20 лет назад.
Уйти из армии Плутарка, рискнуть сделать это – не каждый мог себе позволить. Ведь кто-то просто боялся, что его убьют за это после, и если не подосланные вонючками наемники, так кто-то, кому плутаркианцы и их прихвостни были как кость поперек горла. Даже бывшие прихвостни. Кто-то не покидал армию, потому что это было им выгодно. Кто-то – просто любил то, что мог творить, находясь в рядах армии Плутарка. Кто-то – боялся за родных, потому и оставался солдатом. Кто-то – просто надеялся, что пока он с плутаркианцами, у него будет и дом и место, куда он сможет вернуться. Ведь, порой, лучшим солдатам давали дома на самом Плутарке. На планете, что провоняла ее жителями. Но, все-же – дом, который вряд ли кто разрушит. Аиду тоже предлагали дом на этой планете. Но он отказался. Сперва – потому что «набегами жил» у матери. Потом – потому что просто ночевал в казармах, тюрьмах, на поле боя, не стремясь куда-то еще. Теперь… Когда он подал заявление об отставке – ему вновь предложили это. Поселиться на Плутарке. Мол, и тебе безопасней будет, и раба твоего тронуть никто не посмеет. Но он не пожелал – вновь не пожелал там поселиться. И уже не только потому, что этого ему самому совсем не хотелось. Но еще именно и потому, что у него была теперь рабыня. И не какая-то там – а гордая мышка, соплеменники которой вели партизанскую войну против плутаркианцев, что «купили» их планету и медленно, но верно принялись ее разрушать. Мышка… Которая точнее не была бы счастлива на Плутарке. А Аид хотел сделать так, чтобы она прожила пусть и не до конца, но как можно более счастливую, спокойную жизнь. И потому – от дома на зловонной планете он вновь отказался, какой бы «безопасной» жизнь там бы ни была. Ведь, мало того, что он не желал там жить, чтобы жила там его мышка – так и безопастности, как таковой, он не искал. Ведь долго и верно служил плутаркианцам и они даже уважили его, так что – точно не постарались бы убрать, попробовать ликвидировать. Наверняка надеялись бы, что он еще вернется к ним. А если же на него и мышку попробует напасть кто-то другой, только за то, кем он так долго был – то это… Как говорится, были уже его проблемы. Того, кто посмеет на них напасть. Ведь Аида не за просто так уважали на Плутарке. Не просто так боялись на многих других планетах. И он не зря носил кличку – Кровавый Зверь Плутарка. И мастерства, рефлексов и силы, за которые получил все это – кличку, страх и уважение, - не растерял. Так что – да. Если кто-то нападет на Аида или его мышку – этого кого-то сам Аид мог только пожалеть. Но лишь немного. Ведь за что ему было бы жалеть идиота, что сам в этом случае будет искать смерти? … Но – даже так, - он хотел для себя, а в первую очередь – для мышки, - найти как можно более спокойное место для жизни. И, немного подумав, выбрал для их совместного жительства планету Скайтроук. Почему не Марс? Тут все было довольно просто. За Марс взялись плутаркианцы. Но не это главное. Главней было то, что мышка – имени которой за всю неделю, что он был с ней знаком, Аид так и не узнал, - теперь была его рабыней. Рабыней, которая не будет свободна, если убьют его. Ведь когда кому-то давали раба – личного раба, - на него одевали специальный ошейник, что был связан с браслетом, что одевал и хозяин этого раба. Браслет считывал пульс хозяина, и, если тот умирал – ошейник в тот-же миг ломал рабу шею. И снять их было невозможно – при такой попытке ошейник тоже ломал рабу шею. И просто оставить на Марсе он ее не мог – хозяин и раб должны были хоть раз в день видеться. А иначе – ошейник тоже срабатывал. Сжимался так сильно, что просто… Просто врезался в кости и мясо и продолжал давить, сжиматься, пока не становился по размеру, как маленькое колечко женщины с самыми тонкими пальчиками на свете. Так что – прилететь на Марс, попробовать поселиться там, - это не было хорошей идеей. Ведь Аида там знали. И сразу бы попытались убить. А если бы не убили, послушали про ошейник на шее их соплеменницы, то точно попытались бы придумать, как его снять. И тем – тоже убили бы ее. А если Аид не ценил свою жизнь – то вот мышку вытащил из тюрьмы не для того, чтобы она умерла так просто. Так что – да, - поселиться с ней он решил на Скайтроуке. Захолустной, бедной и почти уничтоженной, но отчего-то оставленной плутаркианцами в покое, планете. Планете, на которой жили беженцы, да разный какой сброд. Но в основном – такие-же антроморфные крысы, как он. Точнее, почти такие-же, как