Дижонская горчица

1986

      В два часа ночи я родилась. В два часа ночи мне исполнилось 18 лет. «Гайя, — прошептал Паскаль в голову, — с днём рождения».       Восемь утра. Быстрое пробуждение. Я одна в комнате. Сегодня моё утро. В белом нижнем белье я щёлкаю пальцами, запускаю музыкальный аппарат в танцевальном зале. Двери закрыты, но не «заперты». Моё выступление увидит только Паскаль. Время французских лирических песенок прошло. В наших с Паскалем жилах течёт рок-н-ролл.       В белых трусах с высокой посадкой и белом бюстгальтере я готовлюсь к выходу из комнаты. Коричневые волосы растрёпаны, в руке расчёска. В пансионе звучит голос Билли Айдола. Мой «Бунтарский клич» заводит сердце Паскаля в момент, когда он чистит зубы. Внимание! Повышенный уровень сексуальности.       — Last night a little dancer came dancin' to my door, — пою в расчёску, как в микрофон. — Last night a little angel came pumpin' on my floor.       Паскаль причёсывается у зеркала. У зеркала я расчёсываю непослушные волосы и двигаю бёдрами.       — She said come baby you got a license for love. And if it expires bring hell from above because.       Паскаль спотыкается на пороге комнаты, потому что я готовлюсь петь припев. Очень громко. Громче Билли Айдола.       — In the midnight hour she cried more more more! — двигаю телом так, как бы двигалась на Паскале: медленно, технично, возбуждающе. — With a rebel yell she cried more more more!       Паскаль снимает пижаму. Подтянутая фигура с сильными ногами, широкой грудью и красивой попой. Накачал мускулы, примеряя образы «садовника», «поварюшечки», «прачки», «танцора», «музыканта», «водителя». У дворецкого много лиц. Паскаль достаёт из шкафа костюм с белой рубашкой.       — In the midnight hour, babe more more more! — запрокидываю голову и трогаю шею, провожу ладонью по оголённому животу. — With a rebel yell more more more more more more!       Паскаль решает не бриться — кожа гладкая. Паскаль решает не гладить рубашку — с вечера наряд готов.       Я быстро умываюсь хлопком в ладоши — нет времени. На носу второй куплет. Беру тушь — крашу глаза и в зеркале вижу, как Паскаль надевает рубашку.       — She don't like slavery, she won't sit and beg, — перехожу на второй глаз, пару движений. — But when i'm tired and lonely she sees me to bed, — Паскаль улыбается, завязывая галстук. Чуть-чуть подводки, глаза чарующие и без акцентирования. — What set you free and brought you to me, babe? — красная помада на губы. Затягиваю лямки бюстгальтера. — What set you free? I need you hear by me, because!       Под «Ещё, ещё, ещё, ещё» я надеваю чёрное платье на толстых бретельках. Белое нижнее бельё не видно, а если и видно, то Паскалю. Сегодня мой день — сегодня я могу быть бунтаркой. Паскаль завязывает шнурки на ботинках. Душится. Пару капель из флакона капаю на шею и запястья. И лодыжки. Встряхиваю волосы. У Паскаля «освобождение» от кос. У зеркала шевелю губами — поправляю помаду. Потрясающая? Нет. Сумасшедшая!       Я открываю дверь комнаты девочек и вижу перед собой Паскаля с букетом лаванды и корзинкой. Краснею. Он выглядит, как обычно, как дворецкий, но я вижу его прекрасным. Паскаль делает шаг и тянется кривым носом — ну немножко кривой и с горбинкой. Из-за каблуков я выше его, но мы оба доросли до 180-и. Где-то там поёт Билли Айдол, и надрываются гитары.       — I walked the world to you, babe, — чарующий голос Паскаля заставляет меня опустить голову и уткнутся лбом в его лоб. — A thousand miles with you, — пахнет лавандой и помидорами. Я обожаю, когда Паскаль говорит на английском. — I dried your tears of pain. A million times to you, — он касается кончиком носа моего носа и вертит головой. Мы не отлепляем друг от друга лбов. — I'd sell my soul for you babe. For money to burn for you.       Паскаль замолкает и улыбается. Билли Айдол из музыкального аппарата надрывает голос от крика.       — С днём рождения, мадам, — шепчет Паскаль, как в два часа ночи.       — Ты видел, как я собиралась на встречу с тобой? — жажду его поцеловать, но слишком рано. Коридор пуст, ведьмы и дворецкие поют и веселятся в центральном зале.       — Да, — он закрывает глаза и широко улыбается.       — Что ты делал в этот момент?       — Собирал помидоры.       Я отстраняюсь от него, ура, мы не бодаемся, и пребываю в шоке от полной корзинки помидоров. Крупные, красные, ароматные.       — Сколько по времени ты их собирал?       — Минут пятнадцать, наверное, потом помыл, потом протёр, потом сложил в корзинку и с букетом пришёл к Вам.       Видимо, мой телепатический радар сломался. Я представляла, как Паскаль собирается на встречу, но он это делал задолго до меня. Как же не погладить одежду? Как же не побриться?       — Спасибо, — целую его в щёчку и забираю букет лаванды. — Скажи, я постарела?       — Такая же, какой я увидел Вас восемнадцать лет назад.       — Стару-у-у-уха! — выглядывает из-за угла Орор. — Кто тут у нас старуха?       Отличный день. Для одного я — младенец, для второй — старая.       «Это платье элегантное. Вы роскошно выглядите, мадам».       Я смущаюсь. Я краснею. Я плавлюсь от взгляда, голоса и произнесённых слов Паскаля.       «Приказываю после отбоя снять его с меня».       «Будет исполнено», — он склоняет голову.       — Пойдём, — закидываю букет на плечо, — мой «синьор-помидор».       Поздно вечером меня ожидает романтический ужин на кровати. Бутылка Дом Периньона, красная икра и брускетта с помидорами — теми самыми, из корзинки. Пахнет чесноком, чёрным перцем и оливковым маслом. В комнате горят свечи. На Паскале расстёгнута белая рубашка. Я глажу по прессу, Паскаль целует меня в шею. Красные икринки не попадают в рот. Паскаль ловит их поцелуями. От Паскаля пахнет лавандой и помидорами.       — Ночью ты впервые за много лет назвал меня по имени.       — Ровно восемнадцать лет назад мадам Жозефина сказала мне Ваше имя.       — Паскаль, тебе было 2 годика. Не говори, что запомнил тот момент на всю жизнь.       — Вероятно, это особенность мальчиков-дворецких — запоминать имена своих мадам с рождения. Я никогда не забуду Ваше имя.       Красная икринка падает с нижней губы на подбородок. Паскаль перемещает поцелуй. Солёно-сладкий. Я поднимаю руку с пресса на грудь — успокаиваю ноющие мышцы после тяжёлого дня дворецкого.       — Снимай, — подставляю плечо.       Я не разлюбила его из-за кривого носа. Паскаль полюбил меня ещё сильнее.       До экзамена по «выходу из тела» неделя. Необходимо хорошо к нему подготовиться. Это первый экзамен. Если всё пойдёт крахом, я так и останусь непутёвой ведьмой. Мы сидим на плитке в старой уборной — в той самой, с «хоботом».       — Вы уверены? — спрашивает Паскаль.       — Я полдня потратила, чтобы сварить нам суп, — ставлю два стеклянных стакана на плитку. — Пей давай.       Нифига я не уверена!       — И что Вы туда добавили? Волосы выдрали, когда я спал?       — Да, лобковые.       Никакие волосы ни с каких лобков не нужны. В магический суп добавляют иные ингредиенты.       — Я так понимаю, — Паскаль поднимает стакан, — что буду первым. Если он невкусный, страдаю я.       — Нетушки. Суть такова: выпить должны одновременно двое, иначе переселение не получится.       Мы выбрали день заранее, чтобы в расписании были несложные уроки. Что я, не смогу в саду поковыряться и рубашки в стиральную машинку кинуть? А Паскаль где-нибудь погуляет на левитации. Приготовлением еды сегодня занимается Эрик. Никто в пансионе не должен заметить подмену.       — За здоровье, — стучу по стакану Паскаля, и вместе мы выпиваем густую красную жижу.       Это отвратительно! Это невкусно! Там ещё желе. Теперь желе барахтается в горле.       — Кгхе-кгхе, — я кашляю, жижа просится наружу. Не хватало проблеваться. Паскаль стойко морщится и с крепко сжатыми челюстями проглатывает зелье. — Посидим пару секундочек.       Мы сидим по-турецки друг напротив друга. Ничего не происходит. Непутёвая ведьма. Как не умела готовить, так и волшебный суп не в состоянии сварить.       — Да я же правильно сделала! — поднимаюсь. — Что не так?! — покидаю уборную.       — Мадам, — Паскаль не поспевает за мной.       Нужно проверить записи. Всё по рецепту! Сколько за неделю до экзамена я смогу приготовить супов, чтобы добиться идеала? Мои каблуки перестают стучать по паркету. Лямки бюстгальтера не давят на плечи. Я останавливаюсь и опускаю глаза. Чёрные ботинки, брюки, жилетка. Галстук под шеей. У меня такая ровная спина! У меня такие широкие плечи в пиджаке!       — Кхм-кхм, — доносится сзади.       Я оборачиваюсь и вижу себя. Это я так со стороны выгляжу?! А мне казалось, только в зеркале не красавица, а тут и на деле мордашка так себе.       — Паскаль? — я говорю другим голосом. — Ой! — пугаюсь грубого тембра. — Кхе-кхе, — прочищаю горло. — Паскаль? — я говорю голосом Паскаля! Хорошо, менять ничего не нужно.       — Это я, — отвечает Паскаль моим голосом. Фу, какая мерзость! А я думала, у меня сексапильный, слегка прокуренный голос.       Получилось! Получилось, чёрт возьми! Не такая уж я — непутёвая ведьма. Хоть что-то умею.       — Так, — подхожу к Паскалю, — ведём себя естественно. Ты — это я. Я — это ты. Никто ничего не заметит. Мы справимся. Проходим в телах друг друга до вечера, а потом вернёмся на свои места.       Паскаль, настоящий Паскаль, застёгивает на мне пиджак.       — Неприлично ходить в расстёгнутом пиджаке, — я к себе клеюсь!       Глубокий вздох. Будь мужчиной, Гайя. Мужчиной…       Я вылупляю на Паскаля глаза и бегу обратно в уборную.       — Куда… Вы? — неуверенным голосом кидает он в спину.       Расстёгиваю ремень, спускаю брюки с трусами.       «У меня член! Паскаль, у меня член!»       «Господи, боже мой…»       «Охренеть, у меня член! — трясу им. — Какой красивый у меня член, Паскаль!»       «Мадам, прошу… мне… ужасно неловко…»       «А как им писать?» — верчу в разные стороны, подпрыгиваю.       «Стоя, мадам, и, пожалуйста, не трогайте его».       «Он сам писает? Без помощи рук?»       «Да-а-а, — слышится истерика. — Не пользуйтесь писсуаром. Пользуйтесь унитазами в кабинках, чтобы Вас не видели. И про стульчак не забывайте».       «Стульчак? А как вытирать член после «пописанья»?»       Паскаль молчит, громко дышит через ноздри. Ладно, разберёмся.       