Я к тебе, ты от меня

Прошло несколько дней с того поцелуя в саду. Несколько волшебных дней, на протяжении которых солнце не покидало сердце Турции — прекрасный и таинственный Стамбул. Солнечные лучи озаряли покои Михримах Султан, драгоценные камни на ее шее и ушах поблескивали перламутровым светом, но затмевал это сияние лишь яркий блеск небесных теплых глаз госпожи. Тепло проникло в каждую узкую улочку Стамбула, в каждую торговую уличную лавку, даже в золоченую клетку Дворца, с которого словно спали оковы, и дочь Сулеймана вновь почувствовала себя свободной и счастливой. Влюбленной и наивной. Ташлыджалы присылал ей каждое утро письмо, в котором он писал, как мечтает вновь увидеть ее ясный облик, который не мог затмить даже свет долгожданного солнца в Турции. Сердце Михримах озарялось, темные круги под глазами исчезли словно по волшебству, ее кожа сияла изнутри. Но что-что внутри нее не давало покоя, она переживала. Ей было страшно, что все произошедшее окажется сном, мысли о том, что у них нет будущего, как уже однажды они выяснили, съедали ее изнутри. Она боялась снова обжечься. Снова повторить ту историю, сперва доверившись, а затем больно обжегшись. Лед в ее сердце тронулся, она слишком много позволила Ташлыджалы, отступать было некуда, но все же на то, чтобы ледник растаял полностью, нужно время. Что-то подсказывало султанше, что она должна просто довериться своим чувствам и Ташлыджалы, и просто наконец жить, отпустив все страхи. С этими мыслями она вышла из дворца в надежде прогуляться и, кто знает, может встретить того, кто заставил ее сердце снова ожить? *** Получив приглашение на вечерний ужин с участием Шехзаде, его матери, Разие и ее отца, Ташлыджалы впал в смятение. Он сопоставил факты о предложении Мустафы насчет свадьбы, встречу с Разие и путем недолгих логических вычислений осознал, что дело приобретает катастрофический оборот, которого ему никак не хотелось. Он понимал, что весь этот ужин кончится скорой помолвкой, а там он и слова молвить не успеет, Разие окажется в его объятиях. И хотя какой бы интересной она ему не казалась, мысль о том, что не Михримах, которая не собиралась покидать его сердце, будет в его постели, была ему омерзительна. С тех пор, как они познакомились, посещение борделей сошло на нет. После прикосновений Султанши он просто не мог и не хотел, чтобы его касалась другая женщина. В этой истории все решалось без личных чувств и эмоций, руководствуясь разумом, что Ташлыджалы искренне было непонятно, ведь он поэт, душа которого жила в согласии лишь с чувствами. Он быстро понял, что нужно что-что делать, иначе вечером сдавать назад будет поздно. И как по воле судьбы поэтесса, словно прочитав его мысли, торопливыми шагами шла ко дворцу. Ташлыджалы поймал ее у входа и, резко схватив за руку, завел за угол подальше от лишних глаз. - Какого черта происходит? — его глаза сверкали от злости, от прежнего робкого поэта не осталось и следа. - И тебе доброе утро — Разие мило похлопала глазками. - Ты получила приглашение? — его голос не утихал, он старался быть вежливым, но получалось плохо. - Разумеется — девушка продолжала улыбаться, ее золотистые волосы спокойно лежали на плечах. - Прекрасно, тогда давай все проясним. — Ташлыджалы выдохнул и решил сразу перейти к сути, без особых любезностей — Все это выдумка, фантазия Махидевран Султан, которая никак не может быть правдой и уж тем более свершиться в ближайшем будущем. - Что тебя так напугало, Яхья эфенди? - Меня разозлило то, что каким-то образом наши прогулки и беседы о стихах дали основание господам полагать, что мы идеальная пара. - А разве не так? — Разие сладко улыбнулась и потянулась к его руке, которую он сразу же отдернул. - Нет — его голос звучал очень твердо, совсем не так, как