Дижонская горчица

1985

      — Отгадываем наших мальчишек! — объявляет Орор.       Утро. До занятий пятнадцать минут. В центральном зале собрались юные ведьмы и их молоденькие дворецкие. Не все. Жамеля и Микаелы нет.       Илона — мадам Оди — надевает на меня шёлковую повязку. Глаза закрыты. Разрешено пользоваться руками и способностями.       — Мальчишки! — громко зовёт Орор. — Вставайте в ряд.       Топот чёрных ботинок по полу. Девятнадцать дворецких выстраивается передо мной на расстоянии вытянутой руки.       — Гайя, начинай! — разрешает Илона.       Я бегу на каблуках в начало ряда:       — Так, где мой?! Где мой самый красивенький?!       Ведьмы за спиной смеются, ребята передо мной смеются, потому что я щупаю их галстуки. Галстук Паскаля скользкий на ощупь. После пробуждения, когда мы одевались, я оставила на нём несколько капель своих духов. Вот он, нашла. Скользкий зелёный галстук. Пахнет моей кожей. Третий дворецкий в ряду. Нет, не он. Ростом низковат. Запах человека другой. Мои французские косы пахнут духами Паскаля.       «Это не он, — говорит Орор в голову. — Паскаль с Франсуа поменялись галстуками. Забудь о галстуке. Найди Паскаля».       — Франсуа! — хлопаю ладонью по плечу. — Зеленоглазому не подойдёт бирюзовый галстук!       — Простите-простите, мадам Бут! — смеясь, пищит Франсуа. Франсуа — мой друг, как и его девушка Орор.       — Так, где мой?! — иду дальше, щупая дворецких. — Мне нужен с ямкой на подбородке!       Я узнаю его по дыханию. Все смеются, а он громко дышит носом. Конечно, как тихо дышать большим носом?! Нахожу ямочку на подбородке — накрываю двумя пальцами, кончиками длинных ногтей касаюсь нижней губы. Дворецкий передо мной перестаёт дышать.       — Паскаль Ригер, — срываю шёлковую повязку и погибаю в красоте двух серпентинов. Глаза Паскаля — величайший в мире драгоценный камень. В них таинственные искры, которые мне никогда не разгадать.       Он приподнимает уголки губ в улыбке. Я выше Паскаля из-за каблуков. Я выросла высокой девочкой. Мой дворецкий — самый красивый парень пансиона.       — Мне не нравится этот галстук, — развязываю бирюзовую полоску и бросаю Франсуа. Наклоняюсь к уху, касаюсь длинными ногтями волос на затылке Паскаля. — У моего кота зелёный ошейник.       «У меня сердце останавливается, когда Вы так говорите, мадам».       У него краснеет шея, когда я шепчу ему на ухо комплименты.       — Бут! Ригер! — с лестницы спускается мадам Фату в сопровождении Микаелы и Жамеля. — В кабинет к мадам Жозефине! — прибывшие дворецкий и ведьма встают в сторонке, не хотят играть в детские игры. — Ригер, почему без галстука?!       Мы поднимаемся на четвёртый этаж. Мои каблуки стучат громче толстых ног мадам Фату. Паскаль идёт сзади меня, завязывая на ходу зелёный галстук. Паскаль смотрит на мои ноги без колготок.       — Сейчас вы вдвоём на машине едете на окраину города, — без «доброе утро» начинает мама, не предлагая вошедшим присесть. — Школа Святого Франсина. Идёте в пятый класс.       — Мам, какой пятый класс? Мы с Паскалем закончили пятый класс в 197…       — Ты плохо его закончила, Гайя! — смеётся мама. — Паскаль хорошо, а ты плохо. Вы едете в школу не учиться, а забрать одну ученицу.       «Вы же понимаете, мадам?» — спрашивает мысленно Паскаль.       — Я так понимаю, родителями девочки займутся другие, — поправляю через блузку выпавшую из чашечки грудь. Мама вскидывает брови. Паскаль делает вид, что ничего не замечает. — Убежала! Ускакала! — пихаю в чашку! — Но не далеко. Я её поймала. Правая такая непослушная! Левая ведёт себя в разы достойно в бюстгальтере.       — Жамель и Микаела, — мама стирает из памяти мою выходку с грудью.       «Пф», — фыркает Паскаль, чем меня смешит.       — Извини, — удерживаю смешки ладонью. Мама пригвождает агрессивным взглядом. — Глупые мысли лезут в глупую ведьминскую голову.       — Селестин Кабрера. Школа Святого Франсина. Пятый класс. Не задерживайтесь. У вас ещё занятия в пансионе.       — Ну на «выход из тела» можно опоздать, — выставляю левую ногу. Паскаль кидает мимолётный взгляд. Для меня непринуждённая поза, для него — очень возбуждающая. — А урок танцев нельзя пропускать.       — У тебя в следующем году экзамен по «выходу из тела», а у Паскаля на носу сдача барменского искусства.       — Ой, мам, — хватаю Паскаля за плечо и тащу на выход, — мы всё поняли. Задержимся у тебя в кабинете — опоздаем на танцы!       На восемнадцатилетие мадам Фату подарила Паскалю машину — Ситроен ДС «Богиня». Не знаю, за какие такие заслуги. Автомобиль невообразимо крутой! Чёрный с белой крышей. Небольшая, несуразная машинка с мощным двигателем. Паскаль при мне разобрал полностью «Богиню» за полчаса и сразу же собрал. Дочь директора обязана просиживать ягодички в дорогой машинке.       От пансиона до школы Святого «Француза» мы доезжаем за полтора часа. Сидим на скамейке. Ждём. Я в чёрном пальто. Паскаль в чёрном пальто. Мы оба в «пальтах». Сижу курю. Прячу глаза от солнца за круглыми очками. Очки стащила у «ямочно-подбородочного».       — Почему мы не заходим в школу? — спрашивает Паскаль.       — Начальство не приходит вовремя, — щурюсь, не люблю яркое солнце.       — Начальство?       — А ты как думал? Просто прийти в школу и забрать ребёнка? Сейчас что-нибудь придумаю, — стряхиваю пепел на газон и смотрю на Паскаля. — Я похожа на ведьму?       Он не видит моих глаз из-за очков. Меня пленяют его губы: верхняя тонкая, нижняя полная.       — Даже с косичками.       — Ха-ха-ха! — я громко смеюсь в школьном дворе и тушу сигарету о скамейку.       Наручные часы Паскаля показывают начало десятого. Кидаю в рот клубничную жвачку, чтобы не пахло табаком. Мы поднимаемся. Я не позволяю Паскалю дать мне вещичку, что находится у него в кармане пальто. Подхожу вплотную и закидываю руки на шею, он убирает кисти в замок за спину. Я чавкаю, Паскаль смущённо улыбается, но не отводит взгляда.       — Мы с тобой — начальство, понял? — дышу на него клубникой.       — Понял, мадам. Напомните, что Вы говорили о «правой» и «левой».       — Правая непослушная, зараза такая, — громче чавкаю. — Знаешь, почему она забунтовала в кабинете моей матери?       — Почему?       — Потому что ты утром не застегнул на мне бюстгальтер.       — Был увлечён плетением кос.       — Не принимаю отговорку.       — Я обязательно исправлюсь, мадам.       Паскаль разрешает повиснуть у него на шее. Прогибает спину, задирает подбородок и вкушает мой поцелуй. Не трогает тело. Продолжает мечтать. Я передаю ему жвачку и забираю обратно.       — Давай, — подставляю ладонь.       Паскаль вытаскивает из кармана пальто бордовую помаду. Я крашу губы, замазываю вкус поцелуя.       — Нормально?       — Превосходно.       Охранник пропускает в школу двух посторонних людей. Заколдовать его не проблема. Я распахиваю пальто, шагаю на каблуках — мчусь вперёд. Паскаль быстро топает сзади. Я в круглых очках и форме «благородной девицы». Я — ученица в школе.       «Мадам, нам сюда», — Паскаль останавливается у закрытого кабинета.       «Упс, так вошла в раж, что пропустила нужный кабинет», — чавкаю. Я — крутое начальство.       «Да, я заметил».       Учительнице средних лет я представляю нас как «начальство». Люди боятся начальства. Мы присаживаемся за одноместную парту. Беру в свои сильные руки маленький стул и тащу к Паскалю.       «Что это?» — киваю на символы на доске.       «Это арифметика».       «Как астрономия?»       «Ага, как астрология».       Я громко смеюсь, чем привлекаю к нам внимание класса. Начальству можно всё.       «Ничего не понимаю», — кладу ногу на ногу, сижу сгорбившись. «Благородная девица».       «Это Вам не снадобье готовить и не в астрал входить».       «Для чего изучать арифметику?»       «Чтобы считать деньги в магазине».       За третьей партой я вижу Селестин Кабреру. Обычная девочка. Обычная. Растянутый свитер, потёртые джинсы, грязные кеды, неуложенные волосы. Она списывает пример с доски, сильно обкусывая губы. После школы Селестин не пойдёт домой. Жамель и Микаела уже убили её родителей.       «Это она?» — Паскаль переводит взгляд на девочку, от которой я не отвожу глаз под очками.       Я вижу её силу. Её сила — страшная.       «Она — ведьма».       Урок заканчивается. Дети уходят на перемену. Селестин Кабрера остаётся сидеть за партой — закрашивает исписанный листок чёрной ручкой. Больше нам видеть здесь нечего. Мы поднимаемся из-за парты. У меня красиво не получается, потому что я ударяюсь коленкой. «Благородная девица».       — Здравствуй, ведьмочка, — ставлю руки на парту Селестин. Паскаль находится рядом.       — Что? — у неё бешеные серые глаза с расширенными зрачками. — Кто вы?       — Фея-крёстная и, — киваю на Паскаля, — «каретчик».       «Кучер», — поправляет.       «Какая разница?!»       — Чёрная карета с белой крышей ожидает возле школы. На бал мы тебя не отвезём, но дома ты больше не появишься.       — Я и так не хотела домой после школы.       Сильная. Пока не понимает свою силу.       Без объяснений мы забираем Селестин с оставшихся занятий. Девочка, не сопротивляясь, следует за нами.       — Ты тоже ведьма? — спрашивает она у машины.       — Зови меня мадам Бут, — закуриваю, — а это Паскаль.       — Ты… колдун?       — Он — мой Паскаль, — отвечаю за него. — Этого достаточно.       «Ямочно-подбородочный», — подкалывает.       «Тебе же не нравится манул».       Садимся в «Богиню». В путь.       «Девочке нужен дворецкий», — говорит Паскаль за рулём.       «Не наша забота. Пускай Жамель и Микаела крадут у других родителей мальчика. Они снискали славу убийц».       Паскаль стискивает челюсти. Я сболтнула лишнее.       «Прости, — кладу руку поверх его на руль, — я не хотела».       «Вы не задели меня».       — Есть хочу, — говорю вслух. — Ведьмочка, ты не хочешь? — смотрю в зеркало заднего вида на пассажира с рюкзаком. — Последний раз в городе. Без разрешения директора и без сопровождения пансион нельзя покидать.       — Хочу хот-дог.       Паскаль останавливает «Богиню» в центре Дижона. В палатке покупает мне и Селестин по хот-догу. Ведьмочка уплетает за обе щеки.       — Фигня какая-то, — выплёвываю булку с сосиской. — Буе! — высовываю язык. — Горчицы нифига нет. Грабёж! У меня на мизинце лака больше, чем тут налито горчицы! Недоделанный французский хот-дог с сосиской из собаки. Мадам Анн Ле убила бы, если такое подали бы к столу.       — Мадам, — Паскаль затягивается сигаретой, — я приготовлю Вам хот-дог из багета и добавлю другую горчицу.       — Да? — выкидываю в мусорку французскую фигню за два евро. — Ловлю тебя на слове. После танцев. Сначала потанцуешь со мной, а потом накормишь.       В пансионе первым делом мадам Фату отправляет Селестин мыться и избавляется от «человеческой одежды». Жамель и Микаела возвращаются с довольными ублюдскими лицами. Убийцы. Не хочу с Паскалем быть такими же. Мадам Фату ведёт Селестин в гардеробную за формой «благородной девицы».       — Бут, Ригер, встали, — просит мадам Клотильд.       