***
Анжела не находила себе места. Затаив дыхание, она лишь беспомощно наблюдала за сценой из Этажа Философии. Мысли директрисы метались в сомнениях жужжащим роем. Роланд. Книга. Свобода. Или?.. — Волнительно, не так ли? — Бина с интересом глядела на экран, вдыхая крепкий травяной аромат чёрного чая. Классика. Самое то с хлебом и зрелищами. — ... Седой мужчина, поправив монокль, аккуратно вернул чашечку за блюдце на столе, на что Бина тут же встала из-за удобного кресла и с энтузиазмом подлила Хокме добавки — знала, что тот не против. В конце концов, бывшая Арбитр не скупилась, когда кто-то разделял её маленькую страсть. Наконец соизволив ответить, Хокма сказал: — С моей стороны было бы лукаво утверждать, что битва Цветных не стоит внимания. Исход предсказать сложно. — Неужели? — по-хитрому растянула Бина, явно не соглашаясь с коллегой. Хокму это, скажем так, не впечатлило: — Не считаться с гневом зверя, которому уже нечего терять — очень похоже на тебя, — не изменившись в лице, старец решил ударить по уже давно зажившей ране бывшего арбитра. — Когда тихий омут раскрывает таившегося в нём монстра — мало не покажется никому. Даже опытному охотнику. Бина припустила веки и наклонила уши к плечу, поглядывая на собеседника снизу вверх, словно глубоко задумавшись. Выдержав паузу, она выпрямилась, подобрав слова, и перемешала ложкой чай. — Я верю, что Гебура всё же усмирит разъярённую аномалию. В конце концов — это её работа. — «Верю»? — удивился мужчина, вытянув лицо, — Весьма необычно слышать это слово, когда оно исходит из твоих уст. Но, пожалуй, соглашусь. Пока что Гебура справляется без особых усилий, — и констатировав факт, Хокма перевёл взгляд с экрана на ходящую туда-сюда Анжелу. На той не было лица. — Не вмешивайся, — прошептала арбитр, проследив за взглядом старца, и подсела к нему поближе, — Мы уже достаточно сделали для детишек. Решающий выбор за ними. — Обижаешь, и в мыслях не было.***
С каждым взмахом Мимикрии ряды чудовищ редели и рдели, а поле боя окрашивалось красным туманом. Воздух смердел гнилью и сгоревшими органами. Визг очередного трупа и хлещущая смола вместо крови. Посреди боевой какофонии над Гебурой внезапно нависла огромная тень: щупальце размахнулось с намерением раздавить — слишком медленно — угольная плоть расщепилась в кровавом тумане меча. Девушка стояла твёрдо, несмотря на фонтанирующий на неё гной из разрубленного щупальца, стояла вся в густом чёрном ихоре, аки свеча из угольного воска. Сплюнула. "Гебура... Почему же ты так рьяно противишься? Анжела отняла всё, ради чего ты прорубала себе путь из глубин преисподней. Ты ведь просто... притворяешься спокойной. Она использует тебя, как и все в Городе. Тебе лучше других известно сколькими душами жертвуют ради рая избранных, так почему? Цивилизация процветает на дрожжах из крови и его потребители равнодушно высовывают головы из-за своих гнёзд, не обращают ни малейшего внимания на происходящие ужасы прямо под их носом. По-другому ведь нельзя выжить в этом проклятом аду. Все мы знаем, что бессмысленно рефлексировать и обдумывать свои действия. Вы не хотите тревожиться... Вы делаете вид, что не замечаете! Потому что это не ваше дело. Да... Это, блять, не ваше дело. Потому что ваша жизнь была бы куда приятнее, если бы вы просто закрыли глаза и отвернулись! Вам плевать на боль других. Позаботиться о самом себе уже непосильная задача. Я ненавижу этот Город за то, что он заставляет нас стать воплощениями бесчеловечности. Я в ужасе и отвращении от себя за то, что являюсь частью грязи на подошве Города. Но это — одно, а то — это другое. Я не могу просто сидеть и смотреть как моё счастье уносят в потоке. Моя жизнь далека от чистой и всё же... Я не сделал ничего, чтобы заслужить чужую обиду." Багровые волосы метались смертельным