Дижонская горчица

1966

      Я не понимаю, где нахожусь, и что со мной происходит. Огромный дом, много людей. Тёти в платьях, дяди в костюмах. Много детей. Мальчики, девочки. Я сплю в комнате с мальчиками. Они старше меня. Тётя в белом платье ходит с большим животом. Дядя в чёрном костюме не отходит от неё ни на шаг.       Сильвен. Его зовут Сильвен. Я запомнил его имя. Её имя я не запомнил. Сильвен проводит со мной много времени. Он называет меня «Паскалем». Наверное, это моё имя. Сильвен кормит меня, укладывает спать, одевает, читает, рассказывает. У него хороший голос. Мне нравится голос Сильвена.       Я одет в неудобную одежду — она жмёт. Ботинки мешают ходить. Рубашка и штаны маленькие для маленького меня. Толстая тётя говорит, что я должен привыкать. Мне не нравится толстая тётя в чёрном платье — она ругается на меня, ругается на всех детей. Она никому не нравится.       Каждый день Сильвен отводит меня в комнату с ковром. Там мы играем, там он мне читает. Я понимаю, что говорит Сильвен, но сам говорить не умею, плохо получается. Мне нравятся картинки животных и разноцветные кубики. Сильвен не мой папа. У него коричневые волосы и чёрные глаза. Сильвен очень высокий — самый высокий в огромном доме. Я не знаю, сколько нахожусь в этом доме. По ночам я плачу. Сильвен укладывает меня спать, я засыпаю, а потом просыпаюсь и плачу. Мальчики в комнате смеются надо мной. Не понимаю, что смешного. Когда они начинают смеяться надо мной, в комнату приходит Сильвен и забирает меня на чердак — там он живёт. Не понимаю, почему Сильвен живёт на чердаке, когда другие дяди живут в отдельном доме, чуть поменьше. Сильвен укладывает меня спать в свою кровать, и вместе мы спим до утра. Сильвен не мой папа. У мальчиков большого дома нет мам и пап.       Тётя в белом платье и с большим животом любит наблюдать за нами с Сильвеном. Она слушает, как я говорю. Она пристально смотрит. Её зовут Жо-зе-фи-на. Я запомнил, но плохо произношу её имя.       Каждое утро на кухне разные мальчики и дяди. Они стоят за шкафами и носят еду. Они такие же, как Сильвен, — дяди, а мальчики — те, кто живут со мной в одной комнате. Они в одинаковых костюмах, их отличают полоски под головами: красные, синие, серые. Я не ношу такую полоску. Мне нравится тётя, которая постоянно жуёт. Она ходит в тапочках. Она ходит тихо. Она угощает меня конфетками. Она больше никого не угощает. Её зовут Анн, Анн Ле.       Жозефина в белом платье подсаживается ко мне за стол. Она наблюдает за тем, как я пью молоко и ем хлеб. У неё не такие глаза, как у Сильвена. У неё злые глаза.       — Зелёный, — говорит она и гладит меня по щеке. — Твой цвет зелёный.       Ночью слышны крики. Мальчики не спят. Они говорят: «Рожает». Я не знаю, что это значит. Меня пугают крики. Когда они прекращаются, мальчики не ложатся спать. Они ждут.       — Это будет Паскаль, — Жамéль сидит на дальней кровати. Жамель мне не нравится — он злой.       — Ты уверен? — Оди́ с другой кровати. — Почему так решил?       — Паскаля притащили сюда ради этого. Они искали дворецкого новой ведьме. Думаешь, почему Сильвен и Жозефина носятся с ним? — Жамель кивает на меня. — Дочери сильной ведьмы подавай сильного дворецкого. Вот только они не учли, что Паскаль — дурачок маленький.       В тёмную комнату заходит толстая тётя и направляется к моей кровати. Кричать пришла?       — Поднимайся, пойдёшь со мной. Переодеваться не надо, остаёшься в пижаме, только тапочки надень.       Она не злая, но и не добрая. Боится почему-то.       — Мадам Фату, — Жамель выходит на середину комнаты, — мадам Жозефина родила?       — Не твоего ума дело, — она берёт меня за руку и выводит в коридор.       Мы быстро идём. Я еле успеваю за толстыми ногами. Я очень маленький, а толстая Фату идёт сгорбившись, чтобы не потерять меня. Ступеньки высокие. Мы долго поднимаемся. Мы поднимаемся на четвёртый этаж. Сюда запрещено подниматься. Тут живёт Жозефина. Через четвёртый этаж Сильвен поднимает меня к себе на чердак.       Фату заглядывает в закрытую комнату.       — Я привела его, — говорит внутрь.       — Заводи, — голос Жозефины.       