бесконечные дожди внутри.
Этому блогу уже два года. Он был создан в холодный ноябрь, когда после очередного учебного дня Акутагаве в голову пришла идея что-то написать. Кусочки маленькой прозы, иногда всего одним предложением, возможно вопросом, всегда риторическим. Бывало, добавлялась музыка, если действительно что-то задело. Ещё — картинки, чтобы точно передать нужное настроение. Случайные картинки и немногочисленные слова формировали целый мир. Постепенно это стало привлекать внимание. Анонимность в этом плане давала больше возможностей для искренности. Немногочисленные люди ставили отметки «нравится», оставляли комментарии, пытались завести диалог. Им нравилось то, что они читали и видели, они слушали предложенную музыку и, наверное, понимали, что то, что делает Акутагава, для них понятно и даже… близко. Одним из таких немногочисленных людей был пользователь с ником Jinko. Сначала он оставлял несмелые комментарии — в основном свои собственные размышления, ответы на те самые риторические вопросы, редко когда писал «спасибо» за новую для его плейлиста музыку, потому что в основном многое из предложенного он уже знал. А затем он написал Акутагаве. Что-то типа: «я больше не могу терпеть, очень хочу с тобой поговорить!». А затем завалил его вопросами типа: «тебе нравятся мыльные пузыри?», «а качели?», «что насчёт фруктового льда?», «тебе нравится запах скошенной травы?», «какое у тебя любимое время года?», «а чай?» и так далее. Мило, но, может, слишком навязчиво. Акутагава вообще не ожидал от этого общения чего-то долгого. Думал, Jinko утолит своё любопытство и отстанет, но всё затянулось. Теперь неизвестный Jinko стал чуть ли не элементом рутины, он писал ему каждый день, и каждый день это было что-то новое, а его фантазия на бесконечные вопросы и правда была неиссякаемой. А комментарии к блогу стали ещё более искренними. Было ощущение, что Jinko невозможно одинок: теперь он прямо под записями делился своими личными историями, переживаниями, чувствами. Пытался и сам облечь их в метафоры, но всё же признавал, что Акутагава прекрасно справляется за них двоих, потому что читает его мысли. Конечно, это было не так. Но, что ж, приятно, что кто-то действительно может проникнуться его словами настолько сильно. Возможно, теперь у Акутагавы появился ещё один друг?упасть, разбиться, исчезнуть, на тысячи осколков, на сотню бумажных журавликов,
на одну недо-жизнь
и вернуться, словно ничего не было.
ничего и не было.
А ведь у Акутагавы уже были интернет-друзья. И это было ужасно. Они познакомились при других обстоятельствах — где-то на просторах литературных форумов. Акутагава тогда только вникал в писательство, пробуя что-то писать. И он следил за несколькими понравившимися ему авторами, которые, помимо творчества, делились и советами о процессе. Одним из таких авторов был Дазай. Конечно, тогда это был автор под ником NoLongerHuman. Его творчество было выворачивающим внутренности в эксцентричных попытках на понимание. Сложное, тёмное, мрачное. Акутагава солгал бы, если бы сказал, что это никак на него не повлияло. С Дазаем они начали общаться, обсуждая несправедливость мира, а затем как-то перешли к более личному и откровенному. Тогда Акутагава был наивно открытым — и сразу позволил проникнуть к себе в самое сердце. Дазай никогда не был аккуратным. Он постоянно оставлял порции критики, прикрывая это искренним желанием помочь и сделать лучше. Ему нужно было соответствовать, потому что абсолютно всегда всего сделанного было недостаточно. Сам по себе Акутагава тоже до него не дотягивал. Когда они впервые встретились, Дазай почти засмеялся: сказал, что представлял его совсем по-другому, сказал, что ему сложно общаться с таким, как он, ведь он выглядел жалко и глупо. Сотни преодолённых километров были для него шуткой. Акутагава не понимал, когда успел влюбиться между очередной критикой и насмешками. Казалось, Дазай понимал его творчество и действительно интересовался им, читал, обсуждал, тратил на это своё драгоценное время. Однако он просто паразитировал и самоутверждался за чужой счёт. Ему было приятно иметь слепого до любых невзгод фанатика. Ему было приятно втаптывать его в грязь. Жаль, Акутагава долго этого не понимал: влюбляться в человека по интернету ни разу не было правильным. Интернет стирал любые реальные границы — ты мог показать себя как угодно, сделать из себя что угодно. И это было заманчивым. А реальность разбивала о скалы — в итоге ты не мог быть таким идеальным, как ты того хотел, как кто-то того хотел. Интернет — сплошное разочарование. Поэтому Акутагава не воспринимал Jinko как друга. Они просто общались. Их общение действительно было приятным, утешающим, лёгким и забавным. Но это всё. Акутагава запретил себе даже надеяться на людей из интернета. Они были всего лишь сетевыми призраками. К тому же… зачем снова позволять кому-то делать себе больно?***
ты погружаешься на дно, медленно и неисправимо, а когда пытаешься из последних сил сделать хоть что-то — выбраться, выплыть, спастись — над тобой уже образуется толстая корка льда, и остаётся только бить руками по ней и надеяться. до того момента, пока кислород не закончится в твоих лёгких.
