Быстро. Надёжно. Анонимно

      Манера вождения у Руслана Видинеева была не из приятных: он резко тормозил, совался в любую дырку и начисто игнорировал поворотники. Заехав домой и пробыв там ровно пять минут, Видинеев успел сменить костюм на неприметную худи и теперь направлялся по Садовому кольцу на север. При других обстоятельствах Райан попросил бы Егора держаться от него подальше, но сейчас шанс, что их ведут прямо в логово таинственного лепрекона, заставлял неотрывно сидеть на хвосте.       Абсолютно иррационально, но Райан вдруг подумал, что хочет остановить время. Зависнуть в лимбе и ехать вот так вечно, слушая, как сквозь зубы матюкается за рулем Егор. При любом раскладе командировка подошла к концу. Прав ли Морозов, и тогда завтра при прочесывании подвалов найдут наконец нелегальное мано-хранилище; или все это полное дерьмо, правым окажется он, и тогда мир может столкнуться с катастрофой, — все это вдруг потеряло значение. Их время истекло — вот что было важно.       — Игор. — Райан вцепился в ремень безопасности, словно боялся, что на следующем повороте его выкинет из машины. — Я тебе не говорил. Вероятно, меня отстранять. Нет формальное основание для тебя ездить со мной.       — Ты видел приказ? — следя за дорогой, спросил Егор.       — Нет.       — И я не видел.       Райан разглядывал его. Снять бы оттиск, нащелкать посекундных стоп-кадров: красивый профиль — есть в нем что-то ястребиное; темная полоска короткого ежика на виске; сильные руки. Они крепко сжимают руль, и рулю можно только позавидовать.       Сказать напрямую? Ведь куда бы ни направлялся Видинеев, когда они доедут, времени поговорить уже не будет. Райан живо представил себе этот диалог.       «Мне придется улететь» — «Билет купил?»       «Возможно, мы скоро умрем» — «Все умрут».       Жесткая синтетика резала ладонь, точно не ремень он сжимал, а лезвие ножа.       «Я люблю тебя» — « ... »       Интересно, Егор хоть раз задумывался, что вообще между ними происходит? Ведь заговор Сирин не лишил его зрения. Замечал ли он, что вызывает чувства? Возникало ли хоть раз у него желание что-то почувствовать в ответ?       — Звонит кому-то, — Егор кивнул вперед, где через пару машин от них шарахался из ряда в ряд серебристый «Лексус». Видно было, что водитель держит одну руку возле уха.       Они припарковались у Ленинградского вокзала. Въехали под шлагбаум следом за «Лексусом», не особо скрываясь, — в сиреневых городских сумерках, среди оголтелых, выскакивающих из такси пассажиров Видинеев их вряд ли заприметил. Скорее всего, ему и в голову не пришло, что за ним могут следить.       — Вызвать ребят? — спросил Егор. — Вокзал все-таки.       — Не нужно. Если я ошибался, мне прилеплять выговор.       — Влепят, Райан, — поправил Егор. — Влепят выговор.       Они вылезли из машины и, держась поодаль друг от друга, последовали за Видинеевым. Тот, видимо, насмотревшись боевиков, шел, сильно сутулясь и накинув на голову глубокий капюшон, как будто поставил целью продемонстрировать всем дежурным полицейским свои недобрые замыслы. Райан на ходу мысленно бродил по лабиринтам этой истории. Переставлял местами события, пытаясь подсветить с разных углов, отыскать, что же отбрасывает ту тревожную тень.       Видинеев два месяца встречался с магиком, не замечая, как тот прилагает поистине титанические усилия, чтобы никто не видел их вместе. Допустим, так. Видинеев достаточно эгоцентричен. Очевидно, оба магика — и брауни, и вампир — пользовались услугами этого дядюшки Люка. Вряд ли в Москве, да и во всей России найдется еще одна птица Сирин. Вскоре вампир Рудольф исчезает, и Яков начинает бить тревогу. Рациональным решением для него было бы обратиться в СКОМ, но он боится, так как пропускает сдачу маны. Допустим. Как должен вести себя в таком случае обычный брауни?       Видинеев тем временем нырнул в здание вокзала и направился в туалет. Егор держался метрах в пяти левее. Кивнув, он пошел за Видинеевым, а Райан присел на холодное металлическое сидение в зале ожидания и сделал вид, что изучает табло с расписанием ближайших поездов. Откуда-то с потолка равнодушная богиня железных дорог сообщила о прибытии скорого поезда и, хрюкнув, отключилась.       На чем он остановился? Да. Так как же должен вести себя в таком случае обычный брауни? Понятно, в зависимости от того, что ему известно. Яков, со слов Видинеева, был напуган.       Чем?       Получается, он знал о лепреконе нечто большее, ведь сама по себе птица Сирин ману отобрать не может. Знал ли он, что Рудольфа убили? Угрожали убить?       