он. Эти были особого вида – белые и красноглазые. Относительно невысокие, более миролюбивые, чем прочие их собратья. Последние представители своего подвида, поселившиеся и живущие лишь на Скайтроуке и занимающиеся в основном лишь… Земледелием да разведением редких животных с разных планет. Так что – на Скайтроуке было относительно спокойно и тихо. И плутаркианцам более не было дела до этой планеты. Так что – Аид посчитал ее самым лучшим вариантом для их с мышкой жизни. И, когда его заявление об уходе из армии было подписано, когда ему выдали последние деньги за его службу, и он посетил свои тайники, забрав оттуда свои сбережения, он забрал мышку из казарм, в которых временно держал ее, и полетел с ней на Скайтроук. На транспортном судне, в котором были все удобства для пассажиров. Туалет, кафе. Спальные помещения, в которые желающих пассажиров пускали поспать. Но большую часть времени на судне пассажиры проводили на сидячих местах, билеты на которые брали. Аид купил билеты на соседние места. И, сам сев ближе к проходу, он усадил мышку ближе к иллюминатору. В надежде что она… Заинтересуется хоть чем-то, что сможет увидеть там. Хоть чем-то. Ведь… Ведь она, после того, что он сделал с ней, после того, как на нее после еще и ошейник одели, словно сломалась изнутри. Она не говорила. Не предпринимала попыток что-то сделать сама, обычно сидела на одном месте и пустым взглядом смотрела прямо перед собой. И лишь когда ей нужно было в туалет – тогда лишь вставала и начинала как-то беспокойно ходить взад-вперед. И когда это случилось в первый раз – Аид немного растерялся. Но, пусть и с трудом, но понял, что ей было нужно. Остальное же время – она продолжала сидеть на месте и безразлично смотреть вперед. И засыпала – все так-же сидя. Есть же… Аиду чуть ли не силком приходилось кормить ее. И это при том, что ему самому это причиняло чуть ли не муки. Ведь когда он при этом вынуждено касался ее – она начинала дрожать. Дрожать так сильно, словно ее едва не били конвульсии. Она боялась, точно ненавидела и призирала его. И он понимал, почему. И очень надеялся, что довольно скоро она продемонстрирует ему не только это – не только страх. Сделает хоть что-то, что даст ему понять, что несгибаемый дух, воля к сражению, к жизни в ней еще не погибли. Что он не совершил очередную ошибку, поверив, что сможет спасти ее душу, ее счастье, после того, что сотворил с ней. И потому старался уже сейчас дать ей хоть шанс почувствовать что-то… Что-то хорошее. Отвлечь от мыслей о том, что он с ней сделал, кто он, как она теперь связана с ним. Точнее – чтобы хотя бы на миг она отвлеклась от этого. Или так разозлилась на него за заботу, что просто бы… Хотя бы накричала на него. Даже этому он был бы рад. Рад, ведь тогда бы увидел, понял, что она еще не потеряна, что еще сможет если не до конца, но стать кем-то похожим на себя, а не на эту… Дрожащую тень гордого марсианского воина. Ведь он спас ее не для этого… Не для того, чтобы она жила так… И он продолжит пытаться вернуть ее в чувства. Чего бы это ему не стоило. В лепешку расшибется, но она… Ей станет лучше! Аид верил в это. Даже при том, что и теперь она точно практически осталась безразлична ко всему, что происходило вокруг нее. Он просто… верил. Но не в силах постоянно следить за ней, да и не думая, что это пойдет ей на пользу, да и устав за день, он откинулся на спинку своего кресла и, прикрыв глаза, почти мгновенно задремал. … И только его дыхание стало ровным и глубоким – она тут-же посмотрела на него. Горящим ненавистью взглядом.***
Нью никогда не могла назвать себя особо спокойной и здравомыслящей марсианской мышью. Она с детства была той еще озорницей, бунтаркой и шалуньей. И потому, как выросла – достаточно для того, чтобы принимать решения, каким путем ей пойти по жизни, - она не стала механиком, как ее бабушка и мать. Она пошла в ряды Марсианского Сопротивления Плутарку, стала Борцом За Свободу. И день за днем, в течении двух лет, выплескивала всю свою бурную энергию на войну против плутаркианских мразей, что посмели явиться на ЕЕ планету и назвать ее СВОЕЙ. Но вот только… Этой энергии у девушки-мышки было, как оказалось, слишком много, а здравомыслия… Что ж, с годами его прибавилось мало. И желания подчиняться кому-то – даже выше стоящим по званию Бойцам, - тоже. И оттого, все время чуть ли не плюющую на приказы юную воительницу, что всегда рвалась в бою вперед намного больше, чем другие, все время рискующую своей шкуркой