Быстро. Надёжно. Анонимно

      Ночь накинула на Москву тонкое летнее покрывало. Темноты оно не добавило, лишь слегка впитало в себя пыльный выхлоп от запруженных, как днем, дорог. Люди возвращались с работы, ехали в клубы, в гости, в круглосуточные магазины, на вокзалы и в аэропорты, не подозревая, что все их маршруты буквально пролегают по минному полю. Шестьдесят пропавших магиков. И это только те, на кого подали заявления о розыске. А сколько их было еще, о которых некому побеспокоиться? Сотня? Две? Целая армия голодных цзянши под предводительством Ли Саньгуя.       Видинеев свернул в узкий переулок. Вспыхнули стоп-сигналы, и «Лексус» исчез за углом дома, проигнорировав предупреждающий знак «Тупик». Райан подскочил на сидении, запрыгнув передком на тротуар. Быстро и четко: заглушить двигатель, проверить на напульснике зарядку, выбраться из машины. Нужно остановить Видинеева, пока тот не наломал дров.       Словно гигантскими пауками оплетенное строительной сеткой, здание таращилось на него мертвыми глазницами: красный кирпич, старинная кладка, сводчатые окна. Была ли это фабрика или даже доходный дом — неизвестно, но сейчас постройка явно предназначалась под снос.       Последняя мачта уличного освещения осталась за спиной, отколов и бросив под ноги длинную чернильную тень. Из темноты двора выскочили друг за другом две тощие серые кошки; сразу за их пронзительным «мряу» послышалось чмоканье автомобильных замков. Райан прибавил ходу.       Хотелось стать тенью или кошкой, чтобы двигаться так же бесшумно, но шорох шагов осыпался с обшарпанного кирпича стен, соревнуясь по громкости с колотящимся о ребра сердцем. Райан еще раз на бегу проверил зарядку и перевел напульсник в активный режим без экономии, стараясь не думать о том, что все это чистая фикция. Он не боевой офицер, а обычный пенни, писака. Офисная крыса. Его стихия не смелость, а логика. Его работа — блуждать по лабиринтам в поисках выхода: собирать информацию, думать, анализировать и сопоставлять. Конечно, есть напульсник, но с тем количеством маны, что полагается Райану, любой напульсник превращается в красивую побрякушку. Разрушить чары, отпугнуть мелкую нечисть, снять морок. Детские шалости, эффект которыми можно произвести разве что на непривычного к воздействию магии гражданского. Обезвреживать полчища голодных, как весенние комары, вампиров-манофагов — задача специально обученных и должным образом вооруженных людей. Егора, например.       Оглушительно хрустели под непослушными ногами осколки выбитых окон. Здесь, в заваленном строительным мусором дворе, царила густая, как бобовый суп, темень. Инопланетным кораблем мерцали в ней очертания припаркованного автомобиля.       Впереди, метрах в пятнадцати, звякнула и загромыхала по невидимым ступеням алюминиевая банка.       — Руслан! — придушенным шепотом крикнул Райан и припустил на звук, обгоняя собственное эхо. — Стой, Руслан! Или я останавливаю вас!       Словно решив вдруг прислушаться к голосу разума, Видинеев обернулся. Замер, как на краю пропасти: с одной стороны горные хребты каких-то ящиков, ржавого железа и битого кирпича; с другой — изрытый старческими морщинами цоколь. Возле земли разверзалась его инфернально черная пасть — вход в подвал.       — Я знаю свои права, мистер Волчек, — с вызовом прошипел Видинеев. — Считайте, что я уже подал на вас в суд за незаконную слежку и угрозы. Вы не имеете права воздействовать магией на человека.       Райан, запыхавшись, подбежал к нему, тормознув в метре. Лица ведущего видно почти не было, лишь лихорадочным блеском сверкали в темноте глаза.       — Имеете. Если опасно для жизни. Туда нельзя, — сбивчиво зачастил Райан. — Миллионы жизней…       — Меня не волнуют миллионы, — перебил Видинеев. — Да и вас тоже. Признайтесь уже и оставьте меня в покое. Спасайте свою драгоценную ману, а мне дайте спасти одну-единственную жизнь никому не нужного домового.       Стало очевидно, что Видинеев то ли одержим, то ли просто на редкость туп. В любом случае, уговорами тут дело не решить. Райан сделал шаг навстречу и поднял руку. Если постараться, можно попробовать скрутить его до приезда Егора.       — Скоро прибудет отряд…       — Тем более у меня нет времени.       Наклонившись, точно собирался что-то подобрать с земли, шоумен вдруг ринулся навстречу, и Райан задохнулся от удара в живот. Асфальт исчез из-под ног, руки инстинктивно взлетели, словно Райан, плескаясь в бассейне, хотел броситься спиной на воду. Только вместо брызг на голову посыпались доски, а в правое плечо будто вогнали раскаленную спицу.       — Стоять! — Райан захрипел и закашлялся, сплевывая песок с привкусом крови и плесени.       — В кабинете у себя командуй, придурок, — отозвался из темноты Видинеев.       Шоркнули по пыльному бетону подошвы, хрустнул алюминий, скрипнул и сыто чавкнул металл — за Видинеевым закрылась дверь.       — Idiot…       Ворочаясь, как перевернутый на спину краб, Райан попытался встать в куче строительного мусора, но боль прострелила всю руку аж до самых кончиков пальцев. Он застонал и ощупал плечо: на рубашку словно плеснули полчашки теплого кленового сиропа. Арматура, что ли?       Сам виноват. Фатальная ошибка — недооценить противника. Может, черт с ним, с Видинеевым? ГРАМовцы уже в пути и должны прибыть с минуту на минуту. Нужно поступить рационально. Отсидеться тут, под досками, и пусть каждый занимается своим делом. Не лезть туда, как и просил Егор. До этого он, правда, просил задержать звездуна. Значит, в какой-то момент поверил, положился? И что его ждет по приезду? Окопавшееся в мусоре жалкое ничтожество.       Райан вылез из кучи. Чертыхаясь, приковылял к ступеням и начал на ощупь спускаться. Пальцы левой руки скользили по прохладной кирпичной кладке; правая висела безжизненной плетью, при попытке ею пошевелить перед глазами взмывали алые мушки.       Нащупал ручку, потянул; из-за двери шарахнуло в лицо склепом. Вспомнились навязчивые кошмары. Райан проморгался: после темноты двора тусклая лампочка шпарила, как сто тысяч солнц. Он обтер чистым рукавом лицо и бегло огляделся: обычный подвал, заваленный рандомной рухлядью. Сырой, потому и пахнет братским могильником. Нет здесь никого. На стенах просто облупившаяся штукатурка, а не следящие за ним мертвые зрачки. Где-то капает вода — стекает конденсат, а вовсе не голодная слюна на бетон. Накрутил себя, офисная крыса. Это все лишь подвал. Обычный подвал, а не дно реторты, где Ли Саньгуй втихую вырастил свою армию — пару сотен новообращенных вампиров, которым неведом закон, зато отлично знакомо чувство голода. На бетонной ступеньке валялся свежий, словно только что брошенный, бумажный обрывок. Райан поднял: «…стро. Надежно. Анонимно». И номер телефона.       — Где он? — раскатилось под сводами. Райан вздрогнул, невольно втянул голову, но тут же зашипел от боли. — Просто скажите, и я уйду. Мана ваша.       — У вас отличный вкус, юноша, — по-стариковски задребезжало в ответ, — но есть небольшая проблемка: для полного комплекта мне как раз не хватало такого домового: юного и идейного. С горящим сердцем и чистыми помыслами.       Первый голос совершенно точно принадлежал Видинееву, второй показался незнакомым. Он вряд ли принадлежал цзянши — эти твари общаются телепатически, мертвые задубевшие связки не позволяют им издавать членораздельные звуки. Стало быть, дядюшка Люк?       