Как обычно поступает перепуганный магик? Прячется. Рациональным решением было бы залечь на дно у любовника, но Яков наутро исчезает. Если он снова отправился к лепрекону, то зачем? Ведь маны у него практически не оставалось. Если только…       Внезапная догадка обрушилась, как снежная лавина. Райан вытаращился в пустоту.       Если предположить, что Яков, зная об опасности, все же посетил лепрекона, вывод напрашивался сам собой: он попросту не мог сопротивляться. Чудесный народец подсаживали на пение Сирин, как на героин. Магики добровольно подменяли одну свою тягу другой и вынуждены были возвращаться к дядюшке Люку до тех пор, пока тот не высасывал их до последней капли.       Райан взъерошил волосы, провел по лицу ладонью, стирая проступившую испарину. Как же все-таки повезло, что запас магической силы Егора оказался ограничен маноблоком.       — Видинеев в кабинке с парнем в черных спортивках. — Возникший словно ниоткуда, Егор присел рядом. — Выходить они будут по отдельности, и нам тоже придется разделиться. Я дожимаю парня, а ты провожаешь своего любителя рогов и копыт.       Сунув руку в карман, он звякнул брелоком от машины. Райан забрал у него ключи и вкратце пересказал свои догадки.       — А финики тут при чем? — спросил Егор.       — Не думаю, что нужно оставлять на этом внимание. Брауни был не в нем.       — Не в себе, — поправил Егор и кивнул на двери уборной, откуда показался молодой бритый почти налысо мужчина в спортивном костюме. — А вот и наш клиент.       Они поднялись почти синхронно. Край металлического сиденья уперся в голень, язык во рту стал большим и неповоротливым, секунды — наоборот, жидкими, утекающими сквозь пальцы. Как в тюремной камере, заметались в черепной коробке неприкаянные слова. Райан открыл было рот, но с трудом разжатые челюсти смогли издать лишь мокрый противный «чмок».       Егор тоже молчал. Перевернутый назад козырек бейсболки придавал ему сходство с подростком-скейтером, взгляд это сходство перечеркивал. Райан полжизни бы отдал, чтобы узнать, с чего вдруг на дне этой Марианской впадины поднялся шторм. Так Егор никогда не смотрел. Так смотрят друг на друга прощающиеся на вокзале люди. Навсегда прощающиеся.       Очередное объявление о прибывающем поезде обрушилось с потолка, заполнив здание вокзала бессмысленным крошевом слов. Кто вообще их слушает, эти объявления?!       — Береги себя. — Егор хлопнул Райана по плечу. — Помнишь, да? Живешь дальше. Что бы ни случилось.       На ходу вернув козырек на лоб, он растворился в разношерстной толпе пассажиров и провожающих.       В голове рванул Йеллоустоун: понятный мир рассыпался и тут же собрался вновь, но уже непривычно острыми, кособоко сдвинутыми осколками, как на картинах Пикассо. Оглушенный и растерянный, Райан с трудом подавил желание броситься за Егором следом. Догнать, оттащить в сторону и выпытать хоть магией, хоть каленым железом, что это сейчас было. К реальности его вернул вышедший из уборной Видинеев. Как бы ни штормило в личном, но работу никто не отменял, а от исхода дела напрямую зависели жизни не только их, но, возможно, целого города. Райан выждал немного, пропуская Видинеева вперед.       Жгуче хотелось, чтобы этот неугомонный шоумен сейчас вернулся домой и лег спать. Тогда появился бы шанс нормально поговорить с Егором. Это его «береги себя» прозвучало как гром среди ясного неба, и могло означать только одно: Егор все же думал о нем. Думал и беспокоился. Насколько сильно? Им необходимо поговорить начистоту, черт возьми.       Видинеев стоял в очереди на выезд с парковки, Райан вырулил следом.       «Может, всё вообще не так, как кажется? — подумал он. — Мы привыкли жить в мире, выстроенном из кирпичиков чужих слов — своих-то при рождении не выдали. И вот сначала нам описывают мир чужими словами, а потом мы сами на этом фундаменте начинаем строить свою реальность. Варианты, которые не укладываются в уже готовую парадигму, просто отметаются нашим сознанием, как неудобные, а значит, ложные.       Возможно, я просто с самого начала был уверен, что с таким, как Егор, мне ничего не светит. И это убеждение очень ловко вписалось в мою картину мира, тем более, сам он никогда не говорил обратного. Можно ли вообще магическим воздействием лишить человека самой возможности любить? Или это глубокий гипноз? Плацебо? Ведь всем известно обратное: никакая магия не может заставить полюбить. Сколько безответно влюбленных по всему миру пострадали от обещаний шарлатанов…       И вся эта история, все ее лабиринты изначально выстроились у меня в голове со слов Егора. А что, если нет никакого лепрекона и птицы Сирин? Или есть что-то, точнее, кто-то еще?»       