Ты+я — химия

      — Здравствуйте, Дмитрий Андреевич, — застенчиво тянет семиклассник, неуверенно заглядывая в кабинет химии.       Дима знает его только потому, что парнишка этот отличник, его грамотами на общих линейках награждают, но что ему нужно, Матвеев пока понять не может — он только с восьмого класса преподавать начинает. Тем более, сейчас время урока идёт, может, что-то случилось?       — Здравствуй, Антон, — кивает Дима, — тебе чем-то помочь?       Мальчишка открывает было рот, но смущённо его захлопывает, а потом внутрь проскальзывает. Матвеев хмурится, растерянно замечая в руках школьника фирменный стаканчик кофе.       — Это Вам, — тихо говорит Антон, кидая взгляд из-под длинной чёлки, его скулы алеют, а пальцы чуть подрагивают, — просили передать.       Он ставит стаканчик на стол и мнётся с ноги на ногу, скорее всего ожидая от учителя хоть какой-то реакции, а у Димы в голове пусто, на самом деле, а ещё смеяться хочется от абсурдности ситуации. Он себя сейчас буквально Мэрилин ощущает.       — Кто просил? — находит в себе силы спросить Дима.       — П-просили не говорить, — нервно улыбается мальчишка, — не спрашивайте, пожалуйста.       Матвеев невольно хмыкает. Он не будет пытать вопросами бедного Антона, которому явно и самому-то не очень нравится роль посыльного.       — Хорошо, — кивает Дима, чуть улыбаясь, чтобы успокоить парня, — можешь идти. И… спасибо.       Антон часто кивает, губы тянет счастливо, что его не отругали и вообще спокойно приняли, прощается и торопливо уходит, едва ли не выбегая из кабинета. Матвеев смотрит ему в след ещё несколько секунд, а потом тянет к себе стакан. Горячий ещё даже. Приятно, хоть и очень странно.       — Дэймону, — читает вслух Дима надпись на крышечке от кофе, а потом его на смех разбирает, — ну и придурок же ты, а.       Матвеев глоток делает и с удовольствием на стуле откидывается, сливочно-малиновый вкус кофе на языке смакуя. Даже улыбка против воли расползается на лице. Ну, Влад, ну, льстец. Знает ведь, что кофе в середине дня — лучшее, что могло поднять ему настроение. А ещё, Дима уверен, что друг так тонко иронизирует над Сашей, ведь, кажется, позавчера они снова видели пятиклассника, что аккуратно доставлял стаканчик до кабинета английского языка. Вы 11:44 Я только на кофе не ведусь       Дима хмыкает, когда ответное сообщение приходит сразу же. Не мой муж 11:44 Чёрт, а я подумал, что теперь могу забрать тебя вечером и приятно провести время Вы 11:44 Много хочешь — мало получишь. И вообще, где мои цветы и бриллианты? Не мой муж 11:45 Мы это обсуждали Только скажи «да» и всё будет!       Дима тихо смеётся себе под нос, не в силах сдержаться от улыбки. Ну, какой же придурок его лучший друг. Вы 11:45 Я не продаюсь Не мой муж 11:45 Но за деньги «да»!       Дима откладывает телефон на край стола, а потом тяжело вздыхает, лишь бы не умереть от стыда. Современная поп-культура его и так убивает, а тут ещё Влад со своими отсылками. Так ещё ведь и смешно! Вы 11:46 Мудак Не мой муж 11:46 Для тебя буду кем угодно, детка А вообще, реально, пошли в бар сегодня Я плачу       Диме так и хочется ответить «не плачь», но он сдерживает этот детский порыв. Вы 11:46 Я подумаю       Омега ставит телефон на беззвучку и убирает его в карман, чтобы не отвлекаться, а потом поднимается с места — нужно ещё подготовить кабинет, сейчас как раз должен прийти его одиннадцатый.       Дима достаёт нужные учебники, мысленно простраивая ход урока, но так и возвращается к размышлениям о том, хочет ли он сегодня в бар. У него полноценный выходной завтра, и Дима думал, что займётся действительно важными делами, а не снова бессовестно его проспит. Но и с Владом последний раз они нормально общались, как бы иронично это не звучало, в его течку — когда нужно было занимать свободное между наплывами время. А это было ещё в июне.       