Neither Can You

Кофе в кружке, которую она держала в руках, давно остыл. Мама рассказала им всё — во всяком случае, всё, что они знали. Осознание того, что папа опоздал на несколько часов (а он никогда раньше не опаздывал), перелёт из дома в трущобы, в переулок… и обнаружение папы, без одной руки и не зная, кто на него напал, — она рассказала всё это, а Хулио нерешительно добавлял подробности то тут, то там. Единственное, о чем они умолчали, — это о том, как папа плакал на плече Коко, о чём она сама до сих пор вспоминает со смущением. Теперь они молча стояли в гостиной, Хулио обнимал её одной рукой, пока они наблюдали за реакцией своей семьи. Tío Оскар и Tío Фелипе то и дело поглядывали друг на друга или смотрели на свою сестру, выглядя всё более испуганными, когда серьёзное выражение лица Имельды не менялось. Руки Виктории были плотно сложены на груди, челюсть сжата, а глаза прищурены. Наконец, Розита прикрыла рот руками, и у неё был такой вид, словно она вот-вот расплачется. Она заговорила первой: «Но…» — пробормотала она, наконец опуская руки и заламывая их. — «кто мог это сделать? Зачем бы…» «Это очевидно, не так ли?» — огрызнулась Виктория. Все посмотрели на неё с удивлением. — «Вероятно, на него напал сумасшедший фанат. Они не осмеливаются прийти сюда, так что, конечно, они набросились бы на него в переулке.» «Но Виктория!» — начал Tío Фелипе. «Зачем кому-то из его фанатов пытаться причинить ему боль?» — Tío Оскар закончил. Она посмотрела на них поверх очков: «Я не говорила, что это был один из его фанатов». Коко нахмурилась. Когда она приехала, ей рассказали большую часть истории — о том, что произошло между её папой и Эрнесто де ла Крусом во время их последнего тура, и о событиях, произошедших два месяца назад. К тому времени, как она добралась сюда, журналистов успешно прогнали с их hasienda, но она слышала истории и об этом тоже. Однажды она даже выбежала из дома со своей мамой, когда её отца загнал в угол репортёр в городе. Но средства массовой информации были не единственной проблемой. У папы были своего род «поклонники» — типично любопытные души, которые хотели услышать больше его песен, больше его пения, больше его истории. В основном они были безобидны, и папа перекидывался с ними парой слов, если они не были слишком агрессивными (что, к сожалению, иногда случалось). Но рядом с ними были фанаты совсем другого сорта. Поклонники де ла Круза. Сейчас их было не так много, но они существовали — в том числе и те, которые полностью отрицали то, что сделал этот человек. Она только столкнулась однажды, когда она была на рынке со своим отцом, и… ну, папе пришлось довольно долго сдерживать её. «Это… это объяснило бы, почему он не знал, кто это был». — сказал Хулио, отвлекая Коко от её мыслей. Когда она повернулась к нему, он смотрел в пол, задумчиво нахмурив брови. Её дяди, тем временем, сразу же заговорили: «Но причинить ему такую сильную боль…» «…и украсть его руку?» «Зачем им это делать?!» — воскликнули они одновременно. — «Вероятно, по тем же причинам, по которым они отрицали бы видеозапись мужчины, пытающегося убить живого ребёнка». Вмешалась мама, и температура в комнате, казалось, упала на несколько градусов: «Или по тем же причинам, по которым им всё равно» В комнате снова воцарилась тишина, нарушаемая только всхлипыванием Розиты. Хотя Коко всё ещё чувствовала тошноту, думая о том, что случилось с её папой, она также чувствовала гнев жжение в грудной клетке. Как кто-то может быть настолько готов защищать убийцу, что готов из кожи вон лезть, чтобы причинить вред его жертве? Из-за музыки произнёс мрачный голос у нее в голове, и она вздрогнула. Им нравилась музыка де ла Круза, поэтому они причинили боль тому, кто заставил её замолчать. Это из-за музыки. Коко обняла мужа, прижимаясь к нему, а он прижался к ней. Медленно, неуловимо они раскачивались взад-вперёд — не танец, но и не без ритма. Это не музыка сказала она себе. Это из-за ужасных людей. Не из-за музыки. Мантра, которая овладела её семьёй — даже если она сама никогда по-настоящему не верила в это — не так-то легко было выкинуть это из головы. И, оглядев комнату, она поняла, что остальные члены её семьи, вероятно, думают о том же. «…О! Его рука!» — Розита внезапно заплакала, и все посмотрели на неё. — «Если он потерял руку, как он может играть…?» Даже без