****
Говорят, если долго смотреть на солнце, не отрывая глаза и не моргая, можно ослепнуть. Долгое время находясь во мраке, придумываешь собственное светило, греешь в его теплых лучах уставшие лапы, тянешь вперед голову и тихо, едва слышно поешь что-то себе под нос. Ты счастлив. Пока... разумом не осознаешь, насколько фальшиво это выдуманное солнце. Его лучи переливаются гнильно-зеленым, от золотистого пятнышка пахнет сырой землей, и само оно уже не кажется теплым. Тогда понимаешь, насколько бессмысленны все твои выдумки. Ненастоящее это солнце. Фантомная тень былого, ожидание и надежда на будущий свет. И от этого самого света слепнешь. Но все равно, будто мотылек, продолжаешь стремится к небу, продолжаешь верить, мечтая о заботе и тепле. Говорят, если долго смотреть на солнце, не отрывая глаза и не моргая, можно ослепнуть. Но что делать, если это самое солнце светит прямо в твоей голове? Надежда о будущей встрече точно крепкая скала в море. Сколько бы волны не бились о её выступы, сколько бы соли не скопилось на стенках, ничто не способно сломить этот камень. Однако, столкнувшись с реальной возможностью встретиться, та самая неприступная крепость падет. Столкнувшись с реальным солнцем, медленно умираешь. Да, именно так. В тот момент, только услышав в голосе Кейти слова о больнице, мне хотелось умереть. Неопределенность меня убивала. Я не мог перестать представлять самое ужасное, что только могло произойти. Внезапно голова совсем отключилась. Бах! Точно током ударило и с громогласным щелканьем что-то внутри меня потухло. Я больше не мог контролировать поток своих мыслей и, получив свободу, они прокручивались, словно старая пленка, жужжа и вертя мое сознание, как погремушку. Теперь я прекрасно мог понять людей, боящихся собственного воображения. Я не знал, что случилось, и в мыслях отражались все мои горькие чувства. Думаешь о плохом. Нет! О самом ужасном! Что-то, о чем еще никогда не задумывался, даже не знал. Теперь знаешь. Теперь не можешь перестать думать об этом. И я не мог. С каждым новым шагом, что моя горячая лапа касалась асфальта, с каждым новым тяжелым вдохом я замечал за собой все больше и больше отчаяния. Хотелось остановиться и упасть мордой в песок. Лежать среди пустыни, слушая приливы и отливы волнующейся бухты, спрятаться под золотой коркой, став незаметной песчаной горой. Вот прямо сейчас! Притормозить или даже споткнуться, полететь чуть вперед, зарываясь носом в холодный песок. Ни о чем не думать, не переживать. Сердце застучит ровно, умиротворенно, не ведая о страхах и страданиях. Оно сделается каменным и безразличным ко всему, и перестанет болеть. Но этого не случилось. Мои желания и планы побега остались неуслышанными; лапы не подчинялись воле рассудка. Что сейчас, что прежде, они слушались одно лишь сердце. А то кричало, неистово вопило, несмотря на боль и захлестнувшее её отчаяние. Оно требовало бежать. И я был невероятно этому рад. Насколько бы не были тяжелы мои мысли, лапы никогда не обратятся к их воле. Но все же... несмотря на все надежды и переживания, как хотелось остановиться и не видеть всего того, что ожидало меня впереди! «Уже поздно,» — подумал я, чуть сбавив темп, когда заметил впереди белый силуэт с красным крестом. Поздно... — Кейти!... Придерживая двумя руками маленький зонтик, как трость, она стояла ко мне спиной, и наклоненной головой рассматривала прошлогодние листья, лежащие на асфальте то тут, то там. Принесенных ветром, их еще не успели убрать. Её волосы бледной волной развевались на капюшоне розового свитере. Плечи вздрагивали, как от ветра, хотя истинную причину этой дрожи я не знал. То ли страх, то ли огромная радость. Ладони сжались в кулаки. Я хотел крикнуть: «Что случилось, Кейти? Это не может быть тем, о чем я думаю! Или... нет! Нет! Неправда! Или правда...» Но горький ком застрял внутри моего горла, перекрыл доступ к легким, сбив без того неровное дыхание, и я не смог сказать ни слова. Только смотрел на неё, выжидал. Заслышав мой голос, она обернулась. Вихрем разлетелись золотистые волосы, небрежно упав на дрожащие плечи. Я хотел заглянуть ей в глаза, понять, что случилось, но длинная челка закрыла почти все лицо. Его будто не было. — Гончик! Ты здесь, Гончик! — она приложила рукав ко лбу, к глазам, будто её мучила высокая температура, и снова повернулась к дверям больницы, — Ох, Гончик! Сердце заныло до предела от всей той тоски, что пропитала голос девушки. Хотелось прижать лапу к грудной клетке, почувствовать и унять эту боль. Хотелось спросить, но слова застряли где-то в глубине легких. — Да? — через силу выдавил я так тихо, что Кейти наверняка даже не услышала. Она молчала. Кулаки её сжались сильнее. — Это не может быть... правдой... В ответ лишь молчание. — Значит.... — Нет! — резко крикнула она и обернулась. Челка упала по обе стороны лица и больше не закрывала глаза. В морской радужке, в расширившемся зрачке, в каком я видел собственную напуганную морду, сияло, невероятно искрилось счастье. — Нет, нет нет, Гончик! Еще раз нет! Он сейчас! Выписывается и подойдет! — слова спутывались и перемешивались из её уст. — Прости, что не сказала по телефону... я просто... Я не мог поверить своим ушам. Своим