Мы с Фату заходим в освещённую комнату. Тут большая, очень большая кровать и шкафы. Тут красный пол и чёрные покрывала на окнах. Жозефина лежит на подушках под одеялом. Сильвен держит на руках что-то белое. Фату отпускает меня и уходит за дверь.       — Паскаль, подойди к Сильвену, — просит Жозефина.       Я делаю два шага. Белая штука в руках Сильвена меня пугает.       — Привет, дружок, — он улыбается. Почему-то его глаза мокрые. — Ты уже спал? Тебя разбудили?       — Нет. Я испугался криков.       — Не бойся, Паскаль. Ничего не бойся.       Сильвен опускается передо мной на колено. Я понимаю, что он плакал, до сих пор плачет.       — Посмотри на неё, — он раскрывает белый комок и показывает лицо.       Маленький нос, маленькие губы, щёчки. Тёмные волосы, как у Сильвена. Их очень мало на голове. Кроме лица, я ничего не вижу. А нет, Сильвен убирает белую ткань, и показывается рука.       — Это девочка, — говорит Сильвен.       Девочка. Ребёнок. Но очень маленький. Меньше меня. А раньше я был в огромном доме самым маленьким.       — Кто это? — показываю на неё пальцем.       — Моя дочь, — отвечает Жозефина.       Дочь? Откуда она появилась? Ничего не понимаю. Зачем меня сюда привели?       — Как её зовут? — я ближе подхожу к Сильвену, трогаю его руку, но мешает девочка — не могу взять его за руку, потому что он держит дочь Жозефины. — Как её зовут? — повторяю вопрос, заглядывая в глаза Сильвена, может, не услышал меня в первый раз.       Он смотрит на Жозефину.       — Гайя, — произносит она.       — Паскаль Ригер, — Сильвен кладёт руку мне на грудь. — Гайя Бут, — то же самое делает с девочкой: кладёт руку на белую ткань.       Она открывает глаза. Они не такие, как у Сильвена, не такие, как у Жозефины. Они чёрные. Как мои волосы, как мои ресницы. Она смотрит на меня. Внутри тепло. Внутри меня тепло. В том месте, докуда Сильвен коснулся. Под пижамой. Маленькая девочка с чёрными глазами смотрит на меня и моргает. Её зовут Гайя. Она совсем маленькая.       — Она будет со мной играть? — спрашиваю Сильвена.       — Будет. Обязательно. Вы будете вместе расти. Никогда не обижай Гайю, Паскаль.       И как я буду с ней играть? Она умеет играть? И конфетки Анн Ле ей будет давать? Она будет играть со мной и Сильвеном? Ничего не понимаю. Спать хочу. Я плохо себя чувствую. Надоело стоять. Я падаю на пол — сажусь.       — Сильвен-Сильвен, ему плохо, — доносится с кровати. — Фату! — кричит Жозефина.       Утром я почему-то не проснулся. Я проснулся вечером на чердаке Сильвена.       Гайя растёт, и я вместе с ней. Она сидит на маленьком стульчике. Сильвен кормит её с ложки, а я сам ем кашу. Анн Ле угощает меня конфетками.       — Она уже узнаёт Паскаля? — спрашивает Анн Ле.       — Нет ещё, — отвечает Сильвен. — Привыкает. Год всего прошёл. Она узнаёт только мадам Жозефину.       — А тебя?       Сильвен не отвечает.       На мне новая форма, потому что Гайя испачкала старую. Мы втроем сидим в комнате на ковре.       — Это крокодил, — показываю Гайе картинки в книжке, — а это кошка.       Ей не интересны животные, она разбивает башню из кубиков, которую я построил.       — А это бывшая башня, — откладываю книгу и принимаюсь собирать кубики под звонкий смех маленькой Гайи.       — Вы должны привыкнуть друг к другу, образовать связь. Не расстраивайся, Паскаль, — Жозефина гладит меня по спине.       — Мы уже привыкли друг к другу за два года, но общий язык пока не можем найти. Она слишком маленькая для меня.       — Сильвен говорит, что ты лучше всех застилаешь кровать, — Жозефина подаёт Гайе красный кубик.       — Сильвен меня научил. Ровно получилось не с первого раза.       — А с сервировкой как у тебя?       — Я умею расставлять тарелки на столе.       — Молодец, — Жозефина усмехается и улыбается.       — Когда Гайя заговорит? — я подаю ей зелёный кубик, но она его откладывает.       — А она с тобой не разговаривает?       — Нет, ни со мной, ни с Сильвеном. Она издаёт непонятные звуки и высовывает язык, когда слышит голос Фату.       — Уверена, что ни одна Гайя так делает, — Жозефина громко смеётся.       — А почему у Гайи волосы коричневые, а у тебя светлые?       — Так бывает. У меня и глаза светлее. Гайя похожа на папу. Вырастет высокой девушкой.       — А кто её папа? У меня вот нет родителей, а у Гайи есть мама. Кто её папа?       — У Гайи нет папы.       — А с моими мамой и папой что случилось? Почему их нет в этом доме?       Гайя выстраивает башенку из кубиков. Я хвалю её и замечаю, что не хватает зелёного. Гайя крепко сжимает в руках зелёный кубик. Забрала себе. Зачем-то.       Жозефина не отвечает.       Днём я укладываю спать Гайю. Она засыпает на кровати Сильвена. Сильвен разрешает мне не спать днём.       — Завтра покатаемся на машине, — он выдыхает сигаретный дым в окно.       — И Гайю возьмём?       — Нет, она маленькая для поездок. Мы вдвоём с тобой будем кататься. Ты же никогда этого не делал?       — Нет, — я сажусь на кровати и забираю одну подушку. Гайя крепко спит и не слышит нас. — Сильвен, а что это за место? Мальчики говорят, что здесь живут ведьмы.       — Да, это правда. Все девочки и женщины в пансионе — ведьмы.       — А мы кто?       — Дворецкие. Мы служим ведьмам. С рождения и до самой смерти.       — Ты с рождения служишь Жозефине?       — Мадам Жозефине, Паскаль. Привыкай. Ты растёшь, а значит к ведьмам следует обращаться «мадам».       — Сильвен, мне — 5 лет, я маленький.       — Ты носишь костюм, Паскаль, и разливаешь чай по кружкам на завтрак. Ты большой. У тебя вон, — он кивает на спящую Гайю, — мадам спит.       — Она — моя мадам?       — Да, — Сильвен тушит сигарету и подкуривает следующую. — Нравится?       — Не знаю, — пожимаю плечами, — мы не общаемся. А почему Гайя — моя мадам? Погоди, она тоже ведьма?       — Ага. Вы созданы друг для друга. Ты рождён служить Гайе. Помнишь, как впервые увидел её?       — Да, — такое не забыть.       — Ты себя плохо почувствовал, верно? Тепло разлилось по телу, вот тут особенно загорелось, — он стучит себя в грудь.       — Угу.       — У вас одно сердце на двоих. У меня одно сердце с мадам Жозефиной.       — И поэтому мы связаны? У неё тоже загорелось сердце, когда она впервые меня увидела?       Гайя пускает слюни. Я вытираю ей рот.       — Обязательно. Так у всех происходит. Но сердца должны забиться в унисон. Пока у вас такое не произошло.       — А когда произойдёт?       — Когда установится связь.       — Жозефина мне говорила что-то про связь. И как её установить?       — Это зависит от Гайи. Ведьминские чары ещё не проявились. Отстаёт в развитии — вся в мать.       — А почему не в папу? Внешне Гайя не похожа на Жозефину.       — Внешность не главное, Паскаль. Мать Гайи — самая сильная ведьма. А отец… так себе.       — А кто папа Гайи?       — Фаворит, — Сильвен выбрасывает в окно докуренную сигарету. — Ведьмы связывают себя любовью с фаворитами.       — А дворецкие?       — Всего лишь прислуга, дружок. Нам запрещено любить ведьм.       Сильвен наливает в стакан воду из графина.       — Что хорошего прислуживать ведьме? Оди говорит, что ведьмы злые, их сжигали на кострах.       — Ага, но ведьмы выжили, а Оди — дурачок. Паскаль, служить ведьмам — это почётно. Представь, ты выбираешь наряд женщине, что пережила огонь.       — Им ещё и наряды выбирать?!       — Ну… это моя привычка. У меня особый вкус на белые платья.       — Сильвен, а где мои родители? Почему в пансионе у мальчиков нет родителей?       — Они умерли, Паскаль, — он садится за стол. — Ты был совсем маленьким, когда твои мама с папой покинули этот мир. Мы с мадам Жозефиной нашли тебя и забрали в пансион.       — Как они выглядели?       — Прости, дружок, я не видел их.       Больше всего мне нравится изучать машины с Сильвеном и готовить завтраки с мадам Анн Ле. А вот заниматься стиркой с мадам Ле Кло я не люблю, потому что приходится стирать на всех мальчиков-дворецких. Ароматный запах преследует меня несколько дней — это мадам Анн Ле учит готовить Франсуа кофе. Я тоже хочу научиться.       Мадам Анн Ле пьёт кофе на завтрак, обед и ужин, а также в перерывах. Раньше я не придавал значения запаху гари, но последнюю неделю слежу за тем, как ведьма жарит зёрна.       — Я хочу научиться делать кофе, — заявляю рано утром мадам Анн Ле.       — Ригер, маленький для кофе. Его же пробовать надо.       — Не маленький. Мне — 10 лет. Я готов!       — Жаль, сегодня по расписанию нет уборки. Так бы выпили с тобой кофе, и ты бы до обеда мыл пансион. Ладно! Я научу тебя готовить вкусный кофе.       Мадам Анн Ле надевает на меня чёрный фартук. Он подходит к моему зелёному галстуку. Закатать рукава, включить плиту. Эспрессо — основа напитка. Взбиваем тёплое молоко в пенку — чем больше, тем лучше. Светло-коричневый сахар подсластит крепкий кофе. Чистый экстракт ванили — обязательно. Мускатный орех добавит земляную пряность. Вуаля — ванильный капучино.       Мадам Анн Ле снимает с меня фартук:       — А теперь пробуй.       Я подношу кружку ко рту и замираю. На пороге кухни стоит Гайя в пижаме. В такую рань встала, до подъёма ещё час.       — Чем так вкусно пахнет? — Гайя принюхивается и заходит на кухню.       — Бут, быстро спать! — мадам Анн Ле машет на неё фартуком. — На завтрак она не поднимается, а на кофе пришла!       — Кофе? — Гайя подходит ко мне. — Ты приготовил кофе?       — Да, меня мадам Анн Ле научила.       — Ванилью пахнет, — она водит носом по ободку кружки.       — Бут, тебе нельзя такое. Кофеин до добра не доводит маленьких мадам.       — Дай попробовать, — меня умоляют карие глаза. Я не могу отказать. Мадам Анн Ле могу, а Гайе не смею.       — Один глоток, — я подставляю кружку под полные губы.       — Ригер, ей будет плохо, — мадам Анн Ле показывает на Гайю, — сам будешь виноват.       — Вкусно, — Гайя облизывает пенку с губ, — очень вкусно.       — Правда? — я удивляюсь.       — Попробуй.       Я делаю глоток восхитительного кофе. Теперь каждое утро будет начинаться с кружки ванильного капучино.       — Вкусно? — Гайя вытирает пенку с моих губ.       — Очень.       — А теперь пойдём гулять! — она хватает меня за руку и тащит в коридор. Я еле успеваю отдать недопитый напиток мадам Анн Ле.       — Вот! Кофеин подействовал на восьмилетнюю мадам! — кричит ведьма-повариха нам вслед. — А я тебя предупреждала, Ригер!       Гайя босиком и в пижаме, я в костюме без пиджака. Мы выбегаем из пансиона на улицу, чуть не сбивая с ног Сильвена на крыльце.       — Ого, — Гайя удивляется, — какой у тебя котик! — у Сильвена на руках чёрный кот.       — Котик бродит вокруг пансиона. Надо бы покормить его.       — Потом! — Гайя забирает у Сильвена кота и солнцезащитные очки. — Нужно нагулять аппетит! — с котом и со мной она обходит Сильвена.       — А вы куда, детишки?       — Понятия не имею! — отвечаю я.       Мы оббегаем пансион и залетаем в сарай с инвентарём.       — Что ты задумала? — я отпускаю Гайю.       — Ты покатаешь котика и меня заодно, — она надевает очки Сильвена.       — На чём?       — На этом.       Старая розовая коляска для повзрослевших детей. Гайя сломала её на прошлой неделе. Сильвен ещё не починил.       — Гайя, она сломана.       — Она не сломана, Паскаль.       Взмахом руки маленькая ведьма чинит вывернутые колёса. Гайе — 8 лет, и она колдует.       — Так ты покатаешь нас с котиком или нет?       — Больше никогда не буду варить ванильный капучино.       Из белого Ситроена 1934-о года выпуска играет музыка. Это машина Сильвена. На крыльце пансиона стоят мадам Жозефина и её дворецкий. Я катаю по лужайке в розовой коляске ведьму в пижаме и солнцезащитных очках. Чёрный кот мурчит под песню «One way or another» группы Blondie.       — One way or another I'm gonna find ya. I'm gonna getcha getcha getcha getcha! — проговаривает слова Гайя на безупречном английском. Она в 8 лет прекрасно знает иностранный язык, а у меня французский хромает. — One way or another I'm gonna win ya. I'm gonna getcha getcha getcha getcha!       Мадам Жозефина запускает фонтанчики на лужайке. Капли воды попадают на нас с Гайей. Мои рубашка с жилеткой мокрые, коричневые волосы Гайи становятся прилизанными. Она невозмутимая в очках и с котом на руках. Она — ведьма. Фонтаны заливают нас полностью. Кофеин действует на два организма. Два сердца стучат одним ударом.