Князь!» — Музло подтянуть бы, — заметил Горшенёв, сматывая наушники и возвращая хозяйке, хитро на них глядевшей (а это уже Андрей подметил). — А слова правильные. Слушай, Настюха. И в самом деле — правильные. Взглянув повнимательнее на Мишку, Князев понял, что и здесь об одном думают и одно ощущают. Греют свое счастье. И сколько бы им не отмеряно — собираются и дальше это делать. Быть счастливыми. С широко открытыми ли и всё подмечающими или же почти слепыми глазами. И так, и эдак можно греть это счастье внутри. А впереди у них была осень, но связанная скорее не с пышным природы увяданием, а с новыми впечатлениями, новыми турами в новой группе с новым-старым названием и составом. Впереди было счастье и жизнь. А Шут в своём мирке пусть, пока, утренний рассвет один встречает.