— Чувствуйте себя как дома, госпожа, — я съязвил намеренно, пытаясь вывести собеседницу на яркие эмоции, но женщина, сидевшая напротив держалась стойко и не показывала пренебрежения ни ко мне, ни к моей обители, полной похоти. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь она часто захаживала в нижний мир. Явно не по доброте душевной и уж точно не ради того, чтобы навестить старого друга, однако ирония заключалась в другом: боги, что в своё время презирали меня сейчас, сидели рядом, попивая чай. Будто ничего и не было.
— При нашей последней встрече ты выглядел моложе. Неужто воздух мира теней плохо влияет на организм? — она издевалась в ответ, а я усмехался, восхищаясь её острым языком. Знала, за какие нити нужно было дёргать. Настоящая лисица!
— За пару лет может многое измениться.
Я отпил вторую чашку чая, не отрывая взгляд от припудренного лица. Джиу действительно была красивой: прямая осанка, тонкие губы, грациозная походка — всё было в ней лишь одной. Богиня не могла не вызывать восхищения или чувство влюблённости. Являясь почитаемой особой среди моих врагов, богиня ветра сумела втереться в доверие. Возможно, природное обаяние всё-таки сыграло свою роль. В конце концов, девушка в самом расцвете сил — стало быть, и в силах обворожить кого-то из моих приближенных для собственных целей. Нужно быть осторожнее с ней.
— Так ты пришла за юным богом?
Она кивнула. Конечно, за кем же ещё повелительница ветра спустилась бы сюда? Мне порой казалось, что для Джиу этот несносный мальчишка был чем-то большим, уж слишком много драгоценного внимания и времени ему уделялось. Всегда хотел узнать, как у неё это получалось — быть такой нежной, но в то же время холодной. Богиня, сидевшая передо мной, умела находить ту самую золотую середину, чем, что уж скрывать, очаровывала меня.
Не отрывая взора от её лица, я размышлял о нас. О том, что не находись мы по разные стороны баррикад, могли бы поставить весь нижний мир на колени. Но подобные мысли были настолько наивными, что каждый раз, думая
о ней, я стискивал зубы от ярости. Ни за что на свете Джиу не согласилась бы встать на мою сторону, просто потому, что была слишком правильной для мира теней и слишком испорченной для богов. И снова, она — середина. Почему с ней настолько сложно, почему она не может быть наивной богиней, как все остальные, почему я вижу огонь желания в её глазах? Или это всего лишь мои фантазии? Больные, выходящие за грань разумного…
— Джиу, — вырвалось из моих уст. Имя звучало словно мёд, даруя сладкий привкус. Мне хотелось произнести его ещё раз, а потом ещё и ещё. До тех пор, пока мой язык не отсохнет. Реакция не заставила себя ждать — богиня отпрянула, медленно повернув голову в мою сторону. Нужно было сказать что-то ещё, чтобы не выставить себя дураком. Выход нашёлся на удивление быстро. — Почему ты так возишься с ним?
Она сразу поняла, что я имел в виду, поэтому ответила лишь после того, как опустошила свою чашку. Мои глаза улавливали каждое движение её тела: сжавшиеся в ровную полоску уста, полуопущенный взгляд, подрагивающее ресницы и пальцы — всё это говорило о сильном волнении, которое она пыталась скрыть. Джиу могла обманывать всех, кроме меня, потому что понимала — другого выбора у неё нет, так или иначе ей придётся рассказать. Ради своего ученика.
— С Бай Луном, — она замялась, посмотрела на меня с подозрением, но после краткого кивка, будто доверившись, продолжила. — Мы знакомы очень давно, ещё до моего вознесения. Я и сама не заметила, как он привязался ко мне, стал ходить за мной по пятам, будто тень.
Уста богини изогнулись в улыбке. И, клянусь всеми тремя мирами, это самое прекрасное, что я видел. Она напомнила мне мою Мэйли, у которой были точно такие же лунки на щеках. От подобного осознания в груди что-то дрогнуло — может, сердце бешено заколотилось, может, проснулись давно забытые чувства — неважно. Главное — не терять бдительность. Не получалось. Рядом с ней не выходило быть грозным, чёрствым, жестоким. Я и сам не до конца понимал, что чувствую, да и не хотел понимать.
