Neither Can You

Даже в безопасности своей комнаты, сидя среди простыни и подушек на кровати, на которой он спал уже около двух месяцев, Гектор чувствовал… мягко говоря, неудобно. Отчасти это было связано с тем, что я был один. Да, обычно он спал один (Имельда не просила его делить с ней комнату, и он не стал бы настаивать), но после того, что произошло сегодня вечером, ему до боли захотелось побыть с кем-нибудь ещё. Не то чтобы никто не предлагал ему побыть с ним — на самом деле Коко умоляла об этом, но он качал головой до боли. Во-первых, это была его вина, что он вляпался в эту историю, и он бы не позволил Коко не спать всю ночь из-за этого. Она и так засиделась допоздна, ей пришлось спешить куда-то с Имельдой, Хулио и Пепитой… Он предположил, что ему не следовало удивляться тому, что они нашли его. Хотя небольшая часть его даже надеялась, что они это сделают, большая часть его просто хотела заползти обратно в свою старую лачугу в трущобах и оставаться там, пока он каким-то образом не поправится, просто чтобы его семье не пришлось видеть его таким, чтобы им не пришлось беспокоиться о нём, или что с ним случилось… Он и так уже достаточно обременял их. Это было уже слишком. Другой причиной его дискомфорта могло быть его нынешнее состояние. Его грудная клетка постоянно болела; он знал это и раньше, когда потерял одно из своих плавающих рёбер много лет назад, и снова, когда сломал другое ребро насквозь, но он привык к этому. Боль (хотя она никогда не уходила, никогда не заживала) со временем притупилась, но эти раны появились не одновременно. Но сейчас? Теперь дышать было мучительно. С переломанными ещё двумя ребрами и бесчисленным количеством других травм он не мог даже лечь, не чувствуя, что вот-вот задохнётся до смерти, если бы это было возможно. Вместо этого он сел прямо, подложив под спину полдюжины подушек. Он пробовал откидывать голову назад, в любую сторону или вперёд, но любое движение, которое он делал, приводило к повреждению шейных позвонков. Казалось, что бы он ни делал, он не мог игнорировать колющую, жгучую боль в том месте, где раньше было его горло. В приступе изнурительного разочарования Гектор потянулся правой рукой, чтобы схватиться за череп, и был мгновенно наказан дюжиной смешанных ощущений болей, пронзивших его отсутствующую руку. Он издал натужный визг, за которым немедленно последовало поскуливание, в результате это вызвало боль в груди и горле. Неужели он даже больше не мог реагировать на боль, не причиняя себе ещё большей боли? Крепко зажмурив глаза, он сосредоточился на глубоком дыхании — плохая идея, плохая идея — на ровном дыхании, ожидая, пока утихнут мучительные ощущения в отсутствующей руке. Они никогда не исчезали полностью, но, по крайней мере, становились менее интенсивными по мере того, как он заставлял себя избегать любых попыток сдвинуть их с места. Подвигать их… Гектор посмотрел вниз на свою правую руку, где лента закрывала вновь открывшуюся трещину, и проследил за ней вниз, туда, где должна была быть его рука, прежде чем быстро отвернуться и снова крепко зажмуриться. Он почувствовал, как внутри у него всё сжалось, когда он отчаянно пытался отгородиться от любых мыслей об этом и о том, что это будет значить для него. С настоящим и так было достаточно тяжело справляться — слишком больно было думать о будущем. Не думай об этом, его мысли блуждали по гитаре, которую купили ему близнецы, по записной книжке, которую Розита выбрала специально для него. Не думай об этом, его разум всё ещё помнил ощущение струн под кончиками пальцев, то, как они врезались в него, когда он играл. Он стиснул зубы, поднял левую руку, чтобы прикрыть глаза, сдерживая рыдания, которые угрожали снова разорвать его грудь и горло. Не думай об этом. Прошла вечность, прежде чем боль в его руке утихла, и он заставил себя расслабиться, но только съёжился, когда попытался откинуть голову назад. Верно, это то, что он пытался исправить в первую очередь. Подавив вздох, он потянулся левой рукой вверх, ухватившись чуть ниже его челюсти и