лучом от монстра к монстру, умерщвляя каждого одним резким взмахом. Непрекращающийся натиск. Каждый её шаг подобно выстрелу гаубицы разрывал воздух, а каждый удар Мимикрии был увесистее, чем целая гора. Поле боя превратилось в полигон с кратерами. Движения красноволосой были несвойственно грубы и порывисты. Ярость Гебуры явно не уступала гневу Роланда, однако выражение её лица было спокойно, как и всегда. Он просто не мог понять её мотивов… Ради чего Гебура так старалась остановить его? Или, скорее, не хотел понимать. Ведь глубоко внутри он знал ответ. Крохотная часть Роланда даже жаждала, чтобы Гебура преуспела. Однако, Роланд обязан свершить свою месть и тогда, может всего на миг, да и только, но он наконец почувствует себя живым? Роланд открыл пошире зубастый живот и, вздохнув им, извергнул фонтан тьмы прямо на красноволосую! Как вдруг вся эта чернота рассеялась в порыве титанической волны энергии, словно сам Бог махнул рукой. От богоподобной силы все нервы монстра расплющило, всё тело будто парализовано. Мимикрия запульсировала багрянцем и разбухла в крови, становясь больше во стократ, возвышаясь даже над огромным Роландом. Вертикальный взмах! Разрывающаяся плоть и органы, из которых хлестала черная смоляная кровь. Меч рассекает вниз по черни, как по маслу, протухшему и сгнившему. Роланда снова располовинило. Его грешное, колоссальное тело развалилось на земле кучкой вязкого угля. Посреди омерзительной груды виднелась туша самого Роланда. Он взглянул на другую, развалившуюся пластом, отделившуюся часть себя — свою половинку. В голове тут же всплыл тот самый день, когда Роланд наконец оголил свою душу и перелил чашу грехов. День, когда снял сросшуюся с лицом маску впервые за целую вечность. "Чего я не могу, так это владеть её сердцем. Напротив, та, кого я любил, украла моё сердце и оставила меня одного. Я не могу не полюбить боль, что заполняет пустоту моего одиночества. Ибо я наконец мог взглянуть вперёд благодаря тебе..." Окружение снова задрожало. Вместо багровой войны вдали возвысился дворец из окровавленных костей и человеческой ткани. Вместо обугленной земли и металлической сетки вдруг нахлынули реки крови, образуя озеро, посреди которого на пьедестале сияла Звезда Города, Кроваво-Красная Ночь, а позади неё возвышалась Чёрная Тишина, напарница Роланда. Возлюбленная ласково светила белизной, подобно путеводной звезде, а её револьвер яркой вспышкой отметил цель. Её полное печали лицо и грациозные движения как всегда очаровательны. И теперь... недостижимы. "Те прекрасные пейзажи, что мы с тобой разделили, остались позади. В этот самый миг я снова оборачиваюсь назад. Мои глаза впиваются в самые болезненные и прекрасные из мгновений. Теми мгновениями я могу лишь любоваться издалека, ибо не смею приближаться к ним. И пока я вычищал грязь, скопившуюся на глазах, эта самая грязь загородила мне путь вперёд. Не думаю, что смогу встретить растущую предо мной гору лицом к лицу. Если бы я попытался противостоять ей... Я бы утонул в груде чужих обид и страданий. Однако, я не грущу из-за этого. Не думаю, что стоит стыдиться нежелания идти дальше. Оставить тебя позади и пойти вперёд в одиночку будет моей величайшей агонией. Тогда остаётся только один вариант, чтобы любоваться раем целую вечность... Я должен избавиться от всего, что мешает моему взору." Тёмная душа Роланда черной рукой потянулась к холодному праху Анжелики и крепко ухватилась за её бледную ладонь, не желая отпускать.«Из гор мёртвых тел что-то ожило. Трупы слились воедино, при этом улыбаясь»
