Я к тебе, ты от меня

Михримах вернулась в свои покои после ужина у Мустафы раздраженной. Ревность обжигала ее сердце. Сперва этот разговор о браке, затем упоминание какой-то девушки, с которой оказывается виделся Ташлыджалы. В голове возникла тысяча вопросов «кто она», «откуда», «что делал рядом с ним» и «чем она так привлекла внимание Махидевран, что она готова поставить какую-то неизвестную выше дочери султана». Михримах нервно ходила из стороны в сторону, узор на ковре в ее комнате почти стерся от ее неутихающих вихревых проходок. Каштановые волосы разлетались из стороны в сторону, следуя за своей хозяйкой, подобно верным подданным. Беспокойный лик Госпожи озарял сверкающий свет луны. Дыхание сбивалось, а сердце пропускало тысячи ударов в минуту. Она старалась делать вид, будто ничего не произошло, но сердце ее кипело от злости и предательства, которое словно повторилось спустя два месяца. На рану, которая не успела затянуться, словно полили кипятком. Она горела и ныла, как старая мозоль от неудобных туфель, которые жали и создавали дискомфорт, но от которых было сложно отказаться. Настолько любимы и дороги они были. Над Турцией сгущались сумерки. Постепенно загорались круглые ажурные цветные фонари, неся теплый свет в холодную ночь. Цикады шумно свиристели во дворцовом саду, их было слышно даже в покоях на пятом этаже. Стамбул погружался во тьму, ночь воцарялась на земле, и только серебряный отблеск луны неспешно отражался на прохладной глади Босфора, сверкая и озаряя беспокойный прилив. Послышался вечерний звон на заключительную молитву дня. Он был похож на звук умирающей кошки, но было в этом звуке нечто магическое, что притягивало и погружало в благоговение, зазывая людей. Погружаясь в транс, они входили в контакт со Всевышним, дабы перед отходом ко сну вспомнить все былое за день и поблагодарить Бога за то, что произошло сегодня. Прохлада осени проступала через раскрытое окно, и ветер колыхал ажурные полупрозрачные шторы, с восточным орнаментом. Турция, окутываемая безмятежностью ночи, медленно засыпала. *** Прошла неделя с того ужина в покоях Мустафы, Михримах, более не видевшаяся с эфенди, застала утром его в саду с поэтессой. Сердце забилось чаще, но дабы не спугнуть их как канареек, она подкралась словно тигр и голодным взглядом жадно рассматривала их фигуры, стараясь уловить детали их беседы. Увлеченно о чем-то разговаривающие они, казалось, не замечают ничего вокруг. Время остановилось. Их одинокие фигуры скрывали гранатовые деревья, цветки на которых уже пожелтели и опали, и лишь один нежно-розовый цветок колыхался на осеннем ветру, борясь с непогодой и не желая сдаваться. Он увлеченно хотел продолжать жить и радовать окружающих своей красотой и нести аромат весны, которая в Турции настанет нескоро. Они могли видеться спокойно наедине, ничто не мешало этому. Свобода их положений злило сердце юной Султанши, раздосадованной тем, что у них так никогда не будет. Ташлыджалы, склонясь над листами бумаги, спрашивал у Разие что-то о ее стихах, интересуясь у нее, что вдохновляло девушку на написание строк. Разие увлеченно рассказывала, энергично жестикулируя и смеясь. Ее золотистые локоны струились по плечам, двигаясь в такт ее движениям. Изумрудные глаза искрились. В них танцевали бесята, которые не давали ей ни минуты покоя. Казалось, она всегда была в движении и очень эмоционально на все реагировала. Ему было удивительно, что кто-то так же как он так тонко чувствовал мир и умело отражал это в словах, которые сливались в поэзию. Разие слегка коснулась руки Яхьи, когда тот читал ее стихи. Он тепло взглянул на нее. Сердце Султанши пропустило несколько рваных ударов. Она чувствовала как Ташлыджалы растворяется, а его образ утекает сквозь ее тонкие бледные пальцы. Михримах не выдержала. Она расправила плечи, приподняла подбородок и с отпаренным выражением лица вышла из своего укрытия, уверенно направляясь к паре поэтов. Мысль о том что он может быть с другой съедала ее раненое сердце, и она не могла просто так наблюдать бессильно издали за тем, как ее мир снова рушится. - Госпожа. Лицо Ташлыджалы озарилось мягким светом, едва он завидел Султаншу. Одно ее присутствие способно было заставить забыть его обо всем, в мире, где была она, для него не существовало больше ничего и никого. - Госпожа, рада наконец познакомиться с вами, Ташлыджалы Яхья так много говорил о вас и вашей красоте, — Разие склонила голову в знак почета и увлеченно выразила султанше свое почтение — для меня честь убедиться в этом наяву. - Неужели? — Михримах подняла одну бровь. Разие кивнула. - И что же он говорил? — Султанша перевела с вызовом взгляд на Ташлыджалы, на лице ее не выражалось ни одной эмоции. - Только хорошее. Что красота ваша сбивает с ног, а свет глаз ярче луны и солнца — Разие фальшиво улыбнулась, слегка касаясь руки Ташлыджалы, который стоял в нескольких сантиметрах от нее. От зоркого взгляда Михримах не ускользнула эта деталь. Она сжала руки. - Так ты и есть та девушка, о ком Махидевран султан упоминала на днях. Что ж, приятно видеть ту, о ком столько слухов ходит, — Султанша не отводила взгляд от девушки, между ними пробежала гневная искорка — оставь