Я выхожу из уборной и наблюдаю Паскаля со скрещенными ногами без колготок. У него такие красивые мои ноги.       — Мадам, я не ставлю так широко ноги.       — Мне мешает твой член. Считай это комплиментом.       У Паскаля преимущество — он умеет ходить на каблуках. У нас один размер стопы — большой. Паскаль часто разнашивает для меня новые туфли.       — Ну что, «мадама», — затягиваю зачем-то туже зелёный галстук, — пошли, я отведу тебя на занятия.       Она или он не идёт, а плывёт на каблуках. Бёдрами не виляет, спина ровная, руки по швам. Паскаль на подиуме! Я шагаю рядом.       «Мадам, я так не хожу. Это слишком… по-мужски».       «Как могу, так и хожу».       Первый урок. На Высшем Разуме Паскаль заблудится в звёздах и не увидит моего фаворита. Это хорошо, на это я надеюсь. Паскаль не разберётся, как пользоваться ведьминскими силами.       «Что делаешь?» — курю на улице.       «Загораю на солнце. До этого гулял по Поясу Ориона. Астрология — удивительный предмет. Мне нравится».       Мужиков никаких не видел. Замечательно.       — Ригер! — пугает мадам Фату. — Бросай курить, иди накрывать на стол!       Время завтрака — это я люблю.       Все пуговицы на блузке застегнул! Хотя бы верхнюю оставил! Сижу, блин, как благородная девица! Спинка ровная, подбородок вздёрнут, ноги под столом стоят ровно! По лицу рядом сидящей Орор вижу, что она не понимает подмены.       — Мадам Бут такая необычная сегодня, — шепчет мне Франсуа. — Не благородная девица, а настоящая леди.       — Пф! — да, я такая.       Моя мадам доела завтрак. Топаю за тарелкой.       «Мадам, у Вас моё лицо, но Ваша мимика. Я серьёзный, а не соблазнительный».       «По ночам на чердаке ты соблазнительный, — убираю ухмылку с губ и забираю пустую тарелку. — Удачи на левитации».       А я на грядках! Я в кустах! Мне жарко! Паскаль потеет! Бенуа держит пиджак и жилетку. Я вытаскиваю сорняки. Галстук душит. Как тяжело быть садоводом!       «Что делаешь?»       «Держимся с мадам Орор за руки и левитируем, — чего-о-о? — а Вы?»       «Сижу на корточках в теплице и ем помидор, — Паскаль смеётся. — В чём дело?»       «Мадам Орелсан похвалила меня. Я получил хорошую отметку».       «Отличницу из меня не делай. Бут не может в один прекрасный день научиться делать всё».       Третий урок. Мои любимые занятия спортом. Накаченные мальчики снимают рубашки и надевают футболочки. Я в раю. Мой личный рай.       — Засматриваешься на мальчиков, Ригер? — перед носом проходит Жамель.       Жамель. Жамель. У меня сильные кулаки.       — Конкретно на тебя, красавчик.       Жамель вскидывает бровь.       — Ригер! — мадам Фату приводит Дидьё. — Какой спорт? У тебя арифметика с Дидьё.       Какая арифметика? Я не знаю арифметику. Зачем маленькому мальчику считать деньги в магазине? Покачала попку! Потрогала Паскаля в душе! Непонятные примеры. Я ничего не вижу — шрифт слишком мелкий. Как старая ведьма в очках. Мне не нравится арифметика, лучше бы занималась астрономией. Дидьё писает под себя. Костюм и коврик, на котором он сидит, мокрые. Да твою мать!       Четвёртый урок. У меня стирка! Я стираю в прачечной! Машины крутят рубашки дворецких, а я руками драю описанный ковёр. «Ригер, а ты прям руками стирай, коврик тяжеловат для машинки», — сказала мадам Фату.       «Мадам?»       У Паскаля гадание на камнях и картах.       «Чего тебе?!»       «Не сочтите за грубость… без Вас мне не справиться».       «Да что тебе?! Я не буду подсказывать, какая карта что означает! Меня никто не предупреждал, что придётся стирать ковёр!»       «Паскаль, — говорит жалобно, — я хочу писать».       Да твою мать…       Старая уборная. Паскаль жмётся напротив унитаза.       — Ты разучился справлять нужду?! — врываюсь вся запыхавшаяся, без галстука, рукава закатаны, рубашка выбита из брюк. На голове чёрт знает что. Мне жарко. Я только и делаю, что потею.       — Мадам, я первый раз, — он переступает с каблука на каблук.       — В смысле первый? Паскаль, больше трёх часов прошло. За это время я научилась писать членом, не касаясь его. Не переживай, в моих руках твой «хобот» не был.       — Мадам, я терпел. Очень долго терпел. Больше не могу терпеть.       — Ты хочешь, чтобы я подохла от «неписанья»?! Задрал юбку, спустил трусы и сел на унитаз!       — Я не могу, мадам! Не могу дотрагиваться до Вашего тела.       — Балбес! — подхожу к нему и задираю юбку. — Держи! — Паскаль хватается за конец и смотрит в потолок. Спускаю трусы. — Вперёд!       Паскаль с закрытыми глазами подходит лицом к унитазу.       — Да куда?! Я не делаю это стоя! Сел быстро!       И он садится лицом к бочку. Он садится, как на лошадь, и писает. Долго. Громко.       «Всадник на белой кобыле».       После стирки я курю на улице. Паскаль курит с Орор на улице. Счастливый! Пописал! Впереди у меня последний урок с Дидьё — французский язык и чтение, а потом и обед. Хорошо, обед не надо готовить.       — А вот ты где, — мадам Анн Ле выходит на крыльцо пансиона. — Ригер, пойдём попробуем ещё раз приготовить запеканку из пармезана. Думаю, у нас получится. Духовку поставим на мощность поменьше.       — Но… мадам Анн Ле, у меня сейчас чтение с Дидьё, — тушу сигарету о подошву ботинка.       — Ничего страшного. Я ему почитаю. Ты и без меня справишься. Я всё подготовила. Осталось приготовить.       Запеканка из пармезана? Просто сыр в духовку отправить? Наверное, ничего сложного.       Кухня заставлена продуктами. На плите сковородки и кастрюли. Духовка разогрета. Простите, а где в этой горе еды найти пармезан для запеканки?       — Приступай, Ригер, — мадам Анн Ле сажает за стол Дидьё и раскрывает книжку. — Ты знаешь рецепт. Да, вот, что я надумала: лепёшечки будем запекать десять минут, а лук жарить так, чтобы он стал мягким, но не коричневым.       Ага, а пармезан куда? Зачем лепёшки и лук? Единственное, что я умею на кухне, — это надевать фартук и есть из банки дижонскую горчицу. С первым справляюсь на ура, второе не предвидится.       Я стою у плиты с закатанными рукавами.       «Паскаль?»       «Слушаю, мадам».       «Как делать запеканку из пармезана?»       «Зачем Вам?»       «Мне? Мне незачем. Она нужна мадам Анн Ле».       «Э-м, мадам Бут», — хлопок, как петарда. Паскаль не выходит на связь.       Дидьё читает вслух. На тумбе молоко, яйца, оливковое масло, лук, различные семена, банка варенья, мука, орехи, трава, пармезан. О-о, а вот и ты!       — Ну чего там у тебя, Ригер? — оборачивается мадам Анн Ле.       — Я всё забыл… — поджимаю губы и выдавливаю слезу. Помогите!       «Паскаль, помоги!»       