Ты+я — химия

      Дима жуёт баунти, увлечённо листая ленту Инстаграма, и замирает прямо с батончиком во рту, когда видит новую фотку Астрид. Девушка стоит, кажется, в спортзале, обтягивающая форма подчёркивает её точёную фигурку, а обкусанное яблоко на тыльной стороне смартфона как бы подмигивает Матвееву. Он отмирает и сам сжимает челюсти, смакуя шоколад на языке, — что ж, хоть кто-то из них двоих чувствует себя вполне счастливо и наслаждается жизнью. Он правда не знает, почему не отписался от неё сразу же после той-самой-ситуации или, по крайней мере, не сделал это позже — но сил на самом деле не хватает на то, чтобы окончательно оборвать все связи.       В дверь его лаборатории раздаётся деликатный стук, а потом в появившуюся щель просовывается светлая голова Лины.       — Готов встретиться лицом к лицу со своим ночным кошмаром? — девушка полностью просачивается в помещение, — дай укусить.       — Были бы все мои кошмары в лице старшеклассников, — хмыкает Дима, с готовностью вытягивая руку, делясь батончиком, — как настрой у новеньких?       — Боюсь тебя разочаровать, но все знают, что ты злобный только с первого взгляда, — Лина нагло запрыгивает на стол и качает длинными ногами в фиолетовых гольфах, — по секрету тебе скажу, Шепс уверен, что у тебя можно пробиться в любимчики.       Матвеев фыркает, невольно улыбаясь. Да уж, самонадеянный малый. Не зря Саша с братом по всей строгости себя ведёт — с таким расслабься, кормящую руку по локоть заглотит. Зато по жизни потом легко пойдёт, в этом Дима уверен.       — Сомневаюсь, что с подобным настроем у нас любовь получится, — насмешливо тянет Дима и закидывает в рот остатки шоколадки, — ты сказала, кстати, Александру Олеговичу, что будешь литературу сдавать?       — Он очень обрадовался, что я решила подготовиться к экзамену всего за год, — с сарказмом отвечает Лина, — но всё хорошо на самом деле: на той неделе уже первую консультацию назначил.       Дима кивает головой задумчиво. Из его старых десятиков тех, кто хотел бы сдавать химию, не было, и он надеется, что и из другого класса не найдётся желающих профильно изучать его предмет. Матвеев не сможет, конечно, отказать ребёнку, но вот у него в неделю станет как минимум часов на пять свободного времени меньше.       — Ты сегодня на смену? — спрашивает с любопытством Лина.       — Пятница же, — хмыкает Дима, — сегодня, завтра, ещё и в воскресенье попросили выйти.       Подросток перед ним грустно вздыхает, а улыбка пропадает с девичьего лица.       — Я снова все выходные буду видеть только твой спящий вариант, — Лина осторожно спускается на пол и делает пару шагов ближе, неловко переминаясь с ноги на ногу, — Дим… делай себе хоть одну свободную субботу в месяц, а?       И смотрит своими голубыми глазами так пронзительно, что Матвеев чувствует что-то похожее на вину. Сестра же действительно переживает о нём: прекрасно же видит, каким он возвращается по утрам. И это новый учебный год только начинается — Матвеев, в принципе, полон сил после лета. Два месяца у него была только одна работа, так что времени на сон хватало, но, когда он последний раз по-настоящему отдыхал, Дима уже и не помнит. Кажется, ещё при жизни родителей.       — Я обещаю, что буду делать себе выходные выходные, — каламбурит Матвеев, стараясь хоть как-то подбодрить Лину, а потом поднимается на ноги и легко притягивает девушку к себе, обнимая, играюче качаясь с ней из стороны в сторону, — ну, не дуйся. Как-нибудь мы обязательно проведём время вместе, хорошо? М?       Он дожидается, пока Лина кивнёт ему, а потом чмокает сестру в щёку и выпускает из своих рук.       — Давай, скоро звонок, — напоминает Дима, — я сейчас выйду.       