Twenty One Pilots — Heathens
Дверь в закусочную распахнулась, колокольчик над ней тоненько зазвенел, и Чону резко вскинул полный надежды взгляд. Хосок с подозрением прищурился, когда заметил, как эта надежда превратилась в огорчение и огоньки в глазах Чону потухли. — В чем дело, дружок? — он подошел к прилавку, склоняя голову к плечу. Недавно он покрасил волосы в красивый темно-красный цвет и теперь был похож на хитрющего лиса. — Кого ожидал увидеть? — Никого, — запнувшись, ответил Чону. Получилось не очень убедительно — лгать он не умел совсем. Казалось бы, в чем проблема признаться, что он ждет того обворожительного парня на байке? Мин Юнги. В чем проблема сказать Хосоку, что он именно его ожидал увидеть? Но Чону не мог. Слова застревали в горле, сердце замирало, стоило только вспомнить его низкий уверенный голос, или его внимательный взгляд из-под полуопущенных ресниц, или его спокойную чуть ленивую походку. Чону был не в силах озвучить чувства, волнующие его душу. Он даже с Чонгуком больше не говорил об этом — это было чересчур для него. Он не понимал, как это возможно. Эта трогательная влюбленность так быстро и так неожиданно расцвела в его сердце, словно первый подснежник после долгих холодов, который ознаменовал приход весны. Чону хранил эту влюбленность внутри с трепетом и осторожностью. Он боялся о ней говорить. Он даже думать о ней позволял себе с какой-то особенной робостью, чтобы не спугнуть ее, не разрушить. Так как он мог рассказать о ней Хосоку? Вдруг Хосок не поймет? Вдруг посмеется над ним? Вдруг скажет, что это глупо, или опрометчиво, или безнадежно, или вдруг… Вдруг скажет, что знает Юнги, что он недостоин таких чувств? Наверное, что-то такое Чону услышать будет тяжелее всего. Именно поэтому он и с Чонгуком не решался больше о таком заговаривать, даже если иногда имя Юнги замирало в уголках губ, требуя быть озвученным, причиняя боль. Чону было тяжело справляться с этими чувствами в одиночку, потому что их так много. Но он ощущал себя таким счастливым просто из-за того, что они у него были. — Ты врешь, — безапелляционно заявил Хосок, а потом тепло улыбнулся. — Но я не буду на тебя давить. Расскажешь когда захочешь. Чону улыбнулся ему в ответ. С Хосоком было легко. Возможно, когда-нибудь он действительно наберется в себе сил признаться ему в своей влюбленности. — Будешь что-нибудь заказывать? — Только кофе. Я поел перед выходом из дома, — ответил Хосок. Опершись о прилавок, он наблюдал за тем, как Чону принялся готовить ему капучино с одной ложкой сахарного сиропа — уже выучил, что его друг обычно пьет. — Что насчет вечеринки? Приглашение все еще в силе? Чону тоскливо вздохнул. На самом деле, он совсем не горел желанием идти на вечеринку. Во-первых, потому что понятия не имел, чего от нее ждать. Отец не выпускал его за пределы особняка без охраны, и Чону действительно боялся оказаться в толпе пьяных шумных молодых людей, которых не знает. Во-вторых, потому что на вечеринке многие будут знать его. В популярности Чонгука он ни капли не сомневался. — В силе, — ответил он. — Ты как-то без особого энтузиазма говоришь, — протянул Хосок. Чону подал ему кружку с кофе, и он уселся за ближайший к прилавку столик, вытянув ноги. Чону бросил на него быстрый взгляд, прежде чем начать протирать стойку, хотя она и так была идеально чистой. Вообще-то, ему на удивление очень нравилось хозяйничать в закусочной. Порой даже обидно становилось. В правильной ли семье он родился? — Нет, все в порядке. — Ладно, как скажешь, — пожал плечами Хосок. Он никогда не давил на собеседника — эту черту Чону подметил у него почти сразу, и она ему очень нравилась. Он не думал, что сумел бы долго молчать, если бы на него давили. Давлению Чону сопротивляться чаще всего был не в силах — именно поэтому отец так легко им манипулировал. — Какие у тебя планы на сегодня? — поинтересовался