Разговаривали в арке, которую Райан с перепугу не приметил, хотя из глубины ее сочился жидкий свет. Как какой-нибудь танцовщик, ставя ногу сначала на мысок, затем перенося вес на пятку, Райан ступил на сырой бетонный пол. Слева на стене задергалась, кривляясь, жирная гротескная тень.       — Для комплекта? Что за бред? — между тем раздраженно спросил Виденеев. — Хотите собирать гербарий из своих — ради бога. Отдайте мне домового, и вы меня больше не увидите.       — Эхе-хе, юноша, вы не представляете, как близко подобрались к истине. В вас тоже чувствуется огонь, и будь вы магическим существом, для вас обязательно нашлось бы местечко, но увы-увы. На этот ковчег людику билет не продадут.       Узкая полоска мутного света пробивалась из приоткрытой деревянной двери. Рубашка облепила грудь мокрой тряпкой, свинцовая рука тащила вправо и вниз. Господи Иисусе, взмолился Райан, только бы не потерять равновесие. И пусть журналистское любопытство Видинеева хоть на короткое время затмит его одержимость брауни. Давай, Руслан, сделай хоть что-то полезное. Потяни время, заболтай лепрекона.       — Ковчег? Типа, каждой твари по паре? Вы что тут, наводнения ждете?       Не спешить: мысок-пятка. Вот так. Мысок-пятка. Еще. Еще. Шорох шагов терялся в доносившемся из арки разговоре и легком, ритмичном поскрипывании.       — За кого вы меня принимаете, юноша? Только людики покорно ждут уготованной участи. Гордятся своими технологиями, а сами даже погоду на день предсказать не в состоянии, что там говорить о стихийных бедствиях. Уже и магию получили, а так и не научились предотвращать ни наводнения, ни землетрясения. Вам выдают на станциях очищенный магический концентрат — зачем?       Райан с трудом дополз до арки. Запрокинув голову, хватанул ртом сырую вонь, чтобы не сопеть через ноздри. Шершавый кирпич колол затылок; мутило, как при простудном жаре. Плесени он, что ли, наглотался? Голоса раздавались теперь совсем рядом, за дверью.       Говори, Руслан, говори. Это ведь твоя профессия?       — Не морочьте мне голову. Мана везде используется: в строительстве, в медицине, на транспорте, — прислушавшись к беззвучным мольбам Райана, принялся рассуждать Видинеев. — Да мало ли…       — Мало! Вы, может, построили с ее помощью лунную станцию? Победили рак? Освоили телепортацию?       Сейчас осторожно — чуточку ближе. Голову на миллиметр левее — так, чтобы светлое пятно лица оставалось в тени.       За столом, заваленным обрезками замши и джутовыми веревками, сгорбившись, сидел невысокого роста человечек в засаленном, цвета дохлой зеленой жабы кафтане. Кончики покрытых серыми жесткими волосками ушей печально покачивались в такт скрипу — лепрекон подшивал облезлый башмак.       У него за спиной белый, как полотно, стоял Видинеев — напряженный и вытянутый по струнке, с плотно прижатыми к туловищу руками, словно втиснули шоумена в прозрачный тубус. Профессиональное любопытство тут ни при чем, понял Райан. Обездвиженный Видинеев сам не прочь был потянуть время в ожидании помощи. Надеялся, что комиссар Волчек побежит за ним? Райан подавил вздох. Господи, какой же идиот… Столько проблем от него.       — Жалкие, жалкие ничтожества, — дребезжал лепрекон. — Все, что вы можете, это освобождать драгоценных самих себя от труда, попутно эксплуатируя и развращая чудесный народец. Вы сами — стихийное бедствие, вы…       — К чему это все? Наши болячки давно известны и без вас…       — ...обрушились со своими технологиями на наш многострадальный магический народ…       — Вы мне Америку решили открыть? Я не за проповедями сюда пришёл…       — ...сбили с пути, одурманили. Сунули каждому в руки по гаджету — смотри в экран и забудь, кто ты есть! Только ману вовремя сдавай!       