Не смотри на неё так! — гудело из всех щелей. Я отпил чай, чтобы замаскировать неизвестно откуда взявшуюся похотливую ухмылку, и сделал вид, будто слушаю её со всей внимательностью. На самом деле мне было плевать на белобрысого болвана, который думал лишь о развлечениях, но не всё равно на Джиу, расхваливавшую его со всех сторон. Она действительно ощущала себя матерью, раз каждое слово о нём было пропитано нежностью, — да что уж там слова — даже то, что повелительница ветра сидела передо мной, говорило о её огромной любви.
— У тебя был ребёнок? — спросил, не выдержав. — Там, в среднем мире.
Богиня замолкла и снова замялась. Радость сменилась еле заметной гримасой боли. И, увидев её, я сразу же пожалел, что спросил об этом. Так не вовремя, так не к месту. Я зашёл туда, куда не следовало, впервые почувствовал себя виноватым перед кем-то. Вдруг вспыхнул гнев на самого себя, заставив сжать руку в кулак.
— Можешь не говорить, если не хочешь, — я дал выбор, будто это могло загладить вину. На моё предложение Джиу покачала головой, — значит, доверилась. Мне, повелителю всего сущего зла, предателю, доверилась.
— Я не успела провести его на свет, — холодно отчеканила богиня, и я думал, что это весь ответ, на который она была способна, но Джиу сокращённо добавила. Шёпотом, будто стыдилась собственных слов: — Да и не хотела. Не желала быть матерью
этого ребёнка.
Я невольно выпрямился после услышанного. Нахмурил брови, пытаясь понять смысл. И вдруг меня бросило в холодный пот — я понял. Понял всё, что она хотела мне донести. Глаза повелительницы ветра опустились. Джиу боялась смотреть мне в лицо, стыдясь не столько произошедшего с ней, сколько своего поступка. Она до сих пор винила себя: за неосторожность, за жестокость, за то, что посмела вознестись на небеса. Я отчётливо видел горечь в её тёмных омутах, оттого стало не по себе.
— Я не убивала его, если ты об этом, — сказала она, отвечая на вопрос, которого не было. Не уверен, что богиня отвечала мне, скорее, самой себе, чтобы успокоиться. — Он сам ушёл, и это было самым счастливым днём моей жизни. Тогда из моего тела ушла грязь. Но я хотела, хотела, чтобы ребёнок исчез раз и навсегда! — богиня всхлипнула, — И я готова была помочь ему.
Не в силах более держаться, я вскочил с места и сел рядом с ней, приобняв за плечи. Прижал к груди, хотя знал, что подобное просто недопустимо. Плевать на запрет, плевать на то, что нас могли увидеть, всё равно на всех и на всё. Кроме неё. Женское тело покоилось в моих руках, содрогаясь от безутешных рыданий.
— Ты не виновата, — шепнул я на ухо, проводя по волосам. — Ни в чём не виновата.
Но она меня не слушала, повторяя всего два слова:
Я — чудовище. Джиу зарылась в моей груди, позабыв обо всём. Словно тешилась не в объятиях своего злейшего врага, а друга или… возлюбленного. Впрочем, сейчас определения были излишни, как и мои чувства к ней. Какими бы они ни были, они принадлежали лишь мне, и я не был в праве навязывать их. Я не мог предложить ей любовь, но помочь определённо мог.
— Хочешь избавиться от них? — я попытался предложить как можно деликатнее, чтобы не вспугнуть. Богиня высвободилась из мёртвой хватки и посмотрела на меня с недоумением, страхом. — От воспоминаний, — добавил успокаивающе.
Джиу молчала, будто обдумывая предложение, но после лихорадочно покачала головой. Она, словно пробудившись ото сна, вспомнила, кто я, кем мы являлись друг другу по природе. Осознала, какую ошибку допустила, доверившись, что загнала саму себя в ловушку. Испугалась.