Чону, пока Хосок пил кофе, копаясь в телефоне. — Не знаю, послоняюсь где-нибудь до вечера, — отстраненно ответил он. — К восьми приду к тебе, нормально будет? Чону кивнул, а потом сообразил, что Хосок на него не смотрит, и сказал: — Да. Мингю должен был заехать за ним, и он предупредил его, что с ним будет еще один друг — тот в ответ прислал эмодзи большого пальца. Чону надеялся, что они с Хосоком разболтаются, и Мингю не станет особо говорить с ним — рисковать лишний раз не хотелось. У него очень плохо получалось притворяться Чонгуком. Сильный человек может притвориться слабым, но слабому слишком тяжело притвориться сильным. Как он может делать вид, что спокойно способен противостоять всему миру, как это делал Чонгук, если он не способен был противостоять даже своему отцу? Спустя пару минут в закусочную ввалилась группка подростков, и Хосок не стал дожидаться, пока они закончат делать заказ. Допив кофе, он махнул Чону рукой на прощанье и ушел. День пролетел быстро. Чону слишком переживал перед вечеринкой, и, как назло, время приближалось к ней с беспощадной скоростью, лишая его возможности морально подготовиться. Юнги в закусочную так и не пришел. По правде говоря, он ни разу не приходил после того дня. Чону задавался вопросом, ходил ли он вообще когда-нибудь один или всегда был в сопровождении своей банды. Чону задавался вопросом, во сколько Юнги просыпался и что он ел на завтрак. Какую музыку он слушал? Какие фильмы его успокаивали? Были ли у него татуировки? Чону задавался вопросом, о чем Юнги думал, когда ему было грустно; по каким местам в городе любил гулять; какой вкус мороженого был его любимым. Ему с таким отчаянием и таким желанием хотелось узнать о Юнги все, что только можно было. Никогда еще Чону не был интересен другой человек настолько — он привык держать дистанцию, узнавать главное: статус, уровень достатка, положение в обществе. Отталкиваясь лишь от этих вещей, он должен был решать, достоин ли собеседник его сообщества или его можно не принимать во внимания. Его совершенно не интересовало, какой у Юнги уровень достатка. Ему было плевать на его статус, положение в обществе, на то, кто его родители и что он получит от них в наследство. Ему хотелось знать, как Юнги целуется. Как будет ощущаться его ладонь в его руке. Любит ли он объятья, и как пахнут его волосы, и закрывает ли он глаза перед поцелуем. Вздохнув, Чону спрятал покрасневшее лицо в ладонях. Сердце застучало быстрее — в последнее время оно ускорялось так часто, что порой Чону становилось больно. До этого времени он и не подозревал, что боль может быть такой сладкой. Он сдал смену Ли Чану в совершенно растерянном состоянии. Тот поинтересовался, в порядке ли он — они стали достаточно близки для таких повседневных разговоров. Но что Чону мог ему ответить? «Мне больно, и я влюблен в эту боль». Это звучало как бред. Ли Чан бы точно покрутил пальцем у виска. Вернувшись домой, Чону поел с дедушкой и сразу пошел готовиться к вечеринке: уже через пару часов должен был приехать Мингю. Одежда, которую носил Чонгук, была совсем не в его вкусе, но обновлять гардероб Чону не решился. Ему казалось, что как только он появится в рубашке и слаксах вместо толстовки и джинсов, то все тут же поймут, что вовсе он не Чонгук, а наглый самозванец. Так что, несмотря на то, что Чону был не в восторге от стиля Чонгука, ему приходилось под него подстраиваться. Но на самом деле, Чонгук удачно подбирал вещи, потому что на фигуре они смотрелись довольно хорошо. Фигуры у них были почти одинаковые: Чону дома часто тренировался, потому что это входило в его повседневную рутину, а Чонгуку, судя по всему, заниматься спортом просто нравилось. В конце концов, он выбрал простую черную футболку, черные джинсы и синюю джинсовку. Голову мыть не стал — с утра волосы были еще чистые. Спустя еще двадцать минут в