почем зря мышку, ждал вполне ожидаемый конец. Ее поймали. Поймали плутаркианские солдаты и доставили на другую планету. В какую-то тюрьму для военнопленных. Правда, даже тогда это не сломило ее бунтарского, даже диковатого духа. И в первую же неделю пребывания там – она смогла вырваться из своей камеры и, раскидав кучу охранников и нагрянувших туда, черт знает зачем, других солдат, даже вырвалась из самого здания, которое было тюрьмой. Но тут удача вновь отвернулась от нее. Ведь она со всего маха врезалась в НЕГО. Свой личный кошмар, своего худшего и страшнейшего врага. Но тогда она еще этого не знала. Не могла знать. Он был для нее тогда лишь очередным неожиданным препятствием на ее пути к свободе. И она попыталась ударить его, чтобы и он убрался с ее дороги, но он… Он легко отразил ее удары. И скрутил ее так быстро, что она даже пикнуть не успела. Скрутил, и прижал к своей широкой, одетой в форму Плутарка, груди. Высокий, в меру мускулистый и поджарый, сильный крыс. … У которого была кислородная маска, которая на этой планете, как она поняла уже в этот миг, была просто жизненно необходима, если ты захотел выйти из какого-нибудь здания, в котором была система фильтрации воздуха, наружу. Она у него была. Была у солдат и охраны, что высыпали вслед за ней из тюрьмы наружу. У нее же ее не было. И она смогла услышать лишь слова этого крыса, его вопрос о том, что происходит, прежде чем у нее не начало буквально шуметь в ушах от нехватки воздуха. Но она не потеряла сознания, и пусть ничего и не слышала, и слабела довольно быстро – она продолжала, пусть с каждым мигов все менее четко, но видеть, что происходило вокруг нее. А стоящие теперь напротив нее плутаркианские гады, сперва смотрящие на нее и крыса серьезно, вскоре начали как-то нехорошо ухмыляться, а потом и вовсе принялись смеяться. Они чему-то радовались, что-то предвкушали. И ей это не понравилось. А еще более неспокойно она себя почувствовала, когда этот высокий крыс – этот гад, - взвалил ее к себе на плечо, так словно она ничего не весила, и уверенно зашагал в сторону тюрьмы. Понес ее обратно туда, откуда она с таким трудом только что смогла вырваться! И плутаркианские мрази продолжали довольно ухмыляться, расступаясь пред ним, пропуская его вперед. А потом и вовсе пошли толпой за ним следом, словно жаждая чего-то… И Нью довольно скоро поняла, чего. Может и не головой, что еще какое-то время даже в здании страдала от недавней нехватки воздуха и буквально отказывалась думать, но инстинктами, что отозвались в ее теле на дальнейшие действия крыса, что занес ее в здание и, в одной из первых попавшихся камер, буквально швырнул ее на скрипучую узкую кровать, которую покрывал лишь тонкий, жесткий и рваный матрасец. И пока она жадно глотала ртом воздух, он легко скинул с себя кислородную маску, окинул ее холодным взглядом своих темно серых, как грозовое небо, глаз, и двинулся к ней, навис над ней. Именно тогда все в ней буквально взвыло, предупреждая ее об опасности! Но… Но она успела лишь дернуться, прежде чем он буквально навалился на нее, придавил своим телом сверху, заломил ее руки одной лишь своей, как ей показалось в тот миг, огромной рукой, у нее над головой. И, глухо, как настоящий зверь, зарычав, второй своей рукой, пальцами с длинными острыми когтями, буквально впился в ее рубашку, что была часть военной формы Сопротивления… Он порвал ее. Легко, словно совсем не прикладывая сил. Как и любимые брюки Нью. Он оставил ее без одежды буквально за один миг. На глазах, столпившихся вокруг них, заполонивших собой все остальное пространство камеры, охранников тюрьмы и солдат Плутарка. Что было дальше? … Дальше… был Ад. И очнувшись утром – или в обед? – следующего дня, Нью была точно уверена – она никогда не забудет того, что случилось. Что ОН сделал с ней. Этот мерзкий крыс! И даже не смотря на боль, отсутствие у нее одежды, она точно попыталась бы убить его, окажись он в этот миг рядом с ней. Но… Его не было. Никого не было. Закрытая камера была пустой. Точнее, в ней не было никого, кроме Нью. Лишь она, кровать, ее боль… И образы прошедшего события. Честно, лишь бросив взгляд по сторонам, сев, поняв, где она до сих пор – Нью вдруг почувствовала не только гнев на этого крыса, что изнасиловал ее. Она вдруг словно вновь очутилась в этом мгновении, увидела его рыжую морду, которую на переносице пересекал глубокий шрам, буквально напротив себя, словно увидела вновь расплывающиеся перед глазами довольные