— Нет, — она нервно облизнула губы. — Пусть мои воспоминания продолжат быть моими.
Отказ отозвался неприятным жжением во всём теле и скрежетом зубов. Джиу, какой бы смелой она ни была, всё ещё боялась меня. Почему-то теперь гримаса ужаса не вызывала удовлетворения как раньше, а злила. Хотелось встряхнуть её, вбить ей в голову мысль о том, что я не опасен. По крайней мере с ней, но она этого не понимала, да и я не требовал снисхождения. Потому смиренно кивнул, в который раз упустив возможность утолить крайне эгоистичное любопытство. Я хотел, нет,
жаждал узнать об её чувствах ко мне. Каждый раз думая о Джиу, заверял, что она ненавидела меня так же, как ненавидели остальные, но нет. Богиня пыталась сделать равнодушный вид, встречаясь с моим жадным, можно сказать звериным взглядом, бежала, пыталась отгородиться, в конечном итоге снова возвращаясь к одному и тому же месту.
— Отведи меня к ученику, ты ведь знаешь, где он, верно?
Не прогадала. Каждая душа, даже божественная, находилась под контролем. И даже такой вертихвост, как Бай Лун, должен был подчиняться здешним правилам, мне. Снова встал с места, протянув Джиу руку. На сей раз она приняла помощь без малейших колебаний. Нежная ладонь накрыла мою, переплетая наши пальцы. Тепло — вот что я ощущал от прикосновения. Нечто чуждое, давно забытое. Богиню, по всей видимости, это также не смущало, поскольку она пошла дальше и сжала их.
— Похоже, погода и впрямь влияет, раз ладонь такая холодная, — она шутила, несмотря на то, что несколько мгновений назад горько плакала. Впрочем, это даже к лучшему, ведь это означало то, что сейчас ей стало лучше.
Усмехнувшись в ответ, я бросил ответную колкость:
— Не думал, что на небесах стало жарче, чем в пекле.
Но вдруг её лицо изменилось, Джиу ухватилась за меня, ища опору. Похоже, я поспешил с выводами, и ей стало ещё хуже. Испугавшись, что богиня могла упасть на пол и нанести себе непоправимые увечья, я одним лёгким рывком притянул к себе.
— Что со мной, Канг? — сквозь полуопущенные ресницы спросила она. — Это всё твоих… рук дело?
— Нет, — покачал головой. — Похоже, ты впитала слишком много тёмной энергии. Не нужно было приходить сюда, но ты, как обычно, подвергаешь себя опасности!
Молчать больше не было сил. Я хотел открыть ей глаза, рассказать правду, насколько бы горькой она ни была. Бог радости поступал эгоистично, не заботясь о состоянии наставницы. Хотелось выбить из него всю дурь, заставить хоть немного подумать не только о собственной шкуре.
Я тут же подхватил богиню на руки с намерением переместить её на мягкую постель. Прижав Джиу к груди, во второй раз почувствовал гулкое биение сердца. Оно билось размеренно, так, что каждый стук вызывал мурашки по всему телу, дыхание вдруг сбилось с привычного ритма. Пальцы впились в ханьфу, подминая, и даже через ткань я чувствовал испепелявший жар. Богиня буквально тряслась у меня на руках, а я так и не сдвинулся с места, боясь, что шаги могут принести ей боль.
— Не смей… — обессиленно шептала Джиу, держась из последних сил. — Говорить так про него. Я никогда не прощу…
Не успев закончить мысль, она провалилась в беспамятство, облегчив мне задачу. Теперь мне ничего не стоило переместить её в свои покои. Одного ловкого движения руками хватило для того, чтобы тёмная дымка, полная демонической энергии, перенесла нас в уединённое место. Подобное перемещение — лучший вариант во избежание ненужных слухов. Был бы. Если бы мои придворные имели языки, которыми могли распространять грязь по всему замку.
***
Джиу покоилась на моей кровати, пока я нервно измерял пространство, в ожидании бога радости. Мотаясь из стороны в сторону, невольно цеплялся взглядом за богиню, борясь с желанием подойти. Держаться на расстоянии и не пользоваться случаем — что вот от меня требовалось.
