Ветер перемен

      Я был юн. Настолько, что не понимал до боли очевидных вещей. Наивно полагал, что в этом мире есть хоть какая-то доля справедливости, что небеса милостивы. Сейчас от одной лишь мысли хотелось смеяться, дать самому себе оплеуху, выбив всю дурь из головы. Жаль, нельзя было вернуться в прошлое и вернуть ушедшее.       Открывая глаза, я вновь вижу её. Мэйли была единственной отрадой в моей бессмертной, оттого унылой жизни. Она была новшеством, личным грехом — запретным, но сладким. Встретившись с ней однажды у реки, я больше не смог сдерживать себя. Словно собака, сорвавшаяся с цепи, стремился к той, чью любовь не заслуживал, не должен был помнить даже её имени, но оно вырывалось из уст гораздо чаще, чем собственное. Возможно, именно это меня и погубило.       Впрочем, тьма всегда была со мной. Даже после вознесения остатки земной натуры были неотъемлемой частью бытия, отличавшей меня ото всей массы богов, которые строили из себя святых, верили, что всегда жили по правилам. Я же таковым не являлся — потому не нравился никому, потому все меня и сторонились. Винить их не стал бы ни тогда, ни сейчас, поскольку прекрасно понимал их мотивы. Боги хотели мирной жизни, хотели, чтобы люди продолжали им поклоняться, приносить дары. Ими двигала жажда власти.       А я жаждал мести. За всю ту причинённую боль, за изгнание. Меня — одного из сильнейших богов — унизили перед всеми, растоптали честь, выставив посмешищем. И всё это из-за проклятого чувства под пресловутым названием «любовь». Как после такого боги посмели обозвать меня бессердечным деспотом?       Единственным человеком, видевшим во мне только самое светлое, была Мэйли, потому что она понимала меня, была так же отвергнута всеми. Я был одним из тех, кто причинил ей боль, не подозревая о том, что словами подписал смертный приговор. Нам обоим.       — Давай сбежим отсюда, — сказала она, глядя на меня глазами, полными отчаяния. Мне было известно о том, что будет, если её родные узнают о связи с другим мужчиной, но я молчал, делая вид, что не услышал. Она не знала о божественной сущности, потому так наивно полагала, что всё будет просто. — Знаю, звучит глупо и…       — Ты права, — оборвал на полуслове, даже не удосужившись взглянуть в лицо. — Это глупо и невозможно.       Наступила звенящая тишина. Я попытался не испытывать эмоций, по крайней мере не выдавать их, но ничего из этого не получилось, ведь я испытал жгучую боль в груди, непроизвольно поморщившись. Похоже, Мэйли всё заметила, потому уверенно произнесла:       — У тебя есть секреты от меня.       — У всех они есть.       Снова сделал больно, уклоняясь от точного ответа. Наверное, она думала, что любовь угасла или, того хуже, что у меня появилась другая. Не удержавшись, я повернулся к ней и увидел пронзающий холод в девичьих глазах. Казалось, что слова не вызвали у Мэйли эмоций, оттого стало не по себе. Я думал, что она начнёт плакать, умоляя остаться, или, напротив, придёт в праведный гнев. Хоть что-то. То, что могло бы выражать её отношение ко мне, но всё оказалась куда прозаичнее: эта прекрасная девушка вновь проявила снисходительность. Иначе и быть не могло, ведь девушка, стоявшая передо мной была воплощением доброты среди смертных, можно сказать, была одной из нас. В голову сразу же пришёл закономерный вопрос: почему она еще не вознеслась?       