***
Райан всегда успокаивал себя тем, что в их деле главное — не магические способности и уж тем более не смелость. Его скромных навыков для самообороны хватало за глаза, а смелость он считал лишь вопросом привычки наступать на горло инстинктам. Качество не бесполезное, но в отрыве от прочих необходимых следователю характеристик может иметь губительные последствия. Рациональность и логика — вот что должен воспитывать в себе человек вне зависимости от пола, профессии и вероисповедания. И здесь важна даже не способность принимать обдуманные решения. Главное — научиться вовремя отказываться от этих решений, если впоследствии они окажутся ошибочными. Именно это требует порой настоящего мужества. «Если кажется, что зашел в тупик, возможно, так и есть. Поворачивай назад и начинай сначала. Повезет — найдешь выход, нет — упрешься туда же». Этому принципу комиссар Райан Волчек учил своих стажеров в первую очередь. Возможно, поэтому сказанное отцом возмутило и оскорбило одновременно. Что за феерический бред? С каких это пор на территории между Европой и Азией перестали действовать законы логики? Однако игнорировать любые, даже откровенно идиотские на первый взгляд мелочи в привычки комиссара Райана Волчека не входило. Собрав воедино уровень опасности дела, обстановку, в которой придется работать, и загадочное предостережение отца, он сразу после родительского дома наведался к своему адвокату и переписал завещание. Еще одно дело, которое он обещал матери, за которое не мог взяться полгода и которое с легкостью променял бы на составление еще одного завещания, Райан отложил на самый последний момент, когда у дверей уже ждало такси. Гениальное решение, чтобы не затягивать. Гудки тянули жилы, и каждый обрывался вместе с ухающим в желудок сердцем: вот сейчас. Сейчас он снимет трубку. Но трубку снял автоответчик. «Привет, это Итан!» — Райан вздрогнул. — «И Лео! Что дальше?..» — «Ха-ха, ты же режиссер, давай, скажи ты что-нибудь…» — «Нас сейчас нет дома… А что, все так говорят!» — «Поэтому можете оставить нам сообщение!» — «Но не факт, что мы его прослушаем!» — «А-ха-ха…» Райан терпеливо слушал, как они, хохоча и перебивая друг друга, наговаривают положенное. Наверное, стояли в обнимку. Потом, наверное, целовались. Трубка липла к мокрому уху, нижняя челюсть стала деревянной, словно примотали ее к черепу леской. Когда раздался спасительный сигнал, Райан испугался, что опять не сможет выдавить ни слова. — Итан… — «Здороваться или нет?» — Это Райан. Райан Волчек. — «Зачем я это сказал? Как будто непонятно, какой Райан». — У меня командировка… В Россию… Возможно, надолго… — «Зачем, зачем я объясняю?» — В общем, зайди, забери коробки… — «Свои всратые безликие коробки, в которые ты, как в помойку, свалил все мои подарки за десять лет…» — Только один заходи, без… — «Без своего богемного ублюдка». — В общем, ключ у тебя есть. Он с облегчением нажал отбой. Вот дерьмо. Постоял, выжидая, пока восстановится дыхалка и угомонится отчаянно колотящееся сердце, а потом снял с вешалки плащ, взял портфель и чемодан и тихо по-русски произнес вслух: — На хуй. Оба. Отец волен выжечь себя изнутри презрением к пен-пушерам, главное, что сам Райан чувствует себя на своем месте. Да, вместо формы он носит неприметный костюм клерка, а маны ему выдают в обрез, но разве в мане дело? Серый плащ, серый портфель. В нем — белая бумага, исписанная черными буквами. Со стороны взглянуть — монохромная скучная жизнь следователя-криминалиста. Только никому, кроме Райана, не известно, сколько судеб плотно утрамбовано в этот портфель. Только он видит за казенными словами людей и магиков, живых и мертвых. И те и другие взывают к нему, моля о справедливости. И лишь в его власти найти и отправить на весы Фемиды виновного. Он — их маленькое божество. Карающее — для преступивших закон, и дающее надежду на возмездие — для пострадавших. Пен-пушер, как с издевкой прозвали самый обделенный маной отдел в ИнтерСКОМе. Или просто — пенни. А Итан… Райан покатал на языке иностранные слова, мягкие и уютные. — Иди на хуй! — громко повторил он и вышел из дома. Водитель такси, пожилой латинос, выплюнул на газон жвачку и с неодобрением глянул на заставившего его ждать сухощавого белого — в плаще, с портфелем в одной руке и с чемоданом в другой. Старший комиссар Райан Джеймс Волчек ехал в командировку с подчищенными хвостами и внутренне готовый к любым неожиданностям, от революции до открывшегося портала в преисподнюю. Единственное, к чему Райан не подготовился — так это к встрече с Егором Чертковым.Часть 2. Райан. Глава 7
6 октября 2023 г. в 21:16
— Странно, что выбрали тебя. Могли послать Макгиллана. — Отец, глядя в окно, хмурился, и было не разобрать, что там, под кустистыми бровями, беспокойство или недовольство. — Или Роджерса.
На лице не дрогнет ни один мускул, руки за спиной, демонстративно расслаблены. Зато погоны на генеральском кителе Волчека-старшего аж топорщились от напряжения. Райан мог бы поклясться, что отец нервничал.
