Уайтчепел: Рассказчик

      Когда Уилсон проснулся, он не сразу сообразил, где он. Потом он вспомнил про горшок – и пошевелился, чтобы посмотреть на часы. Харт еще спал, он не хотел его тревожить.       Уилсон приподнялся на руках, Харт вдруг перестал дышать – и когда Уилсон взглянул ему в лицо, Харт таращился на него округлившимися от испуга глазами.       Харт сделал глубокий вдох и выдох.       – Доброе утро.       Привычка, проклятая привычка просыпаться от каждого шороха, бить сразу, раньше, чем наступает осознание. То, что он теперь спал с Уилсоном, он почему-то забыл.       – Доброе утро, – отозвался Уилсон, и после паузы добавил: – Горшок.       Он сполз вдоль лежащего под собой тела, встал на ноги, потянулся, чтобы размять затекшую спину и конечности. Харт опомнился, тоже сел и торопливо поднялся, затем подошел к нагромождению коробок и ящиков.       – Будь осторожен, я после пробуждения могу бить, – сказал он невпопад.       «Я с тобой уже сколько дней сплю», – подумал Уилсон – но промолчал и подошел ближе.       Горшок был настоящим ночным горшком, из белого фаянса с узорами, будто украденным из дворца. Харт вытащил его, поставил на ящик в центре и отвернулся.       Уилсон шуршал ширинкой, Харт терпеливо ждал. Уилсон едва успел закончить и застегнуться, как снаружи донеслись шаги, шум ключа в замке – и он обернулся на грохот отворяемой двери.       Харт как ни в чем не бывало взял горшок и поставил его обратно под сортировочный офисный ящик.       Хэддон с порога окинул их взглядом, он был заспанным и помятым, не лучше парочки гостей.       – Как спалось? – бодро поприветствовал он. – Харт, зря ты волновался. Мне уже требования выдвинули. Сегодня у нас не встреча, а драка, и не в восемь, а в шесть.       – Он позвонил тебе? Что с Грейс?       – А что ей будет? – отмахнулся Хэддон. – Она пока приманка. Мне нужно, чтобы ты нашел их теперешнюю штаб-квартиру. Кольцо, как я понял, в полиции?       Он смотрел на Уилсона, ожидая реакции. Харт помрачнел.       «Что ей будет? – возмутился Уилсон в своей голове. – Ребенок не вещь. Мудак какой».       – В полиции, – произнес он. – Кольцо нужно к шести?       – Формально – к восьми. Но фактически – к шести, – Хэддон взглянул на Харта. – И к шести надо найти, где они сидят.       – Гэррити будет готов к тому, что мы нагрянем раньше, такое уже было.       – Значит узнай, как именно он готовится. Ты хороший мальчик, и тебя давно на улицах не видели, порадуй старика. Давайте на выход, – он махнул в сторону дверей. – Буду ждать отчет здесь, в три.       Харт бросил испепеляющий взгляд на Хэддона – пока тот не видит, – затем взор смягчился, когда он посмотрел на Уилсона. Он кивнул на дверь – и направился к выходу.       «Пока, горшок», – зачем-то сказал Уилсон мысленно – в надежде, что больше он в этот гараж не вернется.       Он шагал следом за Хартом. Они покидали базу Вшей не через ворота, а выбирались сквозь заросли на обратной стороне комплекса ангаров – выводящих к стене надземных железнодорожных путей. Харт шел впереди и придерживал ветки.       – Я – искать, а ты в участок, – он обернулся. – Ты знаешь, как связаться с Эдом?       Влага на ветвях ледяная, трава заиндевела. Было еще только раннее утро, чуть больше семи утра.       – Да. Я должен успеть к нему домой до работы.        Харт кивнул, двигаясь дальше.       – А я должен исполнить фокус. Пес, кстати, был первой моей жертвой.       Он остановился, придержал очередную ветку, вновь обернулся, и когда Уилсон сделал шаг к нему, то взял его лицо в ладони.       Уилсон схватил его в объятия, обвив руками за пояс, почти грубо.       – Будь осторожен, пожалуйста, – выдохнул он вместе с паром.       – У меня уже нет права делать иначе, – отозвался Харт.       Сердце щемило, он поцеловал Уилсона в губы, закрыл глаза. Уилсон впивался в его рот, как в последний раз, он не хотел отпускать. Пропади пропадом эти Вши и Псы!       У Харта уже кружилась голова, в мыслях было обыкновенное недоумение, что его можно так – и что вообще вот так бывает, не в глупых книжках, а наяву. Он прижимал и прижимался крепче, потом отстранился, чтобы поцеловать в лоб.       – Все будет в порядке.       