Сделай это… сделай! — наперекор шептали тени, вновь путая мысли. Я заставил их замолчать одним лишь заклятьем, правда, надолго ли? Я знал, что рано или поздно они одержали бы верх, и я бы всё равно совершил бы то, что хотел.
И всё несмотря на чёткое осознание: она меня не простит. Джиу возненавидела бы меня после этого, но может… может, так было бы лучше? Может, лишь сотворив подобное, я наконец избавлюсь от
этого? Точного ответа я не знал, да и не хотел знать.
Не смей. Не прощу, — звучал голос Джиу меж тем. Он, словно голос разума, противостоял внутренним демонам, которые дёргали за нужные нитки. Я хотел снова прикоснуться к ней, избавить от боли, но она не захотела принять помощь.
Поток душевных терзаний прервал звонкий, до боли знакомый голос, от которого я невольно скривился. Развернувшись лицом к двери увидел перед собой Бай Луна, который с порога начал бросаться беспочвенными обвинениями.
— Что ты с ней сделал, шакал?! — рявкнул он тут же.
Подобное обращение не вызывало ничего, кроме смеха. Называя меня «шакалом», бог радости не знал, из-за кого случилась беда, из-за кого его драгоценная подруга находилась в таком состоянии. Изогнув уста в совершенно неестественной улыбке, я склонился в поклоне.
— Неужели сам Бай Лун пожаловал в мою обитель! Мы с Джиу тебя обыскались.
Кажется, бог уловил суть моих слов, поскольку ничего толком не ответил. Бросил взгляд на наставницу, затем на меня. Я чувствовал стыд, горечь. Не зная, куда себя деть, Бай Лун тихо произнёс:
— Я заберу её.
Я кивнул. Да, я не хотел отпускать Джиу, но и удерживать не мог — сделаю только хуже. Потому лишь безмолвно смотрел на то, как повелитель радости подошёл к наставнице, несколько мгновений рассматривал умиротворённое лицо, будто пытаясь убедится в том, что в случившемся не было моей вины.
Подняв богиню на руки, юнец направился к выходу и собирался было уходить, но я окликнул его, заставив остановиться.
— Не смейте больше приходить сюда. Оба.
Бай Лун учтиво склонил голову, а после, не скрывая насмешки, бросил напоследок:
— Желание князя для нас — закон.
Тогда я и впрямь думал, что вижу их в последний раз. В последний раз этого белобрысого сорванца, в последний раз Джиу, которую каждый раз ждал с нетерпением. Больше она не будет смотреть на меня, больше я не увижу её ямки на щеках и не услышу голоса. Может, это к лучшему? Может, избавившись от неё я избавлюсь от
этого? Навряд ли.
***
— Твоего Бай Луна здесь нет.
Я держал маску хладнокровия, невзирая на то, что был безмерно рад её возвращению. Она стояла передо мной в здравии и снова улыбалась, будто наконец вернулась домой.
— Знаю, — она кивнула, сделав шаг навстречу. — Я пришла поговорить
с тобой.
Как же угрожающе прозвучали последние слова. Не в силах пошевелиться, я смиренно ждал часа, когда расстояние между нами сократилось бы до предела, чтобы понять, что богиня стоявшая передо мной — осязаема, что Джиу действительно рядом.
Хотелось быть ближе, настолько, насколько этого позволяли правила небес.
— У нас есть о чём говорить? — вопрошал я, будто не знал, что есть и очень много чего. Похоже, Джиу поняла мой блеф, потому и усмехнулась.
— Не хочешь поговорить о воспоминаниях, о земной жизни? — она повела плечами и будто бы случайно, между строк, бросила: — О чувствах, в конце концов.
И ответом на все эти, казалось бы, глупые вопросы было простое «хочу», которое не сходило с моих уст тысячелетиями, а всё потому что мне всегда думалось, что боги влюблялись лишь единожды и проносили это чувство через века. Тогда я ещё не подозревал, что в мою обитель грядёт ветер перемен.
