The One with the Right Guy (История про того самого парня)

Теплый солнечный луч проник сквозь тяжелые шторы, упал на лицо Чендлера, и глаза его распахнулись. Он машинально протянул под простыней руку в надежде коснуться гибкого тела, с которым привык уже делить постель, и обиженно хныкнул, обнаружив, что другая сторона уже успела остыть, лишившись своей обитательницы, надежно присутствовавшей там в течение последних сорока восьми часов. Чендлер поднял голову, чтобы окинуть взглядом номер, но тут же опустил ее обратно на подушку, услышав из-за приоткрытой двери ванной шум воды. У него мелькнула мысль пробраться в душевую кабинку к Монике, но заморачиваться совершенно не хотелось. Вместо этого он перевернулся на спину, зевнул и расплылся в медленной и довольной улыбке. Последние два дня были, пожалуй, лучшими днями его жизни. И — несомненно — это были два самых обнаженных дня его жизни. Неважно, было ли это из-за Вегаса, расставания Моники с Ричардом, его собственного неудачного виртуального романа, перебора с алкоголем, отсутствия рядом всех остальных друзей или того простого факта, что они с Моникой — симпатичные люди в самом расцвете сил. Он был слишком доволен происходящим, чтобы сомневаться в его причинах. Они с Моникой занимаются сексом. Теперь это их новая норма. И все же это было чуть больше, чем просто секс. Чендлер чувствовал себя на удивление удовлетворенным во всех мыслимых отношениях. Эта неделя в Лас-Вегасе открыла ему глаза на новую, лучшую жизнь. Он больше не ощущал себя неловко и неуютно в своей же собственной шкуре. Ему не хотелось непрестанно хмуриться и жаловаться, не приходилось оглядываться то и дело через плечо в поисках спасения от самого себя. Теперь ему казалось, что любые его пожелания сами собой сбудутся в этом гостиничном номере — потому что впервые в жизни он точно знал, чего хочет. Чендлер засунул руку под подушку Моники и потянулся, наслаждаясь пространством, временно предоставленным только ему одному, но тут же замер и ухмыльнулся, нащупав там резиновую ручку лопаточки, которую они стащили из гостиничного буфета. Он вытащил лопатку на свет и посмотрел на нее чуть укоризненно. — Тебя нам лучше припрятать. Положив ее на край тумбочки, он снова приподнял голову — шума воды из ванной было уже не слышно. Он понюхал подмышку, убедился, что запах вполне сносен, и откинул простыню, оставив лишь немного ткани в районе талии. Подперев голову рукой, он затаил дыхание и выпятил грудь, изо всех сил стараясь выглядеть максимально соблазнительно. Моника вышла из ванной, завернутая в чистый белый халат, вытерла волосы, подняла одну ногу на стул, не обращая на Чендлера никакого внимания, и провела полотенцем по лодыжке. — А ты сам не хочешь залезть… — она посмотрела на него и рассмеялась в голос, а в глазах ее заплясали веселые огоньки. — Ты что там делаешь? — Практикую искусство обольщения. Моника выпрямилась и издала еще один короткий смешок. — Тебе предстоит долго практиковаться. Я думала, мы это уже обсуждали. — Что обсуждали? То, что ты не можешь прожить без искусства моей любви? — Да-да, именно это. Просто насытиться не могу. Моника покачала головой и включила фен. — Я тут подумала, может, пора уже поискать рейс до дома? Чендлер съежился и натянул на себя простыню, будто бы прикрываясь от холодного дуновения ветра. — Что? — Мы тут уже почти неделю. Тебе не кажется, что пора возвращаться в реальный мир? Чендлер оглядел номер. — Мне кажется, что этот мир нравится мне куда больше. Моника присела на край кровати и провела по его руке ладонью. — Я знаю, милый, но, думаю, время пришло. — Да? Ты… чувствуешь себя лучше? Готова вернуться домой? Моника замерла на секунду, прежде чем уверенно кивнуть головой. — Да. И знаешь, это забавно. Я