***
В тот вечер Егор в офисе так и не появился. Райан прождал весь вечер, а когда отправился на поиски, на первом этаже, возле раздевалок, нос к носу столкнулся с Абаладзе. — Извини, пожалуйста, — поймал его за рукав Райан. — А где командир? — Мы в Подмосковье ездили, — у Бубы нервно дергался глаз. — Пытались на заброшенных складах задержать того вендиго… Ну, помнишь, я тебе про Чику рассказывал… — Задержали? — Задержал. Чёрт, он… приказал нам снаружи оставаться, сам внутрь пошел … Мы ждали команды, а он… — Буба взъерошил жесткие как проволока волосы и потряс башкой. — Понятно, личные мотивы, но… Его же задержать нужно было, а не уничтожать! Блядь, какой же ебанат все-таки… — Где он? — предчувствуя нехорошее, забеспокоился Райан. — Думаю, его сегодня лучше не трогать. И вообще, комиссар… — Буба глянул с сочувствием: — Держался бы ты от него подальше. Егор нашелся у себя дома. Райан поднялся на лифте и сразу увидел плетеный коврик — дверь в квартиру оказалась приоткрыта. Обмирая от ужаса, он зашел внутрь. Чертков, в черной полевой форме, грязных берцах и с лицом, перепачканным бурыми потеками, сидел в кресле, как древний сфинкс. Глаза блестели в темноте холодными обсидиановыми шариками. Райан кинулся в кухню, нашел коробку с медикаментами и бинтами. Оттер перекисью лицо и шею, стянул брюки, ботинки, помог снять рубашку. Егор морщился и молчал, вяло протаскивая руки через рукава; голова болталась, как у тряпичной куклы. Так же молча позволил уложить себя на кровать. Райан накрыл его мягким клетчатым пледом, сам прилег рядом, осторожно обнял, уткнувшись лбом в выпирающий на холке позвонок. Лежал, подстраивая свое скачущее дыхание под редко вздымающуюся под рукой грудь, и думал, как же вообще его угораздило занять чужое место. Зачем он Егору? Он не Чика. Он сто раз подумает, прежде чем что-то сделать. Он ни за что не полез бы на вендиго в одиночку. Он и маной-то толком пользоваться не умеет. Райан никогда не видел этого Чику даже на фотографиях, но и без фотографий принцип «что позволено Юпитеру, то не позволено пен-пушеру» был понятен. С легкостью можно было представить, как соединяются чужие губы, как сильные руки переворачивают Егора на живот, как бугрятся в напряжении его лопатки и как подушка становится горячей от стонов. Дыхание все еще было ровным, но со дна уже начали подниматься пузырьки возбуждения, и Райану стало стыдно. Но еще стыднее было так дьявольски завидовать тому, кто до сих пор способен вытрясти Егора из его равнодушного кокона. Завидовать мертвому. Чертков первым нарушил молчание. — В детстве у меня была странная привычка, — проговорил он медленно, с трудом выталкивая слова из груди, — перешагивать через трещинки в асфальте. — Потому что, если наступаешь хотя бы на одну, ты умираешь? — Райан прильнул плотнее. — Ты знаешь? — Егор, кажется, был удивлен. — Я тоже делал это. — Потом я повзрослел и понял одну простую вещь. — Что все ерунда? — Что так оно и есть. Жизнь — это случайная искра в бескрайнем космосе. Она погаснет, смешается со звездной пылью. Станет атомом водорода, фотоном света. Клеткой хитина с панциря морского рачка. В масштабах космоса нас уже нет. Да и не было никогда. Ребенок еще не понимает, но уже подсознательно это чувствует. Перешагивая через трещинки, он пытается обуздать неизбежное. Мы все умрем, Райан. Рано или поздно, — он повернулся и посмотрел в упор: — Трахни меня. — Что? — Райан растерялся. — Ты… уверен? — Всё в коробке, где обычно. Очевидно, Егор был не в себе, такое бывает после перенесенного стресса, но Райану хотелось думать, что он наконец-то оказался ему по-настоящему нужен. Стараясь не выказывать лишней суеты, он быстро стащил с себя одежду, дотянулся до стоящей на комоде коробки и нырнул под плед, в пахнущее терпким мужским телом тепло. Егор отвернулся на бок. Райан дернул зубами колющую язык фольгу, раскатал презерватив, бухнул от души смазки, но с проникновением спешить не стал — одной рукой обнял поперек живота, другую подпихнул Егору под голову, пристроив себе на плечо, и потерся, медленно скользя по яйцам. Сердце в припадке тахикардии колотилось где-то у горла: он и не надеялся, что когда-нибудь его подпустят настолько близко. Под ладонью мелко подрагивал живот, будто Егор чего-то ждал и боялся, и от этого хотелось его еще острее. Обхватив полувставший член, Райан подвигал мокрым от смазки кулаком. Обнажил головку, подушечкой большого обвел и потер, слегка надавив. Впервые за вечер Егор шумно, полной грудью втянул воздух; под пальцами затвердело. Райан осторожно коснулся