с Михримах. - Послушай, Ташлыджалы, Михримах здесь нет. Она не сможет составить тебе счастье и быть хорошей женой — Разие коснулась своей легкой рукой его запястья, точно змея, обвивая его вокруг пальцами. - Во-первых, для тебя она Михримах Султан, во-вторых, я в очередной раз повторяю, что между нами ничего нет и не будет. Мое сердце принадлежит другой, ты это знаешь. К чему этот спектакль? — Яхья выдернул руку из ее жестких объятий и продолжал метать искры в ее сторону. Он понимал, что девушка не виновата в решении Махидевран, но выпустить пар мог на той, кто первая попалась под горячую руку. - Ташлыджалы, ты прекрасно знаешь, что Махидевран и Шехзаде уже все решили, отпираться бесполезно, все решат за нас и без нас, наша задача повиноваться воле тех, кто стоит над нами. - Слишком противоречиво для той, кто пишет стихи о свободе — он усмехнулся. - Возможно, в этом и есть моя выгода, ты прав. С той самой встречи в саду я не могу перестать думать о тебе — глаза Разие мягко посмотрели на него, в них читалось лишь желание самоутвердиться перед султаншей, доказав всем, что она лучше нее, ведь если эта свадьба состоится, это будет означать то, что ее предпочли Михримах. К тому же, не будем забывать, что Ташлыджалы занимал хороший пост, был красив собой и к тому же поэтичен. В нем было все, чего можно желать женщине, влюбиться в такого мужчину не составляло труда. - Ты забываешься, нас могут увидеть и все неверно истолковать — он посмотрел по сторонам, стараясь быть более осторожным, чтобы у этой сцены не было лишних глаз и ушей, что было сложно во дворцовом саду. - Ну мы все равно почти что женаты. - Этого не будет — С этими словами Ташлыджалы, резко развернувшись, поспешно удалился, озираясь по сторонам. Михримах, наблюдавшая за этой сценой, сжала руки в кулак и сдвинула брови к переносице. Листва скрывала попытки Ташлыджалы вывернуться из объятий девушки, она показывала лишь то, как Разие настойчиво касалась его рук, а между лицами их оставались считанные сантиметры. Султанша зажмурилась. По ее щекам скатилась болезненная слеза, которая не была свидетелем от боли или отчаяния, это были злость и гнев, которые теперь сдержать было сложно. Султанша надела на голову капюшон и покинула аллею дворца Ибрагима Паши и Хатидже Султан. Она приехала, чтобы повидать Мустафу, но на самом деле истинной ее причиной была возможность пересечься с Ташлыджалы, чтобы украсть у него хотя бы минуту свободного времени. Она не слышала разговора, поскольку стояла вдали, но со стороны все казалось ей так, точно Ташлыджалы жил на два лагеря, мучаясь с собой и не понимая, какой выбор ему сделать. Несколько дней назад тот поцелуй с ней, сегодня объятия Разие. Михримах злилась на себя, что доверилась снова, и как и в тот раз обожглась. На Ташлыджалы, который не объяснил ей толком, что происходит и что будет с их отношениями. На мерзавку Разие, которая возомнила себя лучше султанской дочери. Намерения девушки были понятны ей с самого начала, такую наглость не каждый осмелился бы проявить в адрес Султанши. Все это злило и забавляло ее одновременно. Над Стамбулом повисли тяжелые темные тучи. Поднялся сильный ветер, который кружил в диком разъяренном танце бедные тонкие листочки и остатки засушенных цветов. Собиралась гроза. Стамбул погружался в дождливую тьму. *** У озера близ дворцового сада было спокойно. Цикады пели свою ночную песню, скрываясь в залежи осенней листвы. Отблеск заходящего солнца окутывал водную гладь озера. Солнца, которое должно было завтра возродиться вновь. Но так ли это будет? Эмоции природы сложно предугадать, как и чувства людей. Сегодня решение может быть положительным, завтра — отрицательным, никогда нет точного ответа касательно будущего. Нет и не может быть. На