действительно хорошо себя чувствую. Лицо Чендлера озарила улыбка. — Да? — Да. Именно это мне и было нужно. Я была очень подавлена, но немного бессмысленного секса пошло мне на пользу. Чендлер опустил глаза, чувствуя, как от лица отливает кровь. — Бессмысленного. Ну конечно. Моника внимательно посмотрела на него, и он тут же натянул на лицо вымученную улыбку. — Да нет, я согласен. Кто угодно почувствовал бы себя лучше после нескольких дней абсолютного безделья, правильно? Моника медленно кивнула и наморщила лоб в легком замешательстве. — А ты как? Ты в порядке? — Смеешься? Лучше не бывает. Да, лучше не бывает. Не помню, я тебе уже рассказывал, какую девчонку подцепил этой ночью? Моника фыркнула от смеха и поднялась. — Давай, лезь в душ, и мы отправляемся в аэропорт. Чендлер беспомощно закрутил головой по сторонам, пытаясь придумать хоть какой-то повод оттянуть неизбежное возвращение к прошлой жизни. К той жизни, которая не нравилась ему никогда — и уж точно не после этой недели. — Подожди! Мы не можем сегодня уехать. А как же последняя ночь? Это традиция! — Что? Нет никакой… — Мы два дня не вылезали из номера — я не жалуюсь, не подумай — но мы должны провести полноценную последнюю ночь в Вегасе. Поиграть, поужинать, сходить куда-нибудь развеяться. Я обещал отцу, что мы увидимся еще раз до нашего отъезда. Давай погуляем в эту последнюю ночь, а уже завтра полетим домой? Моника прикусила губу и медленно кивнула. — Ну хорошо. Пока я сушу волосы, ты позвонишь в авиакомпанию и закажешь нам билеты. Потом примешь душ, а после завтрака мы составим расписание. Нужно тщательно все спланировать, чтобы максимально повеселиться в последний день в Вегасе. Чендлер скептически приподнял бровь. — Ну да, что же может быть веселее, чем составление расписания? Моника бросила на него обиженный взгляд, который тут же сменился веселой улыбкой. Она встала и направилась в ванную, а Чендлер вскочил с кровати, забыв на мгновение, что он совершенно голый, и начал победный танец. — Только без танцев! — крикнула Моника, прежде чем закрыть дверь. Чендлер замер на месте и нервно прикрылся брошенным полотенцем. — Как скажешь… *** Моника благодарно улыбнулась, садясь на стул, который Чендлер отодвинул для нее от столика, и чуть поежилась, чувствуя ощутимый озноб. Кондиционер в ресторане работал в полную мощь, и каждый дюйм ее кожи тут же покрылся мурашками. Да и вообще, стоило им покинуть теплую постель в отеле, холод начал преследовать ее везде, куда бы они ни пошли — в зале казино, где они просадили кучу денег в блэкджек, в баре отеля, где она выпила два стакана скотча, в такси, и вот теперь — в ресторане. Она проследила глазами, как Чендлер обходит стол и садится напротив, и с нарочитой завистью посмотрела на его пиджак. — Собираешься снова меня раздеть? — Да тут просто как в холодильнике. — Ты вечно мерзнешь. — Неправда. — Да ну? Ты даже в середине августа закутываешься в одеяло, пока смотришь на диване телевизор. — Это не потому, что мне холодно, просто… а знаешь, что? Ладно. Я всегда мерзну. Давай раздевайся. Чендлер засмеялся. снял пиджак и почему-то начал нервно оглядываться. Моника нахмурилась и подозрительно посмотрела на него. — Ты в порядке? Он бросил на нее встревоженный взгляд. — Да! Да, я в порядке. Я в порядке. А ты как? У тебя… все прекрасно? Моника чуть прищурилась, удивляясь такой его суетливости. — У тебя точно все нормально? — Да. Я в порядке. Мне кажется, я впервые в жизни в порядке уже целую неделю, и единственная этому причина — ты. — Ой, это так мило. Чендлер откашлялся, потер рукой нос, и Моника поняла, что он явно что-то задумал. Годы дружбы наделили ее шестым чувством по отношению к нему, и оно только обострилось после нескольких дней близости. Теперь