Мадам Клотильд классная. Низкая ростом — 150, седая, кудрявая, грудастая. Она умеет играть на всех музыкальных инструментах, поёт оперы и в превосходстве двигается в любых танцах. Объездила земной шар — в её комнате сотни кубков: первые места в соревновательных программах. Мадам Клотильд замирает над кнопкой музыкального аппарата — я останавливаю. Сегодня выбираем мы.       «Румба».       «Мне придётся Вас касаться, а не поддерживать».       «Об этом я и мечтаю с самого утра».       Впервые мы встали в пару в 1975-м, когда мне было 7 лет. Я оттоптала стопы Паскалю. Меня отругала мадам Клотильд. Сейчас она не будет ругаться из-за того, что я снимаю каблуки — хочу быть с Паскалем одного роста — 178. В танцевальном зале множество музыкальных инструментов. Я выбираю акустические гитары и ударные. Наша с Паскалем румба.       Звучит первая гитара. Мы делаем шаг друг к другу навстречу.       «Cómo decir que me parte en mil», — посылаю в голову мадам Клотильд. Мне нужен вокал, а я не умею красиво петь.       — Cómo decir que me parte en mil, — повторяет она вслух.       Ещё ближе к Паскалю.       «Las esquinitas de mis huesos».       — Que han caído los esquemas de mi vida ahora que todo era perfecto. Y algo más que eso, me sorbiste el seso y me decían del peso.       «De este cuerpecito mío, que se ha convertío en río. De este cuerpecito mío, que se ha convertío en río».       Счёт: четыре. Движения руками и ногами. Перенос веса. Отводим в стороны бёдра. Вперёд — назад. Шаги. Моя левая рука на правом плече Паскаля. Правая ладонь соединена с ладонью Паскаля. Между нами минимальное расстояние. Мы двигаемся быстро, но не обгоняем музыку. Помню, как Жамель с Микаелой выглядели со стороны во время танца. Румба женственная и импульсивная, девчачья. Мальчик, виляющий бёдрами и тянущий носочек, представляется смехотворным. Мой Паскаль никогда не был посмешищем в румбе. Глубокое содержание танца не вырывается наружу. Мы с Паскалем не выпячиваем зрителям наши отношения. Они есть — вот они, между нами, в глазах. У нас одно сердце на двоих, но души соединяются на уровне его ремня и пояса моей юбки.       «Me cuesta abrir los ojos, y lo hago poco a poco. No sea que aún te encuentre cerca. Me guardo tu recuerdo como el mejor secreto…»       Духи Паскаля пахнут цветами, мои — красным перцем. Сильные руки — нежные. Зелёный галстук блестит от лучиков солнца, поступающих в танцевальный зал. Мадам Клотильд не существует сейчас. Только барабаны, гитары, голос и пара. Костюм Паскаля идеально выглажен. Всегда. На мне опрятная форма старшеклассницы. Каждое утро Паскаль на чердаке гладит мне и себе одежду. К 19-и годам мальчик Ригер выглядит мужественно: широкие плечи, стройная талия, обросшая мышцами грудь. Милые черты лица после пубертатного периода обрели строгость. Квадратный подбородок не распрощался с неизменной ямочкой. Кожа на лице мягкая и гладкая — Паскаль бреется острой бритвой каждые три дня. Ресницы стали гуще. Паскаль не худощавый, как тот же Жамель. Мой Паскаль — манул с пушистой чёрной шёрсткой на голове.       — Hay un trozo de luz en esta oscuridad, para prestarme calma. El tiempo todo calma. La tempestad y la calma.       Мадам Клотильд сидит на высоком барном стуле. Девочка Селестин стоит на пороге танцевального зала и наблюдает за движениями ведьмы и дворецкого. Мадам Фату нравятся танцы в нашем исполнении — она прикладывает кисти к груди и наслаждается с замиранием сердца. Я не знаю, что такое секс, но ничто не может быть сексуальнее, чем танец с Паскалем.       Гитары замолкают. Мадам Клотильд перестаёт петь.       — Бут, Ригер, вы развлекаться сюда приходите? — спрашивает она.       