Потому что слишком хороша для богини, — тут же дополнил внутренний голос. Да, смертная оказалась на голову выше всех божеств в моих глазах. Видя в ней нечто большее, возвышенное, я и не заметил, как превратил живого человека в образ. Восхищение превратилось в манию, неукротимую страсть. Хотелось, чтобы Мэй всегда была рядом и только со мной. Прекрасно знал, что неправильно, как знала и она, вступая в греховную связь. Хотя… Знала ли? Для неё я был не богом плодородия, а простым торговцем. Пусть так остаётся, неведение приносит счастье, хоть и временное.       — Поняла тебя, достопочтенный господин, — слова лезвием впились в плоть, заставив встрепенуться. Никогда прежде я не чувствовал себя настолько беспомощным зверем, загнанным в угол. Думал, что на этом мы разойдёмся, что я уйду, даже не обернувшись. Тогда мне ещё было неведомо, что через несколько мгновений моя жизнь перевернётся с ног на голову.       — Но прежде чем уйти, знай, — тонкие пальцы дотронулись до живота, пока взгляд был устремлён на моё лицо, полное непонимания. — Я ношу нашего ребёнка под сердцем.       «Нашего», — повторилось несколько раз в голове. Разум отрицал подобный исход, то и дело называя случившееся ошибкой, но сердце ликовало, радость буквально растекалась по венам вместе с кровью. Там, в чреве любимой, зарождалась жизнь. Уста невольно изогнулись в улыбке, я волей случая позволил себе дотронуться до неё, хоть и не хотел этого делать. Чувства взяли верх. Снова.       — Душа моя, — я погладил костяшки заледеневших пальцев. — Когда? — вопрос показался странным, ведь мы оба помнили, когда всё произошло. Глубокой ночью, у той самой реки, связавшей наши души. Лишь полная луна стала безмолвной свидетельницей греховной любви и хранила эту тайну до сих пор. — Когда ты узнала? — исправился я после. Мэйли засияла, будто этого и ждала.       — Два дня назад.       Два дня я ходил в полном неведении, готовясь оборвать связь с Мэйли, но теперь не смогу. Не только потому, что любил до безумия, а потому, что не хотел оставлять её и нашего ребёнка на произвол судьбы. Да, жениться я на ней не мог, но быть рядом — вполне. Это Мэйли поняла по моим глазам, выдававшим меня с потрохами. Она потухла, плечи вяло опустились, а улыбка уже давно сползла.       — Ты не собираешься на мне женится, да? Хочешь оставить нас с Ян Лином навсегда.       Ян Лином? Надо же, успела дать зародышу имя и более чем уверена в том, что это мальчик. Всё-таки не шутила, когда говорила, что хочет ребёнка. С таким воодушевлением произносила каждое слово, в красках описывая будущую семью, но почему-то всегда добавляла в конце, что это не более чем разыгравшаяся фантазия, а я, дурак, верил. Окрылённый любовью, забывал о собственном происхождении, думая, что у нас всё могло получиться. Пустые надежды, да и только.       — Нужно найти достойного мужчину, Мэйли, — советчик из меня вышел плохой, да и любовник — тоже. Шипя сквозь плотно сжатые зубы, я советовал ей выйти замуж за незнакомца, когда у самого просыпалась жгучая ревность. Не хотелось делиться ею, её светлой, такой чистой любовью. Если бы только я был человеком, как раньше… всё было бы намного проще. — Того, с кем вы не будете бедствовать. Прошу, это звучит как насмешка, но это не так! — сам того не заметив, я перешёл на крик, полный отчаяния. А она стояла молча, и это безмолвие было самым большим наказанием.       — Уходи, — отчеканила она, дёрнув подбородком. Голос Мэй дрожал, хоть она и пыталась это скрыть. — Уходи и больше никогда не появляйся у порога.       Я исполнил её наказ, даже не подозревая, что трудности на этом не заканчивались.