она могла отчетливо прочитать практически каждое его движение, особенно такое нервное и неуверенное. Прямо сейчас он намеревался сказать ей что-то настолько важное, чтобы вызвать у него практически полномасштабную паническую атаку. Она протянула через стол руку и нежно погладила его — лишь бы он успокоился и сосредоточился. Чендлер медленно выдохнул воздух и выпятил грудь. Она и раньше не раз видела его таким, когда он собирался с духом, чтобы сделать что-то неимоверно важное для себя. — Ну ладно, в общем, так. До этой недели, до того вечера, когда я пришел к тебе, у меня было очень мало радостей в жизни, я весь день тогда думал… я ведь уже говорил… я думал, мне нужно стать настоящим… ну, помнишь, еще перед той свадьбой… еще до того, как я познакомился с той девушкой в чате? Моника кивнула. — А теперь я вдруг понял, что значит быть самим собой, что значит быть настоящим. Мне кажется, рядом с тобой я всегда остаюсь самим собой… Моника подняла глаза, но тут же отвлеклась, узнав в толпе у входа знакомое лицо. — Хелена? Она снова перевела взгляд на Чендлера, но он уже замолк и развернулся, глядя через плечо. С его губ сорвался еле заметный стон. Моника взволнованно замахала рукой, чтобы привлечь внимание отца Чендлера. — Хелена! Та подошла ближе к столу, улыбнулась Монике и посмотрела сверху вниз на сына. — Вот уж не думала, что встречу вас двоих еще до вечера. Какое совпадение. — Хелена повернулась к стоявшему рядом с ней мужчине. — Вы же помните Митчелла, да? Моника кивнула и опустила глаза, заметив, что Чендлер привычно напрягся. Несколько секунд она наблюдала исподлобья, как он поправляет галстук и расстегивает воротник — ей не особенно нравилось, что Чендлеру до сих пор сложно привыкнуть к тому, как его отец ведет себя на публике. Она дождалась, пока Чендлер встретится с ней глазами, и с удовлетворением заметила, что черты его лица сразу смягчились, стоило ему прочитать ее укоризненный взгляд. Он повернулся лицом к отцу. — Привет, папа, привет, мистер Гарибальди. Как у вас дела? Что вы здесь делаете? — У нас все замечательно. Решили поужинать тут перед сегодняшним выступлением. Моника улыбнулась и посмотрела на два пустых места за их столиком. — Почему бы вам не составить нам компанию? Поужинаем вместе, а потом отправимся в клуб. Хелена взглянула на Чендлера и улыбнулась. — Конечно же, звучит очень заманчиво. Чендлер снова беззвучно застонал и еле заметно покачал головой. Моника не смогла удержаться и бросила на него очередной укоряющий взгляд — любой нормальный человек был бы рад провести лишние полчаса с родителем, которого так долго не видел. К столику подошел официант, и Моника тут же заказала бутылку вина, надеясь, что выпивка поможет всем немного расслабиться. *** Моника допила остатки коктейля из бокала через тонюсенькую соломинку и громко зааплодировала. Потом повернулась и посмотрела на Чендлера и его отца. — Ух ты! Вы слышали ее голос? То есть, его голос. Ее голос. Простите, я все еще путаюсь. — Все в порядке, дорогая, ты скоро привыкнешь. Моника еще раз посмотрела на Чендлера, отмечая мимоходом его тихое недовольство. Он был угрюм с тех самых пор, как они приехали в клуб, и весь вечер сердито ерзал на стуле. Это начинало уже действовать ей на нервы. Моника встала, чуть покачнувшись. — Мне нужно сходить в комнату для маленьких девочек. Хелена засмеялась и кивнула одной из официанток. — Конечно, милая, но ты же помнишь, что и некоторые большие девочки туда тоже заходят. Пожалуй, я попрошу Кэнди проводить тебя до туалета. Похоже, ты малость навеселе, дорогая. — Что? — Моника отмахнулась, отказываясь от предложения Хелены, и с самым отважным видом набрала полную грудь воздуха. — Я в порядке. Хелена взглянула на Чендлера, откровенно