зрелищем морды плутаркианских мразей. Как сквозь вату услышала их смех… И не смогла сдержать хриплого – ведь еще вчера она сорвала свое горло криками! – не то стона, не то очередного крика. Почувствовала слезы на своих щеках. Почувствовала, как ее затрясло от ужаса и омерзения, бешеного гнева, что сейчас словно одновременно переполнили ее. И обхватила саму себя руками, поверх едва было не сползшего с ее груди одеяла, и прижалась спиной к стене. Она пыталась прийти в себя. Совладать с самой собой, принять то, что случилось, одолеть все, что чувствовала из-за этого, чтобы… Чтобы найти в себе силы вновь попытаться сбежать. Но ей это все никак не удавалось. И она не знала, сколько просидела вот так. … Но точно вздрогнула, когда замок на двери ее камеры щелкнул. А потом она открылась. И у Нью от ужаса и гнева буквально побелело пред глазами. Ведь в камеру вновь вошел ОН. И она сама не поняла, как бросилась на него, даже позабыв про одеяло. Она попыталась его ударить. Но он вновь легко блокировал ее удар и, словно ему это ничего не стоило, чуть ли не играючи, прижал ее к себе. Отчего она чуть ли не бессильно зарычала, задергалась в его руках. … И словно лишь тогда увидела тех, кто пришел с ним. А с ним пришло три нахально улыбающихся плутаркианца, в руках одного из которых был… «Нет! Только не это!!!» - в ужасе мысленно закричала она, чуть ли, буквально не взвыв этого вслух. … Рабский ошейник. Она видела такие. Знала, как они действуют. И, лишь увидев его, в одно мгновение тут-же подметила браслет хозяина, что прилагался к нему, на руке держащего ее монстра, и забилась в его руках сильнее. Даже хвостом попыталась подсечь ему ноги. Ведь она не просто не хотела, чтобы эту дрянь одели на нее, чтобы она, как вещь, принадлежала кому-то. Сейчас она точно знала – она ни за что не хотела принадлежать не только кому либо, но – в первую очередь, - именно ЕМУ. НЕТ! НИ ЗА ЧТО!!! … Но она не смогла вырваться из его рук. И ошейник был на нее одет. И это словно не холодом метала на шее, а ведром холодной воды, да еще с большущими кусочками льда, коснулось не только ее шкурки, а словно самого ее сознания. Стало таким потрясением, каким не было даже изнасилование – ее первый секс, который она явно представляла не так и не с тем. И она действительно как будто выпала из реальности на… Она не знала насколько. Словно это время вырезало само ее сознание из ее памяти. Она помнила лишь, что за это время ее точно куда-то перевозили, помнила чужие касания, от которых ее тело незамедлительно начинала бить предательская дрожь. Как ее кто-то – вроде даже этот проклятый крыс, - пытался кормить. И как ее саму от этого чуть ли не выворачивало наизнанку. А потом… Потом она, словно вынырнув из-под толстого слоя воды, вдруг однажды открыла глаза и поняла… Что сидит в какой-то комнате, в которой было несколько двухэтажных, но пустых сейчас, кроватей. Сидит у стены в комнате, в которой кроме нее никого сейчас не было. И словно неуверенно, но поднялась на дрожащие ноги. А в следующий миг она уже была около единственной двери, что была в этом помещении, буквально подлетела к ней, и постаралась открыть ее. Но дверь… Она была заперта. И от злобы и бессилия, что вновь охватили сердце мышки, она пнула ее. Правда, то тоже не принесло никакого толку. И Нью повернулась к ней спиной и вновь оглядела помещение, в котором находилась. И попыталась заметить, найти хоть что-то, что могло бы помочь ей сбежать. Постаралась в кои-то веки подумать своей буйной головой и придумать, как спастись. И тут-же чуть ли не от боли скривилась. «Спастись… Ага, как же…». Нет, ей уже было то не дано. Ошейник… Эта проклятая удавка уже была на ее шее. И даже если ей удастся сбежать – он уже завтра убьет ее. Это снова стало холодом, что на мгновение словно сковал само ее сердце. И, прислонившись к двери затылком, одетым в незнакомую одежду телом, она на миг прикрыла глаза, словно просто пытаясь не дать ему вновь полностью подчинить ее себе. И, словно это было сейчас ее спасением, на миг она сама же разозлилась на себя, на эту проклятую железяку на своей шее и, стукнувшись затылком о дверь, вцепилась пальчиками в ошейник и пару раз зло дернула его. Без результата, конечно – он чудесным образом не свалился с ее шеи, - но зато это словно вновь придало ей сил. И она зло, и чуть ли не ядовито, усмехнувшись, вновь открыла глаза. И подумала, что даже при том, что все сложилось так – чужим рабом она все равно не будет. «Но я не умру