горла Коко почувствовала, как оно напряглось. Она не подумала об этом — как мог её папа играть музыку только одной рукой? Как он мог петь с разорванным горлом?» «Вероятно, это и было их целью», — сказала Виктория. — «Если это был сумасшедший фанат, который преследовал его, то, вероятно, это была месть за то, что он «заставил замолчать» этого человека». «Его никто не заставлял замолчать!» — Фелипе сжал кулаки. Оскар сверкнул глазами: «Его ещё даже не поймали!» «О-о, мама», — сказал Хулио, снимая шляпу и теребя её в руках. — «Это напомнило мне… Разве нам не следует обратиться в полицию?» Их дочь удивленно повернулась к ним лицом: «А раньше вы этого не делали?» «Нет, mija». — Коко со стыдом потёрла руку, прекрасно понимая, что то, что она собиралась сказать, было жалким оправданием. — «Для меня было шоком увидеть, в каком состоянии находился папа. Мы были поглощены попытками вернуть его домой, и…» «Неважно, какие у нас были оправдания», — вмешалась мама, на этот раз мягче. — «Важно то, что мы делаем это сейчас. Пепита должна быть в состоянии найти место, где на него снова напали.» Хотя при упоминании Пепиты он насторожился, но кивнул: «Я пойду с тобой», — сказал он. — «Полиция, вероятно, захочет получить от нас показания». «Я тоже пойду», — сказала Коко. — «Папе нужна наша помощь». «Ему действительно нужна наша помощь, вот почему ты должен остаться здесь.» — Имельда подошла к ней, положила руку ей на плечо и тихо добавила — «Если кто-нибудь сможет получить дополнительную информацию, так это ты, mija» Хотя первым побуждением Коко было всё равно пойти с мамой, она знала, что в данном случае её мать была права. Кроме того, она хотела снова увидеть своего папу. Она решительно кивнула матери. «Мне нужно в мастерскую», — сказала Виктория, взглянув на часы, — «но я обязательно присмотрю за сомнительными покупателями». — Схватив ключи от магазина с крючка на стене, она вышла. «Я приготовлю pobre Гектору завтрак», — сказала Розита, уже направляется на кухню. «Ему нужно есть, если он хочет поправиться!» «Ему нужен врач», — сказал Tío Оскар, глядя на своего брата. «Но он этого не захочет», — закончил Tío Фелипе. Коко в замешательстве посмотрела на своих Tío; очевидно, там была какая-то история, которую ей ещё предстояло услышать. Мама закатила глаза. — «Удачи вам с этим. Хулио, ты готов?» «Sí, Mamá Имельда», — ответил он, натягивая шляпу на голову. Обняв Коко, он притянул её к себе для поцелуя. — «Не волнуйся, mi amor. Мы с этим разберёмся». С этими словами он и Имельда вышли за дверь, оставив Коко с её Tío. Она посмотрела на свою кружку с кофе, в голову ей пришла идея, и направилась на кухню. Однако, услышав, что её Tío следуют за ней, она оглянулась: «Как вы думаете, почему папа не захочет обратиться к врачу?» — она спросила. «Мы так не думаем» «Мы это знаем!» «Фелипе, помнишь тот раз, когда он сломал себе зуб…» «И он пытался скрыться, закрыв лицо носовым платком?» «И Имельде пришлось тащить его за ухо к дантисту?» «О… или в тот раз, когда он… он растянул лодыжку…!» «Во время представления?! Да! Он попытался сделать всё остальное представление…» «НА ОДНОЙ НОГЕ!» — закончили они вместе и тут же разразились приступами смеха. За всё это время Коко вылила свой старый кофе, взяла чистую кружку и налила немного горячего кофе своему папе. Она улыбнулась смеху своих Tío, но её лицо вытянулось, когда она увидела, что Розита оторвалась от готовки с грустной улыбкой. «Это серьёзнее, чем сломанный зуб или растяжение лодыжки», — сказала она, разбивая несколько яиц на сковородку. Tío Оскар и Фелипе вздохнули, понимающе глядя друг на друга «Да, но суть в том…» «Гектор не согласится на обследование у врача». «Во всяком случае, нелегко.» «Но ему придется это сделать», — сказала Коко, — «если он хочет поправиться». «Он станет более сговорчивым после того, как поест, да?» — спросила Розита. — «Иди отнеси ему этот напиток, Коко, а я принесу ему завтрак, как только он будет готов» «И если случится худшее…» — добавил Оскар, когда Коко направилась к лестнице. Фелипе продолжил: «Мы вызовем для него врача» «Нравится ему это или нет!» — закончили они вместе. Коко знала, что её Tío были правы, но она всё ещё надеялась, что сможет мягко затронуть эту тему и убедить его сама. Она не была уверена, насколько хорошо всё пройдет… но был только один способ выяснить это.