Единственное, что я делаю самостоятельно, — это смешиваю в кастрюльке молоко и сливки. Устраиваю небольшой пожар, потому что молоко и сливки убежали на плиту. Про урок чтения мадам Анн Ле забывает и отчитывает меня за погром на кухне. Какой, нахрен, луковый чатни? Какое ореховое печенье? Я ем зелёную траву и улыбаюсь, потому что ничего не понимаю, что вытворяет с продуктами мадам Анн Ле. Через полтора часа сижу с тарелкой жидкой запеканки. Жую зелёную траву. Мадам Анн Ле моет плиту.       Появляется Паскаль. Нос чёрный, кончики косичек и воротничок блузки сожжены.       «Пирокинез не Ваша стихия, мадам».       «Вкусная трава», — хрущу капусткой.       «Это салат фризе».       «Я так и не поела пармезана».       Мадам Анн Ле вытирает вспотевший лоб:       — Оба пошли вон из кухни!       На обед я подаю густой суп гарбюр, приготовленный Эриком. Чуть не падаю с глубокой тарелкой.       «Там нет отравы, Паскаль?» — Паскаль взирает на меня.       «Ешь давай!»       За столом ведьмы-учительницы хвалят меня, то есть Паскаля в моём теле. Сегодня мадам Бут — лучшая ученица. На вычищенной кухне в компании Франсуа я наслаждаюсь густым мясным супом.       Занятия заканчиваются, но не наше перевоплощение. Сейчас Паскаль делает уроки в комнате девочек. В мужском туалете я встречаю Жамеля — стоит у писсуара. Мне в кабинку. Руки на плитку, наставить член на унитаз. Хоть я и желаю Паскаля, но трогать его не буду. А член красивый всё-таки. Одобряю.       — Сдали нервишки, Ригер? — Жамель моет руки в раковине.       — С чего ты взял? — пристраиваюсь к соседней.       — Плохо работаешь сегодня. Мадам Фату недовольна тобой.       — Главное, чтобы тобой, Жамель, были довольны, — вытираю руки полотенцем.       — Это потому, что ты её не трахаешь, — он проходит у меня за спиной и покидает уборную.       Я не умею готовить, плохо стираю, пропускаю сорняки на грядке. Я — мужчина, а мужчины дерутся.       Жамель в центральном зале болтает со своими дружками Аленом и Оди. Микаела в углу проводит рукой по бедру.       — Жамель, — быстро подхожу к нему, он поворачивает на меня лицо, — лови, — ударяю кулаком в нос.       Дворецкий падает на спину, держась на разбитый нос. Микаела кричит: «Ригер, ты спятил?!» Пошла в задницу! Я хватаю Жамеля за пиджак.       — Я — мужик, а? Мужик? Ответь!       — Пошёл ты! — он захлёбывается кровью.       — Мужики же дерутся и трахаются, — шиплю ему в зубы. — Видишь, как я дерусь? — удар в скулу. — А теперь представь, как я трахаюсь. Представил? — Жамель кивает, Жамель вообще не здесь. — А теперь проси прощения у Паскаля.       В центральный зал приходят ведьмы. Микаела убегает, вероятно, за мадам Фату. Паскаль телепортируется с Орор — раздельно. Он и телепортироваться идеально научился! Мальчики-дворецкие не разнимают дерущихся. Эта драка должна была состояться.       Я хватаю Жамеля за грудки и ставлю на ноги:       — Проси прощения! — нет ответа. Удар ладошкой по щеке. — Я буду бить до тех пор, пока ты не попросишь у Паскаля прощения. Не за ту драку, а за слова, которые ты ему сказал. Понял? — он кивает. — Ещё раз, — удар коленом по яйцам. — Не слышу!       — Что вы творите! — разъярённая мадам Фату держится за сердце.       — Что ты скажешь Паскалю? — держу Жамеля за лацканы пиджака.       — Пр… пр… — кровь изо рта брызжет мне в лицо, — прос… ти, прос-ти.       — Отлично! — последний удар в челюсть выбивает два зуба.       Жамель без сознания валяется на полу. Микаела плачет и требует, чтобы меня наказали розгами.       — Бут и Ригер, — спокойно произносит мадам Фату, — к директору.       