просто так. Уж его то, обязательно, я заберу с собой на тот свет». Так она решила. Решила, что раз уж, чтобы стать свободной, ей теперь придется умереть – то и в живых не останется. Этот крыс, эта сволочь! «Я убью его!!!». Но… Чем? Как? Над этим однозначно еще надо было подумать. Он был сильнее, крупнее, и явно опытнее нее в сражениях. И чтобы убить его, теперь она должна была либо больше узнать о нем, либо хотя бы раздобыть хоть что-то похожее на оружие. И подгадать момент, когда он будет больше всего не готов к тому, что она нападет на него. В этом помещении ничего такого не было. Да и вряд ли у Нью получится убить своего главного врага именно в ней, да еще пока она такая… Ослабевшая. Ей нужно было восстановить силы. Найти оружие. И выбрать место, в котором этого амбала точно удастся завалить. Такое место, где ему точно никто не поможет… И – решив так, - Нью принялась выжидать. Попутно продолжая изображать еле живую «амебу», которой точно должна была казаться этому уроду в прошедшие дни. Точнее, она надеялась, что ей это удастся. Но, увидев его, пришедшего вечером за ней, она чуть было не бросилась на него. Едва удержалась, чтобы не напасть. И… Точно смогла изобразить то, какой была последние дни. Ведь он точно ничего не заподозрил. Как и в остальные дни. Она играла «сломленную» - он точно верил. И… Словно ему было мерзко касаться такого «овоща», более не предпринимал даже попыток вновь изнасиловать ее, сделать с ней хоть что-то такое. Не трогал за грудь, не щупал задницу. Трогал Нью, вообще подходил к ней лишь тогда, когда ему нужно было взять ее за руку и отвести куда-то, либо же чтобы умыть ее лицо, покормить ее. И пусть даже от этого ей было действительно мерзко, так мерзко, что ей даже почти не нужно было имитировать дрожь – его поведение, поступки были пока ей только на руку. Ведь он кормил ее – она набиралась сил. Он не мучал ее – она набиралась сил, восстанавливала свое душевное равновесие. Он надолго запирал ее где-то одну – оставлял одну, - она украдкой убеждалась в том, что в этом месте не было чего-то, с помощью чего можно было бы следить за ней, и тренировалась. Набиралась сил. И ждала. Ждала подходящий момент, чтобы убить его. Впервые в своей жизни выжидала чего-то так долго, так терпеливо… И когда в ее жизни начались новые перемены – крыс вдруг, взяв большую сумку с какими-то вещами, взяв Нью, вдруг решил увезти ее куда-то, - она поняла, что скоро получит шанс, возможность сделать то, что задумала. И когда он неосторожно задремал рядом с ней в пассажирском транспортном судне – едва сдержалась, чтобы уже тогда не придушить его. Сонного. Уязвимого. Но это было бы глупо – попытаться убить его там, где ему точно бросились бы на помощь. И она вновь сумела удержаться от подобной глупой попытки. Ведь чуяла – он ее повез куда-то неспроста. И что более подходящий случай его убить – еще подвернется. И… Чуть ли не засмеялась, когда они покинули судно на планете Скайтроук, и крыс привел ее к какому-то небольшому домику. И произнес почти безразлично, словно говоря с самим собой, но точно сказав это ей: - Вот это – наш с тобой новый дом. Новый дом? Он явно издевался над ней! Он, солдат – он явно был солдатом или кем-то еще в армии Плутарка, - что, неужели решил уйти в отставку, а ее сделал своим рабом и взял с собой, чтобы ему не скучно было дожить до старости? Словно зверушку? Или… Секс-игрушку? «Великие марсианские боги! Он так ошибся, выбрав меня!». И проживет теперь недолго. Ведь этот дом точно станет его могилой – так решила она, Нью! Но в этот день она пока не стала его трогать. Устала с дороги. Да и дом ей нужно было изучить. Да и… Теперь найти оружие. Ей осталось лишь это. И ему придет конец. Но впервые ночуя в этом доме с ним под одной крышей – до этого он не оставался по ночам даже в одной комнате с ней, - она немного волновалась, что он вновь попытается что-то сделать с ней. И уже не только от касаний – от одних лишь его взглядов ее начинала бить дрожь. Но он – к удивлению мышки, - ничего ей не сделал. И даже в ту комнату, в которой оставил ее, которую назвал ЕЕ комнатой, он за всю ночь даже носа не сунул. И Нью, пусть и вновь сидя у стены – ведь уже привыкла сидеть у стен, изображая неадекватную, - даже смогла немного вздремнуть. А утром, накормив ее, сводив в туалет… Он ушел. Запер ее в доме, оставив совсем одну. И она, подождав немного, бросилась искать в этом доме хоть что-то, чем можно было бы убить его. И без трудов нашла нож. И