дверь позвонили. — Дедушка, я открою! — прокричал Чону, направляясь в прихожую. На пороге стоял Хосок. Оглядев его, он усмехнулся. — Неплохо. Сам он был одет в какую-то странную, но довольно стильную одежду — Чону подумал, что если бы он осмелился надеть на себя такое, то выглядел бы как клоун, а вот Хосоку почему-то шло. Они вместе пошли в гостиную, присоединившись к дедушке за просмотром телевизора. Дедушка пожал руку Хосоку, с интересом его разглядывая. Хосок не переставал улыбаться и явно не чувствовал неловкости в присутствии незнакомого пожилого человека. Он был расслаблен и весь чуть ли не светился, и от этого дедушка быстро расслабился сам. — Твой новый друг, Чонгукки? — поинтересовался он. Чону кивнул. — Дед, это Хосок. Мы с ним скоро на вечеринку уедем, ты справишься тут без меня? Дед махнул рукой, возвращая внимание телевизору. — Развлекайтесь. Зачем вы мне здесь нужны? У меня тут скоро новый выпуск шоу выходит, я как раз посмотрю спокойно. — А что за шоу, дедушка? — спросил Хосок с неподдельным любопытством. — «Лучший певец в маске». — Ой, правда? А мне оно тоже нравится!.. — загорелся Хосок. Они с дедушкой принялись с энтузиазмом обсуждать шоу, а Чону сидел на кресле рядом с ними, с улыбкой слушая разговор. Ему очень нравилось это чувство, появившееся в его душе. Спокойствие? Уют. Гармония. Словно все было на своих местах. Ему нравилось сидеть на этом потрепанном кресле в этой крошечной комнате, смотреть старенький телевизор и слушать мягкий голос дедушки и хрипловатый громкий голос Хосока. Ему нравились эти простые разговоры, в которых он ничего не понимал, в которых и не должен был ничего понимать. В которых его не заставляли участвовать. Ему нравилось, что время вдруг начало течь спокойно и размеренно, не принуждая его ни к чему, не загоняя его в рамки, не вынуждая его куда-то бежать. Чону вдруг так явно это осознал. Он завидовал жизни Чонгука. Конечно, у него была нехилая подушка безопасности в виде черной карты, лежащей в кошельке. Но если бы прямо сейчас у него эту карту забрали за возможность прожить жизнь Чонгука до конца?.. Чону улыбнулся, когда Хосок расхохотался над какой-то шуткой дедушки. …он бы без оглядки согласился. Время до приезда Мингю пролетело быстро. Попрощавшись с дедушкой, они с Хосоком вышли из дома — Мингю припарковался прямо у подъезда, ожидая их. Поначалу Чону не узнал его машину и едва не прошел мимо, но Мингю вовремя нажал на гудок, заставив его подпрыгнуть. — Ты что, машину друга не знаешь? — фыркнул Хосок, первым открывая дверь заднего сиденья. Чону хотел было последовать за ним, но вовремя сообразил, что это будет странно — ему следовало сесть спереди. Но ему не хотелось садиться рядом с Мингю и давать ему лишние поводы с собой заговорить… От дилеммы спас Хосок, который высунулся из салона со словами: — Да садись сюда уже! Мингю должен еще за кем-то заехать. Облегченно выдохнув, Чону уселся рядом с Хосоком и поприветствовал Мингю. — Привет, бро, — Мингю заводит машину, глядя в зеркало заднего вида. — Ты чего тормозил? Нас ждет Сунен. Заберем его и двинем на тусовку. Хосок, с тобой приятно познакомиться. — Взаимно, — улыбнулся Хосок. Судя по всему, Чону должен был знать Сунена, но он ожидаемо понятия не имел, кто это, поэтому, пока Хосок начал болтать с Мингю, достал телефон, чтобы написать Чонгуку.Чону Чонгук, привет Я еду на вечеринку Скажи, кто такой Сунен?
Чонгук ты едешь на вечеринку??? серьезно? боже, чону будь осторожен, окей? не пей ничего, что дают тебе незнакомые людиЧону Не пугай меня Лучше скажи, кто такой Сунен Мы сейчас едем за ним, а я не могу понять, как себя с ним вести
Чонгук сунен — это друг мингю мы с ним особо не близки, и он знает меня очень поверхностно поэтому можешь не переживать о нем но насчет вечеринки я серьезно будь осторожен! держись рядом с хосоком, окей? хотя я не особо уверен, что ему можно доверять… короче просто не пей многоЧону Честно говоря, я начинаю жалеть, что вообще согласился на вечеринку…