Гебура метнула взгляд на тьму — Роланд стоял, безликий, с зияющей бездной вместо лица, широко расправив плечи и обнажив дымный меч в обратной хватке. Языки тьмы объяли его грозный силуэт чёрным пламенем. Мстительный дух. Пепельная выкинула огнестрел наизготовку. Ателье Логики. Белесый дробовик и револьвер разразились грохотом, бам-БАМ-бам! Красноволосая с лёгкостью отразила все пули и дробь, но не заметила, как мечник объявился сзади — позвоночник пронзила острая боль! Гебура чуть не упала на колени от внезапной вспышки агонии, ноги подкосило. Не упуская возможность, пепельная обнажила кристальные клинки и рванула прямо на Звезду, с намерением погасить её. Тьма и Пепел закружили в смертельном танго, чей дуэт уже однажды одолел Кроваво-Красную. Сегодня не станет исключением. Каждую слабость Анжелики покрывала сила Роланда; где Роланд не успевал — Анжелика компенсировала арсеналом. Даже Гебура не поспевала за их координацией: она блокировала первый удар, но последующие ошеломляющей волной пронизывали всё тело, будоража нервы. Хотела отступить — Анжелика доставала револьвер. Напасть — Роланд непроходимой стеной защищал пепельную. Столь скованной Гебура не ощущала себя очень давно. Идеальная атака и непробиваемая защита — всё бесполезно. Тьма и свет не оставляли и мгновения на передышку. Красноволосая яростно взмахнула мечом, но пепел едва колыхнулся. На замену свету пришла тьма: Дюрандаль перевешивал Мимикрию! Но Роланд не стал внезапно сильнее, наоборот, это Гебура ослабла. И вдогонку объявилась Анжелика с огромным мечом наперевес. БАМ! Красная еле заблокировала обрушившуюся на неё плиту, топнула по озеру, подняв завесу из крови, и поспешно ретировалась. Гебура буквально дышала кровью. Внутри всё перемешалось в костляво-мясную смесь, а крики Мимикрии отдавали алой пеленой в глазах. Она бы без раздумий выбросила вопящий в ухо меч, если бы её хватка намертво не вцепилась в рукоять, а сама рукоять не вгрызлась в ладонь, да так, что даже если она захочет — уже не выпустит из рук. Будто сдаваясь, девушка опустила острие Мимикрии в алое озеро и приняла расслабленную стойку. Что-то кардинально изменилось в её настрое: взгляд стал острее, а меч более не разил смертельной угрозой. Вдох. Дух, облачённый в тьму, и Призрак, собранная из праха. Рванули! Дюрандаль сверкнул у шеи — заблокировала в последний миг. Молочный взмах! Нырнула под дугу и прыжком отскочила на сотню шагов. Выстрел! Увернулась. Взмах белого топора-промах, выпад меча-мимо. Ни дух, ни призрак не достают цель, разрубая лишь послеобраз Сильнейшей. А Гебура не бьёт в ответ — только уворачивается. Однако, чёрно-белый вальс ещё не закончил свое выступление. Нападают! Взгляд кроваво-красной чист как никогда, а раны пылают гудящей, острой болью. Она видит каждое их движение, однако девушка также чувствует, что не выдержит и двух столкновений. Она и правда может умереть... Выдох. "Если разговоры с Хокмой меня чему-то и научили, так это тому, что людям присуще сомневаться. Мы не всеведущи и это вполне естественное явление, я понимаю. Даже сейчас я не до конца уверена, а стоит ли нам вообще сражаться? Правильно ли то, что я сейчас делаю? Не усугубит ли это ситуацию? Я не знаю. Забавно, а ведь раньше я бы не колебалась и секунды, точно зная, что я делаю и ради чего, ради кого. Как бы на моём месте поступила Бина? Или Кармен? Быть может, им бы удалось достучаться до Роланда и без излишнего насилия. Но я не Кармен и не Бина. Я не умею говорить так, чтобы люди мне внимали, а потому приходится прибегать к старым методам. Я сомневаюсь, но мне не остаётся ничего, кроме как столкнуться с сомнением тет-а-тет, сделав свою ставку. Такова уж я. «Что же происходит, если отбросить сомнения? Что остаётся от человека без сомнений?» Бина неоднократно задавала мне этот вопрос, но я до сих пор не могу найти свой ответ. «Нужно ли оно, это склизкое сомнение? Задаваться вопросами о правильности своих действий – оковы это или крылья? Обращаешься ли ты в примитивное животное или возвышаешься сверхчеловеком, в