Уилсон грустно улыбнулся. От его грустной улыбки Харт вспомнил могилу его жены и подумал, что нельзя второй раз оставлять Уилсона вдовцом. Прежде чем отвернуться и взять за руку, он вновь его поцеловал.       – Удачи. Пошли. Перед выходом из зарослей разойдемся, как будто мы друг друга не знаем. Мы так для конспирации делаем. То есть делали. То есть Вши. Не мы.       Уилсон молчал и не отпускал руку Харта, пока они не дошли до границы зарослей – а потом притянул к себе, обнял за плечи, поцеловал в скулу, в ухо, затем отпустил – и вышел первым из кустов.       Харт смотрел, как Уилсон уходит, прежде чем покинуть заросли самому.       «Он же взрослый, он старше меня, – размышлял Харт. – Он не должен так реагировать. Я себя одергиваю, я себе запрещал такое даже прежде, чем подумал бы об этом – что-то импульсивное и вот такое вот, в мелочах романтично-безрассудное – как затянувшийся поцелуй с ползающим рядом полицейским, поцелуй, в котором мы тогда оба забылись… Я был уверен, что за такое бьют наотмашь. Выходит, не бьют. Странно. Но… хорошо».       Уилсон пробежал несколько кварталов, поймал кэб, доехал до Церкви Вознесения в Баттерси. Он не знал адреса Бьюкена – но помнил по диалогам, где искать его дом – по косвенным признакам.       Эд говорил, что каждое воскресенье его будит колокольный звон – потому что дом находится рядом с церковью в Лавендер Хилл; Эд говорил, что у него есть сад на заднем дворе и дорожка с цветником у тропинки к парадному крыльцу. Более того, он жаловался, что церковь стоит главным входом к дому, и несмотря на то что квартира не самая ближняя, а через две других, звук голосов прихожан такой, словно они ходят у него под окнами.       Район у дома Эда был опрятным и в меру оживленным, улица уходила вниз, со склона и упиралась в тупик. Уилсон не рискнул появляться на парадном крыльце, минуя соседские окна, под пристальным взором садовых гномов, и стучаться в дверь – он полез через забор на задний двор и крался вдоль участков к нужной квартире.       Он постучал в стекло, но никто не отреагировал. Больше шуметь он не стал – и полез в открытую форточку, забравшись на подоконник, свалившись в комнату с вытянутыми вперед руками, путаясь в тюли.       Эдвард Бьюкен в тот момент был у плиты – и услышал шум, чуть не выронив сковороду. Раскаленная чугунная сковорода хорошее оружие – но она слишком тяжелая – а вот бита, которую он держал за дверью в коридоре с тех пор, как начал работать в полиции и пережил несколько инцидентов, была в самый раз.       Он крался в комнату с битой наготове, Уилсон в тот момент поправлял горшок – потому что чуть не сломал цветок. Он слышал осторожные шаги Бьюкена.       – Эд!       Эд чуть не заорал – и шагнул в комнату, потряс битой, и выпалил гневным шепотом:       – Виктор! Я понимаю твои обстоятельства! – он положил биту. – Но господь всемогущий!       Уилсон поднял руки на уровне груди в жесте безоружности.       – Прости! Мне нужна твоя помощь. Нам нужна твоя помощь.       «Конечно, вам. Поженились – у всего участка теперь проблемы!» – мысленно ругал его Эд.       Он вздохнул, поджал губы и уперся кулаками в бока.       – Что вам, я уже понял. Что там?       – Нужно обручальное кольцо из вещдоков по делу с убийством с черепно-мозговой травмой.       Эд одновременно испугался и расстроился – и немного разозлился. Он прикрыл глаза и кивнул.       – Постараюсь. К участку подходи так, чтобы тебя никто не видел.       Он демонстративно прошел к окну мимо, делая вид, что чем-то намерен заняться.       Уилсон открыл рот. Он удивился, что все оказалось так просто – и даже уговаривать не пришлось.       – Спасибо, – он выдохнул. – Во сколько подходить?       Эд ответил не сразу.       – В обеденный перерыв никого нет, все уже привыкли, что мне нужно ставить еду под дверь – как диковинному зверьку, который не любит выходить из убежища… С двенадцати до двенадцати тридцати. Если я не выйду в это время… – он поморщился. – В общем, сделаем так, чтобы вышел.       – Хорошо. Со стороны служебного выхода, у южной стороны здания, – Уилсон замялся, набираясь смелости. – Я могу у тебя помыться? Пять минут. Ну, десять.       Бьюкен вскинул руки в жесте бессилия.       – Почему бы и нет, в конце концов! Синее полотенце чистое.       – Спасибо.       Уилсон уже рванул с места искать дверь в ванную – так, словно Эд мог передумать в любой момент.       Эд крикнул ему вдогонку:       – Ты еще побрейся моей бритвой! Не торопись!       – Если побреюсь, меня узнают, – усмехнулся Уилсон.       «Но если не помоюсь, то найдет любая собака – и даже не собака», – мысленно добавил он.       «И Харта приводи. Может еще и позавтракаешь у меня», – тем временем раздраженно, но не злобно, думал Бьюкен.       Уилсон выглядел паршиво, Эд его никогда прежде таким не видел – и даже не представлял, что такой лохматый, с щетиной, в куртке, толстовке с капюшоном, в штанах карго, без галстука и плаща, доктор Уилсон существует. Эд даже не рисковал вообразить, что с Уилсоном творилось за эти дни – потому что сюжет даже от самого строго скептика походил на приключенческий фильм.       Уилсон в ванной взглянул на себя в зеркало мельком, он поспешно скинул одежду на пол, сразу же залез в душ – под горячую воду. Он быстро закончил и вылез, вытерся, оделся, вышел – и волосы были влажные.       Эд дожевывал завтрак – и шлепнул ладонью по столу.       – Поешь.       Уилсон моргнул – но не стал возражать.       – Спасибо.       Мгновение спустя он уже шел на кухню, садился за стол, на сервированной заранее тарелке был сэндвич с яичницей. Эд угрюмо хлебнул апельсинового сока – и не менее угрюмо налил Уилсону.       Вскоре он сменил гнев на милость – как только Уилсон взял в руки вилку и нож.       – Харт там как? Вы занимаетесь делом разбитой головы? Так и знал, что не все так просто.       Уилсон не знал, говорить ли подробности.       – Да, разбитая голова, – отозвался он, в перерыве между жеванием. – Пока не могу рассказать всех деталей – но нам приходится торопиться. Харт в порядке…       Когда Уилсон назвал Харта по имени, он помрачнел и обеспокоенно задумался. Он понятия не имел, где Харт – и как он сейчас – пока Уилсон преспокойно завтракает в безопасности.       – Хорошо, что Харт не Рассказчик, – молвил Бьюкен, выделяя последнее слово голосом.       Весь его вид был один сплошной намек. Он налил себе еще сока.       – Не Рассказчик, – кивнул Уилсон, – потому что Рассказчик кто-то другой.       Будет кто-то другой… Уилсон вздохнул, засопел, вновь заработал челюстями, изображая, что не говорит, потому что занят рот.       «Он же все понял», – сказал себе мысленно Уилсон.       – А признание и побег из тюрьмы, – поддакивал Эд, – последствие внезапно возникших романтических чувств на рабочем месте.       «Все понял, покрываю, – во внутреннем монологе укорял себя Эд. – Бог мне судья».       Уилсон усмехнулся и поднял взгляд от тарелки на Бьюкена.       – Да. Так и было. Я и не представлял, что я такой невезучий – даже когда уже начали подозревать полицейских и судмедэкспертов. А Харт… – вновь имя застряло в горле, ему хотелось сказать его еще и еще – чтобы убедиться, что все в порядке. – Он не должен был делать признание и рассказывать все, что знал. Правда, я понятия не имею, что было бы, если бы меня посадили, – Уилсон замолк, подождал несколько секунд, сделал глоток из стакана. – Он не чудовище, я не чудовище… Я не мог поступить иначе, я его не отдам никому, и Рассказчика мы найдем – чтобы все это исправить. Чертово сотворчество – в котором каждый уже вносит свою лепту в рассказ Рассказчика.       Эд взглянул на него – и кивнул. Потом он поставил стакан, потер переносицу и покачал головой.       – Посуду помой и выходи из моего дома так, чтобы тебя никто не видел. Я в дорогу.       Он поднялся со стула.       – Эд, спасибо. Правда. Береги себя, это… – Уилсон не сразу нашел формулировку. – Это опасно, и я бы не просил тебя помочь, если бы не знал, что ты, действительно, один из немногих, кто понимает и может помочь.       Эд улыбнулся, задержавшись у стола.       – Удачи. Вам обоим. Двенадцать тридцать, не опоздай.       Когда он ушел, Уилсон помыл посуду и ушел через дверь заднего двора, так, чтобы не повредить цветы.       В обеденный перерыв Уилсон дожидался в условленном месте – в слепом пятне, не попадающем в обзор камер видеонаблюдения улицы, на которую вел служебный выход участка Уайтчепел. Бьюкен вышел наружу, вид у него был встревоженный – и он не сразу пошел к Уилсону навстречу.       