— Снова витаешь в облаках? Ацуши тепло улыбался, когда Акутагава обратил на него внимание. — Просто задумался, что в этом такого? — ответил Акутагава. А затем заметил, как неодобрительно на него посмотрела Кёка. — О, нет, ты чего, всё в порядке! — ответил Ацуши. — Может, что-то случилось? Ты не настроен на общение? Ах, да. Перемена. В последнее время Акутагава стал немного рассеянным. И это с его стремлением к идеальной учёбе? Странно. Он просто… слишком много думал о прошлом. И из этого нужно было как-то выкарабкиваться. А что может помочь лучше, чем реальная жизнь? — Всё в порядке, — ответил Акутагава. Всё должно быть в порядке.***
— Смотри, что принёс, — улыбнулся Ацуши. А у него в ладони — снова приторный мармелад. В этот раз в форме рыбок. Разноцветных, ярких, словно их только выловили из вод Кораллового рифа. Он протянул Акутагаве их в руку. Мимолётное прикосновение словно вывело наружу, со дна. Почему у Акутагавы такие чертовски холодные руки? Потому что контраст с руками Ацуши был слишком явным. — Ты не замёрз? — обеспокоенно спросил Ацуши. Это было бессмысленно. На дворе был самый тёплый май, а впереди их ждало жаркое лето с невозможной духотой и ливнями. Акутагава покачал головой в отрицательном жесте. Ацуши был слишком добрым. — Завтра пятница, — начал он, обращаясь и к Акутагаве, и к Кёке. — А это значит что? — Что послезавтра суббота? — спросила Кёка. — Это, конечно, да, но… Ещё варианты? — Что сегодня четверг, — подхватил Акутагава. Кёка улыбнулась. Ацуши обессиленно сел на своё место: — Вообще-то, я хотел пригласить вас к себе в гости с ночевой. Ну, знаете, все эти ужастики на ночь, куча чипсов, глупые истории. Как в фильмах, да? — Хорошая идея, — ответила Кёка. — Мы будем в пижамах? — Отказываюсь, — ответил Акутагава. Ацуши и Кёка недовольно уставились на него. Наверное, в их глазах он был тем ещё кайфоломом. — Почему? — мягко спросил Ацуши. А Акутагава ещё не придумал причину. Он всегда, всегда проводил все выходные дома. У него же не было друзей, откуда ему знать, что это за пижамные вечеринки и дружеские посиделки? То, что показывали в фильмах, всегда было вымыслом. Акутагава молчал. — Ты не хочешь или тебе нельзя? — Всё мне можно! — А ты хочешь? Акутагава выдохнул, но продолжал сопротивляться. То есть молчать. Хотя взгляд Кёки уже подействовал на него — она смотрела одновременно и угрожающе, и умоляющее. Что это за неведомый коктейль вообще? — Ладно, — сдался Акутагава. — Вы ужасные. — Мы хорошие, — засмеялся Ацуши. — Тебя никто не заставляет! — Конечно.***
Как Ацуши и сказал — его родители уехали на все выходные в деревню к бабушке, поэтому квартира была в их распоряжении. Но это не было похоже на фильмы — квартира не была огромным коттеджем, на втором этаже которого обязательно развернулась бы какая-нибудь драма. Квартира была совсем небольшой, но у Ацуши была своя личная комната. Они перетащили все имеющиеся в доме одеяла и подушки на пол его комнаты, сделав из этого огромнейшую кровать, на которой хаотично были накиданы упаковки снеков и газировки. Всё самое вредное для прекрасного вечера. Они устроили небольшой показ пижамных мод. Главной задачей было надеть самую выдающуюся пижаму из своего