Чонгук ничего, дружок социализироваться полезно это будет либо очень болезненный урок либо очень хорошее воспоминаниеЧону Ну, спасибо.
Сунен и вправду оказался не особо близким другом Чонгука. Поздоровавшись, он принялся обсуждать предстоящую вечеринку с Мингю. Хосок сидел в телефоне, но прислушивался к разговору, периодически вставляя комментарии, а Чону сидел молча, глядя в окно. — Какой-то ты тихий сегодня, Чон, — вдруг сказал Сунен, и Чону потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он обращался к нему. — А… — он неловко рассмеялся. — Да просто задумался… Немного устал на работе. — Ничего, сейчас расслабишься, — хохотнул Мингю, заворачивая на подъездную дорожку какого-то коттеджа. Хосок хлопнул его по коленке и ободряюще сжал ладонь. Каким-то неведомым образом он лучше всех чувствовал, что именно его волновало. Наверное, потому что он действительно знал его лучше. Мингю и Сунен знали Чонгука, а вот Хосок знал самого Чону, пусть и не догадывался, что совсем под другим именем. И подсознательно это заставляло Чону доверять ему гораздо больше. В коттедже было шумно, темно и душно. Чону распахнул глаза, изумленно оглядывая обстановку. Он никогда не был в подобных местах с таким количеством людей — даже упоминать не стоило, что в клубы его никогда не пускали. Он думал, что будет чувствовать себя здесь не в своей тарелке, но, на удивление, неловкости он совсем не почувствовал. Напротив, на его лице появилась улыбка, и он с неприкрытым интересом оглядывал все и всех вокруг. Вчетвером они пробрались на кухню. Мингю здоровался почти со всеми первым, но Чону никого не знал, поэтому лишь отвечал на приветствия. Но это, вроде как, никого особо не напрягало. Чону успел понять, каким человеком был Чонгук. Популярным. Чону тоже был популярен в светских кругах за счет своего происхождения, но популярность Чонгука была другой. Он не искал одобрения, он не искал ничьего общества, не искал внимания. Но все хотели получить внимание от него. Поэтому все спокойно относились к тому, что он ни с кем не здоровался первым. Все стремились поприветствовать его. Получить ответ уже было привилегией для них. В какой-то степени сейчас это играло Чону на руку, несмотря на то, что сам он так себя вести никогда бы не смог. Все, что ему требовалось, чтобы поддерживать образ Чонгука в обществе — это молчать. Хосок тоже знал немногих, поэтому они с Чону по большей части держались вместе. Помня о предупреждении Чонгука, он старался не пить. Хосок пил пиво, но Чону после первого отказа не предлагал. Более того, если кто-нибудь слишком настойчиво пихал ему в руки стаканчик с каким-нибудь сомнительно выглядящим коктейлем, Хосок становился перед ним, словно стойкий оловянный солдатик, и со сладкой улыбкой и непроницаемым взглядом просил перестать. Мингю удивился, что он ничего не пьет, но тоже не пытался его напоить. Вообще, как успел понять Чону, его образ в глазах Хосока и его образ в глазах всех остальных кардинально различались, поэтому он старался лишний раз даже рот не открывать. В целом, все проходило очень весело. Чону слушал чужие разговоры, иногда смеялся над шутками, но комментировал что-то очень редко и так тихо, что слышали его только Хосок и Мингю. В какой-то момент ему удалось даже урвать кусочек пиццы… Или, точнее, Хосок урвал кусочек пиццы для него. Чону смотрел, как молодые люди пьют, танцуют, целуются, общаются, и ощущал себя частью настоящей жизни: пульсирующей, обжигающей, постоянно меняющейся. Его собственная жизнь в особняке была похожа на мраморную фреску. Она была холодной, застывшей, блеклой, и он сам всегда был таким же. В нем было так много эмоций, но они были похоронены слишком глубоко, как запретная и постыдная тайна. И теперь он