озере ее застал Рустем Паша, который прогуливался после трудного разговора с повелителем и хотел проветрить голову, отпустить тяготящие мысли этого дня. В последнее время на него навалились к государственным делам еще и происки врагов, которые старались оклеветать его всеми возможными способами. Ничто не радовало его. Он плохо ел, плохо спал, бессонницы мучили по ночам, внешне он постарел на десять лет всего за каких-то несколько месяцев. Но внезапно из тяжелых мыслей, которые камнем, весом в несколько тонн, придавливали его к земле, Рустема вывел один лишь образ той, кто в одно мгновение исцелила все его раны, освободила мысли и окрылила своим присутствием. Камень мыслей спал с его души, жизнь обрела смысл. Лицо Рустема Паши озарилось улыбкой при взгляде на хрупкую, но уверенную и столь же прекрасную султаншу, которая пробуждала в нем как нежные и трепетные чувства, так и жгучие ревностные. - Госпожа — он тихо позвал ее, подходя к ней сзади. Михримах обернулась. - А, Рустем Паша, рада вас видеть. - Не ожидал встретить здесь кого-то, обычно я прихожу сюда начал - Я нашла это место случайно, никогда не видела столько прекрасного вида — проговорила она, задумчиво посмотрев на озеро. Контур ее профиля светился солнечным розовым светом, глаза мерцали в полутьме листвы деревьев, которые окутывали молодых людей, скрывая от посторонних глаз и нависали, словно крыша. - Что терзает вас, Госпожа? Она молчала. - Ваш луноликий свет прекрасен, вы сияете ярче звезд и луны, озаряя путь бедным путникам, которые запутались во тьме и сбились с пути. Не терзайте свою прекрасную душу, все проблемы решатся, вот увидите. Щеки Михримах порозовели. Она отвела взгляд, улыбнувшись. Ветер касался ее нежной кожи, обдавая прохладой. - Как ваши дела? У вас все хорошо? — поинтересовалась Михримах. - Вашими молитвами, Госпожа — Рустем склонил голову в знак благодарности. - Вы выглядите уставшим, что-то случилось? — Михримах с интересом разглядывала его. Плечи осунулись, борода, казалось, еще сильнее посидела с их последней встречи в саду, под глазами появились темные круги, мутный рассеивающийся взгляд, казалось, все время был стеклянным, сосредоточенным на внутренний переживаниях. А ведь ему только тридцать пять. «Случилось то, что без вашего взгляда моя жизнь в Аду. Все мои печали прошли, стоило мне вас увидеть, мое лекарство подействовало, я снова ожил» - Рустем Паша — Михримах коснулась его руки и заглянула в задумчивые глаза. - Нет, Госпожа, все в порядке. Есть сложности с государственными делами, но я решаю их. Михримах улыбнулась. - Вам следует больше отдыхать и беречь себя. Рустем Паша, тронутый заботой своей возлюбленной, улыбнулся уголками губ. Их разговор прервал Ташлыджалы, уверенной походкой, направляющийся к паре. Лицо его было каменным и не выражало никаких эмоций - Госпожа, — Яхья склонил голову в знак уважения султанше, едва встречаясь с ней взглядом — Рустем Паша, Шехзаде Мустафа вас искал, он просил меня передать вам, что хочет немедленно обсудить предстоящий поход, детали мне не известны — уверенно проговорил Ташлыджалы, высверливая взглядом того, кто точно хищник покушался на его возлюбленную. Разумеется, он врал. Спокойно и твердо глядя в глаза Рустему, на лице которого играла хитрая ухмылка при виде госпожи. Ташлыджалы это выводило из себя. Он сжимал руки в кулак и стискивал зубы так, словно ему перерезают конечности бед наркоза, каждый раз, когда видел Его Султаншу наедине с этим мерзким хитрым лисом. Он врал, потому что больше стоять в стороне и смотреть на это не мог. Не первый раз он заставал наедине Михримах и Рустема. Ему не казалось это случайностью. Он прекрасно был осведомлен о тесной дружбе Рустема и Хюррем, которая стремилась продвинуть его на пост главного