оторвал голову от плеч. После минутного раздумья он склонил голову на левый бок, продолжая подпирать её рукой. Конечно же, это действительно облегчило боль в его позвоночнике, по крайней мере немного. «Похоже, время от времени терять голову может быть полезно», — подумал он, и его грудь вздымалась от смеха, который быстро перешёл в стон. Да, он слишком устал для этого… Но… в этом заключалась его другая проблема. По пути домой Гектор ненадолго попытался заснуть — не то чтобы полет на сотни метров в воздухе на спине гигантского алебрихе было самой расслабляющей вещью, но он был слишком измучен, чтобы беспокоиться о чём-то ещё. Пребывание без сознания казалось ему разумным способом избежать боли, которую он испытывал. Вот только его разум не совсем соглашался с этим. Он не мог пошевелиться, не мог дышать, они прижимали его к земле, его голова была запрокинута назад, это причиняло боль, он не мог пошевелиться, он не мог дышать, он не мог дышать «St-ккккхххх-st-» «Хм? Говори громче, Гектор.» «D-De-гггххккк-de…» «Ты хочешь, чтобы они остановились?» «С-ггхххх…!» «Это можно было бы устроить. Я полагаю, мы всё ещё можем связаться с твоей дочерью, если ты хочешь…» «НЕТ!» Последнее слово он произнёс проснувшись, напугав себя и всех на алибрехе. Тогда он чуть не свалился с Пепиты, но Имельда подхватила его, крепче прижимая к себе до конца полёта домой. С тех пор он не спал, а сейчас боялся заснуть. И дело было не только в боли, которую это причиняло ему, хотя отчасти и в этом. Крик был подобен ещё одному ножу, вонзившемуся в его позвоночник, и он не хотел, чтобы это повторилось. Но не только это… он предпочёл бы забыть события последних нескольких часов, и, очевидно, его подсознание было с ним не согласно. Он не хотел думать о том, почему именно его выбросили в переулок с перерезанным горлом и отсутствующей рукой, и не хотел думать о cabrona, который сделал это с ним. Гектору были не чужды ночные кошмары — особенно те, которые радостно пересказывали ему его наиболее болезненные воспоминания. Они были одной из немногих вещей, от которых он не мог убежать, если только не хотел полностью избежать сна, что он и пытался сделать. Это никогда хорошо не заканчивалось. Когда он всё-таки засыпал, его встречала боль, похожая на пулевое ранение в живот, привкус чего-то горького в задней части горла, ощущение, что его тело камнем падает на булыжную мостовую; ошеломляющий запах cempazuchitl, сводящий с ума, но недосягаемый; звук гневного крика Имельды, Коко, зовущая своего папу… По крайней мере, в последние пару месяцев он мог просыпаться с уверенностью, что всё это в основном осталось позади. Коко запомнила его и передала его рассказы, а также заверила его, что теперь у Мигеля есть его фотография, которую он может разместить на ofrenda. Сейчас он был со своей семьёй и Имельдой… что ж, они работали над этим. Имельда… Коко…! Ужас на мгновение пронзил грудь Гектора при мысли о том, что с ней чуть не случилось, за ним немедленно последовал гнев. Эрнесто… подумал он, скрипя зубами. Он не мог поверить, что Эрнесто пытался…! Нет, да, он мог бы. В конце концов, Эрнесто пытался убить Мигель… так что же остановило бы его от преследования Коко? Или Имельда? Или кто-нибудь из его новообретённой семьи? …Ну, по крайней мере, на это он знал ответ. Тишина. «Ты, конечно, волен говорить об этом. Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего». — Эрнесто потряс коробкой, которую держал в руках, заставив Гектора взвизгнуть. — «Но твоя семья… они по-прежнему представляют для меня большой интерес. Если вы решите, что СМИ или полиция должны знать об этом, возможно, мне придётся позаботиться о приобретении новой пары обуви для интервью, а?» Дрожь пробежала по его телу. Даже без угрозы он не мог сказать Имельде, кто с ним это сделал — он не мог сказать ей, что это был он. Если бы он знал свою жену — а он знал, — она бы сама пошла за ним. Или, может быть, даже Коко сделала бы это. Или Оскар, или Фелипе, или Хулио… Он не сомневался, что любой из них бросился бы в погоню за