трансцендентность, отбросив всякие раздумья, сделав каждое своё решение правильным?» Бина всё спрашивала и спрашивала, без конца и краю. А я пыталась ответить её хитрой улыбке. Получив в своё распоряжение гору свободного времени, я неизбежно стала размышлять над этими глупыми вопросами, оглядываясь назад из раза в раз. Наверное, именно поэтому я не могу свободно пробуждать ЭГО. Хотя нет, вряд ли из-за этого. Причина в другом. В первой жизни я всего лишь отдавала себя потоку, которому, по ощущениям, можно было доверять: инстинктам, чутью, некому чувству справедливости, размытым границам зла и добра. Я всегда полагалась на свой внутренний стержень, не задаваясь лишними вопросами, за меня всегда говорили действия и действия я ценила больше всего, в этом я мало изменилась. Суровая жизнь в двадцать третьем Районе заставила меня быть избирательной, делить людей на своих и чужих, не обтекая кожу цепями морали, живя законами бетонных джунглей... пока судьба не свела меня с Кармен. Она заставила меня понять, как узко я мыслила, и как широко мыслила она. Молодой Кали Кармен казалась всеобъемлющей, всесильной и всезнающей, несмотря на своё хрупкое, слабое тело. Что-то во мне кричало, будто эта девушка в халате во сто крат правильнее, чем я. И тогда я приняла решение оставить работу головой на неё, доверившись ей, веря в её правильность, наконец по-настоящему отбросив всякие сомнения, всякие оковы морали. Всё ради лучшего мира, да? Разумеется, ха... Прав был Аин: все мы были обыкновенными монстрами, спрятавшимися за личинами серафимов в подчинении непрошеной мессии. Я ведь знала, что так будет. Все мы знали, что это произойдет, рано или поздно. Ибо когда мессия столкнулась с жестокой реальностью, она не выдержала груза на своем сердце и покончила с собой. А затем Анжела и вовсе лишила меня даже этого крючка, за который я могла бы зацепиться. Какая глупость. И ведь это моя правда, ради которой я мучилась три жизни. Действительно забавно. Зла не хватает, честно. Что ж, пусть так. Пусть я призрак, потерявший свой ветер, пусть, ибо мысли вновь возвращаются на круги своя. Сейчас я не главное. Проблема стоит передо мной. Я уже говорила это ему, но, видимо, мои слова прошли мимо его ушей: я из L-корп и Роланд сейчас не шибко отличаются. Оба погрязли в слепоте собственных эмоций, оглушённые гневом, ведомые жаждой мести и голодной ненавистью. Однако, есть одно небольшое различие. Я не могла узреть картину целиком, я была лишена как таковой возможности увидеть полотно во всём его величии и уродстве, а Роланд, в отличие от меня... Он будто не хочет. И что же ему мешает? Да ничего. Его действия не терпят критики. Он просто трус, вот и всё, всё настолько просто. Он боится столкнуться с сомнением, с горой трупов за его спиной, ведь он не в состоянии оправдать каждую несправедливость, которую он свершил. Что он там сказал? Ему всё равно? Ну конечно, поверила, и он тоже, вероятно, «верит» в свою индифферентность. Я из L-корп и Роланд, мы оба одержимы ветрами собственного эго, окружённые бурей сомнений, плотнейшими тучами, неспособными пропустить в свой мир и лучика света. Но это совсем не значит, что тучи эти нельзя развеять. После ночи всегда следует день и действия Аина тому доказательство. И ведь правда. Аин опустился до моего уровня, поговорил со мной на понятном мне языке, пусть и косвенно, но заставил оглянуться на правду. Заставил. Что мешает мне поступить таким же образом? Ничего. Что ж, в таком случае так и сделаем. Более нет причин, чтобы колебаться или сдерживаться. Сейчас моя цель проста и отчётлива, мне не нужны оправдания или сомнения. Ты ведь схватываешь всё налету, не так ли, Роланд? Так позволь продемонстрировать, что такое отвага на живом примере. Смотри и учись." Плотная аура нечеловеческой силы буквально