визиря, устранив Ибрагима Пашу и вместе с тем Мустафу, которому Ташлыджалы преданно всем сердцем служил. Кроме того, Яхья не был слеп и видел тоскливые и одновременно хищнические взгляды, которыми он смотрел на Его Султаншу, стараясь сблизиться с ней. Ташлыджалы понимал, что вероятность брака Рустема и Михримах присутствует. Хюррем может попытаться использовать дочь в своих целях, чтобы посадить рядом с повелителем человека, который будет обязан всем Хасеки Султан и поможет в ее делах. Ташлыджалы этого не хотел. Видеть возлюбленную с другим мужчиной было для него равносильно смерти, Он не мог вынести мысль, что кто-то, особенно Рустем, будет прикасаться к ней, делить с ней постель, любить ее, кому она будет отдавать всю себя. Вот почему он твердо решился на разговор с Мустафой о своих чувствах с Михримах. Ташлыджалы соврал Рустему, но сейчас он не думал об этом. С Шехзаде он поговорит после и обязательно все объяснит, но сейчас…сейчас все, что занимало его мысли — красавица Михримах Султан. Рустем задумчиво посмотрел на Яхью и, поклонившись госпоже, оставил их вдвоем у озера. Михримах посмотрела на возлюбленного. До боли знакомый силуэт, все та же пепельно-угольного цвета одежда, борода, в которой запутывались ее пальцы, стоило ее коснуться. Глаза, которые затягивали ее в пучину, всякий раз, когда она дольше нескольких минут смотрела в них. Султанша отвела глаза, чтобы ее желание остаться не перевесило желание покинуть его, и развернулась, чтобы уйти. Ей не хотелось снова отягощать свои мысли новыми оправданиями и разговорами. Он преградил ей путь. - Госпожа моя, что-то произошло? Чем я заслужил такое холодное отношение к себе? — Ташлыджалы сделал шаг вперед и слегка коснутся ее руки. Он нежно смотрел в драгоценные глаза госпожи, в которых не читалось ничего кроме раздражения и обиды. Снова. Снова этот взгляд, который ранил его сильнее, чем кинжалы на поле сражения. За свою солдатскую долгую жизнь он много раз встречался со смертью, не только ему приходилось убивать и ранить людей, и сам он часто попадал в передряги и получал ранения. Он хорошо помнил ощущение, когда в глазах темнеет, немеют конечности, и не чувствуешь ничего, кроме адской боли, которая разрывает изнутри все твое тело. Но боль, которую приносила Михримах, была гораздо сильнее. И это пугало его. Михримах вскинула брови и отдернула его руку. - А ты не знаешь? Ташлыджалы молчал. Михримах развернулась, чтобы уйти, но он перехватил ее руку и поднес к своим губам, оставляя короткий поцелуй. Михримах прикрыла глаза. - Госпожа, постойте… — шептал он сквозь поцелуй, выдыхая ей в кожу — я чувствую, что для этого не время, но прошу позвольте дать вам совет, держитесь подальше от Рустема Паши. Михримах отдернула руку и вскипела от злости. - Да кем ты себя возомнил? Считаешь, что после всего ты вправе давать мне советы? - Госпожа, я понимаю, что вы злитесь, и вы имеете на это право, но я из лучших побуждений. Рустем Паша очень опасный человек, он готов на все, чтобы подняться по карьерной лестнице. - То есть мое общество, по-твоему, не может быть просто приятно? — она сильно покраснела от злости, повышая на него голос, волосы разметались по плечам. - Госпожа… - А может быть я люблю его? — она кричала, срывая голос. - Это же неправда — отстраненно проговорил Ташлыджалы. Его мышцы напряглись. - Уверен? — ее глаза цвета небесного свода смотрели на него с вызовом. Ташлыджалы не выдержал. Впервые за многие месяцы встреч, переписок с султаншей он не смог продолжать быть робким, чувственным поэтом, душа которого пела о любви словно соловей. Он в один шаг сократил между ними расстояние и уверенно без дрожи в руках коснулся ее подбородка так, что между их лицами оставались считанные сантиметры. Он коснулся носа