смотрел на то, как все эти эмоции проявляли. Смело и без оглядки. И пусть он пока не решался делать то же самое, он чувствовал, что однажды тоже сможет… Его глаза распахнулись. Взгляд замер, а сердце предательски запнулось — казалось, все вокруг услышали, что произошло в его груди. Юнги чуть повернул голову и увидел его. Слегка прищурил лисьи глаза, а потом улыбнулся уголком губ, и Чону ощутил, как вспыхнули щеки. Ощутил, как это безжалостное пламя поднялось из живота к груди, охватило горло, губы, глаза. До него даже не сразу дошло, что Хосок рядом с ним зашевелился и со смехом что-то сказал. — Что? — растерянно переспросил он, с трудом отводя взгляд от Юнги. Все еще казалось, что это просто видение. — Говорю, не думал, что Юнги-хен тут появится, — повторил Хосок. Потом, к огромному ужасу Чону, поднялся и посмотрел на него. — Пойдем поздороваемся. Познакомлю тебя с ним. — Ты его знаешь? — испуганно выдохнул он, и Хосок расхохотался. — Да мы с пеленок вместе! Этот засранец в детстве у меня обеды тырил, — не дожидаясь, пока Чону отомрет, он пошел в сторону Юнги, который не отводил от них взгляда, продолжая все также лениво улыбаться. Чону подскочил, торопливо направляясь за ним, хотя на самом деле внутри он разрывался между желаниями сходу признаться Юнги в любви и сбежать. Ему было страшно, что его глупенькое сердце не выдержит и разорвется, и ему придется выплюнуть его прямо под ноги Юнги. — Привет, — улыбнулся Хосок, хлопнув Юнги по протянутой ладони. — Ты чего тут делаешь? Я думал, ты ненавидишь вечеринки. — А ты чего тут делаешь? — вскинул брови Юнги. — Я думал, тебя на вечеринки не зовут. — после этого он перевел взгляд на мгновенно смутившегося Чону. — И тебе привет. — Хен, это Чонгук… — Мы знакомы, — перебил его Юнги, и Чону вспыхнул под его чуть насмешливым взглядом. Хосок удивленно округлил глаза. — Реально? Как вы познакомились? — При интересных обстоятельствах, — хмыкнул Юнги. Чону тут же вспомнил, что они с Чонгуком раньше спали, и у него навернулись слезы от стыда. Он отвернулся, не заметив, как внимательно посмотрел на него Юнги. Хосок попытался выяснить, что это были за обстоятельства, но ни Юнги, ни тем более Чону ничего ему не сказали, и он быстро сдался. Они говорили о чем-то, что Чону плохо понимал, но для него это было не то чтобы очень важно — ему достаточно было просто стоять рядом с Юнги, слышать его спокойный хрипловатый голос, видеть его ленивую полуулыбку. Сердце его колотилось так, что не давало покоя, и совершенно не собиралось затихать. И Чону это так нравилось. Никогда бы он не подумал, что влюбленность может заставить его ощущать себя именно так. Словно он мог бы взлететь, если бы сильно захотел. — Чонгук, — прорвался в его спутанные мысли голос Юнги, и он вздрогнул, огромными глазами уставившись на него. Юнги не мог смотреть на него без усмешки, и Чону гадал, смеется он над ним или усмешка вызвана чем-то другим. — А? — растерянно прошептал он. — Хосок собирается уходить, — он кивнул в сторону Хосока, наблюдающего за ним каким-то слишком уж проницательным взглядом. Чону этот взгляд совсем не понравился. Какие-то он предвещал чересчур серьезные разговоры. — Ты уходишь с ним или остаешься со мной? — С тобой? — снова шепотом переспросил он. Его сердце заболело. Юнги кивнул. — Я не собираюсь быть тут долго. Через полчаса можем пойти прогуляться. — Я… — Чону запнулся. Ему так хотелось остаться с Юнги, он желал этого всей душой, но, в то же время, он не мог найти в себе сил признаться в этом. Как обычно, его дилемму решил Хосок, который научился читать его как открытую книгу. — Я оставляю кролика на тебя, — заявил он. Хлопнув Чону по плечу, он совсем недвусмысленно ухмыльнулся. — Береги свою задницу. — Хосок!.. — вспыхнув, возмутился Чону. И невольно бросил взгляд на Юнги, который только покачал головой. — Проваливай, — бросил