Через минут пять Матвеев появляется в классе: подростки заняты своими делами, громко разговаривают, смеются и просто дурачатся — даром, что почти совершеннолетние. Урок начинается с опозданием, потому что Дима ждёт, пока весь одиннадцатый займёт свои места. Новенькие с сомнением оглядываются, пока остальные, знающие особенности уроков химии, спокойно садятся. Последним в класс входят Олег с Дэнизом, чему даже не приходится удивляться. Оля — староста — ещё вчера успела доложить, что эти двое едва не сорвали урок математики, потому что опоздали, задержавшись в столовой. Надежда Эдуардовна не была бы собой, если бы спустила это им с рук, так что влепила проверочную работу за предыдущий год. А Матвеев и рад, что у него вчера были только первые три урока, и из школы он ушёл сразу же, так что у Шевченко не получилось вызвать его к себе «на ковёр», хотя ей очень хотелось.       — Всем добрый день, — начинает Дима, становясь перед классом, — прошу прощения, что вчера нам так и не удалось встретиться. Надеюсь, все запомнили, что меня зовут Дмитрий Андреевич, потому что на «извините, можете подойти» я не откликаюсь, — подростки фыркают от смеха, и Матвеев считает это небольшим успехом, — сразу обозначим, что в начале урока не нужно вставать, выходить можно без спроса, главное — молча, а спрашивать и говорить что-то позволяется без поднятой руки, а то все эти авторитарные замашки мне не очень нравятся. Это понятно?       — А телефоном можно пользоваться? — подаёт голос, кто бы мог подумать, Шепс.       Они с другом заняли последнюю парту на втором ряду, а их подготовка к уроку состояла из кинутых на парту портфелей.       — Если не наглеть, то можно всё, — отвечает на вопрос Дима.       — А что по-вашему «наглеть»? — тут же подхватывает Олег, — если очень хочется, можно выйти покурить?       — А ты куришь? — выгибает бровь Матвеев.       Смело, конечно, задавать такие вопросы. Не потому, что Дима имеет что-то против — сам едва ли может похвастаться достойным образом жизни, — но вот старший брат Олега вряд ли осведомлён о таком нюансе чужой биографии. Матвеев знает, что Саша сам шкерится от брата с сигаретами. Два сапога пара, ей богу.       — Как можно? — почти натурально удивляется Шепс, — просто спросил, может, кому-то интересно, да спросить стесняются. А сам я против курения, алкоголя и наркотиков. Только ЗОЖ!       По классу идёт волна смеха — своё веселье подростки даже не пытаются скрыть. Реальное отношение Олега к перечисленным вещам сразу же становится очевидным. Ещё более очевидным становится то, как Шепс любит повышенное к себе внимание.       — Очень рад за тебя, — Дима отходит к своему столу и садится, упираясь в него локтями и складывая перед собой руки в замок. Думается ему, что проводить урок сегодня будет бессмысленно, проще просто пообщаться и понять хотя бы поверхностно, кто что из себя представляет, — спортсмен?       — Конечно, — расплывается в улыбке Шепс, а потом вскидывает руку, напрягая бицепс, — по мне разве не видно?       Несколько омег в классе кидают на Олега как будто бы незаинтересованные взгляды, но Дима не вчера родился — он едва сдерживает тяжёлый вздох, только проблем влюблённых в одного альфу подростков ему не хватало. Матвеев видит, как Лина на первой парте перед ним закатывает глаза, шепча что-то нелицеприятное про одноклассника. Отличник Юра рядом с ней неловко ёрзает на стуле.       — Ты решил закадрить учителя? — Ира Игнатенко с третей парты оборачивается на Шепса, а весь класс замирает в ожидании, — так умные люди западают на себе подобных, Олеж, а это не про тебя.       — А ты ревнуешь, Иришка? — довольно спрашивает Шепс, — но, не беспокойся, моё сердце всегда будет только твоим!       Дэниз что-то шепчет другу на ухо, а потом начинает к нему активно приставать.       — Как будто бы оно мне нужно, — фыркает девушка и демонстративно отворачивается.       — Вот что запрещено, так это любые любовные драмы на моих уроках, — не даёт хоть кому-то вставить ещё фразу Дима, смотря на двух альф на последней парте. — Давайте договоримся: реакции в этом кабинете будут только химические. Кто будет не в состоянии держать руки-ноги при себе, буду рассаживать вообще по разным углам кабинета.       — Так любовь — это химия, — убежденно заявляет Олег, но Дэниза от себя непреклонно отцепляет, — Вы разве так не думаете?       — Я думаю, что раз ты так уверен в своём утверждении, то мой предмет будешь знать на «отлично», — вежливо улыбается Матвеев, — кстати, об этом. Кто-то собирается сдавать химию на ЕГЭ?       Дима осматривает класс с едва сдерживаемой тревогой и готов молиться, чтобы сейчас никто не поднял руку. Подростки смотрят на него, качают головами, многие уже два года, как готовятся к своим экзаменам, так что в химии никто особо не заинтересован. Матвеев успевает перевести дыхание, как сбывается его страшный сон.       — Я буду, — с дерзкой улыбкой заявляет Шепс, устанавливая зрительный контакт.       Дима заставляет себя не закатить глаза — он профессионал, ему нельзя давать волю эмоциям. Так и хочется спросить у Олега, откуда рвение: Саша позавчера вполне однозначно жаловался, что брат вообще хотел бросать школу, а тут такое заявление. Кажется, одноклассники Шепса удивлены не меньше учителя.       — Да тебе Анна Сергеевна тройку поставила только потому, что ты клятвенно обещал уйти в техникум, — хмыкает Лина, садясь вполоборота на стуле, — Олег, не неси ерунды.       — Может, я за лето определился со своей будущей профессией, — не моргнув глазом отвечает Шепс.       С таким умением врать нужно идти в театральный — не меньше. Матвеев делает себе мысленную пометку написать потом Саше, чтобы тот серьёзно поговорил с братом. Бесполезные часы консультаций для человека, которому это на самом деле не интересно, совершенно Диме не нужны.       — И кем же ты хочешь стать, если не секрет? — спрашивает Матвеев.       — А это я потом только Вам расскажу, — заговорщески обещает Олег, — а-то эти все в меня не верят, вдруг, сглазят.       — Ну, хорошо, суеверный ты наш, — хмыкает Дима, — но, если вдруг в мед, ты не забывай, что тебя ещё и Марьяна Михайловна ждать будет на профильной биологии.       — Спасибо за предупреждение, — говорит Шепс, — сам бы я, конечно, не догадался.       Матвеев игнорирует эту детскую шпильку. Он понимает разочарование подростка. И если он действительно собирается в ещё одну неблагодарную наравне с преподаванием профессию, то он от Марьяны Михайловны не отвяжется. Романова женщина хорошая, но, мягко сказать, странная: экстравагантная, шумная и с… необычными шутками. Её ученики или любят, или ненавидят — третьего просто не дано.       Больше до конца урока Шепс не возникает, сидит в телефоне, периодически недовольно подпрыгивая на стуле. Дима его не трогает, но запоминает, что нужно будет потом на уроках проверять, чтобы игры не становились важнее предмета.       За импровизированный классный час Матвеев знакомится с новыми для себя учениками, уточняет у всех, кто какие экзамены планирует выбирать для сдачи, просто общается и отвечает на интересующие вопросы по учебному процессу. Из класса Анны Сергеевны пришло на самом деле не так уж и много детей: Олег с Дэнизом, Ира и Оля, Марьям, Даниил и, собственно, Лина. Шепс и два «больших Дэ», как мысленно окрестил их Дима, были той самой троицей неразлучных друзей, у которых здравый смысл был один на троих; Оля и Ира — те подружки, уровень токсичности которых превышает допустимые нормы, особенно когда они вместе, но без которых класс просто бы не существовал; Марьям же — отличница, которая себе на уме, но совершенно не стесняется своей странности, за что её и любят, а Лину Дима знает едва ли не лучше, чем себя. Так что в целом Матвеев даёт себе расслабиться к концу урока.       — А мы пойдём как-то отмечать начало нового учебного года? — задаёт вопрос Игнатенко, когда они начинают говорить о внеклассной деятельности.       — Вы так с Анной Сергеевной делали? — уточняет Дима.       Он не то чтобы против, но он точно не хочет никуда идти с уже вполне себе самостоятельными людьми. Он им там просто не особо-то и нужен будет.       — С ней тухло было, — подаёт голос Дэниз, отрываясь от своего телефона, — не выпить, не покурить. Х…хрен расслабишься. Так она ещё с собой как минимум троих родителей звала — мало ли, с нами что-то произойдёт.       — И с чего вы взяли, что со мной иначе будет? — хмыкает Матвеев, а потом ловит насмешливый взгляд Лины.       — Ну, Вы молодой, — жмёт плечами Дэниз.       — А почему бы вам просто без меня не сходить? — спрашивает Дима.       — Тебе полезно будет, — шепчет Лина так, что её слышит только Матвеев и рядом сидящий Юра, который переводит заинтересованный взгляд с одного на другую.       Дима надеется, что у парня хватит ума не задавать вопросов, а если и задавать, то без лишних ушей.       — Нам же с Вами контакт надо как-то налаживать, — подключается весело Олег, — ну, же, Дмитрий Андреевич, не спешите отказываться. Без Вас мы всегда успеем посидеть.       — Можете даже взять кого-нибудь с собой, — поддакивает Ира, — у Вас вот альфа, например, есть?       Лина прыскает в кулак, закрывая себе рот, чтобы не засмеяться в голос. Дима на это лишь закатывает глаза — подростки такие… подростки. Вот вроде взрослые же уже все, так нет, ведут себя любопытнее пятилетних детей, которым всё всегда нужно знать.       — Давайте, моя личная жизнь будет всё же за пределами школы, — Матвеев усмехается, смотря на уверенное выражение лица Игнатенко, — но, если вы так хотите, я, конечно, могу кое-кого с собой взять.       — И кого же? — Оля подкладывает ладошку под щёку и улыбается так, будто ей сейчас расскажут любовный секрет.       Господи, какие же наивные. Дима, конечно, знает, что сам выглядит как старшеклассник, но это не значит, что он будет с ними обсуждать такие аспекты своей жизни. Субординация как понятие вообще для них существует? Хотя, новенькие просто не знают ещё, как он ведёт себя на уроках — это пока он для них довольно-таки добрый. Лина вот явно прекрасно осознаёт, что спуску он даже ей не даст, не то что остальным.       — Моего… хорошего знакомого, — наконец отвечает Дима, мысленно потирая ладони, — но, я всё же не понимаю, зачем вам моё присутствие. Мы вот в своё время наоборот старались избавиться от классного руководителя. Дэниз, ты же сам сказал, что никак не расслабиться.       — А я верю, что с Вами получится, — хмыкает тот, — скажете, что не умеете веселиться?       Дима качает головой. Его план подружиться с классом немного выходит из-под контроля. Ладно, чуть позже он это исправит. Главное — не давать ученикам почувствовать в нём слабину — они такое всегда хорошо ощущают.       — Я схожу с вами, так уж и быть, — говорит Матвеев, — но ненадолго, договорились?       Дима решает, что он свалит от подростков до того, как они очевидно напьются — у него нет желания слушать потом от родителей, что он поощряет такое поведение у их детей. И так есть много недовольных, что такой, как он — молодой и неопытный — взял взрослый класс.       — Мы вам потом сообщим, когда договоримся, — обещает Оля, поднимаясь на ноги одновременно со звонком.       Дима кивает, наблюдает за собирающими вещи учениками, а потом отвлекается на подскочившую к нему Лину.       — Если такими будут все уроки химии, то ты будешь моим любимым учителем, — щурится весело она, — но так не будет, да?       Матвеев качает головой.       — Конечно, не будет, — серьёзно говорит он, — ты, кстати, говорила своим, что мы родственники?       — Неа, — Лина улыбается, упираясь ладонью в стол и склоняясь ближе к Диме, как точно было бы не позволительно ученице, — пусть все думают, что я сплю с учителем.       — Сгинь с глаз моих, — откидывается чуть раздражённо на стул Матвеев, — слышать ничего об этом не хочу сейчас.       — Дома поговорим, да? — веселится сестра, но предусмотрительно отпрыгивает от стола и со смехом уходит.       Дима ловит ошарашенный взгляд Олега, который единственный, кто до сих пор в классе. Лина на него, конечно, не обращает никакого внимания, а вот у Матвеева по спине бежит противный холодок. Да уж, интересная ситуация, ничего не скажешь.       Оправдаться он не успевает, потому что Шепс, даже если и хотел о чём-то поговорить — не зря же он тут стоял, — быстро уходит из кабинета. Дима тяжело вздыхает. Нужно поговорить с Сашей.