— С какой стати? — спросил Райан. — Из-за их опыта в ГРАМе? Уверен, в московском отделении полно своих тупых качков, которые умеют ловко пользоваться маной. Тебе, наверное, сложно представить, но им сейчас нужно не это. Им нужна логика и рациональный подход.
Отец ничего не ответил, только едва заметно дернулась гладко выбритая щека. Райан с детства ненавидел эту его ухмылку.
— Но ты же не будешь соприкасаться с магией напрямую, дорогой?
Пальцы матери, морщинистые, с проступившими из-под истончившейся кожи сизыми венками, нервно теребили белоснежную шерсть Твэни. Кот сохранял невозмутимость сфинкса, лишь кончик хвоста беспокойно дергался, словно кто-то шалил, привязав к нему невидимую нитку. Райан подумал, что Твэни тоже может что-то предчувствовать. Кошки все чуют. Матери и кошки.
— С агрессивной не буду, — успокоил Райан. — У меня офисная работа, мам. Не волнуйся.
— И кто же в этом виноват, интересно? — взвился отец. — Не я ли тебе говорил: завалишь магический практикум, загремишь в пен-пушеры?
Надо же, столько лет прошло, а ему все ещё стыдно за сына.
— Пенни. Сейчас никто уже не говорит пен-пушер. Если что, меня все устраивает.
— Ты хотел сказать, — вполоборота процедил отец, — я тебя устраиваю?
Райан потер лицо. Господи, зачем он приехал к родителям? Нужно было отдать Твэни соседям.
— Ты попросил за меня один-единственный раз. Это было двадцать лет назад. Я сто раз говорил, но могу повторить еще: извини, что провалил практикум. Мне кажется, остального я добился сам.
— Чего, например? Зарыться с головой в бумажки — так себе карьерное достижение.
— Ну прости, что не оправдал надежд на сына-героя.
— Хватит вам цапаться, — вклинилась в их извечную перепалку мать. — И все же я почему-то переживаю. Райан, обещай хотя бы, что будешь осторожен.
— Ему сорок три, а ты все пихаешь его под юбку, — отец, когда нервничал, всегда срывался на грубость. — Не раздувай из мухи слона, Мэг. Россия — не филиал ада. Обычная развивающаяся страна с сопутствующими болячками. Если бы я имел намерение заняться нелегальным сбором маны, я бы обосновался там. Или в Колумбии.
Райан смотрел на его напряжённо вытянутую спину. «Что, отец, страшно за меня? Страшно. Потому что ты знаешь своего никчемного, не способного за себя постоять великовозрастного отпрыска. Как знаешь и то, что есть ма-а-аленькая разница между нелегальным сбором маны и серией жестоких убийств».
Слава богу, у матери не было возможности увидеть приказ о командировке, а отец ей ничего не рассказал. Это и есть любовь — оберегать дорогого тебе человека от излишней нервотрепки.
— Ладно, — мать вымученно улыбнулась. — Ну хоть русский язык наконец пригодится.
— Да уж, — съязвил отец, — вклад твоей матери в воспитание внука сложно переоценить, лучше бы магичить его научила по-человечески… Ты хоть что-то помнишь? — обратился он к Райану.
— У меня 80 баллов на тестировании. Могу сказать: «Вы арестованы. Сохраняйте магически-нейтральный статус, и я гарантирую вам жизнь».
— Вряд ли это понадобится, — отец сделал многозначительное ударение, — пенни.
— Ну, послать куда подальше тоже могу.
— Придержи язык! Зная тебя, и это вряд ли пригодится.
— Тогда остается только признаваться в любви, — ухмыльнулся Райан, о чем тут же пожалел, потому что мать сразу встрепенулась:
— А что, есть кому?
— Если только тебе, — криво отшутился он.
Они замолчали. Отец, как обычно, когда речь заходила об Итане, оглох на оба уха, а Твэни мягко спрыгнул на пол, обернулся дугой вокруг ножки стола, задрав хвост, и по-быстрому свалил восвояси. Даже коту была невыносима эта тема.
— Ты не позвонишь ему перед отъездом? — мать скорбно сложила руки на коленях.
— Позвоню. Пусть заберет уже свое барахло. — Райан поднялся. Обнял мать, чмокнул пудровую щеку. — Мне пора. Спасибо, что согласилась взять Твэни.
Он подхватил свой портфель и плащ, но одеваться не стал. Мартовский Бостон погодой не баловал, просто хотелось поскорее убраться из-под давящей гранитной плитой отцовской ауры.
— Я провожу, — произнес за спиной отец.
Райан притормозил возле двери. Снаружи моросило, и пришлось все-таки накинуть плащ.
— Не стоило ради меня приезжать с работы, — сказал Райан, глядя в зеркало на отцовское отражение.
Отец покачал головой:
— Я больше сорока лет женат на твоей матери. Знаешь пословицу: «Во всяком безумии есть своя логика»?
— У тебя такой голос, будто ты по мне уже поминальную речь читаешь, — скривился Райан. — Ну, допустим.
— Так вот, — мрачно проговорил Волчек-старший, — можешь забыть. В России это не работает.