Шота Айзава является отцом Изуку и Хитоши. По-другому и быть не может. Изуку и Хитоши были его сыновьями, его жизнью, гордостью и радостью. Вот почему в этот момент времени Шота Айзава находился в состоянии войны с самим собой. Потому что, несмотря на то, что да, Изуку — его сын, внутри UA Шота не было его отцом. В пределах UA Шота Айзава был
учителем Изуку. Есть
разница.
В данный момент за происходящим наблюдали восемнадцать учеников. Неуверенные в том, что делать или говорить, пока эта женщина цеплялась за Изуку, всхлипывая, утверждая, что она его мать. Единственным учеником, который в данный момент не смотрел, был Хитоши.
Хитоши не сводил глаз с Шоты. Его лицо было бледным, искаженным горем, как будто он стал свидетелем того, как его жизнь оборвалась прямо здесь и сейчас. Подсознательно желая, чтобы Шота помог всё исправить, пока ситуация не вышла из-под контроля.
Потом появился Изуку.
Зелёные глаза Изуку были, впервые за восемь лет,
безжизненными. Свет исчез, и Изуку, явно подавленный своими текущими эмоциями, ушёл. Это длилось всего несколько минут, как только слёзы потекли из этих безжизненных глаз. Теперь Айзава знает своих мальчиков. Он знает звуки, которые они издают, когда плачут слезами радости или печали. Это были печальные слёзы; в этом моменте не было ничего радостного.
Ничего.
Затем Тошинори
улыбнулся. Ублюдок улыбнулся так, будто это было хорошо. Как будто он не просто сорвал урок этим, привлекая нежелательное внимание к Изуку. Из-за Тошинори эти ученики ждали, что Изуку, скорее всего, обнимет свою «маму». Но Изуку не собирался этого делать.
Он не знал эту женщину. Неужели Тошинори этого не понимал? И ещё, почему Тошинори просто не позвонил? Один телефонный звонок. Для этого потребовался бы всего один простой телефонный звонок. «Айзава, мне нужно, чтобы вы с Изуку спустились в мой кабинет. Это срочно.» Стал бы Айзава задавать вопросы? Потребовал бы знать почему? Да, любой хороший учитель так бы и поступил. Но, по крайней мере, на него и его класс не сбросили бы бомбу. Это было бы лучше, чем это.
Вид этой улыбки, расплывшейся по лицу Тошинори, заставил Шоту снять маску учителя.
— Ты… — Шота шагнул к Тошинори.
— Шота… — Полночь увидела предупреждающие знаки и сделала шаг вперёд, чтобы попытаться остановить его, но было слишком поздно.
Весь его гнев, который он так долго сдерживал. Обвинение в том, что Хитоши жестоко обращался со своим братом, тот факт, что Тошинори почувствовал необходимость вызвать CPS по поводу Шоты, теперь это. Всего этого было слишком много.
— …Ублюдок! — Шота замахнулся. Дикое рычание сорвалось с его губ в тот момент, когда его кулак коснулся лица Яги Тошинори.
—
Папа! — Изуку вышел из оцепенения, как и Хитоши. Кто бы ни кричал, Шота просто не знал.
—
Айзава! — там были руки, слишком много рук. Шесть, может быть, восемь пар рук удерживали его от повторной атаки. Ученики испуганно вскрикнули, когда Тошинори рухнул на землю.
— Шота, я могу арестовать тебя за это! — Осада схватил его за руку. — Отойди!
Шота боролся с теми, кто сдерживал его. У него щипало в глазах, а волосы высоко вздыбились над головой. Перед ним стояли его мальчики. Оба мальчика пытались оттолкнуть его от Тошинори.
— Шота!
Шота! Остановись! — закричала Полночь, когда она вместе с другими тащила его прочь. — Не заставляй меня использовать мою причуду на тебе!
— Папа… — внезапно руки схватили его за лицо, и Шота был вынужден посмотреть в умоляющие глаза Изуку. —
Папа! Пожалуйста, остановись. Это не стоит тюремного заключения из-за… — прошептал Изуку, прежде чем обнять Шоту за талию, как ребёнка. Впервые за все годы своей работы учителем Шота позволил своей маске учителя соскользнуть, и это было заметно. От испуганных взглядов на лицах его учеников до его дрожащих детей, пытающихся остановить его от убийства Тошинори Яги.
Шота сделал несколько глубоких вдохов, когда был вынужден успокоиться.