Слова налетали друг на друга, звенели в воздухе остро отточенными лезвиями. Видинеев, как мог, тянул резину, но голос лепрекона уже приобрел истеричные нотки.       — Слушайте, вы, конечно, можете не верить, но мне и самому не очень…       — Нет, это вы, вы слушайте! Вы спрашиваете, юноша, чего я жду? Так вот, я вам отвечу: новый честный мир. Мир, в котором случайно перепутанные полюса вернутся наконец на свои места. Магия освободится от гнета людиков и займет полагающееся ей место — властительницы. А ваше никчемное дрянное сословие уйдет обратно, в свои пещеры, с копьями и шкурами, чтобы стать тем, чем уготовано вам было стать самой природой — донорами. Вам, а не нам!       Райан на мгновение выпал из реальности. Донорами… Не зря ему снились кошмары! Цзянши — черная дыра для любой энергии: человеческой или маны. Им и контакт необязателен, достаточно, если такая тварь пройдет ночью по улице спального района — наутро десятки тысяч человек не смогут оторвать головы от подушек. Поначалу спишут все на магнитные бури, а когда опомнятся, будет уже поздно.       — Какими донорами? — помолчав, ошарашенно произнес Видинеев. — Ты псих, что ли?       Лепрекон отложил иглу, и Райан едва успел юркнуть обратно в тень.       — Генерал Ли! Не соблаговолит ли ваша светлость нам показаться?       В глубине комнаты зашуршало и стукнуло, потом еще и еще, громко и звучно, словно за дверью ковыляла, стуча об пол деревянными конечностями, гигантская шарнирная кукла. Стук прекратился, и в голове у Райана разорвалась атомная бомба: «ЛЮК-Х…»       Его согнуло пополам. «Люк-х, к-х, к-х…», — в полной тишине подхватили подвальные стены. Запах склепа стал гуще. Загнанно дыша ртом, Райан подавил приступ рвоты. Видинеев молчал. Жив ли он там еще, оставалось только догадываться.       — Идеа-ально, — удовлетворенно протянул старичок, — просто идеально. Именно этого мне не хватало: увидеть хоть одну пару людиковских глаз в момент осознания. Увидеть в них то, что сотнями лет наблюдал я в глазах чудесного народца: страх, боль и отчаяние.       — Где Яшка? — раздался дрожащий, без следа былой дерзости голос ведущего. — Что вы с ним сделали?       — С Яковом все в порядке. Он в числе избранных. Впрочем, к чему слова. Смотрите.       За дверью коротко вспыхнуло зеленью, будто моргнул неисправный телевизионный экран.       — Яша! — выкрикнул Видинеев. — Ты жив? Ты меня слышишь?       — Разумеется, он вас не слышит. Ни он, ни другие. Полсотни, каждой твари по паре, как вы верно подметили. Мои пионеры! Они войдут в историю, заселят наш новый, очищенный от технологической скверны мир. Вернутся к корням.       — Полсотни? А как же остальные?       — Вы кого имеете в виду, юноша? Это упущенное, прогнившее поколение? Их вполне устраивал старый порядок. Стало быть, нам не по пути.       — Так вы не только людей хотите уничтожить, вы и… Бини, эта девочка, Эля… Что они тебе сделали? Да ты не псих, ты… ты просто чокнутый… маньяк какой-то…       — Увы-увы. Армии генерала Ли требуется провиант. Не получится, знаете ли, сделать омлет, не разбив яиц.       — Ничего у вас не выйдет. Здесь скоро будет СКОМ…       — СКОМ появится здесь тогда, когда это будет нужно мне. Не забывайте: нельзя найти лепрекона, если он сам не соизволит показаться. Мне искренне жаль, юноша, но увы — вам придется отправиться на корм вместе со всеми. Нет-нет, не волнуйтесь, вы же принесли ману, — дядюшка Люк закряхтел, вставая, — а лепрекон не может нарушить договор и не отплатить вам…       Зашелестела ткань, как будто встряхнули покрывало, заправляя кровать.       — ...блаженным забытьем.       — Кхра-а-а-а! — треснуло в воздухе. — Чи-чито надо?       — Избавь этого человека от страданий, — голосом судьи, зачитывающего приговор, сказал лепрекон.       — Избавление от страданий. Заказ две тысячи шестьсот шестьдесят три. Принято!       Баю-баюшки-баю,       Позабудь печаль свою…       Едва птица запела, послышался мягкий стук оседающего на пол тела. Райан осторожно глянул в щель, но увидел лишь подошвы дорогих туфель и бледные Видинеевские щиколотки, выглядывающие из-под уродливо задравшихся брючин.       — Я тебя всегда любил, Рус, — по-птичьи прищелкивая, произнес за дверью мальчишеский бас, — но телевидение я любил больше…       Накатила дурнота. Во рту пересохло, отчаянно захотелось заткнуть уши. Райан отпрянул и зажмурился. Где эти чертовы ГРАМовцы? Потеряли сигнал GPS? Застряли в одной из круглосуточных столичных пробок?       Они не приедут, с внезапно абсурдным равнодушием понял Райан.       Невозможно найти лепрекона, если он сам того не захочет. У Видинеева был отрывной листочек объявления, который потом случайно перешел к нему. Даже если ГРАМовцы спустятся в подвал, арку им не обнаружить — у них нет билетика на это шоу.       «ЕДА-АХ…» — снова взорвалось в голове.       «Еда-еда-еда!» — смаковали вековые подвальные стены, мертвые и голодные.       Счет шел на секунды. Единственным верным решением было бы сейчас же, немедленно, выбраться из этой преисподней — Егор с парнями наверняка мечутся где-то снаружи. Да, придется добавить в дело еще одно заключение патологоанатома, на этот раз Видинеевское, но одним больше, одним меньше, какая разница. Нерационально жертвовать своей жизнью ради какого-то богемного ублюдка, от которого пользы, как от пустого кокосового ореха…       «Fucking idiot!» — выругался про себя Райан.       И толкнул дверь.       — Стоп мэджик! Уголовный розыск!       Закружилась голова: внутри не было стен. Вокруг — все молочно-белое, расцвеченное пятнами, как холодильник магнитами. Мелкое зеленое — дядюшка Люк, с изменившимся от удивления лицом. Рыхлое серое — Сирин в огромной клетке. Тощее бурое — шелковый китайский халат ханьфу, на котором ещё угадывались полуистлевшие зубастые драконы. Над ним — пасть с такими же острыми зубами, но не нарисованными, а настоящими, казавшимися ржавыми на фоне мумифицированной вяленой плоти. Рядом, на полу, светлым маленьким пятнышком в клетке корявых, как сучья, когтей — мокрая от накапавшей слюны голова ведущего. И над всем этим, там, где обычно вешают светильник — Райан даже не понял сразу — огромная зеленоватая сфера, сплетенная сплошь из человеческих тел. Тощие выпирающие коленки, изможденные ребра, колтуны шерсти, пальцы — это беспрестанно копошащееся месиво напоминало единое существо, разевающее десятки ртов в беззвучном крике. Магики лезли друг на друга, липли к невидимой, удерживающей их в воздухе преграде. На короткий миг Райану показалось, что он заметил размазанное, будто по стеклу, лицо брауни, но чья-то грязная пятка стерла его в ту же секунду.       Лепрекон сориентировался первым: кузнечиком скаканул на стол, только уши взметнулись — неплохая реакция для преклонных лет магика. Подхватил джутовую веревку, дернул за концы в воздухе; Райан почувствовал, как тут же, сковывая руки-ноги, намоталась вокруг тела невидимая леска. Медлить было нельзя: левой — шиииирк! — треск лопающейся паутины; правой, не глядя — черт! больно! — слабенькая попытка остановить цзянши.       — Святая мана! — издевательски возопил лепрекон, ловко балансируя на краю стола. — Боевой писака! Неужели настолько плохо идут дела в СКОМе?       Неуклюже крутанув рукой, Райан направил на него заряд, но промахнулся.       — Кхра-а-а-а! Мужчи-чи-чи…       Из клетки вырвался и закружился, неторопливо оседая, сноп серых перьев, а лепрекон толкнулся мягкими башмаками о столешницу и взмыл к сфере, по дороге захватив с собой Видинеева.       