Серебристый «Лексус» перестроился правее, и Райан на автомате включил поворотник. Мягкая оплетка руля словно растворилась под ладонями; вместе с поворотником размеренным метрономом затикали мысли. Сознание раздвоилось: одна его часть следила за дорогой и «Лексусом», другая неслась по новому коридору лабиринта. Еще не осознав всей истины, Райан уже обмирал от предчувствия скорой разгадки. Ощущение сродни тому, как собрав картину из восьми тысяч пазлов, ты, сидя на полу, подбираешь последние десять.       Должен быть кто-то еще.       Кто-то, кому нужна мана.       Много маны. Чертовски много маны.       Тот, кто способен ее поглощать в огромных количествах.       Тот, кого боялся Яков, когда пришел к Видинееву с финиками.       А ушёл… с косточками…       — Fucking shit!       Одной рукой Райан принялся вытаскивать застрявший в кармане телефон, другой пытался криво маневрировать, чтобы успеть за выезжающим на дорогу «Лексусом».       Слева нервно засигналили, но Райан слышал лишь заполнившие трубку протяжные гудки.       — Диспетчерский пульт ИнтерСКОМа, лейтенант Савайяси.       — Комиссар Райан Волчек, уголовные расследования, Бостон. — Райан старался говорить быстро, но предельно отчетливо, чтобы не пришлось повторять, чтобы на том конце с первого раза разобрали каждый звук, каждую буковку. — Соедините меня с офисом в Пекине.       — Персональный код, пожалуйста. — Невидимый лейтенант равнодушно исполнял регламент, не подозревая, что завтра, возможно, не будет ни Пекина, ни Бостона, и никаких кодов ему уже не понадобится.       Райан продиктовал свой шестизначный номер и через минуту разговаривал с Пекином.       Ещё через пять минут он вставлял в пустую ячейку последний пазл.

***

      Там-тададам-тадам-да…       — Слушаю.       — Райан, ты где? Я двадцать минут не мог до тебя дозвониться. В общем, твой звездун прикупил маноблок, расщедрился аж на пятьсот киломанов, — глухо, словно прикрывал рот рукой, сказал Егор. — Причем заплатил втридорога, — он помолчал. — Слушай, из нас двоих умный ты, и тебе, конечно, виднее, но я все думаю про эти китайские финики…       — Косточки, — на этот раз поправил его Райан. — Я связывался с Пекином: генерал Ли Саньгуй был приговорен к смерти, но сбегать почти год назад. Юра ошибался. И ты тоже. Лэпрекон прятать не мано-экстрактор за ширмой. Там цзянши.       — Цзянши? Манофаг? — видимо, от удивления Егор убрал руку от динамика, и на заднем фоне сразу стал слышен сплетенный из сотен чужих голосов монотонный гул.       — У людей он брать энергию. У магиков — ману. И он не один. Я запросил информацию за последние полгода о без вести пропавший магик. Если он оборачивать всех укусенных, там уже минимум шестьдесят. Должен быть очень большой помещение.       — Одних обращали, другими закусывали? Ловко. Получается, домовой взял с собой косточки китайского финика, чтобы защититься?       — Вероятно так. Серебряные пули или кровь черной собаки в городе доставать сложнее.       — Мальчишки, скорее всего, уже нет в живых… — Егор, видимо, прикинул, с чем придется иметь дело, и зазвучал обеспокоенно: — Райан, у тебя получится хотя бы тормознуть звездуна?       — Он не отвечал на мои вызов, а потом блокировал. Игор, теперь пора. Приготовляй ребят.       В трубке засвистело и загрохотало, словно рядом с Егором пришло в движение чрево гигантской турбины.       — Готовь, — на автомате подсказал Егор. — Я еще с вокзала позвонил, группа сидит по машинам, ждет команды. — Он повысил голос: — Райан, слушай, ты же не полезешь туда? Скажи, что не полезешь! Райан!       Райан перехватил телефон, петляя за «Лексусом» по узким улочкам; чертыхнулся про себя. Промолчал.       — Блядь, я так и думал. Райан, я… Я хотел сказать…       — Да. — Телефон прилип к уху, и Райан испугался, что передавил где-то динамик и теперь не услышит. — Игор, да, я слушаю, ну, говори же…       — Мы отслеживаем тебя по GPS. Ребята выехали. Я присоединюсь по дороге.       — Хоро… — Райан порывисто сглотнул, — …шо. Игор, сейчас не время, наверное… и… мое обещание…       — Что? — на заднем фоне снова загрохотало. — Я в метро, здесь плохо слышно…       — Я люблю тебя, — ровно и членораздельно, как до этого говорил с диспетчером, произнес Райан.       — Ничего не слышно, — изменившимся голосом повторил Егор. — Увидимся.       Он отключился.       — Shit… — Райан сунул телефон в карман и обеими ладонями ударил ни в чем неповинный руль. — Shit-shit-shit!       Егор лгал. Теперь, когда ситуацию удалось вывернуть наизнанку, это выглядело таким очевидным, что Райан удивлялся, как он мог не замечать раньше его вранье.       «И какую же цену приходилось платить домовому, чтобы вам жилось спокойно…»       А какую цену приходится платить тебе, Егор? И, главное, зачем?