Паскаль убирает руку с моего плеча, но я его не отпускаю — крепко держу ладонь, переплетая пальцы, и прижимаюсь к груди. Мы не обнимаемся, но я обожаю такой близкий контакт.       — Вас развлекать, мадам Клотильд, — улыбаюсь, глядя на ведьму.       — Ладно, приходите ещё. Уж больно вы хороши вдвоём.       Мадам Фату громко стучит каблуками.       — А, вот ты где! — она встаёт рядом с Селестин и замечает нас. — Танцевали?! Всё пропустила! Так, Ригер, отцепись от Бут!       Паскаль выполняет: накрывает губы моей ладонью, целует пальцы и склоняет голову. «Благодарю». Отходит.       — Ригер, — продолжает мадам Фату, — накорми новую мадам Селестин.       — Будет исполнено, мадам Фату.       «А я? Ты обещал!»       «Десять минут, мадам. Приходите на кухню через десять минут».       Мы расходимся в разные стороны. Уже полдень. Уроки подходят к концу, а я, кроме танцев, ничего не посетила.       «Ведьма, ты где?» — пускаю мысленную волну по пансиону.       «В данный момент удерживаю под потолком шифоньер на уроке левитации, — отвечает Орор. — Чего тебе, ведьма?»       «Бросай шифоньер, пойдём курить. Встречаемся на нашем месте».       Через десять секунд я оказываюсь на крыше пансиона с сигаретой в зубах. Ещё через три секунды рядом со мной сидит Орор, прикуривая. Блондиночка. «Недоделанная Мэрилин Монро», — как говорит сама Орор.       — Что за ведьмочка, о которой шепчется пансион? — спрашивает она.       — Странная, — признаюсь я, — с тихим безумием внутри. Как левитация?       — Фигня фигнёй. Все и так знают, что мы умеем летать.       — Я вот не научилась. Вечно башкой бьюсь о потолок.       — И как же ты на крышу забралась? — Орор выпускает колечки из дыма.       — Как-как? На «каблах»! Я быстро бегаю.       Орор смеётся:       — Твоё призвание — видеть будущее. Полётами никого не удивишь.       — Да и будущее я толком не вижу.       — Фаворит так и не явил личико?       — Не-а, — бросаю вниз сигарету.       — Знаешь, я считаю это правильно, что мадам Фату назначила вас с Паскалем забирать ведьм, а не лишать их родителей. Мадам Фату… очень любит вас, Гайя. Она специально огородила Паскаля от убийств, чтобы не травмировать его.       — Моя мама и её дворецкий убили его родителей. Такое себе ограждение.       Мне очень жаль Паскаля. Он говорит, что не сердится — ему запрещено. Я жалею его, как могу.       — Ладно, давай рассказывай, — смотрю на Орор.       — Ничего не поняла! — она смеётся. — Что-то лезет снизу, что-то кручу на языке! — громче смеётся. — Франсуа пихает язык куда ни попадя. Ну он таким страстненьким оказался, пылким, быстрым. Пару минуток надо мной кряхтел в машине, а потом замертво рухнул. Устал. Он устал, Гайя, а я ничего не поняла!       Мы заливаемся смехом. Бенуа в саду грозит пальцем на крышу.       — Ну а вы с Паскалем? — Орор ударяет мою коленку.       — Нет, — качаю головой. — У нас ничего не было.       — Вы просыпаетесь вместе, засыпаете, ты ходишь к нему по ночам…       — Мы нежимся, но не более. Паскаль не хочет. Боится.       — Ой! Только Паскаль боится. Вон Жамель с Микаелой никого не боятся! Он приходит в комнату девочек, и они… ну того… прям при всех, чтобы все слышали!       — Микаела не дочь директора. Пускай трахаются сколько угодно. А мне и в девочках хорошо, — оглядываю Орор с каблуков до блондинистой головы. — Будьте осторожны с Франсуа.       — Мы не станем это делать без перерывов. Я вообще в раздумьях. Секс — странная вещь. Возможно, я дам сексу вторую попытку. Кажется, я уже соскучилась по «хвостику» Франсуа.       — «Хвостику»?! А я называла «хоботом»!       — Кто ж знал, что эти штуки увеличиваются в размерах!       