он. Попрощавшись с ними, Хосок ушел. И Чону остался с Юнги наедине. Сглотнув, он нерешительно взглянул на него и едва не поперхнулся, когда понял, что Юнги буравит его взглядом. — Будешь пить? Растерявшись, Чону закивал, и Юнги прищурился. — Ты же не пил ничего весь вечер. — Ты… ты что, следил за мной? Юнги неоднозначно пожал плечами, и Чону с интересом и внезапной смелостью заглянул в его красивое спокойное лицо. — Признавайся! Юнги цокнул, стрельнув в него недовольным взглядом. Мочки его ушей слегка покраснели, и Чону заметил это только потому, что смотрел на него, не отрываясь. — Просто давно заметил вас. — А почему не подошел? — Когда я вижу Хосока, первый мой порыв — пойти в противоположную сторону. — Вы разве не лучшие друзья? — изумился Чону. — В этом вся причина, — хмыкнул Юнги, заставив его рассмеяться. Юнги повернулся к нему всем телом, и Чону не заметил, как подался ближе, чтобы лучше разбирать его голос в гомоне вечеринки. Они стояли совсем рядом друг с другом, тихо разговаривая ни о чем, и всего остального мира будто не существовало вовсе. Волнение, которым Чону захлебывался, вдруг куда-то подевалось. Юнги был спокойным, он говорил неторопливо и слушал его внимательно, не отводил от него чуткий пристальный взгляд, ни на кого не отвлекался. Он не смеялся над его словами, не насмехался над ним, и с ним легко было почувствовать себя комфортно. Чону притягивало к нему, как глупую бабочку на свет лампады. С каждой секундой он падал все глубже, а дна все не было. Они стояли так довольно долго — гораздо дольше обещанного Юнги получаса. Несколько раз он уходил, чтобы наполнить их стаканчики. Чону он неизменно наливал обычную воду. Чону не знал, что он пил, но они стояли так близко друг к другу, и он совсем не чувствовал от него запаха алкоголя. В конце концов, когда большая часть людей здесь начала походить на зомби, накачанных наркотой, Юнги огляделся и слегка нахмурился. — Хочешь остаться? — поинтересовался он у Чону, и тот качнул головой. — Я бы лучше ушел, — тихо признался он. Кивнув, Юнги взял его за руку и повел к выходу. Он шел впереди, а потому не видел, как щеки Чону вспыхнули, как он опустил голову, чтобы спрятать позорную улыбку. Она так много говорила — гораздо больше, чем его слова. Они вышли из дома и направились к мотоциклу Юнги, припаркованному чуть дальше от подъездной дорожки. Юнги протянул ему второй шлем и склонил голову к плечу, наблюдая за тем, как Чону неуверенно переступил с ноги на ногу. — Боишься? — Никогда раньше не ездил, — проговорил он. Юнги прищурился, и в его взгляде мелькнуло что-то яркое, но Чону был слишком сосредоточен на своих чувствах, чтобы пытаться разобраться еще и в чужих. Юнги подошел к нему ближе, аккуратно надевая шлем на голову и защелкивая ремешок под подбородком. — Садись и держись крепче, — приказал он. Надев шлем на себя, он первый сел на мотоцикл, дождался, пока Чону усядется за ним и обнимет его, и рванул с места под оглушительный рев. Чону вцепился в него еще крепче, из него вырвался ошеломленный вскрик. Но судорожный испуг быстро прошел, сменившись восторгом и адреналином, вспыхнувшим в крови. Чону прижался грудью к спине Юнги, повернув голову, чтобы лучше видеть пролетающие мимо с невероятной скоростью пейзажи. Перед глазами все быстро начало расплываться, но несмотря на то, что мир вокруг кружился, Чону чувствовал крепкое тело Юнги, чувствовал его тепло, он надежно за него держался, и ему не было страшно. Он не сразу сообразил, что даже не знает, куда Юнги везет его. К своему собственному огромному сожалению, Чону не умел просто радоваться вещам, не задумываясь о последствиях. Поэтому, как только он понял, что понятия не имеет, куда они едут, мозг сразу же напомнил, что они с Чонгуком находились в отношениях, которые никак не вписывались в картину мира Чону. Возможно, Юнги воспринял фразу «я