Я в кабинете мадам Жозефины стираю с лица капли чужой крови. Рубашка немного вылезла из брюк, пиджак расстёгнут. Очки хотят убежать из нагрудного кармана. Паскаль ломает каблуки, выгибая стопы. Я не стою так в кабинете моей матери!       — Ты — молодец, — мадам Жозефина смотрит на дочь. — Учителя тебя хвалят. Лучшая ученица сегодня. Впервые за девятнадцать лет, Гайя, тебя похвалили все ведьмы. И даже ненавистный Пирокинез получился, хоть и с небольшим поджогом.       — Спасибо, — Паскаль крутит косичку и часто моргает. Да не делаю я так!       — А с тобой что? — мадам Жозефина переводит взгляд на меня. — Кухню спалил, грядки растоптал, в драке поучаствовал. Ты — медведь, Ригер?       — Большой котик, — ставлю руки в боки.       Паскаль закатывает глаза и краснеет от стыда.       — Ригер, что с тобой? Плохой день?       — Именно, мадам. Чтобы у моей мадам был хороший день, у меня должен быть плохой. Я отдал мадам Бут, — смотрю на Паскаля — он продолжает ломать каблуки, — все свои силы.       — Ладно, — мадам Жозефина шумит браслетом на правом запястье, — оставим в покое сломанную плиту, помятые помидоры и затопленную прачечную, — Паскаль вылупляет на меня карие глаза, — но драка, Ригер.       — Мадам, это драка была важна.       — Дворецкие не дерутся, — строго напоминает мадам Жозефина.       — Верно, — вытираю кровавые пальцы о галстук. — Паскаль не дерётся, но сегодня я — плохой дворецкий. Я не умею готовить, пачкаюсь в грязи, а не в помидорах. Понятия не имею, как выжимать ковёр и считать деньги в магазинах! Хотелось поприседать, но и этого лишили! Зато моя мадам сегодня путешествовала по звёздам, летала по небу, телепортировалась без помощи мадам Орор и мадам Фату, разложила каре на гадальных картах и сожгла волосы. Замечательный день! — победно поднимаю руки.       Директор молча осматривает нас несколько секунд.       — Мадам Дезанья, мадам Фельпен, — спокойно говорит она. Две ведьмы появляются по обе руки мадам Жозефины. — Кто стоит перед вами?       — Дворецкий Ригер и мадам Бут, — отвечает мадам Фельпен, учительница по снадобьям.       — Мадам Дезанья, просканируйте молодых людей, — просит мадам Жозефина.       Учительница по «выходу из тела» заглядывает в мои зелёные глаза и в карие Паскаля:       — Они поменялись телами.       — Мадам Дезанья, мадам Фельпен, поставьте «отлично» за экзамены по вашим предметам мадам Бут. Мадам Дезанья, верните молодых людей на свои места.       — Слушаюсь, мадам директор, — ведьма щёлкает пальцами.       Я шатаюсь на каблуках. Жилетка не тянет рёбра. Блин, бюстгальтер! Лучше быть в жилетке, чем в бюстгальтере.       — Молодцы, — мама поднимает уголки губ, — оба.       Паскаль уходит умывать лицо и переодеваться. Воздушно чмокает на прощание. Меня в коридоре ловит Орор.       — Ведьма, всё плохо?! Его побьют розгами?!       — Да кому он нужен! — расстёгиваю верхние пуговицы блузки. — Зубки Жамеля собрали с паркета?       Орор трогает меня, заглядывает в глаза:       — Что вы натворили?!       — Поменялись телами, — я ухмыляюсь.       — То есть, с утра со мной был Паскаль?!       — Ага, а я вмазала Жамелю.       — Ведьма, — Орор стеснительно прикрывает грудь, — Паскаль был таким сексуальным в драке. Я глаз не могла оторвать от него. Чуть из каблуков не выпрыгнула к нему на руки. Чуть-чуть возбудилась. Тебе идёт быть мужчиной. Так и влюбиться можно, так и потерять трусики можно.       — Ну а я? — вопросительно вскидываю брови.       — Паскаль — замечательная подружка-ведьмочка! Такая заботливая, такая внимательная. С тёплыми руками. Ведьма, мы летали и смеялись. А как он на каблуках ходит! Гайя, я так не хожу! Меняйтесь телами почаще.       После отбоя я сижу на кровати Паскаля. На мне пижама. Паскаль передо мной в клетчатой пижаме, на ногах мои чёрные каблуки.       — Запеканка из пармезана, — он держит тарелку и кормит меня с вилки.       — Из чего она состоит? — глажу его по лодыжке.       — Внизу бриошь, второй слой — луковый чатни, затем сама запеканка из пармезана, молока и сливок, сверху ореховое печенье, а на самом верху…       — Зелёная травка, — проглатываю вторую вилку, — знаю.       — Салат фризе, — вздыхает Паскаль.       — Мадам Анн Ле довольна запеканкой? — провожу ладонями по волосатым ногам. Невозможно сексуально смотрятся женские туфли на стройных ножках.       — Я готовил не для неё, а для Вас.       Запиваю запеканку Кровавой Мэри. Паскаль сделал мне коктейль из тех помидоров, которые я потоптала.       Мой второй экзамен — Высший Разум. Жизнь фаворита не меняется. Ничего нового я о нём не узнаю. Астрономия сдана. Из кабинета выходит опечаленная Орор.       — Рассказывай, — мы сидим на крыше пансиона и курим. — Ты же справилась.       — Да, — грустно произносит она, — справилась.       — А что тогда? Почему нет настроения?       — Я осознала одну странную вещь, ведьма. Я вижу фаворита, вижу, чем он занимается, но я не вижу момента нашей встречи, — Орор смотрит на меня со страхом в глазах. — Почему? Из года в год одни и те же видения. Он делает это, он делает то. Мы ничего не делаем вместе.       — Возможно, видения изменятся. Мой фаворит долгое время вообще не появлялся.       — Нет, ведьма, они не изменятся. Я осознала страшную вещь — я не буду с фаворитом, не встречу его в реальности.       Мой третий экзамен — «астрал». Суть заключается в выходе из тела. Твоя душа перемещается в неизвестный момент, который произойдёт в будущем. Этот экзамен лёгкий, ведь частично мне известно, что случится через двадцать лет или через пять. Предсказания — моя стихия.       Я вижу больницу. Паскаль в кислородной маске. Я зову его, он не отвечает. Я зову его, он меня не слышит. Мне очень больно, потому что Паскалю очень больно. Он спит и не может проснуться.       Моё пробуждение сопровождает истерический крик. Жарко и тяжело дышать. Я заливаюсь слезами.       — Гайя, — мадам Паппин удерживает трясущееся тело, — Гайя, всё, ты вернулась, всё. Ты — молодец. Ты справилась.       — Ведьма? — Орор присаживается на пол ко мне. — Что ты видела?       Плевать на сданный экзамен и вопрос подруги. Без каблуков я выбегаю из пансиона на улицу. Паскаль показывает Дидьё «Богиню» — разбирает и собирает автомобиль. Паскаль грязный, измазанный машинным маслом.       — Мадам? — он вытирает мокрый лоб чёрной кистью и задевает оправу очков.       Я набрасываюсь на него, залитая слезами:       — Обними меня крепко-крепко и не отпускай. Паскаль, никогда меня не отпускай.       Паскаль выполняет, не задумываясь. Чёрные ладони оставляют следы на белой блузке. Паскаль обнимает крепко и прижимается ко мне щекой. Он понимает без слов, ему не нужно ничего объяснять. Паскаль знает, что ведьма Бут сумасшедшая.       — Я тебя люблю, — слёзы капают на его плечо, тушь и подводка текут по подбородку. — Паскаль, я очень сильно тебя люблю.       — Я тоже тебя люблю, Гайя.