Да, увеличиваются. Наверное. И у Паскаля, скорее всего, увеличивается.       — Ну а ты хотя бы голым Паскаля видела?       — Я видела его «хобот». И неважно, что это было в 9 лет. Паскаль мурчит, когда я залезаю ему под пижамную рубашку, — поднимаю голову в небо. — И волосики у него чёрные на руках и ногах. Да, я видела Паскаля голым, частично.       — А на секс тянет?       — Орор, я не знаю, что такое секс.       — Ведьма, я тоже! Я тоже! И даже после занятия сексом я не знаю, что это такое! Скажи по-другому, — она кладёт руку мне на коленку, — ты любишь Паскаля? Влюблена? Я на двести процентов уверена, что между вами больше, чем обыкновенная любовь и тяга к физическому контакту.       — Я не знаю, что такое любовь. Что это за чувство? — заглядываю в голубые глаза подруги, но мешает солнце, поэтому приходится щуриться. — Что люди чувствуют, когда влюблены? Орор, я не могу существовать без Паскаля. Дело вовсе… вовсе не в едином сердце. Да, это максимально странно, когда у двоих одно сердце. Орор, я жить без Паскаля не могу. Мне нужен он постоянно. И не потому, что в жизни я ни черта не умею! Я вяну, как цветок, когда его рядом со мной нет. Я распускаю лепестки, когда Паскаль дотрагивается до меня.       Бенуа — первоклассный садовник, наверное, это заслуга его мадам Анн Ле. Он не притрагивается к розовым гвоздикам, но почему-то они светятся, когда я смотрю на них с крыши пансиона.       — Ты любишь его, Гайя, — тепло говорит Орор.       — Нет, ведьма. Нет. Я, ебануться, как люблю его.       «Мне забрать Вас с крыши?» — голос Паскаля в голове.       «Уже лечу».       Я сажусь за небольшой кухонный столик. Надеваю пиджак, что висит на спинке стула. Паскаль в чёрном фартуке и с закатанными рукавами рубашки. Моя личная повариха. Провокационное шоу близится. Паскаль жарит две сосиски на сковороде. На маленькой — лук. Разрезает багет пополам и отправляет в духовку. Занимается овощами — маринованными огурцами. Паскаль любит огурцы, я — помидоры. Собирает пазл. В багет кладёт сосику, сверху — слайс чеддера и лёгкий майонез. Горсть хрустящего лука украшает кружочками огурцов. Последний штрих — несколько чайных ложек соуса с зёрнами.       — Французский хот-дог по рецепту Ригера, — Паскаль ставит передо мной тарелку, приборы не предлагает.       — Что это? — показываю на зёрна в соусе.       — Дижонская горчица. Мадам предпочитает острое и сладкое.       Мои и его духи — идеальное сочетание. Французский хот-дог вкуснее любого блюда мадам Анн Ле. Будь Паскаль поваром, а не дворецким, я бы каждый день ходила к нему в ресторанчик.       Паскаль хлопает в ладоши:       — Второй?       — Угу, — собираю остатки хрустящего лука. — А где баночка дижонской горчицы?       — Вот она, — показывает на тумбу.       Встаю из-за столика и забираю банку с ложкой.       — Ты пока мне второй хот-дог собирай, а я в это время посторожу горчичку, — «ложку за Паскаля», — как говорил Сильвен, когда я была маленькой.       Паскаль мило улыбается, глядя, как я лопаю из банки горчицу.       — Понравилось?       — Угу, — лезу в сковороду за хрустящими луком: несколько штучек себе, несколько Паскалю.       Он смотрит на чавкающий рот и забитые горчицей щёки. У меня зёрна застревают в зубах, но кому какое дело до них. Я нравлюсь Паскалю сонной и растрёпанной, накрашенной и после бокальчика вина, с толстыми щеками и в салоне «Богини». Он любит меня.       — Моя любимая «поварюшечка», — произношу дурацким голосом и целую Паскаля в щёчку.       Я возвращаюсь за столик с баночкой дижонской горчицы. Одно блюдо, вторая порция. Сложно быть дегустатором вкусной еды. Сложнее, чем ведьмой и «благородной девицей».