нас, Ташлыджалы — Михримах по-прежнему продолжала не сводить глаз с фигуры Разие. - Госпожа… — Ташлыджалы, чувствующий к чему идет диалог, забеспокоился, собираясь сгладить углы. Но что бы он мог сказать? Что у Госпожи нет причин злиться? Что все ее опасения напрасны? И когда он должен был сказать про это? Сейчас? При Разие, которую порочили ему в супруги, хотя с их встречи прошла всего неделя. Если когда и объясняться в произошедшем, то в тот самый вечер, когда сердце ее, постепенно собиравшееся, разлетелось вновь. В оправдание поэту он пытался. Он просил Землюта Агу передать весточку Госпоже, стоял в саду под ее окнами до глубокой ночи в надежде, что она выглянет в сад. Но то ли письмо перехватили, то ли Михримах была слишком разгневана и расстроена, чтобы что-то обсуждать, ничего так и не вышло. Слова не шли в голову, с тех пор, как он приехал в столицу, ему было сложнее прежнего собраться с мыслями и заговорить с Госпожой, если раньше это было для него тяжело, то теперь это стало подвигом. - Я сказала, оставь — Михримах раздраженно закатила глаза, повышая тон на Яхью. Ташлыджалы мучительно посмотрел на нее и поклонился. Он крепко сжал руки и удалился из сада, оставив Михримах наедине с ее «соперницей». Несколько минут они молчали, смотря друг на друга. Прохлада осени и обновление весны. Холод и огонь. Нежность и страсть. Хрупкость и твердость. Они были такие разные, на первый взгляд, но похожие внутри. - Могу я прочесть несколько строк? Разие передала четверостишье, что написала сегодня утром на восходе в порывах долгой бессонницы. Михримах приняла их и спустя три секунды произнесла: - Стихи неплохие, ты всегда такая эмоциональная? - Полагаю, что так — девушка улыбнулась. - Мужская черта — констатировала Михримах, с чувством презрения. - Я стараюсь сочетать в себе то, что и привлекает мужчин, и позволяет мне задержаться в их сердце надолго — девушка с вызовом посмотрела на дочь Сулеймана. Атмосфера накалялась. Михримах чувствовала, что перед ней не простая девушка. - Не беспокоишься, что вас увидят и что-то не то подумают? — начала сходу Султанша — Ты одна наедине с мужчиной… — она задумчиво посмотрела на то место, где еще несколько минут назад стоял Ташлыджалы — опасное положение. - Меня это не беспокоит, Госпожа, благодарю за заботу — Разие кивнула. - А вдруг у него есть возлюбленная? — Михримах подняла одну бровь, а губы расплылись в улыбке. Разговор приобретал опрометчиво опасный поворот. Разие не собиралась сдавать позиции, она была не так проста, как казалось на первый взгляд. - Насколько я знаю, Госпожа, — с фальшивой улыбкой проговорила поэтесса — между вами все кончено. - Да кто ты такая и как смеешь себя так вести? — Михримах разъяренно шумно выдохнула. В гневе она была похожа на свою мать. Такой же дерзкий тон. Такое же яростное выражение лица, которое кричало о том, что лучше нее нет никого на свете, и уважение в ее сторону должно быть естественным. - Я та, — подходя ближе к султанше, сокращая между ними расстояние, проговорила Разие — кого Махидевран хочет видеть его женой, — девушка с вызовом посмотрела на госпожу. Лицо ее озарилось победным светом, когда она достала из рукава красного бархатного платья туз — вы думали я не знаю? Михримах молча выжидающе смотрела на поэтессу. - Султанша позвала меня к себе в тот же день, что мы познакомились с Ташлыджалы, и любезно объяснила все тонкости этой ситуации. - Думаешь, у Махидевран что-то получится? — с усмешкой холодно проговорила Михримах, сердце ее забилось сильнее. - Если вы не хотите, чтобы о вашей связи узнал весь дворец и опозорил вашу честь, то, безусловно, получится. — Разие сверкнула острым хищническим взглядом на Султаншу. Только Эсмахан вела себя так нагло с Михримах, и то она была практически на равне по статусу дочери султана. Но даже тогда Михримах кипела от злости и ненависти, что с ней кто-то смеет себя так вести. Но острые как кинжалы слова Разие были наглостью в превосходной степени, с такой дерзостью дочери Сулеймана еще не представлялось возможности столкнуться. - Ташлыджалы не приз, Разие, за который борются, — спокойно проговаривала Михримах, — только ты же простая девчонка, которая все детство провела за мужским занятием, ты, наверное, и не знаешь, что такое быть леди, в особенности Госпожой — озорной блеск заиграл в глазах Михримах, румянец прилил к ее щекам. - Да, вы правы, — медленно проговаривала Разие, еще больше сокращая расстояние между ними, пока не остановилась в нескольких сантиметрах от лица Султанши, чтобы с вызовом наблюдать за реакцией Госпожи — только вы не допускаете мысль, что эта любовь с первого взгляда? Как когда-то была у вас? - Да как ты смеешь? - Вы можете сердиться сколько хотите, только вот мужчина не будет ждать вечно, следуя вашим капризам, рано или поздно он пойдет туда, где ему точно дадут. — искра в глазах девушки приобрела хищнический оттенок — К тому же, на моей стороне Махидевран Султан, которая сама же и стала инициатором этого решения. - Мне интересно, в чем твоя выгода от этого? — пытаясь разгадать намерения загадочной поэтессы, спросила Султанша - Я же сказала, Госпожа — на лице Разие возникла усмешка — любовь с первого взгляда.