Матвеев задумчиво прикусывает губу и идёт к доске, чтобы ещё раз её вымыть — такие действия его успокаивают. Нужно хоть иногда отдыхать — об этом ему всегда говорит Лина, и не устаёт повторять Влад. Омега прислушивается к их словам, но как воплотить их в действительность, совершенно не понимает. Если не он будет работать, то кто? Он не может дать себе время на слабости, у него ипотека в целую зарплату, бабушка, которой нужно помогать, подросток, которому он ни за что не пожелает такой же жизни, как у него, а ещё еда, одежда, транспорт… ему некогда тратить хоть что-то на себя. А если бы ещё не Череватый в своё время… Дима даже боится представить, что бы тогда было.       Дима задумчиво замирает с тряпкой в руках, прикусывая нижнюю губу, хмурится немного. Привычное чувство пустоты грызёт изнутри, словно щекочет где-то под рёбрами, и оно уже не пугает, как раньше, просто странно тихо становится в моменте — как будто бы время замирает. Дима не любит это ощущение: он знает, что делает всё от себя зависящее, но при этом словно… бессмысленно это всё. Да, он достиг в своей жизни как будто бы достаточно: у него есть высшее образование, квартира в собственности, он даже ребёнка сам воспитывает. Но это… это не его предел мечтаний. Вот только, к сожалению, изменить он ничего не может.       Внезапно спины касаются чьи-то руки, а потом его сжимают за торс, утягивая назад, и крепко прижимают к себе. Дима даже не вздрагивает, продолжая ещё секунды две находится в своих мыслях — чужие касания для него давно перестали быть чем-то удивительным, а потом он медленно оборачивает голову, встречаясь с двумя голубыми глазами сестры.       — Ты даже не испугался, — обиженно тянет этот ребёнок, — а я, между прочим, тихо подошла!       Дима хмыкает.       — Вот сейчас ткну грязной тряпкой в нос, будешь знать, как подкрадываться, — угрожает Матвеев, а Лина после этих слов с визгом отпрыгивает.       — Злой ты, — заявляет сестра, а потом отходит к его столу, — о, когда успел кофе купить? И почему Деймон?       — Поклонники дарят, — фыркает Дима, игнорируя последний вопрос, — а ты чего не на уроке?       — Александр Олегович нас пораньше отпустил, — отвечает Лина, умещаясь на первой парте на столешнице, — точнее, тех, у кого проблем нет.       Она берёт фирменный стаканчик с кофе и делает несколько глотков, чтобы после сморщить недовольно нос.       — Столько сахара — это прямой путь к диабету, — ворчит Лина, — вот станешь больным, толстым и никому, кроме меня, ненужным.       Сестра говорит это шутливым тоном, но Диму всё равно затрагивает. Он понимает, что слова сказаны не серьёзно, но с его сегодняшним настроением этого оказывается вполне достаточно. На губах замирает искусственная улыбка.       — Я и так, кроме тебя, никому не нужен, — жмёт плечами Матвеев, — и вообще, это мой кофе.       — Всё понятно, жалко для меня любимой, — фыркает Лина, качая ногами, — возьму и выпью. Вот что ты мне сделаешь?       Сестра улыбается дерзко, видно, что она специально дразнится. Дима хмыкает. Он знает, что собственную злость или грусть лучше всего перенаправлять в другое русло — что он сейчас и сделает.       — Знай, что ты сама напросилась, — говорит Матвеев, а потом срывается с места.       Он не успевает совсем немного, как Лина понимает, что сейчас должно произойти, спрыгивает с парты и пускается на утёк. Она со смехом лавирует между партами, даже показывает ему язык. Гонки по классу продолжаются недолго, как Дима хватает сестру за руку и осторожно опрокидывает на парту.       — Нет, не надо, — она мотает головой, что два светлых хвостика растрёпываются, — Дима!       — А нечего меня провоцировать, — фыркает Матвеев, уворачиваясь от чужих ударов, хватает тонкие запястья одной рукой и с садистическим удовольствием тычет Лине в шею тряпкой.       — Дима-а-а! — кричит задушено, — хватит! Прошу, переста-а-ань! Фу! Дима-а-а! Дима, блять! Только не на лицо!       Матвеев смеётся, мажет тряпкой по щекам и лбу. Он, конечно, меняет их довольно часто, но ткань для мытья доски априори не может приятно пахнуть. Дима не чувствует стыда за то, что делает — он взрослый мальчик, вполне может себе такое позволить.       — Дима, перестань! — буквально кричит девушка, чуть ли не плача от смеха.       — Лина?! — раздаётся испуганный голос со стороны двери, и Дима резко оборачивается, — что… происходит?       Сестре хватает этой заминки, чтобы вскочить с парты и отойти на безопасное расстояние от брата.       Дима же смотрит на Шепса и пытается придумать, что адекватного сказать. Олег выглядит так, будто бы бежал. Кажется, он думал, что происходит что-то не очень хорошее, потому что в его взгляде читается непонимание и словно остаточный страх. Смешной такой. Бывают, конечно, индивиды, которые творят в школе непотребства, но Дима-то не из таких.       — Всё в порядке? — напряжённо интересуется Шепс у Лины и медленно к ней подходит, не сводя взгляда с Матвеева.       От осознания того, что Олег готов защищать Лину даже от собственного учителя-омеги, странным образом греет Матвееву душу. Не понимая ситуации, предполагая, что они вроде как встречаются, зная, что ничем хорошим такое кончится не может — всё равно готов встать стеной.       — Всё в порядке, — фыркает девушка, пытаясь привести дыхание в порядок, и заправляет растрёпанные волосы за уши, — кроме того, что я, блин, пахну ссаной тряпкой!       Она кажется раздражённой, точно маленький воробей. И Дима… ну, он просто не может сдержаться, начинает смеяться от абсурдности ситуации. Он упирается рукой в парту, жмурится, стараясь себя успокоить, но у него не получается. Господи, он второй раз попадает в мега странную ситуацию, свидетелем которой становится Олег, мать его, Шепс. У этого альфы чуйка на такие моменты или что?       — Простите, — машет ладонью Дима, распрямляясь, улыбается Олегу успокаивающе, — всё в порядке. Семейные… разногласия.       И только потом понимает, как это всё звучит: он только что косвенно дал подтверждение их какой бы то не было связи.       — Мы просто игрались, — добивает двусмысленной фразой Лина, — успокойся, Олеж, Дмитрий Андреевич мне максимум, что может сделать, это залюбить до смерти.       Последнее звучит ещё хуже. Матвеев следит за сменяющимися на лице Шепса эмоциями: неверие, растерянность, принятие. А потом какое-то мрачное раздражение. Он хмыкает, дёргает головой.       — Понятно, — сухо выдаёт он, а Дима в силу жизненного опыта буквально видит, как альфа пытается контролировать свои рвущиеся из-под контроля феромоны, — только можете, пожалуйста, свои игры оставить дома.       И он резко разворачивается и вылетает из кабинета. А потом раздаётся школьный звонок. Дима смотрит на Лину молча буквально секунду, а потом сестра разрывается смехом.       — Он реально верит в то, что мы пара, — делится мыслями она, — это смешно.       — Это не смешно, Лин, — вздыхает Матвеев, но не может сдержать тихой улыбки, — странно, что он в целом молчит. Связь ученика с учителем, это… бывает, можно ещё принять, ладно, но мы оба — омеги, в нашей стране такое, мягко сказать, порицается.       Сам Дима, конечно, так не думает, но мало кто поддержит его мнение. Сестра же как-то странно стреляет глазками в его сторону, улыбается многозначно.       — Ну, во-первых, у нас разный первичный пол, это уже смягчает сложность ситуации, — говорит Лина, а потом выдерживает театральную паузу, — а, во-вторы-ы-ых, кто сказал, что Олег такое порицает?       — Серьёзно? — удивляется Дима, — с чего ты это взяла?       — Не забывай, что мы друзья, — фыркает довольно сестра, — так что, я знаю некоторые занимательные факты из его личной жизни. Хотя, не то чтобы Шепс сильно шифровался.       — У него отношения с альфой? — Матвеев в неверии распахивает глаза.       Вот это подробности, конечно.       — Не знаю, может быть, — смеётся Лина, — но ты мне как-то говорил, что не любишь сплетни, так что ничего не скажу больше.       