— Нем… присмотри за классом. Тошинори, Хигаши, Осада, мальчики, и… Мэм. Выйдем, — он схватил Изуку за плечи и мягко оттащил его назад.
— Справедливости ради… — Тошинори поднялся на ноги, держась за синяк на щеке в том месте, куда его ударил Шота. — Юный Хитоши…
— Если хочешь придержать свой язык, тебе лучше заткнуться, — Шота зарычал на Тошинори. — Мальчики, на выход, — он указал на дверь. — Тошинори… Впредь будь осторожен, — Шота фыркнул, послав блондину уничтожающий взгляд, затем, не глядя на своих учеников, вышел вместе с Хигаши, Осадой и его ребятами. Когда они выходили, Шота заметил, что они держатся за руки.
Он не мог винить их.
Её звали Инко Мидория.
И Изуку Мидория когда-то принадлежал ей. Шота сначала был настроен скептически, пока она не достала фотографию четырехлетнего Изуку. Это была крошечная версия подростка, которого Шота держал под опекой последние восемь лет. Воспитание пятилетнего Изуку подсказало Шоте, что маленький мальчик на этой фотографии был тем же самым мальчиком. Веснушки, зелёные волосы, детское личико, которое останется с ним до подросткового возраста. Маленькие красные сапожки в тон большим красным ботинкам, которые он надел сегодня.
Это был он.
Вся их компания сидела в кабинете Тошинори. Изуку и Хитоши сидели, прижавшись друг к другу, в углу, подальше от взрослых. Идзуку обхватил голову руками, пока Хитоши успокаивал его.
Шота сидел на диване, а другие взрослые стояли вокруг него. Одной рукой Шота прикрывал глаза, локоть опирался на колено, пока он сидел, сгорбившись.
— Как это случилось?.. — спросил он после продолжительного молчания между всеми сторонами. — Осада… Я думал, ты просматривал отчеты о пропавших детях, — его голос был неестественно тих даже для него самого. Его гнев теперь был подавлен, только сменился… ну… печалью.
— Я сделал это… Я просмотрел список пропавших детей… не мёртвых детей. Айзава, оказывается, герой, работающий над делом Изуку… объявил его мёртвым, даже не разыскав его из-за его… статуса. Мне жаль, — Осада склонил голову.
Изуку издал хриплый всхлип, обхватив голову руками. Хитоши покачал головой, но промолчал. Возможно, это к лучшему.
— Мы поместили о нём статью в газете, чтобы найти его семью. Где Вы были всё это время? — Шота наконец убрал руку от лица и посмотрел на Инко. Женщина выглядела такой болезненной, а Шота не был тупым. Он знал, где она была. Скорбит. Она скорбила.
«Но знала ли она, что именно её муж похитил Изуку? Был ли он вообще мужем? На одну ночь? Помнит ли она этого мужчину?.. Он с ней?» — эти вопросы кружились вокруг черепа Шоты, отражаясь от каждой поверхности, пока он продолжал смотреть на Инко.
Тем не менее, она напряглась, глядя на него.
— Мне сказали, что мой ребенок умер, сэр, — она слегка зарычала на Шоту. Это не вывело его из себя. По правде говоря, эта женщина имела полное право расстраиваться по той же причине, по которой имел полное право расстраиваться Шота. Это была, по большому счёту, вина героя, который просто-напросто заявил о смерти Изуку.
Следующим заговорил Хигаши, сидевший рядом с Айзавой.
— Несмотря на это, мы всё ещё проводим тест ДНК. Просто чтобы быть уверенными на сто процентов. Тогда мы сможем поговорить об опеке…
— Опека? — Шота удивленно моргнул. Не должно было
быть соглашения об опеке. По закону Изуку был ребёнком Шоты Айзавы.
— Ну что ж…
— …Он мой сын, — почти сурово сказала Инко, глядя на Шоту.
— Мило, — прорычал Шота в ответ, вставая. — Послушайте, мисс Мидория, это печально, да, но Изуку, по всем правилам,
мой сын. Я усыновил его.
— Потому что ленивый, ни на что не годный герой объявил его мертвым! В нынешнем виде я никогда не передавала свои права. Если Вы думаете…
— …Я не буду жить с тобой, — голос Изуку, казалось, изменился, когда он опустил руки и отнял их от лица. Инко перевела взгляд с Шоты на Изуку. Она выглядела шокированной, и, честно говоря, даже Шота был немного шокирован одним только тоном Изуку. Такого тона он никогда не слышал. — Мне очень жаль. Но я чувствую, что достаточно взрослый, чтобы сделать этот выбор. Верно, Хигаши? Мое мнение имеет значение.