не один. Они были в специальной подставке на кухне. Стояли, словно специально, на виду. И – пусть это и смахивало немного на ловушку, - она взяла пару из них и, притаившись за углом у входной двери, принялась ждать… Когда ее «дорогой хозяин» вернется домой. Но ночью она плохо спала. Почти не спала. Это сказалось. И она вновь придремала. И даже подпрыгнула на месте, когда замок в двери чуть ли не оглушительно щелкнул, сообщая о чьем-то приходе. От этого звука мышку бросило в нервную дрожь и даже руки, в которых она даже придремав продолжала сжимать ножи, предательски вспотели. Но даже так – отступать она не собиралась. И даже если это пришел не ОН – она решила напасть на пришедшего. Ведь на этой планете – везде кроме Марса, - все были ей чужими. И горе было бы чужаку, пришедшему сюда, вместо проклятого крыса. Но это был он. Он зашел, закрыл дверь, сделал шаг от двери… И, вдруг, словно почувствовав что-то неладное – замер. И более не став медлить – Нью стремительно прыгнула к нему и попыталась ударить его в спину ножом. Подло, да, совсем не по мышиному. Но она не желала с ним честной схватки – она хотела убить его во что бы то ни стало. И ей почти удалось ранить его, когда он вдруг немыслимо быстро развернулся и перехватил ее руку до того, как нож коснулся даже его одежды, сжал руку девушки так, что нож мгновенно выпал из нее. И мышку словно обожгло холодом, что был в его глазах в тот миг. А потом… Его глаза чуть округлились, словно от удивления. И не став ждать, что он сделает теперь, она стремительно пнула его по морде. Точнее, просто рефлекторно, даже не надеясь уже, что ей удастся ударить его – ведь он так легко отразил даже ее нападение на него со спины. Но он вдруг даже не дернулся, чтобы попытаться укрыться от ее удара, блокировать его. И получив по морде, отпустил ее руку и, мотнув головой, сделал шаг назад. А она ударила вновь. Уже свободной рукой, кулаком ему по челюсти, и он, сделав еще шаг назад, буквально рухнул на пол. И она прыгнула на него. Почти села на него, уперевшись коленями в пол по бокам от его тела. И прижала оставшийся у нее нож к его крепкой шее, к его горлу. Но… Не смогла тут-же перерезать его. Ее словно что-то остановило. Его взгляд, которым он сейчас смотрел прямо ей в глаза, сжав зубы? Не полный гнева, не полный желания растерзать ее за то, что она напала на него. В нем этого не было. Не было в его серых глазах этого! Он смотрел на нее мрачно, да. Но словно как-то… Горько, что ли? Словно о чем-то жалел сейчас, в этот миг. И точно не о том, что ОНА убьет ЕГО. Ведь он… Даже не делал попыток скинуть ее с себя. Он вообще не пытался хоть как-то отбиваться, когда понял, кто напал на него! Почему? Она не могла понять этого и это словно ее и останавливало. Не давало закончить начатое. Так сбивало с толку, что у нее, от нервного напряжения, вновь начали подрагивать руки. Словно она… Поступила неверно? «Нет! – она все сделала правильно и должна закончить то, что начала. – Я убью его!». Но проходил миг, другой. А он все еще был жив. И она не могла убить его. Заставить себя сделать это… Словно вновь выпала из реальности. И лишь когда он гулко сглотнул слюну, глубоко выдохнул через сжатые зубы, она словно вернулась в нее и вновь дернулась, чтобы прирезать его. Но когда нож лишь оцарапал его кожу под его рыжей шерстью, она остановилась вновь. Вдруг почувствовала чуть ли не ужас, увидев капельки его крови… Такие алые… Какие точно будут, если что-то ранит ее. … Какие разлетятся по всему этому дому, когда, после его смерти, ошейник, что был на ее шее, сомнет ее шею, как нечто не важное. - Медлишь? Его хриплый голос, это его слово, как удар кнута прошлось по всему ее телу, так, что она даже дрогнула. И вновь заглянула в его серые, глаза, которые теперь смотрели на нее практически безразлично. Не холодно, нет. А так, словно крысу было уже все равно, что будет дальше. - Боишься смерти? … Да. Наверно потому она еще его не убила. Ведь как бы она не верила, что готова к этому, как бы не жаждала убить ЕГО – она… Боялась того, что будет после. И просто… Она не хотела умирать!!! И оттого, как бы Нью не хотелось бы промолчать, она вдруг не удержалась, чуть ли не выкрикнула, едва не со слезами в голосе: - А ты разве не боишься? Ты??? На что он, вдруг… Хмыкнул, на миг прикрыв глаза. - Я давно уже не боюсь смерти. Мне действительно все равно, как и когда я умру. И там, на Хроносе, планете, на которой находилась тюрьма для военнопленных, в которой