гардероба, но в итоге только у Ацуши была пижамная футболка с огромным пикачу. Кёка и Акутагава, будто сговорившись, пришли в однотонном и вполне простом. Они долго не могли определиться с фильмом, а когда выбрали, оказалось, что он скучный и неинтересный. Поэтому довольно скоро громче фильма звучали разговоры: сначала о школе, затем о всевозможной повседневности. Они обсудили несколько плакатов в комнате Ацуши — оказывается, он слушал неплохую музыку. Вид из его комнаты тоже был классным — последние закатные лучи закрадывались прямо в их волосы и ресницы, поэтому нужно было прятаться, ведь у кого-то в комнате отсутствовали шторы. Это определённо был тёплый вечер. И пусть Акутагава привычно ворчал и делал отстранённый вид, он бы хотел запечатлеть эти мгновения в тексте. Потому что Кёке очень идёт нежно-розовый цвет её пижамы, а белый кролик, которого она нашла на кровати Ацуши, подходил к этому как нельзя кстати. Потому что Ацуши искренне улыбался буквально всё время — улыбка не слезала с его лица, и закрадывались мысли, были ли у Ацуши друзья раньше? Были ли раньше подобные вечера? Потому что Акутагава наконец-то чувствовал, что существующая реальность привлекательнее фантазий. Когда совсем стемнело, Ацуши будто ушёл в себя. Он пробурчал какие-то извинения, а затем взялся за телефон. Было видно, что он кому-то пишет, причем долго и много. Что ж, у всех из нас есть секреты. Акутагаве телефон был ни к чему. Они обсуждали с Кёкой различные сочетания тофу с чем-либо, и каждый раз это звучало забавно. — Но сыр сочетается вообще со всем, — ответила Кёка оживлённо, сжимая в руках белого кролика. — Хочешь сказать, ты съела бы его, даже если бы он был в шоколаде? — Конечно. — А с… дыней? — Да хоть с арбузом. Акутагава сделал вид, будто ему страшно находиться вместе с ней. Может, чуть-чуть это было правдой — подобные сочетания вселяли ужас. Но затем он не выдержал. — Ацуши! — закричала Кёка. — Он умеет смеяться! — Тебе показалось, — ответил Акутагава. И в его голосе звучала искусственная угроза. — Ацуши, ты такое пропустил! Ацуши продолжал что-то печатать, совершенно пропуская всё мимо себя. Это уже напрягало. И не из-за правил гостеприимности, а из-за его несчастного вида. Он ведь буквально только что был самым счастливым из всех. — Думаешь, это надолго? — спросила Кёка у Акутагавы. — Мы всегда можем ему помочь. Они оба переместились ближе к Ацуши. Акутагава внимательно всмотрелся в глаза, в которых отражался свет от экрана телефона. В них была пустота. — Если ты не вернёшься к нам, мы будем щекотать тебя, — тихо сказала Кёка. — Я бы на твоём месте боялся, — добавил Акутагава. — Да, сейчас. Я уже почти. Ацуши глубоко вздохнул, а затем заблокировал свой телефон. Он выглядел уставшим — как будто несколько текстовых сообщений выбили из него всю жизненную энергию. Это казалось странным. — Что я пропустил? — Всё нормально? — спросила Кёка внимательно. — Ты же знаешь, что всегда можешь с нами поделиться? — Да, конечно, — ответил Ацуши. — Я просто слишком задумался. Иногда у меня бывает такое. Всё в порядке, честно! Ацуши встал со своего места, чтобы потянуться, а затем окинул их огромнейшую кровать взглядом: — Вы что, съели все чипсы?!