Они ни словом не обмолвились, когда Эд подошел к нему, отдал кольцо, перешел на противоположную сторону улицы, выбросил какой-то фантик в урну, затем отбыл обратно в участок. Эда так и подмывало рассказать, через что ему пришлось пройти – но чуть позже он успокоился и решил, что когда-нибудь предоставится возможность.       Эд знал, где находится комната вещдоков – и он даже раздобыл ключ от нужного шкафа… Он дожидался обеда, уже весь извелся, прислушиваясь, и отправился за кольцом, убедившись, что детективы толпой отбыли подкрепиться. Он прошмыгнул в помещение незамеченным, он не сразу нашел нужный ящик – и когда услышал шаги, направляющиеся мимо по коридору, похолодел.       Потому что дверь была приоткрыта.       Кольцо уже было в кармане. Бьюкен начал лихорадочно прятать обратно упакованные в коробки и пакеты предметы с этикетками и номерами, выложенные для удобства на стол, потом затаился, перестал дышать.       Шаги прекратились у двери.       Кент, возвращавшийся в офис за забытым бумажником, увидел, что дверь незаперта, он остановился, нахмурился, посмотрел на дверь – и дверь смотрела на него. Потом он прикрыл ее, пожал плечами и пошел прочь.       Оставшуюся часть пути от комнаты с вещдоками Эд почти бежал, от радостного облегчения едва миновавшей гибели – и от одновременного беспокойства и ожидания продолжения.       Когда он вернулся в архив, он пригрозил пальцем своему изображению на картонной фигуре – а потом невольно улыбнулся.       Уилсон зажимал кольцо в руке и думал, надеть ли его на руку, чтобы не потерять. Он убрал кольцо в карман.       По обыкновению он прошел пару кварталов, сел в кэб, перебрался на противоположную сторону Темзы, затем снова поймал машину и оставшуюся часть пути преодолел пешком.       Он явился на базу Вшей заранее – с надеждой, что встретит там Харта. Уилсон подошел к воротам, охранник смотрел как будто сквозь него, никак не реагируя, Уилсон решил, что это разрешение пройти. Внутри комплекса ангаров на пороге гаража его уже дожидался Харт.       Харт сам не понял, что переживал – пока вдруг не подскочил на месте, и внутри тревожная, напряженная пружина расслабилась.       Он сделал шаг навстречу.       – Живой. Добыл?       – Добыл, – отозвался Уилсон, в его руках была бутылка воды, он протянул ее Харту, тот взял. – Голоден?       Харт моргнул.       – Забыл, что надо есть.       Уилсон улыбнулся, сунул руку в карман куртки, достал оттуда шоколадный батончик и отдал Харту.       «Предложение потом», – мысленно усмехнулся он.       – А ты?       – Эд утром меня накормил. Сейчас я еще не хочу. Ешь.       Перекус и полбутылки мгновенно исчезли, почти сразу к ним подошел Хэддон – в куртке с оттопыренным от лежавшего там оружия карманом.       – Есть чем меня порадовать? Кольцо?       Он смотрел на Уилсона. Харт уже придвинулся ближе, чтобы загородить Уилсона плечом.       Уилсон взглянул на Харта вопросительно – потому что вдруг подумал, что если они отдадут кольцо, Хэддон их прибьет.       Харт утвердительно моргнул – потому что Хэддон бы убил их, если бы они сейчас же не отдали кольцо.       Уилсон полез в карман – и протянул вещдок на раскрытой ладони. Хэддон тотчас его забрал.       – Динкросс-стрит, дом один, второй этаж. Квартира справа. Они, – произнес Харт.       Хэддон молчал в ожидании продолжения – и доказательств. Харт продолжил.       – Слышал крики ребенка, видел, как оттуда выходит громила, который тебя… – под внушительным взглядом Хэддона Харт осекся. – Ты меня понял, и ты давно подозревал, что они там ошиваются.       – Сукины дети. Плач ребенка, говоришь? – Хэддон скривился. – Я же говорил. Она приманка, она жива.       Харт с Уилсоном переглянулись – потому что отеческие чувства главарю Вшей, все же, были незнакомы.       – Отлично. К перестрелке все готовы?       – Все готовы, – невозмутимо ответил Харт.       – К полпятого все подтянутся, в пять выдвигаемся.       Харт смотрел на Уилсона с невербальной просьбой держаться рядом, Уилсон не знал, что лучше: просить пистолет или остаться без оружия, потому уж слишком велико искушение пристрелить Хэддона.