губами его плеча. Даже если Егор сейчас передумает, это останется с ним навсегда. Егор согнул ногу, завел руку назад, и Райан замер. Прикрыл глаза, боясь лишний раз вдохнуть, словно не член ему стиснули, а яйца. Головка уперлась в тугое и неподатливое, с запозданием мелькнула мысль, какой же он идиот, нужно было хоть пальцами, но Егор снова вдохнул, расправляясь, как воздушный шарик, и сам сделал движение навстречу. Стало горячо. — Gosh… — тихо простонал Райан. Егор повернул голову. Рот у него был приоткрыт, глаза блестели из-под полуопущенных ресниц. Возможно, таким растерянным он выглядел из-за темноты, но Райану вдруг стало плевать. Он сгреб ладонью колючий затылок и прижался губами к губам. — Я тебе расскажу кое-что. А там сам решай, что с этим делать, — сказал Егор, когда они лежали после, притихшие и вычерпанные. В сумраке комнаты его профиль казался плоским: лоб как по линейке перетекал в спинку носа. — Мы как-то притон накрыли. Там девчонка одна была, вила. Нелегалка, как и все. Очень не хотела возвращаться в деревню… Райан слушал его рассказ, по ходу задавал вопросы, а сам думал о том, что предпочел бы не знать этого вовсе. У них с Егором нет будущего. Капитан Чертков оказался не наркоманом и не психом, а банальной жертвой незаконного магического воздействия. И что самое скверное, по совместительству — главным и, похоже, единственным свидетелем по делу, которое выдалось вести Райану. Свидетелем, который почти ничего не помнит и ни за что на свете не даст показания под присягой. — Райан, пообещай мне одну вещь, — закончив исповедь, попросил Егор. — У нас с тобой — как вы там говорите? — онли секс, нафинг пёрсонал. Ты умный. Я верю, ты поймаешь этого лепрекона. А после вернешься домой и заживешь прежней жизнью. Что бы ни случилось. Обещай. — Окей, — не раздумывая, ответил Райан. Попытка Егора определить границы, безусловно, заслуживала уважения, да вот беда: Райан давным-давно их переступил. О рациональности речь уже не шла. Райан оказался не просто в тупике — в глубоком колодце, над которым только что задвинулась чугунная крышка люка. С одной стороны, Егору грозило обвинение в использовании служебного положения и незаконном обороте магии. С другой, умалчивая о преступлении, Райан связывал руки следствию и сам становился соучастником. Предать Егора он не мог: по шкале отвратительных вещей предательство находилось на несколько ступеней выше рулетки. Тем более, сам Егор ни словом не обмолвился о том, чтобы Райан молчал. Отчасти из-за магической амнезии любовника, отчасти из-за личной заинтересованности дело, в расследовании которого Райана пригласили поучаствовать российские коллеги, так и не сдвинулось с мертвой точки. Патолого-анатомическое отделение СКОМа с завидной регулярностью пополнялось трупами магиков, что могло означать лишь одно: загадочный лепрекон продолжал накачивать свое тайное хранилище магической энергией. И если верить таблицам с расчетами, сейчас ее было достаточно, чтобы… Что? При размышлении о возможных мотивах у Райана начинали шевелиться волосы на затылке.Глава 9
8 октября 2023 г. в 20:21
День рождения Юры Морозова отмечали всем офицерским составом в небольшом баре. Размежёванные буднями, следственный комитет и ГРАМовцы объединились под парами алкоголя, оккупировав несколько столиков и барную стойку. Райан поначалу идти отказывался: по рассказам сослуживцев русская вечеринка представлялась водочной рекой, вдоль которой несутся на тройке с бубенцами пьяные медведи. Однако на поверку все оказалось до боли знакомым: приглушенный свет, льющаяся из невидимых динамиков музыка и органично вплетенная в нее заурядная мужская болтовня.
— Я тогда «гелик» взял — прет, как танк… — Детка, вкусный перепихон — лучшая приправа к борщу… — Со следующего месяца доплата за экономию… — Этот чудик по двести сорок второй пойдет… — Если оборотень, лучше разряд побольше, чтобы точняк…
Райан почти не пил. Не то чтобы он по жизни избегал алкоголя, но именно в этот вечер даже пиво вставало поперек горла: где-то на противоположном конце барной стойки, как на другом полюсе, сутулился над стаканом с виски Егор. Вполуха слушая пьяный, щедро сдобренный забористой нецензурщиной треп о машинах, женщинах и работе, Райан миллиметр за миллиметром полз по стойке, понятия не имея, что делать, когда доползет. Рулетка всегда внушала ему страх и отвращение — невозможностью влиять на исход и непредсказуемостью результата, но именно сейчас, загнанный в тупик, Райан внезапно в полной мере прочувствовал спасительную силу местного «авось».