Хигаши с трудом сглотнул, прежде чем кивнуть.
— Да. Ты достиг того возраста, когда твоё мнение имеет значение для суда.
— Я выбираю Айзаву, это моя фамилия. Это мой
папа.
— Юный Изуку. Она твоя мать. Она родила тебя, — следующим заговорил Тошинори, указывая на Инко.
Брови Изуку гневно нахмурились. Честно говоря, это было довольно удивительно наблюдать.
— …Тч, — Изуку раздраженно прикусил зубы, прежде чем внезапно встать. Не сказав больше ни слова, он ушёл.
Наступила тишина.
— Чёрт, мы можем это сделать? — Хитоши всё равно встал. После этого он последовал за своим братом из комнаты.
Инко опустила взгляд, как только дверь за Хитоши закрылась. На мгновение её глаза наполнились слезами. Затем она посмотрела на Шоту.
— …Я… Я дам ему немного времени, чтобы успокоиться, — слабо прошептала Инко. Затем она потянулась к Хигаши и выдернула волос из своей головы. — Вот, — прошептала она социальному работнику.
— Благодарю вас.
— А мистер Айзава?
Шота посмотрел на неё.
— Я понимаю Ваш гнев и разочарование. Я не могу представить себя на Вашем месте прямо сейчас. Но… это мой сын. Я не могу… потерять его снова.
— Мэм… В том-то и дело. Он тоже мой сын, и я не готов потерять его.
***
— …Айзава…
— …Не надо, — как только все официально разошлись, остались только двое учителей. Тошинори решил подойти. Плохой ход с его стороны. Шота взялся рукой за галстук Тошинори и потянул более высокого мужчину вниз, так что они оказались лицом к лицу. — Снова и снова ты переступал свои границы со мной и моей семьёй, но это… Это вопиюще.
— Значит, ты просто предпочитаешь, чтобы эта женщина думала, что её ребенок мёртв?
— Нет! Я бы предпочёл, чтобы ты,
чёрт возьми, позвонил! Ты сбросил бомбу на мой класс, которая привлекла внимание к моему сыну. Что, в свою очередь, заставило мой класс не только чувствовать себя неловко и мешать тому, чем они занимались, но теперь они все знают, что я отец Изуку и Хитоши.
— Если бы ты не ударил меня, мальчики не почувствовали бы необходимости вмешиваться. Это на твоей совести…
— …А как ещё мне на это реагировать?! Ты пытаешься разлучить мою семью, и, честно говоря, меня это не очень-то
волнует!
— Я не тот, кто вызывал Инко Мидорию, — медленно обратился Тошинори к Шоте, полностью встретив взгляд молодого человека. — Это сделал юный Бакуго. Оказывается, Бакуго и Мидория довольно близки. Когда юный Бакуго узнал в Изуку своего старого друга, он попросил мисс Мидорию посмотреть спортивный фестиваль. Однажды она подтвердила, что это действительно её сын. Бакуго привел её во время обеда.
Я был тем, кто вызвал Хигаши и Осаду, потому что я работал с ними над прошлым похищением Изуку. Кое-что
ты никогда не делал. Я был удивлён, узнав. Я посмотрел на героя, который взялся за это дело, и на ситуацию, связанную с ним.
— Блядь. Ты. Я изучил это дело, Придурок. Всё зашло в тупик, потому что мы не знали, кто семья Изуку! Ты не имеешь права смотреть на меня свысока за то, что в то время было вне нашего контроля.
— Почему ты не пошёл к юному Бакуго? Бакуго пару раз заявлял, откуда он знает Изуку. Более конкретно, в боевом испытании. Он заявляет об этом, я знаю, что ты смотрел это. Но ты не обращались к нему по этому поводу. Ты думаешь, отца ребёнка с амнезией волнует что-то вроде…
Тошинори не успел договорить, поскольку Шота ударил его по лицу. Это был быстрый удар, от которого скелет человека рухнул на землю.
— Мы закончили здесь. И Изуку не стажируется у того, кто зовётся Гран Торино.
Тошинори осторожно потрогал свой нос, из которого после неожиданного нападения пошла кровь.