развеселившись, но тот по-прежнему выглядел замкнутым и глубоко погруженным в размышления. Слишком тоскливые размышления… — Чендлер, да что с тобой такое? Это все из-за меня или… мистера Гарибальди… или… Чендлер протестующе замотал головой. — Да нет же, папа, господи, нет! — Ну ладно, хорошо, но что все это значит? — Хелена помахала рукой, указывая на его напряженную позу и насупленное выражение лица. — Ничего. Просто мне совершенно не хочется возвращаться завтра домой. — Почему? Понятное дело, в Вегасе весело, но этот город совсем не в твоем стиле, — Хелена оглядела бар и снова повернулась к сыну, широко раскрыв глаза. — Это что, из-за Моники? — Что? Нет. Ну, может быть. Хелена торжествующе хлопнула в ладоши, издав громкий смешок. — Ха! Так и знала! Я сразу увидела, что между вами что-то есть, в первый же раз, когда вы пришли сюда. — Что? Ничего между нами не было… не совсем уж ничего, но это было уже после того вечера… а теперь это вообще ничего не значит, а я не хочу, чтобы это ничего не значило, я хочу, чтобы это стало… — Сынок, я совершенно не понимаю, что ты пытаешься мне сказать. Вы теперь вместе? — Нет. Я не знаю. Может быть. — Ага, вы занимались сексом. — Что? — Ты так волнуешься, только когда речь заходит о сексе. У тебя все на лице написано. — Ну ладно, да. Мы с ней спали, но завтра мы едем домой… — И ты не сказал ей о своих чувствах. Чендлер скривил лицо в невеселой усмешке. — Что? Я ничего не чувствую… — Да-да, чувствуешь. Ты хочешь понять, к чему это может привести, но она об этом не знает. Чендлер попытался изобразить возмущение, но тут же отказался от этой идеи. — Это нелепо, но да, именно так все сейчас и происходит, и я от этого в ужасе. Я собирался кое в чем признаться ей за ужином, но… тут появился ты. — И поэтому ты такой мрачный. — Я не мрачный. — Мрачный, признай уже. И ты всегда был таким. Даже в детстве. — Ну, знаешь ли… — Чендлер жестом указал отцу на его платье. — Намек понят, — Хелена оглянулась, высматривая возле бара Монику. — Если хочешь услышать мой совет — прекращай строить из себя сварливого и язвительного придурка, это выводит ее из себя. — Она снова перевела взгляд на сына. — Рассказывай, что ты к ней чувствуешь? — Ты издеваешься? Я от нее без ума. Я не могу перестать думать о том, что я рядом с фантастически прекрасной женщиной. — Чендлер вздохнул и покачал головой. — Но какое это имеет значение? Ей это не нужно, она только что рассталась с Ричардом, который идеально ей подходит. Ее не интересует кто-то вроде меня. Я просто… удобный отвлекающий маневр. — С чего ты это взял? — Что ты имеешь в виду? — С чего ты взял, что этот самый Ричард ей подходит? — Ты шутишь? Я их видел. Я знаю, что он любовь всей ее жизни. Хелена снова оглянулась на бар, где Моника потягивала коктейль и заливисто смеялась с двумя актрисами из ее шоу. — Больше нет. Чендлер на мгновение улыбнулся и опустил глаза. — Серьезно? С чего ты взял? — Его же здесь нет рядом с ней? Послушай, Чендлер, я вижу, как она смотрит на тебя. Что, если этот Ричард — совсем не тот парень, а ты — тот самый? Знаешь, людям не всегда может выпасть такой шанс, и если ты не скажешь ничего сейчас, то будешь кусать локти потом, когда тебе исполнится восемьдесят лет. Чендлер замер, почувствовав вдруг сильный приступ дежавю. Он посмотрел на отца и наклонился вперед. — Что ты сказал? — Я говорю, что, может быть, ты и есть тот самый парень. Ты должен рассказать ей о своих чувствах. Чендлер улыбнулся и медленно кивнул. Он никогда не верил в судьбу, предназначение или карму, но это случайное совпадение поразило его. То, что его отец перефразировал слова Фиби, которые она высказала всего шесть дней назад, что-то должно было значить. Он был в этом уверен. Моника, чуть спотыкаясь, вернулась