Спустя пару тостов компанию настиг всесильный фатум всех пьяных русских — тяга к пению. Юра локомотивом отбыл в соседний караоке-зал, уведя за собой хвост шумной компании, и Егор неожиданно оказался на расстоянии вытянутой руки. Потертый браслет оттопыривался, приоткрывая казавшийся почти белым полумесяц кожи; козырек бейсболки клевал стакан.
— Райан, — словно продолжая прерванный разговор с виски, задумчиво произнес Егор, — скажи, ты веришь в судьбу?
Райан не верил, но в этот момент готов был поверить хоть в судьбу, хоть в магические артефакты, хоть в передачу маны со спермой — если бы это помогло сократить дистанцию еще на пару миллиметров.
— Конечно.
— Тогда мне пиздец, Райан Волчек, — и Егор поднял голову, тыкнув черными дулами зрачков.
Даже секс с ним больше смахивал на драку: когда без предварительной договоренности, смазки и резинок, а из звуков лишь жалобное повизгивание хлипкой туалетной перегородки. Райан так и кончил — лбом в мокром от пота пластике, прикусив жесткую, в шершавых цыпках, ладонь Егора. Логика подсказывала, что вряд ли имеет смысл рассчитывать на заботу со стороны капитана, но тот снова сумел удивить: по-джентельменски оставил в покое чужой зад и додрочил в унитаз.
Секс сближает — так привык думать Райан, так говорил ему весь предыдущий рациональный опыт. Разумеется, к капитану Черткову все это не имело никакого отношения.
Следующим вечером, когда Юра Морозов уже ушел домой, а Райан остался в кабинете один, дверь приоткрылась и в проеме показалась голова Черткова в кепке.
— Привет, — сказал Райан, отложив бумаги в сторону.
Он весь день ждал от Егора хоть какой-то весточки и уже потерял всякую надежду, поэтому сейчас был немало удивлен, а если смотреть правде в лицо, то и обрадован. Егор окинул взглядом кабинет и перевернул козырек назад:
— У меня есть пара свободных часов.
До его квартиры оказалось ближе, чем до гостиницы. Зеленый подъезд, допотопный лифт и круглый придверный коврик, по спирали сплетенный из каких-то разноцветных тряпочек — вот и все, что запомнил Райан по дороге. В следующий момент он обнаружил себя уже голым, на кровати, в коленно-локтевой. Чувствуя, что сейчас опять спустит, будто твинк какой недоделанный, Райан упал на живот и перевернулся на спину на скомканных простынях. Лицо горело. Кажется, Итану он в такие моменты нравился. Тот говорил, что Райан выглядит супер-секси и моложе на десять лет со своими узкими бедрами и оленьими ногами. Так и говорил — «оленьими».
Егор смотрел спокойно, но не на него — сквозь.
— Игор, — смутившись, сказал Райан, — мы можем… поменять роли?
— Конечно, — равнодушно ответил Чертков, — сначала я сверху, а ты снизу. А потом наоборот: ты снизу, а я сверху.
И пока Райан разбирался в хитросплетениях русского «наоборот», лодыжки его оказались задранными чуть ли не к потолку, а руки пришпилены над головой. Егор не был жесток. Но и того, что привык получать от секса с мужчинами Райан — головокружительного балансирования на тонкой грани между силой и нежностью — Егор не давал. Райан искал губами его губы, но находил пустоту. Это был умопомрачительно прекрасный механический трах, как с каким-нибудь секс-андроидом. Хотя наверняка даже в андроидов зашивали больше эмоций, чем было в Черткове.
Встречались они всего два-три раза в неделю — окей, каждый раз, когда у Егора не было дежурства. Вечером он заглядывал в кабинет и переворачивал назад козырек бейсболки: «У меня есть пара часов». Каждый раз одно и то же. Словно вот так, нарочито коротко и сухо, Егор пытался заранее обозначить красные буйки, давая возможность Райану принять единственное рациональное решение — развернуться и уйти. Дурацкая затея сродни попытке задуть пламя: чем больше дуешь, тем сильнее разгорается.
Райан помнил, как просто ему было в свое время с Итаном: встретились, понравились друг другу. Все обоюдно, без драмы и прощупывания топкого «что дальше». С Егором все смахивало на сущее безумие. С самого начала стало очевидно, что они друг другу не подходят, но отказаться Райан уже не мог: жизнь без этого жгучего, как халапеньо, парня казалась теперь слишком пресной.