Михримах, которая растерянно стояла в изумлении и не могла ничего сделать, кроме как молиться чтобы он не сделал глупости. - Что вы со мной делаете? — медленно проговаривая каждое слово сказал Ташлыджалы, спускаясь рукой к шее госпожи, едва касаясь ее носом, но Михримах ничего не могла сказать кроме как прикрыть глаза. - Знаете госпожа, это несправедливо так поступать со мной, вы знаете о моей любви, знаете о том, как вы дороги мне, я не могу ни о чем думать кроме вас. Я стал рассеян, Шехзаде не доволен, а мне впервые в жизни плевать, потому что я обезумел от любви к вам и как раненый зверь изголодался по пище, которая может возродить к жизни вашего смиренного раба. И эта пища — вы, моя Госпожа. Эта была дерзость, за которую его могли не то что казнить, а сначала долго мучительно пытать и только потом публично дать умереть, чтобы всем было ясно, как нельзя себя вести с Господами. Но это была дерзость, которая была нужна им обоим. Прошло 2 месяца с тех пор, как Ташлыджалы холодно процедил сквозь зубы, что им нужно расстаться. Два месяца с того, как сердца их обоих обуглились и наполнились сильным потоком слез. Почти месяц с того, как он вернулся в Стамбул на неопределенный срок. Полмесяца с того, как он осознал, увидев ее снова, что не в состоянии так жить без нее. Впервые в жизни он чувствовал, что готов сам делать выбор и решать для себя, что ему важно. - Несправедливо было оставлять меня, — Михримах Султан с вызовом посмотрела на него, найдя в себе силы оторваться от прикосновений любимого — ты прекрасно знаешь причину моего нынешнего поведения. Он отодвинулся от лица Михримах на несколько сантиметров. - Ты сказал, что больше не любишь меня — она с горечью и злостью посмотрела на него. - Мне пришлось так сказать. - Ну вот и мне пришлось любезничать с Рустемом Пашой. Тебе же можно с Разие, а мне нельзя? - Госпожа не делайте этого… - Чего? - Не злите меня. - И что тогда? — ее глаза сверкнули в вечерних сумерках. Этот вызов был принят, Ташлыджалы с жадностью раненого зверя накинулся на губы султанши и прижал ее к себе за талию. Михримах ахнула от такого порывистого поступка, она знала что поэты очень чувственны но не подозревала что настолько. Она растерянно отклонила голову назад. Ташлыджалы наконец чувствовал теплоту ее тела, горячие губы поэта обжигали Султаншу. Холод вечерней осени окутывал сад, над озером поднимался вечерний туман, погружая влюбленных в полудымку. Они были отрезаны от всего мира. Существовали только он и она, их сердца, которые бешено колотились, их тела, которые страстно сжимались в водовороте чувств, их души, которые обретали покой, лишь соединяясь. Ташлыджалы одной рукой касался ее шоколадных волос, зарываясь в них, а второй прижимая Михримах за талию. Их тела соприкасались. Между ними не оставалось даже миллиметра. Так близко они еще никогда не были. Ташлыджалы переместил руку с талии на бедра султанши, слегка сжимая их. Кровь прилила к телу. Михримах с испугом отстранилась и посмотрела на него туманными глазами, в которых читались одновременно всепоглощающая любовь и страх. - Ташлыджалы… — спутанно говорила Султанша, она чувствовала себя в растерянности от новых эмоций, которые захлестнули их обоих — я…я не знаю что делать. - О, госпожа...