к столу и громко заговорила заплетающимся языком. — Ой, Хелена, ваши девочки такие дружелюбные. Хелена поморщилась и пододвинула ей стул, чтобы она не промахнулась, присаживаясь. — Убить их мало. Чендлер внимательно посмотрел на Монику. — Ты пьяна? Моника пренебрежительно отмахнулась от него. — Нет! — Ноги ее подогнулись, и она тяжело рухнула на стул. — Ух! — она кивнула, и на губах ее появилась застенчивая улыбка. — Ну ладно. Я пьяна. — Она рассмеялась, обхватила себя руками за плечи и посмотрела на Чендлера. — Чуть позже меня еще вырвет на тебя. *** Чендлер прислонил Монику к стене рядом с дверью их номера и начал рыться в карманах в поисках ключа. Моника прищурила глаза и жадно впилась в него взглядом, а затем дернулась вперед и обхватила его руками за шею. Его ладонь, просунутая в карман, оказалась крепко зажатой между их телами. — Ты такой красивый. Я хочу заняться с тобой любовью прямо здесь и сейчас. Р-р-р! Она запечатлела на его губах поцелуй, заставив его слегка отшатнуться и поморщиться от ее опьяняющего дыхания. Он покачал головой. — Я очень надеюсь, что ты не всерьез. Не хочу, чтобы меня арестовали за непристойное обнажение в нашу последнюю ночь. Моника усмехнулась и откинулась назад, выжидая, пока Чендлер достанет ключ-карту из кармана. Открыв дверь, он подвел ее к кровати и осторожно опустил на нее. — С тобой все в порядке? Моника выдохнула воздух сквозь сомкнутые губы и хихикнула от получившегося вибрирующего звука. — Я в поряд-д-ке. — Когда ты начинаешь задваивать звуки, становится ясно, что ты не в порядке. — Чендлер принес ближе к кровати бутылку с водой и мусорное ведро. — Вообще-то, мне это слово всегда сложно произносить. — Ну конечно. Послушай, ты правда уверена, что все хорошо? Моника медленно и преувеличенно закивала головой. — Ух ты… Что было в тех коктейлях, которые они мне наливали? — Точно не скажу, но придерживаюсь мнения, что алкоголь. Много. Моника рассмеялась и легла обратно на кровать. — Я знаю, я знаю. Наверное, я нервничаю из-за завтрашнего возвращения домой. Мне же придется встретиться со всеми лицом к лицу, рассказать им о Ричарде, о том, что мы тут с тобой делали… Чендлер присел на край кровати и обеспокоенно посмотрел на нее. — Ты собираешься… ты хочешь рассказать им, чем мы тут занимались? — Ну, я имела в виду… о-о-о, — Моника подавилась словами и быстро села. Замахала руками, прося Чендлера пододвинуть поближе ведро. Он поднял его как раз вовремя, поймав момент, когда ее начало тошнить в пустой прозрачный пакет. Чендлер слегка поморщился, отодвигаясь подальше, но продолжая держать ведро возле ее лица. — Фу, ну и гадость. Моника зашаталась, пытаясь держать голову опущенной, и Чендлер снова придвинулся поближе к ней. Он прижался к ней всем телом, удерживая на месте, ухватил ведро одной рукой, а другой принялся растирать ей спину. Они посидели так еще несколько минут, ожидая повторных приступов рвоты, а потом Моника медленно выпрямилась и сползла на кровать. — Ладно, не торопись. Голова Моники упала на подушку, и она закрыла глаза. Чендлер еще несколько минут посидел на краю кровати, наблюдая за ней. Он пытался внушить себе, что просто следит, чтобы она больше не встала, прекрасно понимая, что обманывает себя. Моника вдруг заговорила, не открывая глаз. Ее слова, казалось, сливались в одно невнятное слово. — Спасибо, милый. — Да без проблем, соседушка. Теперь-то у тебя все в порядке? — Ха. Мы же с тобой тут вроде соседей по комнате, да? — слова Моники становились все тише, напоминая несвязный шепот. — Ты такой замечательный. Я люблю тебя. Чендлер вскочил, широко раскрыв глаза. — Что ты только что сказала? Но единственным ответом Моники ее недоверчивому другу были только легкие негромкие похрапывания.