Уайтчепел: Рассказчик

      Эмерсон Кент был похож на пчелку – которая трудится, не жалея сил. Студенты Медицинской школы при Госпитале святого Джорджа были на удивление разговорчивыми – но уж слишком замученными учебой. Результаты опросов не проясняли картину – за исключением наблюдения, на которое натолкнул произошедший накануне диалог.       Один из студентов сказал: «Время это, конечно, валюта – но не основная. У меня нет столько денег, чтобы убивать, как хирург-мясник. Расходные инструменты, траты на конспирацию, точно не одна квартира… Студенты-медики нищие – а кто не нищие, те не настоящие студенты-медики».       Сперва Кент хотел поделиться с соображениями с Уилсоном – но Уилсона на месте не оказалось. На полпути к чулану консультантов Кент развернулся – и направился в кабинет к Чандлеру.       Детектив-инспектор поднял глаза от бумажной работы, на которую уходило много часов в неделю, кивнул постучавшемуся Кенту, застывшему на пороге.       Кент вошел, закрыл дверь почти бесшумно, голова его была опущена, вид был провинившийся. Чандлер терпеть не мог, когда его так пугают – и когда в итоге все оказывалось еще хуже, чем это выглядело.       – Что стряслось?       – Сэр, Рассказчик хорошо зарабатывает. Очень хорошо.       Чандлер лишь кивнул, ожидая продолжения.       – Я посчитал. В среднем, зарплата судмедэксперта в полицейских участках Лондона – от пятидесяти до семидесяти тысяч фунтов в год. Мы сперва думали на патологоанатомов, затем предположили, что он может знать основы криминалистики… Наш участок платит судмедэкспертам шестьдесят шесть.       Чандлер смотрел на Кента, тот боялся даже шевелиться и не отрывал взгляда от пола.       – Ты думаешь, он у нас? – упавшим голосом выдавил Чандлер.       Он даже невольно наклонился к столу – так, словно это спасло бы положение.       – Я думаю, у нас может быть убийца.       Чандлер долго молчал, стиснув зубы, затем сделал глубокий вдох и произнес:       – Уведоми Майлза, больше никого. Присматривайся ко всем. Что-то увидишь – сразу докладывай мне.       – Да, сэр.       Кент поспешил выйти – чтобы найти Майлза.       Приветствую вас, доктор Уилсон!       Сочту за честь быть полезным любым возможным способом.       В эту субботу я как раз буду в Лондоне, с лекцией в Лондонской библиотеке. Я прилетаю из Балтимора накануне, поэтому очно встретиться до лекции не получится.       Если вопрос срочный, свяжитесь со мной в течение этих дней по телефону, я обязательно найду время. И буду рад видеть вас на лекции по жестоким богам и мифо-поэтической традиции коллективного бессознательного.       P.S.: Ваша недавняя публикация о совокупной формуле критического уровня логических патологий как необходимого и достаточного условия для первого опыта акта насилия, на мой взгляд, недооценена, и имеет большие перспективы.       С наилучшими пожеланиями,       доктор Лукас Гаштольд.       – Кто хочет слушать беседу психиатров по громкой связи? – спросил Уилсон – который только что прочел ответное письмо доктора Гаштольда.       – В архиве у Эда будет тихо, – подсказала Меган.       Уилсон взял телефон в руку, еще раз огляделся, но не различил должного энтузиазма у детективов. Кент, проходивший мимо от кабинета начальника, бросил на него взгляд – как будто бы виноватый.       – Запись в любом случае сделаю, – молвил доктор Уилсон, поднимаясь с места за компьютером.       Майлз был на регулярном обходе – по раздаче волшебных пинков, – и возвращался в офис, когда ему на пути попался Кент – застывший в растерянности у мужского туалета.       – Вид такой, как будто провинился, – раскусил его Майлз. – Говори.       – Убийца может быть в нашем участке, – сказал Кент тихо. – Чандлер сказал доложить вам…       Кент не из тех, кто устраивает розыгрыши – и щенячьи, полные боли глаза изображать намеренно не умеет.       Майлз еле сдержался, чтобы не рявкнуть.       – Час от часу не легче. Аргументы?       – Зарплата… Позволяющая купить дополнительные инструменты вроде маскировки. Криминалистическая экспертиза. И…       Кент замялся, запнулся, сообразил, что как бы он ни хотел не подставлять под подозрение Уилсона, у него не выходит.       – Да договаривай уже, – взмолился Майлз. – Ты один, видимо, еще боишься говорить что думаешь, остальные уже не стесняются!       – Доктор Уилсон сказал, что Рассказчик ищет обратную связь. Что если он получит ее, – Кент набрал воздуха в грудь, – он быстро убьет снова. Так и случилось… Но мы не выпускали детали следствия прессе. Значит, это был кто-то из нас.       Кента испугала реакция Майлза – и неотвратимость последствий высказывания вслух своих умозаключений.       – Но это всего лишь теория, – проблеял он уже невнятно, – у нас нет доказательств, и потом, доктор Уилсон мог ошибаться…       «Доктор Уилсон ошибается – плохо, – думал Майлз, – доктор Уилсон не ошибается – еще хуже…»       – Значит, крыса… Допустим. Из нас – из полиции? Из офиса? – рассуждал он. – Хирург, патологоанатом, полицейский. Что из этого оставляем?       – Судмедэксперт, – Кент выдавливал из себя по слову. – Но сперва я проверю все участки – чтобы убедиться, что убийца не у нас.       Майлз смотрел на него пристально. Затем похлопал Кента по плечу.       – Проверяй всех. Обидятся – их дело.       Детективу-сержанту Майлзу, в отличие от бледного, нервно поправляющего узел галстука Кента, не составило труда нацепить маску равнодушия – и войти в офис с оптимистичным вопросительным возгласом о том, как у них дела – и как дела у преступников, сукиных детей.       Финли как раз вернулся с отчетом по ботаническому саду. Камеры на входе и у одной из беседок засекли англичанина в плаще и в кепи – который около четверти часа провел у ливанского кедра. На изображении не было видно, что именно он делал, но портрет преступника – шести футов ростом и среднего телосложения – соответствовал следам подошв от ботинок для хайкинга одиннадцатого размера в лесу Элмстед.       Тем временем, в архиве доктор Уилсон разговаривал по громкой связи с доктором Лукасом Гаштольдом, Эд притих и слушал, а Меган делала пометки в блокноте.       – Убийцы подобного типа отождествляют себя с авторами из прошлых эпох и называют себя последователями, – вещал балтиморский психиатр. – Однако не достаточно одного совпадения, чтобы делать какие-то выводы.       Гаштольд уже успел поинтересоваться, насколько точно воспроизведена картина, не забыл уточнить, что панно с иллюстрацией новеллы из «Декамерона» делали подмастерья, а не сам флорентийский мастер.       – Картина считалась жестокой даже по меркам современников Боттичелли. Утверждать что-то о целях преступника я не смею, потому что фактура действия и modus operandi не полностью соответствуют Флорентийскому монстру и тем, кто пытался ему подражать.       У Уилсона было ощущение, что Гаштольд их путает – потому что все его логические заключения сводились к тому, что это вовсе не художник – и работа, место преступления, всего лишь ссылка.       – Боюсь, что не могу пока сказать больше, – молвил голос из трубки.       – Спасибо, доктор Гаштольд. Я с вами согласен, наша задача делать обоснованные выводы, и потому альтернативное мнение сейчас единственный способ выявить видимые факты и отделить их от домыслов и проекций.       – Буду рад продолжить беседу в субботу. Вы придете?       Уилсон не был уверен – потому что его распорядок дня более от него не зависел. Полицейский сам себе не принадлежит – если поблизости преступник, который чихал на конец смены и расписание.       – Постараюсь. В любом случае, встреча состоится. Когда вы возвращаетесь в Балтимор?       – Зависит от обстоятельств. У меня много знакомых, которых надо повидать, это гастроли.       Доктор Гаштольд рассмеялся, смех у него был мелодичный – как у профессионального актера, любимца публики, артиста, способного сыграть все на свете роли.       – Если что-либо еще вдруг придет на ум, обязательно говорите, – подытожил Уилсон. – «Мыслить как преступник» у нас не так модно, но ученые, как и художники, делятся опытом и подглядывают друг у друга полезные приемы.       Далее последовал церемониал благодарностей и прощания.       Когда Уилсон завершил вызов, Эд спросил:       – Я смогу поехать на лекцию с вами? Может, я мог бы представить ему свои… – он зашуршал бумагами.       – Да, конечно. Вдвоем мы извлечем из него вдвое больше пользы.       Уилсон не стал говорить, что Гаштольд извлечет еще больше пользы из них обоих.