Ты+я — химия

      Дима осторожно открывает входную дверь, стараясь особо не шуметь — боится разбудить чутко спящую Лину. Он сразу же проскальзывает в ванную — ему не терпится смыть с себя все блёстки и яркий макияж. Горячая вода заставляет тихо застонать от того, как приятно расслабляются напряжённые мышцы. Дима хочет лечь, врасти в холодное керамическое покрытие спиной и наслаждаться кипятком, в котором едва ли не свариться можно. Но он понимает, что если хотя бы просто прижмёт задницу к чему-либо, то потом просто не встанет и уснёт прям так: сидя. Так что омега опускает голову и с удовольствием направляет душ на затылок, ощущая, как кожу покрывает миллионом мелких мурашек, и это в моменте чувствуется просто невероятно. Он позволяет себе ни о чём не думать какое-то время, давая воде возможность свободно красть его мысли, а потом лениво тянется за мочалкой, чтобы соскрести с себя всё, что можно — жаль только, что без кожи.       Выползает из ванной Дима не меньше, чем через полчаса, глаза слипаются, и думать ни о чём, кроме своего самого уютного и удобного сейчас дивана, просто не получается. Матвеев тормозит на секунду около чужой комнаты, осторожно толкает тонкую дверь, чтобы краем взгляда посмотреть на Лину, что с головой зарылась в одеяло — только розовая пятка торчит. Это вызывает улыбку. Максимально осторожно проворачивая ручку, Дима закрывает дверь, чтобы утром сестра поняла, что он дома. У них есть маленький ритуал: Лина не закрывается в комнате, когда он на смене, потому что ей всегда страшно засыпать одной, а Матвеев, возвращаясь, закрывает дверь, словно показывая, что теперь можно ничего не бояться. Глупо, конечно, но им обоим так спокойнее.       Дима заходит в зал, где ему ещё с вечера любовно расправили постель, и буквально падает на диван, позволяя наконец уставшим за ночь ногам расслабиться. Он засыпает практически мгновенно, поэтому, когда кто-то настойчиво начинает его звать по имени, совершенно не может понять, где это происходит: наяву или во сне. Он открывает глаза, которые буквально болят от недосыпа, и видит перед собой виноватое личико сестры.       — Что-то случилось? — хрипло интересуется Дима, пытаясь не отрубиться в моменте.       — Нет, всё хорошо, — тихо отвечает Лина, а потом присаживается на диван, — просто ты не ответил вчера на наши сообщения в чате       — Что за сообщения? — Дима тянется за телефоном и понимает, что тот, конечно же, разряжен, — чёрт.       — Мы отмечать сегодня планируем, — говорит Лина.       — Кого отмечать? — Матвеев хмурится и тянет сестре телефон, который она понятливо ставит на зарядку, а потом возвращается к Диме.       — Мы вчера на уроке разговаривали, — терпеливо поясняет она, — Оля вчера вечером написала, что тянуть до холодов просто бессмысленно, так что мы решили собраться сегодня.       Дима вздыхает, а потом устало трёт глаза, легко массируя.       — А я вам вот точно-точно нужен?       — Ну, Ди-и-им, — умоляющим тоном тянет Лина, — это ненадолго и будет весело. Пожалуйста-пожалуйста-пожа-       И выглядит такой нуждающейся, что почти становится стыдно.       — Хорошо-хорошо, — соглашается Дима, зная, что просто не найдёт в себе сил отказать, а потом сестра падает на него с объятиями, буквально выбивая из него сдавленные кряхтения.       — Спасибо! — счастливо выдыхает она, утыкаясь лицом в свод шеи и плеча, а Дима с усмешкой лишь прижимает к себе худенькое тело.       Как бы ему не было тяжело, как бы порой ему не хотелось сдаться, стоит только подумать о светлой улыбке сестры, как он понимает, ради чего и кого старается. И, если он хотя бы периодически сможет давать ей больше поводов для радости, он будет жертвовать собой без сожалений. Ведь если жить не ради Лины, то ради кого?       — Сколько времени? — Дима чуть сдвигается, позволяя Лине удобно устроиться у него под боком, и обнимает её, полностью пряча девушку под собой.       Ему совершенно не хочется двигаться и покидать плен одеяла. Сестра тёплая, домашняя, и от неё вкусно пахнет сладким феромоном, и от этого становится так спокойно, что время буквально останавливается.       — Почти двенадцать, — Лина зарывается пальцами ему в волосы и мягко перебирает, — прости, я знаю, что ты устал. Но мы правда хотим, чтобы ты поехал с нами.       Дима мычит что-то нечленораздельное, ему так хочется спать, что даже говорить тяжело. Ласковые касания сестры убаюкивают, а тонкий аромат ванили создаёт ощущение безопасности.       — Ди-и-им, — тянет Лина, — ты тяжёлый, так-то.       Матвеев фыркает.       — Не ври, — говорит он, но всё же перекатывается на спину, вздыхает, — во сколько собираетесь?       — К двум, но ехать не очень далеко, — Лина встаёт с дивана и улыбается, — а я тебе энергетик купила.       — Как мило с твой стороны, — хмыкает Дима, а потом садится, — вместе поедем?       — Скажу, что встретила тебя на улице, — кивает девушка, — давай, у тебя есть около часа на сборы, как раз проснёшься в процессе.       Матвеев кивает. День обещает быть длинным, но Дима ещё помнит, что планировал сделать — нет, он не вредный и не хочет портить детям отдых, но ему прямо-таки хочется поставить младшего Шепса в тупик. Олега нужно держать на коротком поводке, чтобы не расслаблялся, иначе всю кровь выпьет. А у Димы есть рычаг давления: он не собирается слишком уж манипулировать Олега старшим братом, но грех не воспользоваться возможностью. Мальчишка с характером, он явно из тех, кто уверен в своей исключительности и в том, что любые его слова и действия будут сходить ему с рук. Но Матвеев не из тех, кто будет позволять с собой шутить.       Дима поднимается с дивана, неспешно идёт в ванную, чтобы умыться и ужаснуться мрачности синяков под глазами, греет себе чайник и едва ли не медитирует, обнимая пальцами горячее стекло кружки.       — Слушай, — заглядывает на кухню Лина, — мне Ира написала, хочет встретиться пораньше, нам… нам надо зайти за Юрой, а потом уже вместе поедем. И ещё… там кое-куда зайти, я так и не поняла, в общем.       — С вами сходить? — хмыкает Дима, смотря с прищуром на сестру, понимая, что та наоборот хочет от него отвязаться.       — Не, ты что, собирайся спокойно, — немного нервно хмыкает она, — я уверена, что там ничего особенно важного, да и…       — Юре же уже есть восемнадцать? — как бы между прочим спрашивает он, на что Лина кивает, — а, ну, тогда хорошо. Только не берите эти дешёвые коктейли в пластиковых бутылках, прошу. Лучше уж водки с соком намешайте, хоть болеть не будете. Если не перестараетесь, конечно, но я верю в вашу благоразумность.       Сестра смотрит на него широко раскрытыми глазами и выглядит такой напуганной, будто её за воровством засекли. Дима принципиально молчит, ему, признаться, нравится видеть эту растерянность на чужом лице.       — Я…       — Лин, — хмыкает Матвеев, — я прекрасно понимаю, что вы не чай будете пить.       — И ты не будешь ругаться? — недоверчиво спрашивает сестра.       — Я просто сделаю вид, что не вижу, как вы постепенно набираетесь, — фыркает Дима, — ладно, иди уже.       — Спасибо, — улыбается Лина, — кстати, а с кем ты всё же придёшь? Что за знакомый? Я его знаю?       Сестра игриво дёргает бровями, а Матвеев просто не может сдержать усмешки.       — О да, ты прекрасно знаешь этого человека, — тянет он, — но я ничего не скажу. Потом увидишь.       Лина хмыкает, а потом всё же уходит со словами, что скинет ему геолокацию. Дима ждёт, пока за сестрой закроется дверь, а потом идёт за телефоном. Трубку поднимают практически сразу.       — Саш, привет, — улыбается Дима, — Олег уже ушёл?       — Привет, да, а что? — голос у Шепса кажется озадаченным, — случилось что-то?       — Нет, всё хорошо, — уверяет омега, — у меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.       Дима не может заставить себя перестать растягивать довольно губы. Он чувствует странный азарт в теле, кажется, сказывается вечное напряжение, которое толкает его на странные поступки. Он взрослый человек, в конце концов, а ведёт себя не лучше тех же одиннадцатиклассников.       — Звучит как угроза, — хмыкает Саша, — но я есть внимание.       По итогу Матвеев уже через час стоит около своего подъезда и ждёт, пока к дому подъедет Шепс. Тот, конечно же, едва услышав об идее Димы, тут же воодушевлённо согласился. Омега не говорит Саше, что таким образом хочет проучить его брата, ведь не хочет, чтобы старший Шепс потом пытался давить на Олега, мол так себя вести нельзя. Дима сам справиться — он ещё не настолько далёк от возраста своих детей, поэтому интуитивно понимает, что не стоит брать ситуацию авторитетом. Матвеев поправляет лямку портфеля, что висит на плече, а потом лениво затягивается последней сигаретой. Странно, но сейчас он чувствует себя почти бодрым. Да, вечером снова на работу, он практически не спал, но это компенсируется предвкушением своего скорого триумфа.       Серая тойота выворачивает из поворота, и Дима выкидывает чуть-чуть недокуренную сигарету в мусорку.       — Я, надо признаться, удивлён, что ты меня позвал, — говорит Саша, едва омега занимает соседнее кресло, а потом трогается с места.       — Мне нужна была компания, а Череватый на сборы уехал, так бы его позвал, — хмыкает Матвеев, хотя, конечно же, никакого Влада приглашать он и не собирался. — Только обещай мне, что не будешь строить из себя правильного учителя и мешать детям отдыхать, — сразу же обозначает Дима, — мы всё равно ненадолго. Как раз домой меня отвезёшь потом.       — Нашёл себе бесплатного таксиста, — фыркает Шепс, но не зло, а с явным весельем в голосе, — что мне за это будет? Ты же не думаешь, что я просто так буду катать красивого омегу в своей машине, м?       Матвеев хмыкает. Признаться, в начале их общения, едва он вышел в школу, его смущала и даже немного пугала манера Саши общаться вне работы преимущественно с помощью флирта. Дима просто не знал, как на это реагировать, в тот момент он был в отношениях, как ему казалось, очень крепких и на всю жизнь, а грубить новому коллеге не хотелось, так что он тупо избегал Шепса. В конце концов это вылилось в ряд смешных ситуаций, а закончилось это тем, что однажды он буквально вылетел из туалета, когда туда зашёл Саша, стукнулся о косяк плечом так, что аж вывихнул его и чуть не потерял сознание от боли. Шепс, конечно же, не мог оставить его в таком положении, повёз в больницу, где они просидели в очереди долгое время из-за большой загруженности, и других вариантов, кроме как поговорить, просто не было. Так Матвеев узнал, что Саша вообще бета с рецессивным альфа-геном, который и наделил его терпким феромоном, из-за чего его вторичный пол с трудом определялся. Шепс без стеснения шутил, что он, как петух — красивый, голосистый, а на омеге может только потоптаться. Дима думал, что просто умрёт в тот момент от смеха и пульсирующей боли, что отдавала в руку. Теперь в телефоне Матвеева был контакт Александр-не-альфа-Шепс, а в жизни — хороший друг, с которым при обычных условиях они даже бы и не заговорили. Дима знал, что отношения бет с омегами или, тем более, альфами, не очень распространены, но они всё же были, однако, как оказалось, Сашу вообще не интересовали омеги, точнее, лучше было сказать так: его не интересовал никто, помимо одной конкретной беты, которая из года в год давала ему отворот-поворот, не позволяя ничего более дружеского общения, а Шепс, будто мальчишка, продолжал таскаться к кабинету учительницы английского, словно случайно с ней сталкиваясь, и стабильно каждое утро доставлять ей стаканчик фирменного кофе.       — А что ты можешь предложить красивому омеге, кроме как просто покатать его на машине? — отвечает на фразу беты Дима, дерзко улыбаясь, зная, что Саша не обидится, а потом прозрачно так намекает: — может быть, купишь мне кофе?       — Удар в самое сердце, Дмитрий Андреевич, — качает головой Шепс, совершенно точно понимая, что, а конкретнее, кого имеет в виду Матвеев, — не ожидал от Вас такого. И чем Вам не угодил этот прекрасный напиток?       — Тем, что, может быть, пора бы уже пригласить хотя бы в ресторан? — спрашивает Дима, — оплаченный кем-то бокальчик-другой вина вполне себе поспособствует более душевному общению, а порция чего покрепче и подороже поможет стать ближе.       — Говоришь, словно профессионал в этом деле, — хмыкает Саша, — и когда в свои годы ты успел понабраться такой расчётливости? Часто разводишь кого-то на бесплатный алкоголь?       Дима едва сдерживает нервный смех. Шепс, совершенно не догадываясь, задаёт очень точные вопросы. Знал бы ты, Саша, насколько часто.       — Во мне говорит здравая меркантильность, — вместо этого произносит Дима, — во-первых, если тебя куда-то приглашают, значит, на тебя хотят потратить время, вместо того, чтобы провести его с пользой. Во-вторых, если это не просто кино или кафе, а какое-то приличное заведение, то это показывает, что человеку не всё равно и он заморочился просто ради того, чтобы произвести впечатление. И, в-третьих, если на тебя легко тратят деньги, то становится понятно, что человек готов в тебя вкладываться, и ты невольно даёшь ему шанс.       Шепс тормозит на светофоре и смотрит на Матвеева внимательно, оборачиваясь всем корпусом. Его синий взгляд, кажется, сканирует почти насквозь — аж не по себе становится.       — Мне кажется, или ты не веришь в любовь, — слишком серьёзно и даже как-то обеспокоенно говорит Саша, — не рановато ли? Сколько тебе там, двадцать пять?       — Двадцать четыре, — хмыкает Дима, — я в шесть в школу пошёл, смышлёным ребёнком был.       — И ты уже думаешь, что взаимности добиться можно только через деньги? — удивляется бета, — а как же светлые чувства? Волнение, переживания, страсть, в конце концов?       — Саш, тебе ли не знать, что любовь бывает только в книжках, — качает головой Дима, переводя взгляд с Шепса в никуда, он чувствует, как тоска набегает на лицо, лишая глаз блеска, — а вот страсть… её вполне себе можно купить. А из неё, если повезёт, взрастёт привязанность и привычка.       