доверьтесь мне прошу… — Яхья ласково поцеловал ее подбородок, щеки, нос, спускаясь ниже к шее. Страсть поглотила его тело, отключая разум, остановиться было невыносимо для него. Его влажный язык коснулся нежной кожи, Михримах задрожала — я не причиню вам вреда. - Но… - Я не могу видеть вас с другими особенно с Рустемом, я знаю вы — госпожа, между нами слишком большая пропасть, но я не могу ничего поделать с собой. Махидевран сказала что эта любовь станет моей слабостью так вот она и стала. Я теряю рассудок в вашем присутствии ваш запах — он коснулся ее волос и вдохнул их пряный восточный аромат — опьяняет меня… а теперь ваши губы — он коснулся их пальцами — нет слов описать, как мучительно долго я ждал возможности их поцеловать. Вы — мечта моей жизни, моя любовь, Госпожа моя… Она таяла в его прикосновениях как таит снег на вершине ледников под действием глобального потепления. Она растворялась в его сильных мужественных руках, которые сжимали ее бедра, переходя на ягодицы. - Я так тосковала по тебе так скучала — Михримах сдалась. Отпираться было бесполезно. После их поцелуя в тот вечер маски были сорваны, кости судьбы подброшены вверх. Они уже давно скомпроментировали себя, так может и пусть? Михримах робко прижала свою маленькую руку к его груди, выводя пальчиками невидимые узорчатые нити. Второй рукой, проводя по плечам возлюбленного. Ташлыджалы шумно выдохнул. Даже такое невинное прикосновение разгоралось неутолимым пожаром в его душе и провоцировало сильную страсть, которую невозможно было сдержать. Он пробрался как лис в курятник через ее платье и коснулся нежной тонкой кожи султанши, поглаживая ее обнаженные бедра. Он не хотел спешить, понимая ее смешанные чувства, но буря эмоций, которые переполняли его душу…тело были сильнее. Он, ощущая доверие и открытость со стороны Михримах, переместил руку на ее вульву, раскрывая теплые влажные складки и нежно касаясь клитора. Мокрая. Горячая. Михримах готова была на все, лишь бы это мгновение длилось вечно и его руки не останавливались. Она не шевелилась, не желая спугнуть те новые эмоции, которые испытывала от движений Ташлыджалы. Он нежно ласкал ее, другой рукой прижимая сильнее к себе и не разрывая долгий сладкий поцелуй. От ее легким едва уловимых стонов кровь по его телу бежала быстрее, он ускорял и замедлял движения, стараясь продлить моменты неги для Султанши. Думал ли Ташлыджалы о том, что последует за этим поступком? Нет. Если его кто-нибудь увидит, это означает немедленную казнь. Волновало ли это его? Определено нет. Через несколько мгновений дрожь пробила ее тело. Она задрожала, откидывая с наслаждением голову назад и ощущая, как тысячи мелких звездочек рассыпались по темному влажному стамбульскому небу. - Аллах Милостивый, как вы прекрасны, Госпожа моя — Яхья восхищенно смотрел на ее раскрасневшееся лицо, полуприкрытые от страсти глаза, пряди волос, прилипшие от проступившего пота ко лбу. Она прижалась, содрогаясь всем телом, к нему, кладя голову на крепкое плечо и стараясь скрыть оттенок смущения на ее щеках. Ташлыджалы отстранился, осыпая росой поцелуев ее волосы, губы, глаза, стараясь запечатлеть как можно больше нежности на ее хрупком теле. - Вы даже представить себе не можете, как сильно кровью обливалось мое сердце, когда я был вдали от вас…после этих жестоких холодных слов…Как было тяжело мне их говорить и грустно оттого что причиняю вам боль. - Что будет теперь? — Михримах обеспокоенно заглянула к нему в глаза. - Я поговорю с Шехзаде, он доверяет мне, я ни разу не подвел его за все эти 8 месяцев службы, думаю, он пойдет нам навстречу — Ташлыджалы улыбнулся, касаясь пальцами подбородка султанши. - Я могу тоже поговорить с братом, думаю, это могло бы сгладить ситуацию в таком деликатном деле Михримах прижала свою руку к его щеке. Ташлыджалы сильнее прижался к ее нежной коже. Их взгляды соединились, как когда-то сердца. Они не замечали времени, которое медленно утекало сквозь пальцы легким журчанием. Ничто казалось не существует больше в мире, только он и она. Наконец долгое молчание прервала султанша: - Мне нужно идти. Он поцеловал ее руки, прижимая их к раскаленным губам. Михримах тепло улыбнулась ему. - Как я скучал по этой улыбке, которая затмевает блеск луны и свет солнца, вы озаряете мой