не хочу тут оставаться» совсем не так, как ее воспринял Чону. Возможно, для него она звучала как «поехали туда, где останемся наедине и будет постель». Возможно, для них с Чонгуком это было нормой. Как работали эти отношения? Были ли у них какие-нибудь обязательства? Как часто они спали? Он крепче ухватился за Юнги, уже чувствуя, как разобьется его нежное сердце, когда они остановятся у какого-нибудь мотеля. Он готовился сбежать. Знал, что не сможет остаться. Но вместо этого Юнги затормозил возле реки. Чону слез с мотоцикла на подрагивающих ногах и непослушными пальцами отстегнул шлем. С ужасом уставившись на Юнги, он прошептал: — Прямо здесь?.. Юнги непонимающе вскинул брови. Забрав у Чону шлем, он повесил его на ручку мотоцикла. — Что прямо здесь? Чону огромными глазами смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова, и Юнги каким-то чудесным образом догадался, что у него в мыслях. Прищурившись, он подошел ближе и с интересом склонил голову к плечу. — О чем ты думаешь, Чонгук? — насмешливо спросил он. — Неужели решил, что я увез тебя, чтобы с тобой переспать? Чону гулко сглотнул. — В-вовсе нет… — А о чем ты тогда думаешь? — повторил вопрос Юнги. На его губах появилась усмешка, когда он заметил, как Чону покраснел. В конце концов, сжалившись над ним, он отступил. — Расслабься. Я не собираюсь с тобой спать. Ты ясно сказал мне, что не хочешь это продолжать, и не в моих правилах настаивать. Развернувшись, Юнги направился к реке, а Чону остался стоять на месте, размышляя над его словами. Получается, эти странные отношения между ними закончил Чонгук. Стал бы их заканчивать Юнги? Испытывал ли Юнги к Чонгуку что-то, о чем тот даже не догадывался? Чону почувствовал, как мучительно сжалось сердце. Столько новых ощущений оно открыло для Чону с момента встречи с Юнги, сколько он за всю жизнь не испытывал. Любовь его была поистине беспощадной и безграничной, как океан, который все это время был спрятан глубоко внутри, а теперь вырвался наружу. То легко качал его на волнах, то водоворотом уносил на самое дно. Чону стоял, глядя на широкую, чуть сгорбленную спину Юнги, и думал о том, что в нем такого привлекло его настолько сильно. Он смотрел на его спокойную походку, неторопливые движения, на его безучастное лицо и проницательные глаза. Чону никогда не чувствовал себя так спокойно, несмотря на то, что у него были для этого все возможности: он не нуждался в деньгах, его будущее было определено, его окружала охрана. Юнги создавал впечатление человека, у которого в жизни не было никакой стабильности, но он выглядел и вел себя так, словно эта жизнь опустилась перед ним на колени, и он наблюдал за ней свысока. Тихая уверенность — вот как назвал это Чону. Юнги не нужно было кричать, чтобы его услышали. Ему достаточно было просто появиться, чтобы его слушали все. — Зачем ты привез меня сюда? — спросил Чону, подходя ближе к Юнги. Тот уже сел на траву, вытянув ноги и меланхолично глядя на реку. Услышав вопрос, он не обернулся, а просто пожал плечами. — Тут тихо. После вечеринки — то, что надо. — Зачем ты пошел на вечеринку, если тебе там не нравится? — Чону сел рядом с ним, не решаясь, тем не менее, на него посмотреть. Следуя его примеру, он уставился на спокойные воды реки. — Иногда мы делаем то, что нам не нравится, — отозвался Юнги. — Ты не похож на того, кто будет делать то, что ему не нравится, — подметил Чону. В ответ Юнги рассмеялся. — Интересно, откуда у тебя такое мнение обо мне, Чонгук. Чону не нашелся с ответом, и Юнги продолжил: — Но ты прав. Я не делаю того, что мне не нравится. В большинстве случаев. Чону кивнул. Он подтянул колени к груди и уткнулся в них подбородком, глядя вперед. От присутствия Юнги было так тепло. Ему хотелось подсесть поближе к нему. Хотелось, чтобы Юнги к нему прикоснулся. Он испытывал напряжение — такое сильное и такое сладкое, что