Школьные отметки

Мобэй так и не понял, как вообще дал себя уговорить прийти на эти вечерние посиделки! Он терпеть не мог толпу, чужие прикосновения и эти дурацкие светские беседы. Он обработал свои руки антисептиком с ядреным запахом ментола и стал чувствовать себя лучше. Именно из-за этой привычки его стали называть Ледяным. Кто-то правда добавлял, что он злющий как демон. Идиоты. Это он еще даже не злился. Он вообще не понимал, зачем на что-то эмоционально реагировать — это же абсолютно иррационально! Правда сам он узнал, что все же реагирует на одного человека…. Вон он стоит, опять с кем-то болтая. Смешной, в необъятной толстовке и с дурацким хвостиком на голове. Его «куратор», Шан Цинхуа. Тот, кто допекал его в день приезда, навязал ему экскурсию по кампусу, а когда Мобэй в первую неделю психанул и сорвался домой, отправился за ним следом. Цинхуа не остановили ни попытки нагрубить, ни угрозы физической расправы, особенно когда он узнал, что у Мобэя умерла мать, а недавно - и отец. Со времён этого внезапного «открытия» Цинхуа взял на себя роль курицы-наседки: он подсаживался к Мобэю в столовой, таскал его на конференции, и вот теперь вызвался быть куратором проекта его группы, вместе со своим другом Шэнь Юанем. Проект не клеился. Группа разваливалась. И тогда двум новоиспеченным кураторам пришла в голову идеальная идея - провести серию тренингов на сплочение. И началось… То они говорили друг другу комплименты, то хватали за разные части тела, то вели друг друга за руку или просто голосом, когда у одного были завязаны глаза… Мобэю относительно повезло: с ним никто не хотел быть в паре (Ло Бинхэ и тот удрал к Шэнь Юаню), поэтому с ним был все время Шан Цинхуа. И Мобэй теперь мог на ощупь узнать его руки: маленькие, всегда горячие, сухие, со слегка обветренной кожей, с мозолью сбоку на среднем пальце от привычки постоянно писать ручкой. Они были полной противоположностью его большим, всегда прохладным и чуть влажным от антисептика ладоням. А теперь все собрались на «вечерние посиделки» на газоне. И игры продолжились. Теперь крутили бутылку от газировки и ведущий, который постоянно менялся и завязывал глаза, загадывал, что делать тому, на кого показала бутылка. В этот раз она указала на Цинхуа, и Нин Инъинь загадала, чтобы он пронес на руках того, кто сидит справа от него, то есть Мобэя. Раздался дружный смех. Особенно ржал тот самый первокурсник, Ван Хуань, который недолюбливал Цинхуа: — И как наш тощий педик понесёт эту ледяную глыбу? Все разом умолкли. То, о чем болтали за спиной, сказали в лицо. Однако Цинхуа даже не смутился: — Ай-яй-яй, маленький первокурсник, да, я - страшный гей. Бойся меня… — Ха, чего это мне бояться…. Произнесено это, однако, было не таким уверенным тоном: Цинхуа мог вполне постоять за себя. — Так я тебе сразу и рассказал… Живи пока… Бедная Нин Инъинь судорожно пыталась придумать, как изменить задание. Мобэй же злобно глянул на Хуаня, подошёл к Цинхуа, молча поднял его на руки и понёс, несмотря на вопли протеста. Обойдя всех по кругу, он поставил свою ношу на пол и спросил Нин Инъинь: — Так пойдёт? — Да, да, конечно! — Мобэй, да ты полон сюрпризов! Я же говорил, тебе просто надо быть более открытым! Ты — мой герой! Нет, это мелковато… Ты — мой король! — Заявил Цинхуа. Мобэй же едва мог спрятать удивление: он только что сам пронёс на руках чужого ему человека? Да когда этот коротышка сумел втереться в доверие? На следующий день стало ещё хуже: они отрабатывали тренинг, когда один должен был спиной упасть в руки другого. Довериться. И это был кошмар. Остальные счастливо смеялись и дурачились, Цинхуа уже раз пятьдесят сказал, что он его поймает и ему можно доверять… Мобэй же никому не доверял. Никому. Даже его дядя (хотя не «даже», а «тем более») не вызывал доверия… Но ему надо было вытерпеть… Он подошёл и развернулся к Цинхуа спиной. Постарался расслабиться и сгруппироваться так, чтобы причинить как можно меньше вреда во время падения… Однако каково же было его удивление, когда он удара спиной о твёрдый мат не почувствовал, а повис на тонких, но сильных и жилистых руках! Сверху на него смотрела перевёрнутая улыбающаяся мордашка Шан Цинхуа в круглых очках, а счастливый голос заявил: — Ну говорил же — поймаю!