***

      — Как долго ты хотел скрывать факт того, что обесчестил девушку? Смертную девушку.       Владыка говорил со мной на повышенных тонах, не пытаясь скрыть праведного гнева. Я же в свою очередь не проронил ни слова, потому что знал— виноват. Только одно мне было неведомо: кто мог узнать о тайне, которую я продержал в себе столько лет? Бесспорно, многие боги желали избавиться от меня, и доносчиком мог быть кто угодно. От богини домашнего очага до самого советника.       — Назови мне её имя, Хэ Лянь.       Я не выполнил требование. Только, сжав челюсть, продолжал смотреть прямо в глаза, без всякого угрызения совести. Разве можно испытывать стыд за любовь? Разве грешно иметь сердце? Мне не хотелось втягивать Мэйли в неприятности, особенно в те, что связаны с богами. Не просто потому, что прекрасно понимал, что добром подобная встреча не кончится, но и по простой причине, называемой страхом. Перед той, которую обманывал из-за любви к ней. Она ещё не знала, да и вряд ли узнала бы. Я не позволю этому случиться, даже если мне придётся умереть, позабыв о бессмертии.       Несмотря на то, что в зале были лишь два божества, казалось, что за нами наблюдали сотни тысяч глаз. Это были тени, тени, кружившие по стенам, над головой. Они звонко хохотали, без устали повторяя:        Тебя зовут Канг. Повелитель теней!       — Хэ Лянь умер, владыка, — уже вслух промолвил я. Кажется, мне удалось сбить его с толку, поскольку он наконец замолчал, давая возможность высказаться. А у меня было, что сказать — и очень много чего. — Перед вами стоит Канг. Имя, которое вы дали мне при вознесении. Так извольте обращаться ко мне так, как следует. — Владыка не нашёл, что ответить, а я, воспользовавшись смятением, продолжал. — Всемогущий, позволь смертной родить собственного ребёнка, зачатого в любви. Накажи меня, но не трогай мою семью.       Услышав последнее слово, всемогущий еле заметно скривился. Похоже, ему было неприятно слышать это слово. Ещё бы не скривиться, когда один из твоих подчинённых, что должен был думать лишь о долге, внезапно заговорил о чувствах. О том, что напоминало ему прошлую, земную жизнь. Восходя на небеса, новоиспечённый бог был обязан забыть о себе-прошлом и жить настоящим, неся в мир лишь благо.       — Говоришь — семья? — голос звучал угрожающе тихо, заставив меня встрепенуться. — У тебя нет семьи, не должно было быть. Боги — вот твоя семья, небеса — это твой дом!       — Боги, что ненавидят меня? — теперь я не сдерживался. Выплёскивал наружу всё, что не мог сказать, потому что боялся, потому что исполнял роль послушного мальчика, даже не зная, в чём себя ограничиваю. — Те самые боги, что бесцеремонно бросаются обвинениями, называя меня развратником, стоило им узнать о моих чувствах к смертной? Пытавшиеся убить меня, пока я сплю? — голос становился всё громче, изменяясь настолько, что я сам еле узнавал его.       Глаза мои внезапно помутнели. Моё тело перестало быть моим, им будто управляли, дёргая за нужные нити. Я сжал и разжал кулаки, неосознанно сделал несколько шагов вперёд, а владыка встал с трона, на котором возвышался надо мной несколько мгновений назад. Мы стояли в нескольких сантиметрах друг от друга, не отводя взглядов.       Ну же, покажи силу… — шептали тени на стенах. — Ты ведь на многое способен, князь!       Князь? Почему они называли меня так, я ведь божество, повелитель плодородия! Тени смеялись — громко, зловеще. И только тогда пришло осознание: это не демоны, а мои собственные желания. Тёмные, потаённые.       — Я лишь хочу защитить тех, кто мне дорог. Владыка, прошу, прислушайся ко мне. Не лишай ребёнка божественных сил, ты ведь знаешь, что он может… — я осёкся, не в силах произнести последнее слово. Даже думать о подобном было бы преступлением. — Умереть, — я всё же договорил подавленным голосом.       В моих словах не было лжи. Мне действительно хотелось стать опорой, но кто бы позволил? Ровным счётом никто, и я это прекрасно понимал, потому лишь раз попросил помощи, милосердия. Не вышло. Владыка стоял на своём, требуя выдать всё, что было известно. Всемогущий хотел, как он выразился, справедливости. Однако справедливо ли лишать таких возможностей, кем станет Ян Лин, если не будет знать о своём истинном происхождении, будет молиться, не ведая, что на самом деле должны поклоняться и ему. Нет, такой судьбы своему собственному ребёнку я уж точно не желал.       — Он может быть опасен, — сказал он так же ровно и холодно. — Мы не можем рисковать.       — Может, — повторил я за ним. — А может принести пользу. Дай шанс!       Повелитель небес покачал головой. Идти на уступки он явно не желал, я видел это в глазах.       — Ты не сможешь пойти против моей воли, Канг. Рано или поздно придётся признаться. И лучше сделать это сейчас.       Владыка оказался не прав: я смогу пойти против него, смогу спасти Мэйли и Ян Лина, даже если за подобное грозило изгнание. Ведомый возвышенными чувствами, в который раз спустился в средний мир.