глазами. Своим чувствам. Всему, что только существует на свете. Но мне пришлось поверить. Вот он! В проеме приоткрывшейся двери, глухо заскрипевшей на всю улицу, показалась взъерошенная, до боли в груди знакомая голова. Неровной походкой, придерживаясь о костыли, он озабоченно, прищурив глаза от яркого солнечного света, взглянул на ряды ступеней перед больницей и вот, охваченный гигантской радостью, посмотрел прямо на нас. На меня! — Гончик! — Приподняв руку и весело улыбнувшись, крикнул он. Мое сердце не выдержало. — Ра-а-а-а-айде-е-е-ер!! — неожиданно для самого себя невероятно громко закричал я и, позабыв все правила приличия и вежливости, я вскочил на ступени и помчался вверх. Слезы хлынули из глаз, стекали к подбородку, падая на каменные плиты, оставляли за мной круглые темные следы. Ничего ужасного не произошло, но я все равно плачу! Вот он, Райдер! Стоит передо мной! Не иллюзия, не сон, самый настоящий! Он не исчезнет, не уйдет! Теперь навсегда рядом со мной! Вот шагнул вперед, махая рукой. Мой Райдер вернулся! Я мчался так быстро, что чуть не врезался в стеклянную дверь. Лапы вовремя затормозили и развернулись. Я промчался мимо, немного правее курса. Мгновенно подскочил и оказался прямо у его ног. Как же мне хотелось тогда вскочить ему на руки! Как хотелось оказаться ближе к его лицу! Хотя бы поставить лапы! Но я понимал: Райдер меня не выдержит. И потому остановился, настолько быстро махая хвостом, насколько это было возможно. — Райдер! Ты вернулся! Я знал, что ты вернешься! Я ждал! Ты не мог вот так уйти! Я дождался, Райдер! Я выполнил свое обещание! Но тут случилось неожиданное. Костыли с грохотом попадали на ступени, и Райдер, не щадя ноги, упал на колени. Его руки вытянулись вперед и невероятно сильно обняли мою шею. Я не мог дышать. Но и отстраниться никак не мог! Он рядом, рядом! Наконец-то рядом! — Я так скучал... — проговорил Райдер, но я ничего не ответил. В моем горле не осталось больше слов. Тепло бурлило по всему телу, и спокойствие оковало разум. Теперь все в порядке. Он никуда больше не денется. Я это обещаю!****
— Ты ведь хотел рассказать, — задумчиво протянула Кейти, протирая столик мокрой тряпкой. Её голубые глаза остановились на золотистых стеклах салона. Закат на улице в самом разгаре. — Не стоит, — немного помолчав, наконец произнес Райдер. — Это ничего не изменит. Только заставит его грустить. — Тогда... — девушка затаила дыхание и улыбнулась. — тебе придется смириться, если однажды он сам все узнает. — Пожалуй... Они даже не подозревали, что тогда я не спал. Как стало известно позже, Райдер находился в сознании уже несколько месяцев, но состояние его было настолько плачевным, настолько маловероятна была полная или даже частичная реабилитация, что он уговорил Кейти ничего мне не рассказывать. Не знаю, как у него это вышло. Девушки непоколебимей в своих убеждениях я еще не встречал. Кейти скорее выйдет замуж за дерево, чем отречется от собственного решения или уступит. А она так хотела мне все рассказать, обрадовать, что Райдер наконец вышел из комы! Но не стала. Что-то он сказал ей такое, отчего Кейти впервые в жизни пришлось отступить. Шагнуть в сторону, стать наблюдателем разгоравшейся картины. Меня всегда интересовало, что это были за слова, но спросить я не мог. Но не потому, что не находил вопроса. Это раньше я не мог подобрать слов, не мог правильно спросить. Теперь же все вопросы, накопившиеся за полгода, вырвались наружу. Я научился слышать свое сердце. Дело было в другом. Райдер не должен догадываться, что я знаю правду. Это опечалит его. Собаки не глупые. Его не могли выписать из больницы в тот же день, что он вышел из комы. Даже не услышав того разговора, я бы догадался. Но не хотел рассказывать, что все знаю. Как сказал Райдер, это, пожалуй, ничего не изменит. Только заставит грустить. А между тем я до сих пор не знаю причину той поездки. Раньше я не любил задавать лишних вопросов, досаждать своим любопытством, да и никто из других щенков не решился спросить. А, может, их совсем не интересовало, почему ты вдруг решил уехать. И куда. И почему именно в тот день. Даже если однажды у меня появится возможность задать свой вопрос, я промолчу. Этот шанс появился. Но сейчас, что и прежде, это не имеет значения.****
Тонкое серебряное перо, явно искусственного происхождению, судя по ровному металлическому блеску, спустя нескольких недель почти беспрерывной работы оказалось на черном листе бумаги. Рука писателя больше не притронется к его холодным ворсинкам, к острому концу. Больше никогда на свете это перо не поведает мира. Его работа на том завершена. Как завершена история, продлившаяся долгих полгода. Как пришел конец страданиям героев, их томительному ожиданию своего счастливого финала. Вот только это не означает полного завершения. Еще столько необходимо сделать, столько рассказать и узнать. Этот финал станет новым началом, их новой историей. Но её мы, пожалуй, никогда не узнаем. Нам не угнаться за уходящим дождем, верно? Он продолжится, но уже в другом месте, в другое время. А на улице начинается новый дождь. Одно перо не пишет историю дважды. Эпизод 8: Финал. Начало. «Ты ведь дождешься меня, верно?» Тенечек.