Эрнесто, если бы когда-нибудь узнал, но на этот раз у них не было бы элемента неожиданности. Эрнесто знал бы, что они придут, и… У Гектора мелькнула мысль о том, что Эрнесто причиняет боль Имельде или Коко, как это было с ним сегодня вечером, и его тело содрогнулось в приступе рвоты. Нет. Он не позволил бы этому случиться с ними. Никогда. Никогда. Что-то тяжёлое заскрипело по крыше у него над головой, и Гектор вздрогнул. Он осторожно приподнял голову, поморщившись, снова пристроил её на шее и посмотрел вверх. Пыль сыпалась с потолка в такт скрипам, когда что бы это ни было приближалось к стене… …стена с окном. Окно прямо рядом с его кроватью. Панически вздохнув и проглотив всхлип, Гектор отполз в сторону, пытаясь увеличить расстояние между собой и окном, насколько это было возможно. Он издал сдавленный крик, когда свалился с кровати и больше не вставал; может быть, они подумают, что он здесь не спал или что он всё ещё прячется в переулке. Уходи, в отчаянии подумал он, грудь его вздымалась, кости дребезжали. Я ничего не говорил! Я не могу! Ты же знаешь это! Ты уже получил то, что хотел, Эрнесто, уходи, уходи…! «Ррррр». Гектору потребовалось на мгновение больше времени, чем следовало бы, чтобы обработать звук. …Это был не Эрнесто. Мысленно ругая себя, он выглянул из-за кровати и снова отпрыгнул при виде двух огромных желтых глаз, уставившихся на него через. окно. «Ррр». Пошатываясь, он поднялся на колени, опираясь на матрас. Теперь, когда это зрелище больше не пугало его до полусмерти, он ясно видел Пепиту, смотрящую на него через окно вверх тормашками. Видя, что он больше не паникует, она издала громыхающее мурлыканье, от которого задрожала оконная рама. Ах, да, замечательно. Два огромных уличных фонаря светили в его окно, сопровождаемые этим ужасным грохотом и дребезжанием, несомненно, помогали ему заснуть. Или, может быть, она пыталась не дать ему уснуть? В любом случае, он не собирался проводить остаток ночи на полу. Раздраженно фыркнув, он потянулся, чтобы забраться обратно на кровать — не та рука, не та рука, НЕ ТА РУКА- Он тяжело опустился на пол, прижимая правую руку к груди, когда его охватили фантомные боли. Да, какой в этом был смысл? В любом случае, он никогда не заснёт, не чувствуя себя так, словно попал под поезд, а его рука осталась под колесами. Не тогда, когда его разум так стремился воспроизвести события, которые привело к тому, что он оказался в таком состоянии, если решил заснуть. Не тогда, когда какой-нибудь estúpido alibrije вёл себя настолько шумно и ярко, насколько это было возможно- Звук отчаянного царапанья вырвал его из тумана страданий, и он приподнялся на левой руке как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромная туша Пепиты свалилась на крышу и со свистом пронеслась мимо его окна. Любопытство на мгновение преодолело его агонию, когда он осторожно забрался обратно в постель и выглянул наружу. Пепита быстро облизывала лапу и тёрла лицо, очевидно, приземлившись на ноги после падения с третьего этажа. Она опустила лапу и снова посмотрела на его окно, издав огорченный вопль, прежде чем лечь в грязь. Её огромные, похожие на лампы глаза всё ещё смотрели на него сквозь темноту. Вздохнув, Гектор откинулся на подушки и поморщился от ставшей уже знакомой боли в горле. Сейчас он слишком устал, чтобы пытаться прикрыться простынями, и слишком устал, чтобы поднять голову, чтобы облегчить боль в шее. Если план Пепиты состоял в том, чтобы вызвать у него панический выброс адреналина, чтобы вскоре после этого заснуть, то он сработал. Часть его всё ещё боролась с мыслью о сне, не желая возвращаться к событиям нескольких часов назад, но усталость очень настойчиво приказывала этой части заткнуться. Он слишком устал, чтобы заниматься чем-либо сегодня вечером. Что бы ни случилось дальше — что бы ни решила с ним сделать его семья, что бы он ни сделал со своей рукой, что бы они ни сделали с Эрнесто — это должно было подождать до завтра. Ломота в костях, как настоящая, так и нет, начала утихать, когда сон наконец овладел им.