***

      — Прочь, — такой родной голос, внезапно ставший чужим. Передо мной стояла совершенно другая Мэй: измученная и исхудавшая. Глаза её опухли, кожа стала мертвенно-бледной, что было страшно смотреть. Дело не в страхе, а в жалости, которую мы оба не любили. — Уйди навсегда, раз ушёл однажды.       Это было явной ложью. За все эти года она не теряла надежды встретить меня. Я слышал, как взволнованно билось девичье сердце, ощущал прерывистое дыхание. Вполне возможно, всё это было проявлением страха перед человеком, который объявился буквально из ниоткуда, того, кого не хотелось видеть ни в одной из жизней. В конце концов, она считала меня предателем, но её мнение обо мне не имело ни малейшего значения.       — Мэйли, послушай… — я положил руки на хрупкие плечи, сам того не ведая. Моя бывшая возлюбленная опешила от подобной наглости, буквально застыла на месте, не смея сделать и шагу. — Тебе нужно взять Ян Лина и уехать. Сделай всё, что угодно, но не подпускай к нему незнакомцев. Не оставляй одного.       Между нами снова повисла тишина. Казалось, что мы простояли так целую вечность, ну или до тех пор, пока звенящую пустоту не заполнил детский голос. Обернувшись на него, я увидел мальчика, бежавшего к нам с немыслимой скоростью. При этом всём он явно не был напуган, скорее наоборот, сиял от счастья.       — Мама, папа пришёл! Папа пришёл, — кричал тот, пока не дошёл до нас. — Вы не мой папа… кто вы, достопочтенный господин?       Мой взгляд зацепился за Мэйли, чьё лицо исказила гримаса непонимания и ужаса. Наверное, она тогда подумала, что правда всплыла на поверхность, думала над тем, как объясниться. Я же возрадовался возможности переубедить их, спасти, защитить. Однако Мэй оказалась куда проворнее.       — Ян Лин этот господин, он… — замялась, после взглянула на меня жалобным взглядом, моля не говорить ему. Только не сейчас. Она будто уверяла меня, что согласится на все требования, если я сделаю вид, что ничего не знаю.       — Решил спросить дорогу до здешнего рынка, — натянул улыбку, чтобы казаться убедительней. — Я не местный, вот и заблудился немного.       Ян Лин взглянул на мать, которая лишь кивала, подыгрывая. Но, кажется, мальчишка не особо поверил моим словам, потому что, оглядев меня с ног до головы, недоверчиво спросил:       — Откуда вы, господин?       Теперь растерялся я. Не мог ведь сказать, что буквально спустился с небес, наплевав на все законы. Не мог сказать и того, что боги начали на него охоту с целью уничтожить неугодную им силу. Потому выплюнул первое, что пришло в голову, даже не задумываясь о возможных расспросах, от которых уже не увернулся бы.       — Из далёких земель, мальчик мой. Из тех, о которых уже никто не помнит.       Глаза моего сына стали как два яблока. Похоже, он удивился настолько сильно, что не смог ни ответить, ни задать вопрос. Мне стоило воспользоваться моментом и удалиться как можно скорее, однако тело никак не хотело повиноваться, как, впрочем и душа, возрадовавшаяся внезапной встрече. Захотелось обнять его, согревая теплом, насладиться им хоть на несколько мгновений, сказать, как сильно я его люблю. Но, увы, Мэйли этого не допустила бы, впрочем, вполне справедливо.       — Что ж… — начал я, снова улыбнувшись. — Мне, пожалуй, пора.       — Д-да, всего Вам хорошего! — подала вдруг голос Мэй, лишний раз напоминая о своём существовании.       Повернувшись к ней, я склонился в уважительном поклоне, ненадолго задержавшись на лице. Ей явно не терпелось избавиться от меня, а я нарочно оттягивал время, что несомненно раздражало.       — Благодарю вас за оказанную помощь, госпожа, — уголки губ дёрнулись в довольной усмешке, а она неприятно поморщилась.       Выпрямив спину, я бросил взгляд на Ян Лина, а после побрёл по тропе, по которой впопыхах бежал мой сын. Сын, для которого я не стал отцом, которого оставил, которого так и не смог спасти. Руки сами с собой сжались в кулак, ярость захлестнула меня с головой, будто волна. Хотелось ударить кого-нибудь об что-то тяжёлое, закричать что есть мочи. Но всё, на что я был способен — это жалобный скулёж. Шаг за шагом убеждал себя в том, что не нужен им, что мне не стоит вмешиваться, и, возможно, тогда боги проявят милосердие, но все мои надежды на лучшее потухли, стоило мне услышать женский вскрик за спиной.       Тогда я понял две вещи: то, что он здесь, и то, что мне не удалось обмануть его.       Вернувшись обратно, я увидел владыку. Он парил надо мной, затмевая собой даже солнце. Казалось, что владыка и был этим самым солнцем: ослепляющим, дарящим свет и тепло. Взгляд полон укора, гнева. На сей раз всемогущий меня уж точно не простит.       Оглянувшись по сторонам, я увидел Мэй и Ян Лина, распластавшихся на земле. Перепугавшись, тут же подбежал к ним, прислонил голову к груди Мэйли, но ничего не услышал. Сердце её больше не билось и вряд ли будет биться. Отстранившись от неё я прислушался к Ян Лину — ничего.       Они мертвы. Моя семья была мертва. И убил их тот, кому я был верен всё это время. Тот, кто сделал меня богом, дал вторую жизнь. Меня бросило в дрожь, всё вокруг поплыло настолько сильно, что казалось, будто земля в буквальном смысле ушла из-под ног. На трясущихся ногах я поднялся с места, стараясь не смотреть в сторону тех, кто был мне дорог. Каждый шаг в сторону света давался с большим трудом и причинял невыносимую боль, но я шёл к свету, надеясь, что он спасёт меня. Как же я тогда ошибался…       — Владыка… — только сошло с моих уст.       — Молчи! — гневно воскликнул повелитель небес. — Ты ослушался меня, Канг. Дважды. Я доверял тебе, думал, что ты понял свою ошибку, но ты совершил её вновь и теперь смеешь смотреть мне в глаза?       — Я всего лишь хотел защитить сына! — вскричал я, не выдержав. Теперь ярость буквально пульсировала в венах, глаза наполнились кровью. — Но вместо того, чтобы помочь, ты убил их! УБИЛ!       Звериный рёв вырвался из моей груди. Полной отчаяния и горечи. Теперь я не слушал наказы владыки, мне лишь хотелось сжечь это чёртово место дотла, разрушить каждый дом, разломать даже самый маленький камушек. Только бы вернуть мою прекрасную Мэйли. Теперь тени не просто плясали передо мной — они стали частью меня самого. Частью, что требовала возмездия, крови. Как можно больше крови. Без разницы чьей. Моей, его, хоть целого человечества. Они — демоны, разорвавшие цепи, что сдерживали их столько веков. Они — это я. А я Канг — князь теней.