— Ты не имеешь права так говорить…
— …Я не знаю, когда ты забыл это, Тошинори. Но я отец Изуку. Только не ты. Кроме того, ты видел это раньше. Ты не совсем его любимый человек прямо сейчас. Он не откроет рта, потому что ты его любимый герой, он сделает всё, чтобы ты был счастлив. Пойти на стажировку к какому-то незнакомцу? Сделать что-нибудь опасно глупое, например, сдать вступительный экзамен, несмотря на то, что я говорил ему не делать этого? Очистить заваленный мусором пляж, полный столбняка и ВИЧ? Он сделает всё это, чтобы успокоить тебя. Но знаешь что? Я не Изуку. И мне на это наплевать о том, что ты хочешь, чтобы он сделал. В моём доме говорят то, что я говорю. Потому что он
мой ребёнок.
***
— Честно говоря, я рад, что иду с дядей Какаду, — это было то, что сказал Изуку, когда Шота сообщил ему новость. Он ожидал какого-то отпора, но нет. Он его не получил. Изуку просто пожал плечами, очищая апельсин, который собирался съесть на закуску.
Они вернулись домой всего несколько минут назад. После всего, что произошло, все трое решили просто покончить с этим. Незу понял, и Хитоши был тем, кто схватил вещи, которые они забыли в классе. По словам Хитоши, класс забросал его вопросами.
Он проигнорировал их. И просто ушёл.
У Изуку возникли проблемы с апельсином из-за его перчаток. В конце концов, он снял оставленные вещи, чтобы попытаться помочь ему лучше очистить фрукт.
— Я не знаю Гран Торино. Я пытался разузнать о нём, но ничего не нашёл. Единственное, что я знаю, это то, что он проработал в UA год.
— Да, даже если говорить о подполье… Я никогда даже не слышал об этом парне.
— Могу я быть честным с тобой? — поинтересовался Изуку, когда оторвал ломтик от своего апельсина и начал есть.
— Ты же знаешь, я люблю честность.
— Я зол, — брови Изуку агрессивно нахмурились, пока он жевал свой фрукт. — Я зол на Тошинори, и я зол на ленивого героя, который… кто просто объявляет ребёнка мёртвым, даже не проверив? Это… это, как сказал Хичан. Это чушь собачья.… я действительно настолько неважен? — его гневное лицо сменилось печальным, когда он начал играть кожурой своего фрукта.
Шота потянулся и положил руку на руку Изуку.
— Никогда. Ты не неважен. Герой, который это сделал, — самый эксцентричный засранец, у которого за это должны были отозвать лицензию.
— На самом деле… — в мозгу Шоты начала закручиваться идея. Тем не менее, он пока отодвинул её на задний план.
— Я даже не успел придумать своё геройское имя… — внезапно прошептал Изуку.
— У тебя будет достаточно времени, чтобы придумать имя. Не беспокойся об этом.
Хитоши подошёл к столу с тремя кружками в руке.
— Горячий шоколад. Я подумал, что нам всем не помешало бы подкрепиться после того, через что мы прошли, — объяснил он, раздавая по кружке каждому из них. Он тоже не был лёгким. Нет, все их кружки были покрыты взбитыми сливками и зефиром.
Это был приятный жест, который не пропал даром.
— Может быть, меня следует звать Зефир, — пошутил Изуку, отправляя в рот немного зефира.
— Если ты выберешь имя Зефир, я отстраняю тебя, — Шота пошутил в ответ, поглаживая зеленые кудри Изуку. Изуку слегка рассмеялся над своим отцом.
— Лично мне нравится Гринбин, — прокомментировал Хитоши со своей собственной ухмылкой.
Изуку сморщил нос.
— Не-а.
Шота наблюдал, как его парни обсуждают геройские имена, и расслабился. Всемогущий…
Чувство вины скопилось у него внутри. Он подумал об Инко.
Хитоши исчез, вместо него счастливая и здоровая Инко Мидория теперь сидела рядом со своим сыном, обсуждая имена потенциальных героев. Она улыбалась и восхищалась Изуку. Изуку намазывал усы взбитыми сливками, и она вытирала их ближайшей салфеткой…
Шота посмотрел на своё отражение в мутном горячем шоколаде. Теперь его губы изогнулись.
Да, Изуку был его сыном. Но он не мог отрицать, что он также был сыном Инко.
И вс4 же, несмотря на то, чего он хотел много лет назад, когда взял двух дрожащих и напуганных детей просто на воспитание. Изуку был его. Как и Хитоши. Они были его мальчиками. Его проблемные дети, и ему следовало бы просто… совершить «героический» поступок и передать свои права Инко. Он не собирался этого делать. Потому что, как бы сильно Изуку ни принадлежал ему, сегодняшний день доказал это. Изуку тоже не хотел отпускать его.