Загорается зелёный, и машина начинает ехать. Матвеев считает людей, которые идут по тротуару, но сбивается уже на семи.       — Ты меня пугаешь, Дим, — говорит через несколько секунд Саша, — звучишь как прожжённый жизнью циник. Но я искренне верю: ещё найдётся человек, который заставит тебя полюбить.       Омега жмёт плечами. Он слабо на это надеется. Действительность уже сотню раз давала ему понять, что верить в лучшее просто бессмысленно. Жизнь поимеет каждого, так что лучше быть к этому готовым. А Саша… Саша хороший. Он не сможет понять, он просто не пережил столько дерьма, как бы жизнь не умудрялась кусать каждого. Он из обеспеченной семьи, с любящими, а, главное, живыми родителями, в профессию свою пошёл по собственному желанию, а не потому, что это самое приемлемое было, юность у него счастливая была — не обременённая долгами, голодом и желанием сдохнуть. Да, у него пока ещё нет семьи и детей, но это просто дело времени. Саша не приходится почти каждый день видеть то, что уничтожает веру в любовь. Дима даже завидует, но лишь тянет губы в снисходительном выражении.       — Если тебе так будет проще принять мои слова, то ресторан — это более весомый знак ухаживаний, чем кофе каждое утро в течение… скольки? Четырёх лет под ряд?       — Ладно, хватит надо мной издеваться, — бубнит Саша.       — И, наверное, ещё стоит учесть, что она и не знает, что это ты за ней ухаживаешь, — Дима же не спешит останавливаться, — и как ещё дети не разболтали, кто их посылает.       — За каждую доставку у меня предусмотрен плюс балл на любой контрольной, — словно нехотя отвечает Шепс, — мне не сложно, а им приятно.       Матвеев хмыкает, но больше никак не комментирует ситуацию. Да, они с Сашей в хороших отношениях, но не сказать, что прям в близких. Или, правильнее будет сказать, что Дима просто не может, да и не хочет, полностью ему доверяться — он тупо не вынесет видеть в вечно понимающих глазах Саши жалость, осуждение или того хуже пренебрежение. Лучше держать дистанцию, и, как бы омега искренне не хотел помочь старшему коллеге разобраться в своей душевной драме, но с таким, пока сам не захочешь, никто справиться не поможет, а Дима не готов брать на себя ответственность, раскрывать чужие тайны.       — Саш, ты, кстати, в курсе, что Олег химию собирается сдавать? — спрашивает Дима, переводя тему. Шепс кидает удивлённый взгляд, словно ожидая, что омега сейчас скажет о шутке. Но тот, конечно же, молчит. — Ясно. Я так и думал, что это было просто, чтобы повыводить меня.       — Вернётся домой, я с ним поговорю, — хмуро обещает Саша.       Матвеев отрицательно машет рукой.       — Нет, не надо, — Дима хмыкает, — я сам справлюсь. Может, из этого что-то путное выйдет, а нет, так он сам убежит после первой консультации.       — Уверен, что помощь не нужна? — уточняет Саша.       Матвееву хочется заверить Шепса, что тот, сам того не зная, сейчас отлично поможет, но он заставляет себя промолчать. Это Димина маленькая, так скажем, пакость, и о ней не обязательно знать ещё кому-нибудь. А подростки, если и догадаются о чём-то, всё равно же ничего не скажут.       Оставшуюся часть в дороге Матвеев обсуждает с Сашей изменившиеся стандарты и в целом систему образования. До места назначения они доезжают чуть позднее двух, но Дима не чувствует по этому поводу за собой вины, в конце концов, они заезжали в магазин. Как оказалось, одиннадцатиклассники выбрали какой-то небольшой лесок, где было разрешено жжение костров, но при этом, всё было в целом далеко от дороги и от основного места скопления людей — даром, что суббота, всё равно никого лишнего.       Дима ловит в окно буквально ахуевший взгляд младшего Шепса, когда тормозит машина его брата.       — Ты не говорил им, что я буду, так ведь? — хмыкает Саша, глуша двигатель.       — Неа, — фыркает Дима, — это весело, ты не находишь?       Шепс тихо смеётся, качая головой, а потом они выходят из машины. Подростки нестройным хором здороваются с ними, с сомнением переглядываясь. Они явно такого не ожидали.       — Саш, — Олег торопливо подходит ближе и с подозрением спрашивает: — а ты чего здесь?       — А меня Дмитрий Андреевич позвал, — ярко улыбаясь, отвечает старший Шепс, — ты рад меня видеть, да?       — Безумно, — цыкает Олег, но потом спохватывается и нервно улыбается, — в плане, тебе скучно с нами будет.       Дима едва сдерживается, чтобы не засмеяться. Молодой альфа выглядит очень комично в своём недовольстве. Остальные подростки медленно подтягиваются к ним. Игнатенко и Якубович с интересом переводят взгляд с одного учителя на другого.       — Так это Александр Олегович Ваш хороший знакомый? — мило улыбается Оля, а у самой любопытство так и плещется во взгляде.       — Что-то я не замечал, что ты так близко общаешься с Дмитрием Андреевичем, Саш, — с каким-то упрёком говорит Олег, складывая руки на груди, — может, ты что-то ещё от меня скрываешь?       — Пока мы не дома, я для тебя Александр Олегович, — Саша мажет пальцем по кончику носа брата, а тот на такую наглость буквально вспыхивает за секунду, — никакой субординации, что за поколение растёт.       — Да ты… Вы! Саша! То есть… Александр Олегович! Ну, как так-то, блин! — Олег ловит возмущённо ртом воздух, а потом переводит взгляд на Матвеева, — Дмитрий Андреевич, это подстава вообще-то называется!       Остальные же, конечно, смеются, Дэниз ржёт громче всех, сгибаясь пополам, пока Даниил удерживает друга, чтобы тот не свалился на землю. Дима усмехается. Придурки мелкие.       — Вы же сами сказали мне кого-нибудь позвать, — притворно сочувствующе разводит руками омега, — а я веселиться без Александра Олеговича не умею.       — Он-то умеет веселиться, как же, — ворчит Олег негромко, но так, чтобы его все слышали.       И такой он… блять, милый в своей злобе: брови густые к переносице сведены, аж морщинка на лбу глубокая залегает, а губы пухлые поджаты — и Матвееву ещё веселее становится, но он берёт себя в руки: нельзя так потешаться над ребёнком.       — Ну, рассказывайте, что успели сделать? — переводит на себя внимание Дима, а потом начинается какая-то суета.       Девчонки жалуются на парней, которые до сих пор не могут развести костёр, потому что бесятся, Ира сообщает, что никто из них не взял нож, ведь они забыли договориться о том, кто это сделает, Яна, смешливая девочка из старого состава класса Димы, снимает всё это на камеру, ещё несколько пацанов пытаются нацепить между деревьями тент, что у них получается с переменным успехом, а остальные, по классике, просто смотрят на общее сумасшествие. Лина довольно улыбается, смотря на старшего Шепса за спиной Матвеева.       — Так вот зачем я вам был нужен, — тянет Дима, которого Ира с Олей ведут к совершенно неправильно сложенному костру, — я всё понял.       — Да на этих идиотов полагаться, — ворчит Игнатенко, — простите, Дмитрий Андреевич, но иначе их не назовёшь.       — Даже тебя не слушаются? — хмыкает Дима, присаживаясь на корточки, и тянется, чтобы разгрести это безобразие, которое собирались поджечь.       — Я хоть и альфа, но вступать в бессмысленные споры не вижу смысла, — гордо заявляет Ира, — но и сама разводить костёр не буду — я всё же девушка.       Матвеев кивает, складывает ветки правильно, как его ещё в бытность школьником учили, а потом по карманам хлопает, портфель проверяет и едва не стонет разочарованно. Он же последнюю сигарету выкурил и, видимо, вместе с пачкой пустой и зажигалку по невнимательности выкинул. А нового ничего не купил — забыл как-то.       — Александр Олегович, — зовёт Дима, — огонька не найдётся?       Тот по инерции достаёт из кармана зажигалку и вручает Матвееву. А потом оба учителя понимают, в какой неловкой ситуации оказываются.       — Ты куришь? — восклицает Олег, который, конечно же, стоит неподалёку.       И пока Саша не успевает сморозить какое-нибудь глупое оправдание, Дима его спасает:       — Это моя.       Лучше уж он, чем уважаемый и воспитанный учитель русского и литературы.       — Вы курите? — не меньше удивляется младший Шепс, — и что Ваша зажигалка делает у моего брата?       — А почему я, по-твоему, не мог бы курить? — спокойно спрашивает Дима.       — Ну, — тушуется Олег, — Вы омега.       — И что? — вклинивается в разговор Лина, — раз омега, то хуже чем-то? Или только вам, особенным в своём роде альфам, можно портить своё здоровье? Дмитрий Андреевич взрослый человек, что хочет, то делает.       — А ты чё так рьяно вступаешься-то? — тут же напрягается Олег, — не с тобой разговариваю.       — Олег, — твёрдо говорит Саша, — следи за языком.       — Да ну вас всех, — психует подросток, — отдохнули, называется.       И младший Шепс срывается с места, отмахиваясь от друзей, которые пытаются его образумить. Дима цыкает недовольно и обводит взглядом притихших одиннадцатиклассников. Лина фыркает и отходит куда-то к импровизированному столу.       — Всё хорошо, не лезьте просто к нему, — мягко говорит Дима, — а про мою вредную привычку, я надеюсь, никто, кроме вас, знать не будет, договорились?       Подростки понятливо кивают, а потом не спеша рассасываются по поляне.       — Александр Олегович, — окликает коллегу Дима, а потом передаёт ему нож, который он по опыту взял с собой, — я думаю, от Вашей помощи не откажутся.       Саша хмыкает, но кивает. Матвеев возвращается к костру.       — Дмитрий Андреевич, — тихо говорит Оля, и обе девушки, как по команде, садятся на корточки рядом с ним, — а что Вы курите?       Дима кидает косой взгляд на своих учениц. Нет, ему не послышалось сейчас?       — А что, Вам есть, что предложить? — решает пойти ва-банк Дима, и девчонки мило краснеют, — ну, вот и всё. А то любопытные такие.       — Мы никому не скажем, — доверительно сообщает Ира, — вдруг, нам всё же есть, что предложить?       Матвеев хмыкает и качает головой.       — А при Вас можно курить? — моргает кукольными глазками Оля.       — Можно, — вздыхает Дима, в конце концов, они уже почти совершеннолетние, — только не в школе, хорошо? Здесь, например, можно.       — Ура, — довольно хлопает в ладошки Якубович, а потом лезет в карман и достаёт розовую одноразку, — такое курите?       — Нет, я по сигаретам, — всё же сдаётся Дима, — чапмен вишнёвый.       — О, Олег такие же курит, — восклицает Оля, на что получает болезненный тычок в бок от Иры, а потом испуганно смотрит на Матвеева, — ой.       Дима держится ровно пару секунд, а потом начинает смеяться. Это же надо было так глупо спалить одноклассника. Нет, Дима, конечно, не сомневался, что младший Шепс, как и старший, курит, но теперь, когда он уверен в том, что эти двое прячутся друг от друга, ему становится в тысячу раз смешнее.       — Не говорите только ему, что знаете, — пытается спасти ситуацию Оля, — пожалуйста.       — Не буду, — обещает с улыбкой Дима, а потом недовольно сокрушается: — кто у вас костёр делал?       — Юра, — вместе говорят девушки.       — Пусть Юра лучше учится хорошо, костры — это не его, — вздыхает Дима.       Через несколько минут огонь начинает весело потрескивать. Девчонки и некоторые парни смотрят на него с восхищением. Дима усмехается — да, он до четырнадцати жил, можно сказать, в деревне, и разводить костёр буквально базовая настройка.       — На все руки мастер, — говорит Саша, подходя ближе, и отдаёт нож.       Дима поднимается на ноги и спускает с головы чёрные очки на глаза.       — А-то, жених, скажи жених же, да? — улыбается он.       — Жених, жених, — фыркает Шепс.       — Всё, — довольно выдыхает Дима, а потом обращается к Ире с Олей, — включите музыку, что ли.       — Точно, — спохватывается Якубович и утягивает подругу за собой.       Девочки отходят к своим, а Матвеев бегло осматривает подростков, ожидаемо не находя среди них Олега, зато видит Лину, которая о чём-то увлечённо разговаривает с Юрой Фунтовым, а паренёк даже через расстояние видно, как смущается.       — Пойдём, — кивает Матвеев Саше и идёт к его машине, чтобы немного скрыться от ребят, — пить будешь?       — Да я чай себе взял, спасибо, — отказывается Шепс.       На что Дима лишь закатывает глаза, а потом вспоминает, что за очками этого не видно, и стягивает их с себя, с насмешкой уставляясь на Сашу.       — Если ты так шифруешь лонг айленд, то я ещё могу понять, но если ты реально про чай, то так не пойдёт, — серьёзно говорит Матвеев.       На лице Шепса скользит непонимание, а потом он комично вытягивает губы в ровной букве «О».       — Я за рулём, Дим, — качает он головой.       — А мне на работу в ночь, — говорит Матвеев, хотя для него это слабое оправдание, будто он на работе не пьёт, ага, — давай, бутылочку пива?       — А если нас остановят потом, ты мне штраф будешь выплачивать? — вскидывает брови Саша.       — И то верно, — вздыхает Дима, — хоть один из Шепсов должен быть трезвым.       — Олег пьёт? — удивляется бета, широко распахивая глаза.       Мамочка, ей богу.       — Ой, Саш, — отмахивается Матвеев, а потом достаёт из портфеля бутылку вишнёвого пива и пластиковую спортивную бутылку, — подержи, — Саша забирает её из рук Димы, ждёт, пока тот откроет пиво, и снова возвращает, — не говори мне, что ты думал, что они газировку собираются пить.       Дима переливает алкоголь в неприметную бутылку. Так себе конспирация, но хоть что-то. Матвеев не собирается увлекаться, в конце концов, ему правда ещё на работу, но он так давно не пил именно пиво — так, то крепкие коктейли, то ром или джин, а порой хочется простого человеческого пива. Саше он вручает недавно купленный энергетик — тот, что дала Лина, Дима ещё дома выпил.       — Ты так и не сказал мне, где работаешь, — говорит вдруг Саша, — и я до сих пор не понимаю, почему вам на двоих не хватает твоего оклада учителя.       Матвеев теряется на секунду. Он точно не собирается говорить Шепсу, где он проводит как минимум четыре ночи в неделю, но как выкрутиться сейчас, совершенно не понимает. В голове та самая пресловутая обезьяна с тарелками.       — Дмитрий Андреевич, — спасает его оклик, — нам снова нужна Ваша помощь, — Ира спешит к машине, — у нас… — она с некой опаской смотрит на Сашу, но всё же говорит: — у нас вино не открывается.       Старший Шепс открывает было рот, чтобы что-то произнести, но Матвеев толкает его ногой и качает головой, мол ты обещал, и Саша так ничего и не говорит.       — Конечно, — говорит Дима, вручая Шепсу свой портфель, — пойдём. Бедолаги вы мои.       Матвеев с готовностью следует за ученицей, мысленно договариваясь со своей совестью, что вряд ли хоть один учитель ведёт себя так со своими детьми. Дима обещает себе, что в школе он будет приличным взрослым, а пока можно немного расслабиться. У них всего шесть лет разница, это не так уж и много, на самом деле.       Дима легко открывает бутылку ножом под взглядом подростков, а потом салютует им своей. Он перекидывается несколькими фразами, обсуждая что-то не совсем важное, а потом его за плечо тянет Лина.       — Дим, — тихо, буквально едва слышно тянет сестра, — Олег ещё так и не вернулся. Я его поискала, но не смогла найти.       — Не паникуй, — улыбается Дима, хотя глаз это выражение не касается, — сейчас найду.       Он смотрит на Дэниза с Данилом, которые и не замечают, кажется, отсутствие своего третьего члена компании, а потом оглядывается, мысленно прикидывая, куда бы он пошёл, будучи задетым за живое парнишкой. Дима решает, что пойти в противоположную от их местоположения сторону будет самым логичным. Он ставит свою бутылку на стол и не спеша отходит от шумящих подростков, машет Саше рукой, чтобы тот не увязался за ним, а потом уверенно делает шаг в сторону леса. Он удаляется до того момента, пока музыка не становится тише, а звуки природы не выходят на первый план. Дима радуется, что надел толстовку — не просто потому, что за ней прячутся татуировки, но и потому, что тепло. Осень быстро вступает в свои права, и холодный воздух так и лижет голые пальцы.       Омеге неловко признаваться даже самому себе, но ему действительно спокойно сейчас. Да, он ведёт себя относительно, ладно, совсем непедагогично, но ему, в целом, всё равно. Лично его мнение в том, что систему образования давно пора менять, так же, как и политику поведения со школьниками, по крайней мере, со старшими. Он по себе помнит, что с теми учителями, кто не строил из себя как минимум королей своего предмета, было приятнее общаться, да и урок легче учился. Он не хочет делать из себя того учителя, которого за глаза ненавидят, да, Дима понимает, что всем не угодить, но всё же — можно постараться.       Омега резко останавливается и принюхивается, ощущая тонкий запах сигарет. А вот и пропажа нашлась. Дима оглядывается и быстро засекает чужую фигуру не вдалеке. Он подходит ближе, оказываясь со стороны спины молодого альфы — тот как раз затягивается сигаретой, а потом выдыхает дым, запрокинув голову немного вверх.       — Олег, — окликает его Матвеев, и парень испуганно оборачивается.       В его взгляде читается растерянность, которая быстро перерастает в отчуждённость.       — Саше расскажете, да? — грустно хмыкает он.       — Зачем бы? — фыркает Дима и спокойно подходит ближе, становясь рядом, — может, я у тебя стрельнуть хочу.       Шепс кажется по-настоящему удивлённым, моргает несколько раз, а потом всё же лезет в карман и достаёт пачку чапмена, вытягивая её вперёд.       — Спасибо, — Дима достаёт себе одну сигарету и суёт в рот, — прикуришь?       — У меня спички кончились, — словно виновато говорит Олег, на что Матвеев лишь прикрывает глаза, и всему-то их учить надо.       — Возьми в рот, — говорит Дима, а потом ловит максимально шокированный взгляд альфы перед собой и видит мгновенно алеющие скулы, Матвеев мысленно даёт себе по лбу, усмехается, чтобы не терять уверенности, — сигарету в рот возьми.       Тот послушно зажимает между губами наполовину скуренную никотиновую палочку и замирает в каком-то осторожном ожидании. Дима смело шагает ближе и мягко фиксирует пальцами чужую голову за шею около челюсти, а второй рукой придерживает свою сигарету, а потом прижимается её кончиком к тлеющему огоньку, делает пару небольших тяг, раскуривая, и ловит серо-зелёный взгляд. И столько смешанных эмоций читает в нём, что тут же отстраняется, несколько испуганно. Олег рвано выдыхает.       — Мои любимые куришь, — зачем-то говорит Дима, чтобы прервать неожиданно неловкое молчание, — хорошо хоть, не четыре двойки.       Шепс хмыкает, но довольно так, будто его в чём-то достойном похвалили. Хотя, Дима в его годы те самые стрёмные сигареты и курил.       — Чего спрятался от всех, как сыч здесь, в лесу? — спрашивает Матвеев, с удовольствием делая затяжку.       Олег тут же смурнеет.       — Вы специально Сашу… то есть Александра Олеговича позвали, да? — и смотрит в глаза так пронзительно, что Дима не находится, чтобы соврать.       Он медленно затягивается.       — Да, специально, — говорит, выдыхая, — я к вам ко всем отношусь одинаково хорошо, и к себе хочу того же отношения. Со мной не получится, так скажем, играться, Олег.       — Я уже понял, — хмыкает подросток, — но звать брата… жёстко, Дмитрий Андреевич! Я ж Вам ничего не сделал по сути.       — Но крови бы моей попил, если бы я спустил всё тебе с рук, — произносит Матвеев с лёгкой насмешкой, — так что, давай договоримся: на моих уроках ты будешь себя вести, как прилежный ученик. Тем более, что сдавать планируешь, так?       — Планирую, — серьёзно кивает Олег, а Дима старается не выдать своего удивления, что ж, ладно, — я Вас понял.       — Отлично, — довольно говорит омега, — и не опаздывайте к Надежде Эдуардовне больше!       — Да она… бесит, — возмущается Олег, но потом ловит чужой взгляд, — хорошо, мы постараемся.       — Очень на это надеюсь, — кивает Дима и стряхивает пепел, — и не переживай, мы с Александром Олеговичем скоро уедем, спокойно сможете и выпить, и покурить.       Шепс чуть улыбается, и Матвеев невольно задерживает взгляд на чужом лице. Красивый мальчишка растёт — этого нельзя отрицать. Вот повезёт же кому-то. Ведь и по характеру он только пока такой строптивый, годик-два и изменится же совершенно.       — Вы это, — говорит вдруг Олег, — не подумайте, я брата люблю, просто он порой… слишком опекающий бывает.       Дима тянет губы в доброй усмешке. Шепс так легко говорит о своих чувствах к брату, что это даже вызывает какое-то уважение — не каждый альфа на такое способен, они вечно в мужественности словно соревнуются, а этот вон — не стесняется. Это здорово.       — Он просто переживает за тебя, — жмёт плечами Дима, — мы с твоим братом хорошо общаемся, поверь мне, и мне его любви порой тоже слихвой достаётся.       Олег кивает, а потом какой-то настороженный взгляд понимает, сканирует так же внимательно, как Саша это умеет, и даже на свой возраст перестаёт выглядеть — слишком уж взрослым кажется в этот момент.       — Какие отношения Вас с моим братом связывают? — прямо спрашивает Олег.       И Дима, признаться, на секунду теряется, но после фыркает, следует какому-то странному порыву и треплет альфе волосы на голове.       — Успокойся, мы не встречаемся, — снисходительно говорит Дима, — хотя это, ты уж извини, и не твоё дело.       — Всё, что касается брата, моё дело, — серьёзно говорит Олег, но от касания не уходит, будто даже замирает, а после даже словно следует за ладонью, когда Дима руку отнимает, но наваждение быстро исчезает.       Матвеев внимательно смотрит на парня и понимает, что тот не такой уж и безалаберный придурок, каким казаться хочет. В нём стержень есть твёрдый, который сломать тяжело будет. Он не боится высказываться, не стесняется чувства свои показывать — это, признаться, цепляет. Дима уважает тех, кто за своих готов до конца стоять.       — Мы с Александром Олеговичем просто коллеги, которые хорошо общаются, — спокойно говорит Матвеев, решая не играть на чужих чувствах, — тем более, мысли твоего брата давно заняты другим человеком.       — Что? — удивляется Олег, и Дима с тревогой понимает, что, кажется, немного выдал чужой секрет, — Саша в кого-то… влюблён? — Шепс ждёт ответа, но, конечно же, получает только притворно отстранённого Матвеева, что торопливо затягивается, — Вы что-то знаете, да?       — Вот сам у него и спроси, — выкручивается Дима, — только про меня не упоминай, мне с ним ещё работать.       — Хорошо, — прищуривается Олег, — Вы молчите про сигареты, а я про то, что кое-что от Вас узнал.       — Быстро схватываешь, — хмыкает Дима и тушит сигарету, — идём ко всем?       Шепс кивает и послушно следует за Матвеевым, который идёт на слабый звук музыки. Они возвращаются быстро, и к ним тут же подходит встревоженный Саша.       — Всё хорошо? — обеспокоенно спрашивает он, — вас долго не было.       — Всё отлично, — уверяет Дима, не давая Олегу огрызнуться, хотя по нему прекрасно видно, как хочется, — мы с тобой ещё немного посидим, да и поедем уже.       — Так скоро? — с каким-то разочарованием спрашивает младший Шепс, заглядывая омеге в глаза.       — У меня дела, — мягко улыбается Дима, — давай, иди к своим, а то всё пиво без тебя выпьют.       Олег кидает испуганный взгляд на Сашу, но тот подчёркнуто игнорирует последнюю фразу. Олег снова смотрит на Матвеева, понимая, почему следует такая спокойная реакция, а потом дерзко подмигивает и срывается с места. Дима закатывает глаза — кажется, как бы он не хотел, а проблем этот подросток ему ещё принесёт.