взорвала тишину. Внезапная волна мощи отбросила всех и вся вокруг — даже Черно-белый дуэт не выдержал чудовищного всплеска. Рёв металла зарычал агрессивными струнами — крик души Легендарной. Из слепого ока с шрамом на секунду засверкали лучи алой звезды. Глубокий, хищный рык с хрипом. Волчье пламя испарило всю кровь рядом с Гебурой, будто сожрав всё одним махом. Красно-синий силуэт облачился в иссиня-чёрную, пластинчатую броню, из-под зазоров которых отдавало алым свечением, а плащ покрылся кровавым огнём, оставляя открытой только красную голову. Сильнейшая наконец достала левую кисть из кармана, тут же спасовав на неё Мимикрию: в ведущую руку. Демонстративно запрокинула меч за плечо. Настоящая битва только начинается. Вдох. Рванула! Движения Тумана были недоступны невооруженному глазу, она одним бегом воздвигла смерчевой алый барьер вокруг Тьмы и Пепла. Роланд прикрывал спину Анжелики — Анжелика следила за тылом Роланда. Расступись, король идёт. Туманный силуэт обрёл очертания — всего на мгновение — и в этот же миг алый луч обрушился на жертв! Анжелика успела среагировать: вытянула дробовик! Шрапнель, однако, не тягалась со чудовищной скоростью Гебуры: Туман вытянула ногу вперед и проскользила сапогом по кафелю с характерным звуком. Горизонтальный взмах, свист! Все инстинкты безликого закричали — сама Смерть взмахнула косой. Роланд инстинктивно бросился всем телом вперед — защитить возлюбленную — Мимикрия же рассекла его как бумагу и отправила ошметки в полёт. Пепельная с ужасом на лице проводила любимого взглядом. От навалившегося груза вины её плечи согнулись, а колени чуть задрожали. Анжелика, стараясь не подавать виду, достала копье и вяло набросилась на Кроваво-красную. Складывалось впечатление, словно это была безмолвная мольба, чтобы её убили. Движения Анжелики в глазах тигрицы были как в замедленной съемке. Та медленно, точно ленивец, выпрямляла руку с копьем в выпаде, приложив весь свой многолетний опыт и всю свою нечеловеческую силу в это отточенное годами движение, а Туману было достаточно сделать простой полуоборот. Увернулась без капли усилий. Гебура легонько взмахнула мечом, и молочная длань с копьем обращаются в пыль, словно по волшебству, совершенно без боли. Взмах влево, и голова Анжелики освобождается от бренного тела, улетая куда-то прочь, утопая на дне кровавого озера. Взмах сверху вниз. Никакого сопротивления — словно ударила по кучке пыли, и подобно пыли Тишина растворилась в тумане, не оставив после себя ничего. А только доволочивший, безногий Роланд застыл, словно под взглядом горгоны. … … … Он, как и тогда, бессилен. Как и тогда он опоздал. Как и тогда он не смог защитить свой мир. Над ним словно насмехаются: «Гневайся сколько хочешь — её уже не вернуть». Воплощение кошмара, мучавшего его уже несколько лет, повторение ужасных событий той ужасной ночи. Ночи, когда время Роланда остановилось. Непростительно. Внезапно озеро крови заструилось к вывалившимся кишкам и животу безликого, за несколько секунд принимая форму ног, затвердевая и окрашиваясь черным. Надо же. Безликий тут же встал и бешено размахнулся мечом, но на сей раз Гебура не ему позволит: она заставит его оглянуться вперед. Взглянуть на гору. Мимикрия нещадно перерезает ему кости, пожирает плоть и черную кровь. Взмах-взмах-выпад-ещё раз-укол — кровь Роланда хлещет во все стороны. Всякий раз, когда кровавый след с глазами разрывает пространство, воздух содрогается в ужасе, земля трещит по швам, а небеса кричат в мольбах. Любой её взмах ознаменовал бы смерть для кого угодно. Но Роланду совсем не больно. Отнюдь, Мимикрия лишь приятно опустошала изнутри, усмиряла его гнев. Холод постепенно наполняет грудь, ласково обнимая сердце. Словно на душе становилось... легче? ... ... ...но именно это и печалило его.