Уайтчепел: Рассказчик

      – Вас десятеро в лесу, у вас были приметы преступника и инструкции! Вы были уведомлены, что здесь может произойти убийство!       Патруль, рассредоточенный по лесу Элмстед, караулил всю ночь – однако один из дежурных ранним утром наткнулся на труп – неподвижно стоящее тело на тропинке в гротескной позе с поднятыми на уровне груди руками, в старомодном одеянии.       – Мне не нужны ваши оправдания! – продолжал на повышенных тонах Чандлер. – Мне нужен был убийца, которого теперь не поймать!       Зафиксированная булавками одежда, рыжеволосый парик, выпученные в испуге глаза – чтобы повторить изображение Настаджо на картине.       Чандлер не понимал, как можно было проглядеть преступника – который у всех под носом притащил откуда-то тело, установил его на видном месте и скрылся.       – Босс, поставь их патрулировать уличные туалеты на осеннем фестивале, – окликнул его Майлз. – Идем.       Доктор Ллевелин и Харт уже стояли у жертвы, уперев руки в бока, осматривали со всех сторон.       – Если скоро снова убьет Рассказчик, наверное, одним начальником будет меньше.       – Все-то у тебя шуточки, – вздохнула доктор Ллевелин.       Чандлер, уже немного успокоившись, шел к судмедэкспертам, но оказавшийся рядом доктор Уилсон заставил его вновь рассвирепеть.       – Нам ждать еще труп лошади?! – подлетел он к психиатру. – Воссоздания других панно?! Ваш Гаштольд вам это сказал?!       – И сделает он это из патрульных, – мрачно вздохнул Майлз.       Он махнул Уилсону рукой, чтобы тот не реагировал и не воспринимал на свой счет. Уилсон остался с непроницаемым лицом.       Впрочем, гнев Чандлера быстро рассеялся, наткнувшись на невозмутимую реакцию Майлза. Он ощутил себя сдувшимся воздушным шариком.       – Прошу прощения. Я не в себе. Работайте, – вздохнул он – и развернулся, чтобы пойти прочь, оставляя Майлза за старшего.       Вскоре Майлз с Уилсоном подошли ближе.       – Это ж надо было его еще нарядить! Почему у меня ощущение, что я его знаю? – Майлз задумался. – Бегун, который вчера нашел труп!       Свидетель, на утренней пробежке обнаруживший всадника, теперь стоял перед ними, как человекоподобная кукла.       – Девушка, Саманта Лоуренс, – перечислял Уилсон, – студентка Королевского колледжа искусств, подходила по фенотипу, живет неподалеку, отвергнутых любовников у нее не было. Всадник, которому принадлежало еще и сердце – Генри Дункан, продавец в местном магазине товаров для садоводов, а этот – вчерашний свидетель. Он тщательно спланировал постановку, на актеров было наплевать. Ради ветки ходил в ботанический сад… А на последнюю жертву надел парик.       – Торопился? – предположил Майлз.       Уилсон покачал головой.       – Значит, это было неважно. Парик тоже надо достать.       – Кэролайн, порадуй нас, – обратился к доктору Ллевелин Майлз.       – На предыдущем трупе ничего не было, у этого, подозреваю, тоже ничего.       Доктор Ллевелин опустилась на колени, чтобы тщательней рассмотреть зафиксированные на земле стопы. Харт тем временем осматривал голову.       – Доктор Ллевелин, это выглядит как парик из настоящих волос.       – Можно отследить производителя, – согласилась Кэролайн.       – Хоть что-то. С одеждой до сих пор ищем ателье.       По возвращению в офис Финли пробивал окружение бегуна, Престона Холланда; Кент искал информацию по рыжеволосым парикам; Меган выяснила, что накануне появления первого трупа в магазин для садоводов заглядывал тип в кепи и плаще, высокого роста, подходящий под описание того, кто появлялся в садах Кью.       С вэнами нужной модели было глухо – потому что числящихся в угоне на город только за последние две недели было около дюжины.       Чандлер разговаривал с начальством по телефону, вытирал капли пота с лица рукой, потом неловко вытирал ладонь о салфетку – потому что другой рукой все еще держал трубку.       Кент подскочил на месте.       – Покупатель парика! – воскликнул он. – Рыжее кудрявое каре на срочный заказ, забрали день назад - на имя Неда Эверглейда!       Четверть часа спустя обнаружилось, что Эверглейд – художник, делающий копии известных картин, выставляющий их на продажу – а еще сын заместителя окружного судьи. Вождение в нетрезвом виде, штрафы за превышение скорости… Пару лет назад засветился в местной новостной газете вместе с Викторией Крейн – в мелком скандале богатой молодежи.       Крейн недавно открыла свое ателье. Когда Меган позвонила ей, сказав, что хотела бы забрать заказ на одежду в стиле конца пятнадцатого века, та томным голосом ответила ей, что заказ уже забрали – пару дней назад.       Это было прозаично и просто – когда они прибыли по адресу, где проживал Эверглейд, в двухэтажном отдельно стоящем доме с пристройкой гаража неподалеку от леса Элмстед, с ордером на арест, и детективы уже колотил в дверь.       Полиция с тремя машинами уже окружила здание, группа захвата ждала команды. Майлз и Чандлер стояли на крыльце, Финли и Меган обходили строение, чтобы оказаться на заднем дворе.       Изнутри дома слышалась тяжелая музыка, кто-то точно был внутри. Майлзу не нужно было особых приглашений – и один из полицейских вышиб дверь.       Уилсон уже сообразил, что искать нужно в мастерской – и шел к гаражу. Кент догнал его, с пистолетом наготове – недоумевая, почему никто не говорит, что психиатру не место на операции по поимке подозреваемого.       – Держись за мной, – сказал Кент, преграждая Уилсону дорогу, – если что – на землю, он может быть вооружен.       В мастерскую можно было попасть через гараж, дверь была не заперта. Кент пролез в приоткрытую створку первым, Уилсон не думал о том, что сам лезет туда, где опасней всего – и лишь двигался вдоль гаража параллельно с Кентом по противоположную сторону от красного спорткара.       Музыка резко затихла.       – Нед Эверглейд, – раздался грозный голос Майлза, ворвавшегося в дом. – Вы арестованы по подозрению в убийстве…       Пока они крались, за стенкой кто-то начал метаться и топать, Кент вовремя успел запереть дверь, ведущую из мастерской в гараж.       Нед Эверглейд вовсе не сообразил, что полицейские пришли к нему из-за Боттичелли – потому что первым делом он бросился избавляться от каких-то пакетов и смывать их в унитаз. Стрелять из спрятанного в тайнике под паркетом пистолета он начал чуть позже – когда увидел на заднем дворе других полицейских, а в окнах, ведущих на крыльцо – машины с мигалками.       Он метался по дому, целясь наобум – но в его голове это была настоящая перестрелка, где он отчаянно отбивается.       – Мистер Эверглейд! Вы окружены, сдавайтесь!       Очередной выстрел, уже изнутри мастерской, соединенной с кухней общей стеной – а затем противный звук тихого свиста выходящего воздуха… Выходящего газа.       Майлз все понял – и потащил Чандлера на выход почти за шиворот.       – Не стрелять! – как можно громче заорал он.       Детективы и полиция уже вываливались наружу из дома – по пути отступления оставляя открытыми двери и окна.       – Эверглейд, сдавайтесь! Бросьте оружие, вы баллон с газом прострелили! Выйдите с поднятыми руками!       Кент с Уилсоном тоже сообразили, что пора уходить – и торопливо выбирались из гаража.       – Эверглейд, сдавайтесь, бросьте оружие, выходите с поднятыми рука…       В доме была подозрительная тишина. Уилсон обернулся на улице у дверей – потому что знал, что сейчас произойдет – и одновременно ему кое-что было непонятно.       Потом был взрыв, потом Кента толкнуло в спину, Уилсон опомнился уже лежа на земле, Кент его оттаскивал, Уилсон ничего не слышал, уши заложило, в нос ударил запах гари и жженой пыли, автомобили в округе выли сработавшей сигнализацией.       Доктор Уилсон потерял счет времени, сидя на капоте одной из полицейских машин, пока тушили пожар, пока ждали криминалистов.       Он не понял, что его окликают – пока Кент не влез в поле зрения и не взял его за плечи.       Уилсон хлопал глазами и не мог ничего сказать.       – Врач, нужен врач, – зачем-то повторял Кент. – Уилсона зацепило взрывом.       Уилсон замотал головой, подумав, что Кент говорит какие-то глупости – потому что он живой, и его ничем не зацепило. Он уже отбился от медиков несколько минут назад, ему же это не приснилось…       Врачи из бригады неотложной помощи – те же самые – вновь оказались рядом, потянули к нему руки, он попытался от них уйти, встал с капота. Все было какое-то сюрреалистичное – такое, словно он это уже видел.       – Все в порядке. Меня просто оглушило.       Он не замечал, что по левой стороне лица течет кровь от разбитой брови, он пытался отклониться от ватного тампона в облаченной в перчатку руке.       Уилсон уже понял, что сопротивляться бесполезно – и замер с отсутствующим взглядом.       – Разойдитесь! Разойдитесь, дайте ему вдохнуть. Виктор. Виктор, ты меня слышишь?       Врачи расступились и отступили – от того, как Харт стремительно подбежал и уже был готов всех расталкивать.       Он встал на расстоянии в полшага – и руки его были протянуты к доктору Уилсону – но не касались.       – Я в порядке, – Уилсон попытался улыбнуться, но получилось скверно. – Скажи им, что не надо суетиться.       Ощущал он себя паршиво – от того, что не понимал, что происходит. Харт смотрел на него встревоженно и даже испуганно, глаза у него блестели и были широко распахнуты. Уилсон смотрел на его подбородок – на шрам на подбородке.       – Виктор, у тебя кровь, и ты был рядом со взрывом, ты не в порядке.       Уилсон потянулся к лицу, Харт остановил его руку, взяв за кисть. Тон был спокойным, но строгим и не терпел возражений.       – Виктор. Лоб тебе обработать могу я, но потом врачи тебя осмотрят. Идет?       Доктор Уилсон кивнул, ему все равно никуда не деться.       Харт держал его за запястья, чтобы усадить обратно на капот. Как рядом с ними оказался медицинский чемоданчик, как Харт надевал перчатки, обрабатывал руки, Уилсон не заметил; Харт уже подносил ватный тампон с антисептиком к ране на брови, когда голос выдернул Уилсона из странного ступора.       – Сейчас будет больно, – сказал Харт. – Три, два…       Уилсон вновь попытался улыбнуться. Ему было спокойно.       Левая рука Харта была у него на щеке. После того как Харт закончил обрабатывать лоб, он подул на рану – как если бы Уилсон был маленьким ребенком.       Харт наклеил пластырь, задержался пальцами на лбу, чтобы проверить, опустился ниже, по-прежнему держа за щеку.       Глаза Уилсона все это время были закрыты. Он даже особенно не понимал, что его трогают.       – В ушах звенит?       Уилсон открыл глаза, Харт был близко и смотрел на него пристально.       – Да.       Левая рука Харта была все еще на лице Уилсона, правую он отвел чуть в сторону и расположил на уровне уха.       – Моргай, когда слышишь щелчки. Не кивай, просто моргни, если понял.       Уилсон коротко смежил веки и улыбнулся. Харт начал щелкать, в ритме, постепенно приближая к его уху руку, затем то же самое делал левой рукой, прикладывая правую ладонь, влажную от антисептика, к щеке.       Доктор Уилсон моргал, он ощущал себя тупым, в голове была вата. Он смотрел вперед, куда-то Харту за плечо.       Харт задержался, обе руки уже были на лице Уилсона, ладони соскользнули на шею, большие пальцы легли на горло. Его губы на мгновение задрожали, он смотрел, затем опомнился, даже едва различимо дернулся.       – Ты обещал дать врачам себя осмотреть. Виктор.       Он поймал взгляд Уилсона. У того дрожали ресницы.       Прикосновение рук ощутилось резко – не нейтральным, а обжигающе близким. Так его трогала только жена, и по нервам ударило сразу – испугом от ассоциации и реакции тела на неверную интерпретацию.       «Показалось», – ответил он себе, поднимая на Харта взгляд.       – Врачи тебя осмотрят. Ты им это позволишь и будешь вести себя хорошо. Ты понял?       Уилсон молча утвердительно кивнул. Харт ушел – так, словно заставлял себя уйти и силился не оборачиваться.