Она нагло показывает ему язык, а буквально через секунду в кабинет заглядывают другие одиннадцатиклассники, что пришли на урок. Разговор оказывается прерван, а Лина уже уходит. Дима невольно хмурится, растерянно здороваясь с учениками. Это, получается, Шепс молчит, потому что может спокойно принять такую связь? Дима вспоминает свою школьную молодость — в его время, пусть это было и не так уж давно, толерантных людей было очень мало. Интересно, насколько сейчас свободомыслящих личностей больше? Хотя, со сколькими бы молодыми людьми в баре он не общался, все относились к подобному спокойно — у двоих девочек-омег даже отношения были. Но это ночной бар — там такое вроде как логично.       — Дмитрий Андреевич, — вырывает Матвеева из мыслей чужой голос, — а Вы чего с тряпкой тут стоите?       Омега смотрит на Олю перед собой и хмыкает. Действительно, чего это он.       — Доску помыть хотел, — отвечает он.       — Давайте я, — предлагает Якубович.       — Спасибо, — кивает Дима, отдаёт тряпку, а потом вздыхает: надо собраться перед уроком.       Звонок звенит как всегда слишком скоро. Подростки же, кажется, вообще его не замечают: как галдели, так и не перестают. Дима встаёт перед своим столом и просто молча смотрит на учеников. Его старый класс помалкивает, зная, что шум череват, а вот остальные даже этого не видят. Дима стоит так минуту, две, терпеливо ждёт, потом берёт свой стаканчик с кофе и облокачивается бёдрами на столешницу. Он наблюдает за тем, как Олег и Дэниз играют в телефоны, абсолютно ничего не замечая, довольно громко переговариваясь.       — Простите, — подаёт внезапно голос Якубович, перекрывая общий гул, — а у нас урок будет?       — Это я у вас хочу спросить, — вскидывает с лёгким пренебрежением бровь Дима, — как долго мне ждать, пока вы успокоитесь?       Оля смущённо поджимает губы, а её скулы краснеют. Класс медленно стихает, услышав эту фразу, только Шепс что-то воодушевлённо говорит Дэнизу.       — Олег, — раздражённо бросает Ира, оборачиваясь на одноклассника.       — А? — альфа вскидывает лохматую голову, а потом натыкается на тяжёлый взгляд Игнатенко.       — Помолчи для разнообразия, — говорит девушка.       — Мне что, разговаривать нельзя? — вскидывается сразу Шепс.       — Почему же, — говорит спокойно Дима, прерывая начинающийся конфликт, — можно. У доски, например.       Теперь подростки полностью замолкают и смотрят то на учителя, то на Шепса.       — Мне и тут хорошо, — хмыкает Олег, — тем более, это первый урок в этом году.       — Но не первый в твоей жизни, — Дима ставит кофе на стол и поднимается с места, — давай, Олег, я хочу послушать тебя около доски.       — Мы ещё ничего не прошли, — возмущается альфа, — что я могу Вам рассказать-то?       — То, что должен был прочитать, — Дима сам подходит к доске, берёт мел и пишет: параграф 1, атомы, молекулы и вещества, — видишь, я тебе даже подсказал, что на сегодняшний момент ты уже точно должен знать. Тем более, что это тема восьмого класса.       — Ну, Дмитрий Андреевич, — тянет Олег немного растерянно, — я же…       — Ничего не знаешь? — подсказывает Дима, на что альфа недовольно поджимает губы.       — Знаю, — отрывисто бросает Шепс и резко поднимается из-за парты.       Он зыркает злобно из-под сведённых бровей, едва ли не бухтит.       — Отлично, — улыбается Матвеев, хотя прекрасно понимает, что альфа даже учебник не открывал, так что понятия не имеет, о чём его сейчас будут спрашивать.       Олег становится напротив Димы около доски, пытается делать вид, что он полностью уверен в том, что сейчас будет происходить, гордо держит голову и даже взгляд не опускает. Вот только растерянные глаза его выдают с головой. А ещё он теребит край кофты, что кажется даже милым.       — Ну, давай, — начинает Матвеев, — какими свойствами обладает вещество?       — Свойствами? — глупо переспрашивает Олег, на что Дима кивает, — это… цвет?       — Так, — подтверждает Дима, — ещё.       — Вкус? — предполагает Олег, а потом уже смелее добавляет: — запах. Может быть… нет, я уверен, плотность. Температура!       — Чего?       — Температура, говорю, — чуть громче повторяет Олег, а Дима едва не закатывает глаза, невольно улыбаясь.       — Температура чего, — поясняет Матвеев.       По классу слышатся тихие смешки.       — Плавления? — осторожно спрашивает Шепс, на что получает кивок, — и кипения!       И выглядит таким счастливым, будто уже ЕГЭ сдал.       — Молодец, — Дима ободряюще кивает, — но это ты всё физические свойства назвал, есть ещё одно химическое. Вот что делают вещества в химии?       — Химичатся? — предполагает Шепс.       Гений, конечно, ничего не скажешь.       — Не валяй дурака, — вздыхает Дима.       — Ну, типа, вещества могут или взаимодействовать друг с другом, или не взаимодействовать, — всё же отвечает Шепс, хотя по нему видно, что его и первый ответ удовлетворял.       Омега прямо-таки чувствует, как альфа нервничает. Почему-то это Диму радует.       — Хорошо, — кивает Матвеев, — а из чего состоят вещества?       — Из молекул, — облегчённо отвечает Олег, — а те из атомов. А те из протонов, нейтронов и электронов.       — Уже неплохо, — улыбается Дима, про себя радуясь, что хотя бы это подросток знает, — назови мне пример простого вещества. Какие вообще ещё бывают?       — Сложные? — неуверенно спрашивает Шепс.       — Хорошо, теперь пример простого и сложного.       — Вода? — и снова этот вопросительный тон.       Матвеев делает себе мысленную заметку отучить Олега так говорить. Уверен ты или не уверен — всегда говори так, будто знаешь, о чём идёт речь. В некоторых жизненных ситуациях это очень даже спасает.       — Напиши формулу воды, — предлагает Дима.       Шепс берёт мел и выводит на доске «аш-два-о», а потом кидает взгляд, мол правильно или нет.       — Молодец, — снова хвалит Матвеев, — и какое это вещество?       — Простое? — Дима невольно хмурится, понимая, насколько в голове у парня относительно химии всё плохо, — сложное!       — И почему оно сложное? — решает всё же спросить омега.       Альфа кидает мимолётный взгляд в класс, словно ищет там поддержки, но все очевидно молчат, а Лина одёргивает Юру, который, кажется, хотел бы подсказать. Сестра знает, как Дима относится к такому — получит сам Фунтов.       — Ну, так, почему?       — В нём… два атома? — предполагает Олег.       — Два?       — Один атом водорода, один — кислорода, — пытается объяснить Шепс, на что Дима отчётливо слышит голос Иры «идиот».       Олег тоже это слышит, поэтому оборачивается на Игнатенко с раздражённым взглядом, а девушка лишь лениво приподнимает брови, откидываясь на стуле.       — Вода содержит два вещества, — помогает ученику Матвеев, — но не два атома. Напиши мне валентность над водородом и кислородом.       У Олега на лице читается буквально страх. Он стоит и молчит несколько секунд, а потом всё же спрашивает:       — Вале… что?       — Валентность, — повторяет Дима, — её у каждого вещества знать хоть и не обязательно, но у кислорода и водорода-то ты должен помнить.       — Да он в химии, как Фунтов на физре, вечно отстающий, — снова вставляет свои пять копеек Ира.       Матвеев кидает невольно взгляд на Юру и видит, как тот краснеет от чувства неловкости и ёрзает на стуле, отводя взгляд.       — Да и ты в химии не ас, — почему-то вскидывается Лина, гневно прищуриваясь в сторону одноклассницы, — кроме своего английского, ничего и не знаешь!       — Зато ты та ещё задница , — не задерживается с ответным словом Игнатенко, — ты вообще только свои рассказики и умеешь писать. Долго проживёшь на графоманстве-то?       — Девушки, — повышает голос Дима, добавляя в него стальные нотки, — успокоились. Ещё одно слово и вызову родителей.       Лина тут же смотрит на него: в её глазах стоят смешинки. Звучит абсурдно — ведь, по сути, её родитель — это он и есть. Но в том и дело — он ещё поговорит с ней на эту тему. Ира же заметно успокаивается, только фыркает недовольно, показательно отворачиваясь к окну. Дима возвращается к недовольно замершему Олегу, который сжимает кулаки и выглядит одновременно злым и грустным. Он даже ничего не ответил однокласснице. Матвеев на секунду даже сочувствует ему — парень ведь сам прекрасно понимает, что его знания едва ли переходят отметку начального уровня, вот и молчит.       — Валентность водорода равна единице, а кислорода — двум, поэтому у водорода мы и пишем в нижнем индексе два, чтобы уравнять, — объясняет простые истины Дима, — а что такое молекулярная масса и из чего она состоит? Сможешь найти?       — Нет, — тихо отвечает Олег, на что Матвеев в моменте даже теряется.       — Что? — невольно переспрашивает омега.       — Нет, — уже твёрже отвечает Шепс и кладёт мел на подставку, — не смогу.       — А я уверен, что сможешь, — отвечает Дима, — не сдавайся так просто.       — Да Вы меня специально валите! — раздражённо бросает альфа, — Вы же видите, что я ни х…черта не знаю!       — Не ругайся, — осаживает его Матвеев, заметно мрачнея, — и у меня нет цели тебя завалить.       Эти подростки с их гормональной и эмоциональной нестабильностью точно сведут его с ума.       — Нет, есть! — рыкает Олег, — я даже знаю, почему, — он усмехается несколько злобно, — играетесь, да?       И эта очевидная отсылка вызывает внутри Димы всплеск агрессии. Будет ещё какой-то школьник его так неумело шантажировать. Ещё и не зная всех деталей ситуации. Делать Диме нечего, как так глупо… что? Мстить, по его мнению?       — Значит так, Олег, — говорит с расстановкой Матвеев, целенаправленно делая паузы, — то, что ты не подготовился к уроку — целиком твоя проблема, но я даже двойку тебе ставить не буду, считай это моим тебе одолжением.       — Не нужны мне Ваши одолжения, — щурится альфа, но как-то словно смиреет под чужим взглядом и тоном голоса.       — А это уже мне решать, — припечатывает Дима, а потом обводит взглядом притихший класс, — но это первый и последний раз. Запомните, то, что я ваш классный руководитель, не значит, что можно игнорировать мой урок. Не знаешь — два. Знаешь — получаешь соответствующую оценку. Во внеурочное время я готов помочь вам с любой проблемой и быть если не другом, то заинтересованным в вас человеком, но в сорок минут урока никаких поблажек и никому делать не буду. Это ясно?       Подростки кивают. Новенькие выглядят немного озадаченными, но понятливо молчат.       — Ставьте мне два, — упрямо говорит Олег, когда Дима снова переводит на него взгляд, — иначе я не уйду из класса.       И Матвеева это, признаться, бесит. Он не любит, когда его слова ставят под сомнение. Нет, он не из тех, что есть его мнение и неправильное, но он не выносит, когда кто-то пытается им в том или ином роде манипулировать.       — Если тебе так хочется проводить здесь ещё больше времени, то, спешу тебе сообщить, завтра будет первая консультация.       — Но мы завтра не учимся! — альфа поражённо распахивает глаза.       — Я знаю, — говорит Дима с милейшей улыбкой, — жду тебя к восьми утра. И не опаздывай, пожалуйста, а то будешь сдавать химию своими силами. Можешь садиться.       Олег было открывает рот, чтобы как-то возмутиться, но Дима дарит ему такой твёрдый взгляд, что парень заметно тушуется, дёргается и очевидно идёт к своему месту. Омега ждёт, пока тот сядет, мысленно возвращает себя в рабочее состояние и обращается теперь уже к классу:       — Даю вам семь минут, чтобы прочитать параграф, ведь уверен, что и половина из вас этого не сделала, и ещё пять минут, чтобы ответить на вопросы после — буду спрашивать.       Подростки тут же приходят в активность, шелестят страницы учебников, а Дима стирает с доски и садится на свой стул. Он поднимает взгляд на секунду и встречается с глазами Олега, который буквально сверлит его. Невольно вспоминаются слова Лины, когда та сказала ему, что Шепс планирует войти в число его любимчиков. Смешной. Не с таким поведением. Почему вообще этот ребёнок вызывает так много противоречивых эмоций? Дима слишком много обращает на него внимания. Это странно.       Матвеев спокойно отводит взгляд и берёт телефон в руки, открывая диалоговое окно с Владом. Вы 12:29 Заберёшь меня от дома в десять