Рядом голодными плоскогубцами заклацали челюсти, в голове застучало: «ЛЮК-Х… ЛЮК-Х».       — Чего вы медлите, генерал? — крикнул зеленый коротышка. — Он ваш!       Щелкнули суставы, цзянши поднял голову, и Райана словно толкнули в грудь подушкой, а в голову плеснули свинца. Высосет! Рухнув на пол, он из последних сил перекатился за стол, вскинул руку — шииирк! — в воздухе треснуло, вампир покачнулся, отпрянул. Нахлынуло сиюминутное облегчение, но запястье тут же отозвалось знакомой вибрацией: напульсник показывал остаток маны десять процентов. Райан тяжко перевалился спиной к столу. Конечно, на полной мощности любой дурак может магичить. Недолго, правда.       Дядюшка Люк парил в воздухе, в качестве щита держа перед собой очнувшегося, дико озирающегося шоумена.       — Только попробуй меня тронуть, и ему конец! — выкрикнул лепрекон. — Будь проклято время, когда к вам в руки попала магия, вы, трусливые твари!       — У вас есть право хранить молчание! — Райан облизнул спекшиеся губы: блефовать, так от души, на полную. Руки ходуном ходили. — Отпустите заложников, оставайтесь магически нейтральными, и я гарантировать…       — Тебе со мной не справиться! У меня есть цзянши и маны столько, что вам с вашими центрами и не снилось. Чудесный народец снова будет свободным! Да уничтожьте же его, генерал! Или осиновый кол захотели?       «ЛЮК-Х… — завибрировало в висках. — ЛЕГКАЯ ПИЩА-Х… ДОГОВОР-РХ…»       — Будет! Будет легкая пища! Обещаю! Разберись с проблемой, и все будет!       «ЛЮК-Х СЛА-АБХ… ЦЗЯНШИ СВОБОДНЫ-Х… ЗАЧЕМ ЛЮК-Х?»       — Что? Нет, подождите, генерал… Я обещаю! Лепрекон всегда выполняет… Нет-нет-нет… Н-е-ет!       Снова полыхнуло телевизионной зеленью, и последнее угасающее «нет» утонуло в многоголосом стоне. Райан выглянул из-за стола: зеленый кафтан трепыхался в когтистых лапах, из ушей дядюшки Люка прямо в разинутую пасть цзянши уплывала тонкая дымчатая струйка. Пол был завален полуголыми копошащимися существами всех мастей. Плотная завеса молочного тумана надежно укрывала стены, и Райан вдруг с ужасом осознал, что не понимает, где выход.       — Не расходиться! — опираясь левой рукой о стол, он поднялся. — Держаться вместе!       Но магики его то ли не слышали, то ли, обретя долгожданную свободу, не хотели слышать. Они вскрикивали и стонали, пытаясь встать на ноги, и все, как один, дезориентированные, куда-то расползались. От толпы отделилась единственная прилично одетая фигура — закинув руку себе на плечо, Видинеев почти волоком тащил своего обросшего пушком брауни в сторону от цзянши.       — Сюда! — крикнул ему Райан. — Не расходиться, пожалуйста!       Видинеев услышал и на этот раз без лишних вопросов изменил направление.       — Ты предупредить не мог, что здесь такая ерунда творится? — прохрипел он.       — Изви… — Райан заткнулся, подумав, что только извиняться и не хватало. Как будто это благодаря своей собственной дурости он лишился возможности пользоваться правой рукой. — Вставать у меня за спиной, — приказал Райан.       — Да что…       — Делать, как я говорю, пожалуйста, хоть один раз в жизни, нормально, как надо! — взмолился Райан и снова крикнул: — Сюда! Ко мне! Вы должен собраться вместе!       В этот момент, словно в отчаянной попытке найти под башмаками опору, дернулись в последний раз коротенькие, в полосатых гетрах ноги; задрожали и беспомощно обвисли серые заячьи уши. То, что осталось от лепрекона, с глухим шлепком упало рядом с истлевшими драконами.       