тебя содержали, я хотел даже прыгнуть в расщелину, трещину, что уничтожает Хронос. - Так отчего же не прыгнул? – невольно для себя, совсем не сумев сдержать своей боли, чуть ли не прохрипела она. И он… В этот миг он ей грустно улыбнулся. - Ведь в тот день… я встретил тебя. «Что? – ошарашенно качнула головой Нью. – Что он несет? Причем тут я? Неужели… – тут она вновь почувствовала, как гнев ее становится крепче. – Ему так над кем-то захотелось поиздеваться перед смертью, что он не устоял, увидев и выбрав для этого меня?». Но не успела ничего сказать. Ведь он, словно увидев, как она становится злее, как-то устало вновь прикрыл глаза и снова заговорил, произнес: - Можешь не верить… Но в тот день, вместо того, чтобы умереть – я спас тебя. - Спас? – ощутив, как вся ее черная шерстка на ее теле встает дыбом от гнева и возмущения, чуть ли не прорычала мышка. И он повторил. - Да, я спас тебя. Ведь за то, что ты там учудила – тебя могло ждать что-то куда хуже того, что я сделал с тобой. Нечто даже хуже смерти. И я решил спасти тебя от этого. Сделать хоть что-то хорошее в своей жизни… - Но, пусть ты и спас меня – я теперь твой раб! – не удержавшись, горько воскликнула она. – А как ты думаешь – хоть кто-то желает такой жизни? Жить – вот так принадлежа кому-то? И, к ее удивлению, тут крыс немного приподнялся, сам, своей шеей сильнее надавил на лезвие ножа. Словно в попытке вдруг ближе оказаться к ней. И, пристально посмотрев ей в глаза, вдруг произнес уверенно и четко, словно хотел, чтобы до нее так или иначе, но дошли его слова: - Ты – мой раб, да. Но ты – не принадлежишь мне. И если ты сейчас сама выберешь жизнь - ты можешь делать, все что тебе угодно, поступать, как желаешь. И, пожелаешь, я куплю еще один дом и поселюсь там. Но… - Я и ты, чтобы видеться хотя бы раз в день, чтобы ошейник не убил меня, должны будем остаться вместе… - мрачно произнесла она. - И… Лучше будет, если на этой планете, - вновь отклонившись назад, прижавшись головой к полу, произнес он, и, как ей показалось, как-то даже немного виновато. Даже взгляд отвел. И замолчал. Ему ведь явно более нечего было сказать. Он дал ей право выбрать – жить им или умереть. Если, конечно, такое можно было назвать жизнью. Но смерть… Она сильнее сжала пальцы на ноже. Вновь посмотрела на кровь на его шее. Глубоко вдохнула-выдохнула. И… Отстранилась от него. Убрала нож от его горла, положила его на пол. Села на его живот. И, накрыв свое лицо руками, вновь глубоко вдохнула. Выдохнула. Почувствовала, как то же самое сделал он. Он… Тот, кого она по-прежнему ненавидела, тот, кому не могла и не хотела верить. Да и не должна была. Но… У нее сейчас – раз уж она передумала пока его убивать, - просто не было выбора, кроме как попытаться поверить, довериться ему. И, убрав руки от лица, Нью вновь посмотрела на него. Встретилась взглядом с его серыми глазами, в которых по-прежнему было лишь безразличие. Но теперь словно приправленное усталостью и странным, легким одобрением. И, смотря в эти серые глаза, она произнесла: - Хорошо. Как бы то ни было – я, похоже, как бы то не отрицала – но еще хочу жить. И потому – не убью тебя, не сейчас, - и, встав на ноги, сделала шаг назад, дождалась пока он тоже приподнимется с пола, сядет, и тогда продолжила, ткнув в его сторону пальцем. – Я согласна пока оставить НАС в живых, но! Но у меня будет три условия того, как мы будем жить. - Слушаю, - согнув одну ногу и подтянув ее к груди, обхватив ее рукой, выдохнул крыс, внимательно посмотрев на нее. Точно приготовился слушать, а не пропускать ее слова мимо ушей. И она произнесла. - Первое: ты останешься жить в этом доме, - и когда, услышав это, он изумленно, словно не удержавшись, изогнул бровь, она сердито и недовольно поморщилась, даже махнула хвостом, прежде чем объяснить, отчего она решила так. А все, на ее взгляд, было довольно просто. – Ты останешься жить в этом доме, чтобы у меня, даже если ты будешь где-то пропадать целый день, была хоть капля уверенности, что ты все-же объявишься здесь, вернешься. И не закроешься, не спрячешься от меня за четырьмя стенами. - Хм, вполне логично, - хмыкнул он. И кивнул. – Что ж, я принимаю это условие. Следующее?... - Второе, - выдохнула Нью, словно почувствовав немного облегчения. – Ты никогда – никогда, слышишь! – более даже не попытаешься сделать со мной того, что сотворил в тюрьме. Ведь тогда – наутро ты больше не проснешься. Как и я. И мне будет уже точно плевать на жизнь. Я убью НАС. Ты более