путь, Госпожа. Лишь свет луноликой освещает меня, ваш свет. - Прощай — Михримах убрала ладонь с его щеки. - Я напишу тебе весточку — она обернулась, улыбнувшись, и скрылась в тени деревьев. Тихий блеск луны касался кончиков листьев в саду. Вечерняя роса придавала влажность воздуху, которым снова наполнились легкие поэта. *** Пока Ташлыджалы наслаждался Михримах, забыв о времени с момента начала ужина прошло сорок минут. Эфенди так и не появился, в комнате висела неловкая неуютная долгая временная пауза, которая растекалась как желе. Шехзаде Мустафа не выдержал и яростно ударил кулаком по столу. - Возмутительная наглость. Как он посмел не прийти, хотя знал, что этот ужин сегодня состоится — Мустафа быстро метал взгляд по комнате, пытаясь осознать, что его не приказа, а просьбы посмели ослушаться. И не просто кто-то, а человек, который был ему как брат, как его тень. - Быть может сынок, его что-то задержало? - Государственные дела… — Махидевран обеспокоено смотрела на сына, стараясь придумать оправдания тому, что Ташлыджалы не появился, хотя, безусловно, причина была ей ясна — ты не давал ему никаких поручений? - Нет, сегодня он был свободен со второй половины дня, и я не видел его с утренней беседы. - Должно быть Михримах султан его задержала — задумчиво протянула Разие. - В каком смысле? — Мустафа нахмурил брови. - Разие имеет ввиду что Михримах могла застать его в саду и расспросить о твоей самочувствии ты последнее время много работаешь мы все беспокоимся — Махидевран сжала руки под столом, раздосадованная тем, что ей пришлось выпутываться из ситуации по чужой вине. Шехзаде кивнул и задумчиво коснулся своей бороды. Вся эта история начала казаться ему слишком приторной. Он никогда не вмешивался в женские дела: гаремные интриги, истории с замужеством и внутреннее междоусобное соперничество между девушками — были для него бездной, спускаться в которую ему не хотелось. Обычно этим заведовала его мать, и его это вполне устраивало. - Мустафа, с твоего позволения я бы пошла показала Разие комнату, где она может остановиться, пока гостит у нас — Махидевран приподнялась. - Безусловно, матушка, ступайте, мы поговорим пока с Пашой — Мустафа кивнул. Как только Махидевран с Разие вышли за пределы комнаты и завернули за угол, Махидевран резко вскинула брови на поэтессу: - Не болтай лишнего, если хочешь за Ташлыджалы. Мустафе ни к чему знать детали и подробности этой истории — Махидевран сверкнула глазами на девушку. - Простите госпожа, сама не знаю, как так получилось, язык мой проклятый соскочил… — Разие смотрела в пол, не поднимая глаз. - Он оказался упрямее, чем казалось. Чем скорее это все кончится, тем лучше. Придется самой поговорить с ним. То, что сегодня он не повиновался воле Шехзаде, может означать, что завтра он во всем ему признается, и кто знает, Мустафа может пойти ему на поводу. Слишком он его ценит — Махидевран покачала головой и задумалась. - Что мне делать, Госпожа? — поинтересовалась Разие. - Сделай так, чтобы Ташлыджалы захотел на тебе жениться. Вы оба поэты, ты ближе его миру, чем Михримах, думаю, ты сама знаешь лучше, какими способами сможешь добиться расположения горячего и своенравного, поэта — Махидевран выпрямилась и посмотрела на девушку. Разие облизнулась и с загадочной улыбкой покинула дворец. Ее черная бархатная накидка, точно мрак окутывала город и утемняла Стамбульскую ночь. Темно-бордовые, похожие на кровь, гранатовые камни сверкали холодным острым светом в лучах полнолуния. Белоснежные оскалистые зубы переливались жемчужным блеском. Она точно знала, что Ташлыджалы будет ее, в золотистой голове точно под весенним солнцем и легким дождем проросли побеги плана, который ей не терпелось привести в действие. Игра началась. И ее она должна была выиграть.