Из рассеявшегося молочного тумана проступили красные кирпичные стены. Смолкли стоны и плач — не только Райан почувствовал этот тронувший макушку прохладный сквознячок, точно в склеп приоткрыли дверцу. В наступившей тишине стало слышно, как тяжело, с присвистом дышит за спиной Видинеев.       — Что, блин, здесь происходит, Волчек? — прошептал он. — Почему мы не уходим? Ведь эта тварь наелась теперь?       — Боюсь, — озираясь, сказал Райан, — они никогда не наедаться.       — Они?.. — переспросил Видинеев, но Райан вскинул руку:       — Тихо.       Скрипнули закоченелые суставы, колыхнулись широкие рукава ханьфу. ВУУУХ! — шорохом пронеслось по стенам. Где-то сухо затрещал и отвалился от стены кусочек кирпича. А потом еще один. И еще-еще-еще, и тогда магики попятились: из образовавшихся в стенах дыр, сквозь клубы цементной пыли глядели на них сотни пылающих голодом глаз.       В голове взорвалось: «НОВЫЙ МИР-Х! НА-АШ! ЦЗЯНШИ-И! ЕШ-Ш-ШЬТЕ!»       Они выступили одновременно. Рухнули, вздымая тонны цемента, стены; магики завизжали и, давя друг друга, ринулись обратно. В образовавшейся толкотне двоих сбили с ног, Райан дернулся было в их сторону, но поздно: сразу несколько истлевших бурых фигур, словно на пружинах, скаканули вперед. Не в пример своему одеревеневшему за столетия полководцу, новообращенные двигались резво, тисками сжимая ополоумевших «избранных». Те из них, кто падал, подняться не успевали — нежить прыгала, сцапывая добычу, и тонкие дымные струйки тут же устремлялись в алчущие пасти.       Помещение дышало трупным смрадом. Райан никогда в гробу не лежал, но подумал почему-то именно так: в этом подвале мы уже в гробу. Упрямый лепрекон все же обвел нас вокруг пальца и утащит теперь с собой на тот свет.       — Волчек, — крикнул за спиной Видинеев, — ты там заснул? Командуй, что делать!       — У кого оставаться мана, сюда! — что есть мочи заорал Райан, жестикулируя здоровой рукой. — Вставать по краям, у кого нет мана, в центр!       — Вы слышите, что он говорит? Давайте скорее! Ты, ты, ты — в центр! Ты куда пошел? Здесь стой! А ты сюда!       По всей видимости, у ведущего, в отличие от Райана, дар убеждения был — магики почему-то его слушались, и кое-как им удалось организоваться: в центр затолкали мелкую нечисть, по краям их прикрыли те, у кого еще оставался запас маны: пара русалок, вампиры, оборотни и Райан. Они жались друг к другу плечом к плечу, выставив перед собой руки; цзянши снаружи давили магическую защиту, клацали, разбрызгивая слюну, стучали суставами, неумолимо приближаясь.       Срочно требовалось оружие. Оружия не было.       — Сколько вы сможете их удерживать? — просипел охрипший Видинеев.       Райан хотел ответить, что не знает, но ему подсказал, снова бжинькнув, напульсник. Пять процентов. Значит, еще минуту-две при таком расходе. Кто-то тряс за плечо, Райан поморщился от боли, обернулся. Рядом стоял мальчишка-брауни.       — У меня совсем нет маны, но осталось вот, — Яков разжал кулак: на широкой ладони лежала горсть сухих финиковых косточек.       — Я больше не могу! — взвизгнула рядом русалка. — Нас сожрут!       — Бросай вверх! — скомандовал Райан брауни.       Яков подбросил косточки, Райан вскинул руку, — шииирк! — и первый ряд нежити осел, сраженный смертоносной картечью.       — Так их! — в запале воскликнул Видинеев. — Давай, жги еще!       Завибрировало и кольнуло запястье. Брауни, хоть и не мог почувствовать это предсмертное оповещение, кажется, сразу все понял.       — Чем я могу помочь? — спросил он с мольбой в голосе.       Совсем мальчишка, ему бы жить и жить. Райан смотрел на него, но вместо юношеского, немного удивленного лица перед глазами стояли исписанные мелким шрифтом страницы. Он и сам скоро превратится в такую страницу. Они все. Все, что от них останется — набор казенных фраз в протоколах и заключениях.       — Ничем. Прости. Мы ничего больше не можем сделать…       В узкое пространство между живыми и мертвыми кувырком влетела компактная черная тень, распрямилась, разворачивая плечи. Лиловым коротко стрекотнула автоматная очередь; нежить зашипела, попятилась. Взметнулась рука, между перчаткой и рукавом мелькнул старый потертый браслет, и под ним, ослепительным полумесяцем — светлая полоска кожи.       — Райан, лови!       Запасной маноблок спасительной тяжестью врезался в грудь, и Райан онемевшей рукой прижал его, бережно, как младенца. Тут же весело бжинькнул напульсник, подхватив зарядку.       — На пол! — крикнул Егор. — Накройтесь! Живо!       Райан дернул Якова за плечо и рухнул сам. Сверху кто-то упал, больно придавив, в пах двинули локтем — наверняка Видинеев. Перед глазами плясали алые круги, все стонало.       — Райан, давай!       С трудом выпростав левую руку и почти теряя сознание, Райан шарахнул защитой на полную мощность. Над головой будто вжикнули молнией спальника — стало темно и гулко, лишь слышно было, как меленько отбивают чечетку чьи-то зубы.       — Второй, второй, арка в подвале, живо! — словно резиновые пузыри булькали снаружи слова. — Ловушки по периметру! — Жэка, фасад снаружи! — Буба, справа! — Тут живые! Два человека и чудики!       Выкрики сжимали горло, автоматные очереди звенели в кишках, отдавали в уши кровяным набатом. На сетчатке отпечатался последний стоп-кадр: плечистая фигура в черной балаклаве на фоне клацающей челюстями, изорванной гниением голодной нежити. Снимать защиту раньше времени было нельзя, от нее сейчас зависело слишком много жизней. Рационально и как же… неправильно. Почему приходится отсиживаться здесь, в магической консервной банке, вместо того чтобы быть там, с ним?..       «Он просчитывает риски. Он хорошо экипирован. Он профессионал, — до хруста стиснув зубы, уговаривал себя Райан. — Я буду только мешать. С ним все будет хорошо». Сердце рвалось на куски, но Райан трусливо обматывал его словами, стягивал, затыкал щели, чтобы не сочилось из них ужасное, непоправимое, то, что произносить нельзя ни в коем случае, даже про себя.       «Все будет хорошо». Прекрасная жизнеутверждающая мантра, как раз то, что нужно.       Он повторял ее, пытаясь в выкриках ГРАМовцев разобрать голос Черткова.       «Все будет хорошо!»       Повторял, когда кто-то гаркнул испуганно:       — Черт, куда?!       Повторял, когда услышал над головой хруст и оборвавшееся на полуслове:       — Буба, у меня разря…       Когда магическую защиту разорвали сирены, когда кто-то тянул наверх, на свет, а затем вел через обломки кирпичей и тлеющие смрадом останки, срывал рубашку и туго бинтовал плечо.       «Все будет хорошо, все будет хорошо…»       Когда удерживали чужие руки, не пуская к желтой машине, в которую нелепые синие люди с ужасным грохотом грузили носилки.       «Все… будет… хорошо…»       Когда в губы тыкался жидкий одноразовый пластик — «Кто-нибудь, да дайте же ему корвалола!» — когда глотал, давясь и разбрызгивая, вонючую жидкость; когда, взвыв сиреной, в последний раз мелькнули кровавые полоски на ядовито-желтом борту.       А потом голова стала ватная, как переспелый арбуз. Перед глазами оказались пыльные берцы, на плечи легла рука Абаладзе.       — Зря он браслет не сменил. Всего-то тридцати процентов не хватило. — Буба помолчал. — Ладно тебе, комиссар, все там будем. Когда-нибудь.       Он похлопал по плечу, поднялся и ушел, по-стариковски гоняя подошвами пыль. И только тогда, глядя на его удаляющийся тощий зад, Райан смог разжать челюсти и прошептать то, о чем все это время боялся думать:       — Пожалуйста, Игор. Только не умирай…