не сделаешь этого со мной. И даже не протянешь руки ко мне… - Даже если мне нужно будет тебя защитить? – чуть наклонил голову на бок он и она едва чуть было не выплюнула, что его помощь, защита – ей и даром не сдались. Но что-то внутри нее остановило ее, не дало ей сделать этого. И, миг подумав, она чуть заметно кивнула. - Что ж, ты можешь касаться меня, если это будет необходимо, - и чуть ли не сердито добавила. – Но если ты хотя бы тронешь мои грудь или жопу ради своего удовольствия – я убью тебя! Тут уже обе его брови взметнулись вверх, и он даже как-то весело усмехнулся. Но, вновь кивнул. - Что ж. Это условие, как честный парень, я тоже не могу не принять. И – какое третье? - Третье, - сжала Нью кулаки, мрачно посмотрела на него. – У каждого из нас на этой планете будет своя жизнь. Мы делаем, что хотим, занимаемся тем, что хотим. И если захотим – каждый из нас в праве будет создать с кем угодно семью. И – ни ты ни я, - не будем в этом мешать друг другу. Даже при том, что и в этом случае мы должны будем остаться жить в одном – не этом, так другом, - но ОДНОМ доме. Тут крыс немного помрачнел. Но, спустя миг, все-же вновь кивнул. Пусть, словно и с большим трудом. - У меня нет причин не согласиться и с этим. Так что – и это условие я принимаю. Но, - тут и он серьезно посмотрел на нее. – У меня тоже будет условие. - Еще одно? Твоим первым условием было то, что мы живем на этой планете, - скрестив руки на груди, заметила марсианка. И он снова хмыкнул, словно вновь не в силах не согласиться. - Да, не спорю – это мое первое и оно для нас самое главное условие, - и, поднявшись на ноги, отчего теперь уже Нью пришлось смотреть на него снизу-вверх, произнес. – Но у меня будет и второе, не менее важное. - Какое? – сощурив глаза, спросила мышка. Приготовилась к тому, что он сейчас сделает или скажет нечто такое, что подтвердит для нее – что он монстр, а она – глупая наивная дура, которая зря его отпустила, не убила… Пусть и пожертвовав собой. Но он, вдруг улыбнувшись, произнес следующее. То, чего она точно не ожидала. Крыс, проклятый крыс, сказал ей: - Второе мое условие: что бы тебе не понадобилось: деньги, защита, даже чтобы я кого-то прикончил – все это, без скромности и стеснения, ты можешь попросить у меня. Любую вещь – я постараюсь достать все, чтобы тебе не понадобилось. Любую помощь – я спас тебя, теперь ты для меня мой смысл жизни, - я все постараюсь сделать для тебя. Чего бы мне это ни стоило. Ну, - тут он качнул головой. – Чего бы это мне ни стоило, кроме нашей только жизни. Жизнью я рисковать – не стану. А всем остальным – будет нужно тебе, - он вновь пристально посмотрел в ее глаза. – Я рискну не задумываясь. Только – попроси меня. Ты должна пообещать мне, что сможешь обо всем этом попросить. И тогда я – ни за что и никогда, - не нарушу всех обещаний, что дал тебе сегодня. Она… Мышка была в шоке от услышанного. Но, в целом, даже при том, что подобное предложение ее врага, с которым теперь навсегда была связана ее жизнь, и не могло ее не злить – за подобное убить его? Нет. Он, этим предложением, и так словно отдавал всего себя в ее руки. Пусть ей того было совсем и не надо. Не нужно было никакой помощи от него! Ничего не нужно было, кроме одной единственной встречи с ним за день! Но… К черту! Раз уж он так просит, при этом обещая выполнить все, о чем она попросила до этого – она согласится с этим его условием. И, кивнув, она сказала ему: - Я согласна. Я обещаю… Полагаться на тебя с этого дня и до самой моей смерти. В чем угодно. - Скрепим наши соглашения рукопожатием? – спросил крыс. И пусть это и напомнило ей пословицу про «сделку с дьяволом», она, чуть поколебавшись, кивнула. И первой протянула ему руку. Но когда ее рука буквально исчезла в его – такой огромной, по сравнению с ее, - чуть было не пискнула от очередной волны ужаса и омерзения, что вызывали в ней все касания этих когтистых рук. Но сумела сдержаться. Даже не дрогнула. … Но не смогла облегченно не выдохнуть, когда он отпустил ее руку. На что он хмыкнул как-то до омерзения понимающе, и, подняв с пола ножи, развернулся к ней спиной и уверенно шагнул в сторону кухни. И когда скрылся с ее глаз – она невольно уставилась на свою, вдруг задрожавшую руку – руку, которой она пожала его, - и, обхватив ее другой, вновь глубоко вдохнула-выдохнула. Постаралась успокоиться. Прежде чем вновь сдвинутся с места. Сделать шаг… В свою новую жизнь. В которой, для Нью, была пока лишь одна неизвестность.