бороться с ним было практически невозможно. Они долго сидели так, в абсолютном молчании. Чону не замечал, как Юнги рассматривал его — словно впервые видел. Он потерял бдительность, снял с себя доспехи. Невозможно было притворяться кем-то другим перед человеком, который тебе нравится. Ведь тебе так отчаянно хочется понравиться ему в ответ. В конце концов, он начал замерзать, но ему не хватило духу признаться в этом Юнги и прервать их уютное уединение. Благо, Юнги оказался достаточно внимательным, чтобы заметить это самостоятельно. Поднявшись, он снял с себя тонкую куртку и накинул ее на голову замеревшему Чону. — Надевай. И поехали домой. Чону стянул куртку с головы и вскочил, смущенно глядя на Юнги. — А как же ты? Замерзнешь ведь… — Мне не холодно, — Юнги уже направлялся к мотоциклу. — А вот ты точно окоченеешь, пока мы будем ехать. Чону пошел следом, послушно натягивая куртку и шлем, протянутый Юнги, пока его сердце сходило с ума, словно он только-только сошел с крутых американских горок. До района, где жил Чону, они доехали быстро. Близко к дому Юнги решил не подъезжать, чтобы не перебудить жильцов ревом мотоцикла. Он предложил Чону проводить его, и тот без оглядки согласился — провести лишние несколько минут с Юнги было настоящим подарком для него. Они двинулись к нужному дому молча. Чону был погружен в размышления о том, как бы предложить Юнги почаще приходить в закусочную так, чтобы это не звучало слишком уж унизительно. О чем думал Юнги, сложно было сказать. Лицо его, как и всегда, оставалось совершенно безучастным. Ох и много бы отдал Чону за возможность хоть раз оказаться в его голове… Благо, отдавать у него было что. — Стой, — вдруг резко сказал Юнги, вытянув руку перед его грудью. Чону запнулся, ошарашенно взглянув на него, но лицо Юнги вдруг потеряло свою безучастность — стало серьезным и непроницаемым. Глаза холодно блеснули. Чону проследил за его взглядом и заметил у входа в свой подъезд группу из трех мужчин, которых раньше здесь никогда не видел. — Ты их знаешь? — едва слышно спросил он, и Юнги мельком взглянул на него, нахмурившись. — Этот вопрос я должен задать тебе, — бросил он. Затем потянул его в сторону мусорных баков, чтобы они не стояли на виду. — Что ты имеешь в виду? — испуганно поинтересовался Чону. Юнги нажал ладонью на его затылок, заставляя пригнуться, когда один из мужчин обернулся в их сторону. — Они идут к тебе домой, Чонгук, — прошипел Юнги. — С чего ты взял, что они идут ко мне? — не на шутку разволновавшись, пробормотал Чону, и Юнги ткнул пальцем в сторону дома. — Смотри внимательнее. Сквозь окна в подъезде они видели, как мужчины поднялись на третий этаж и остановились напротив двери, ведущей в квартирку Чонгука. Чону похолодел. Рванул было вперед, но его остановил Юнги, резко дернув к себе. — Куда собрался? — прорычал он ему на ухо. — Валим отсюда. — Я не могу!.. — воскликнул Чону. — Там же дедушка! Юнги с неожиданной силой потащил его к своему мотоциклу, по пути объясняя: — Они не тронут твоего деда, Чонгук. Они приехали за тобой. — Я не понимаю… — растерянно пробормотал Чону, позволяя Юнги надеть на себя шлем. — Садись, — приказал Юнги, и Чону повиновался, хотя в душе его царила настоящая смута. Что происходит? Кто эти люди? Чонгук не говорил ему, что замешан в чем-то незаконном. Неужели он скрыл от него что-то настолько важное? Чону на автомате вцепился в Юнги, когда взревел мотор. Они рванули прочь, но Чону понятия не имел, куда они направляются в этот раз. Поначалу он думал, что Юнги везет его в закусочную, но ошибался — почти доехав до нее, он свернул в противоположную сторону. Спустя время они оказались у какого-то гаража. Юнги отпер дверь, закрытую на тяжелый старый замок, и пропустил Чону внутрь. Он выглядел серьезным и сосредоточенным, пока Чону, словно призрак, испуганно наблюдал за ним. Включив свет, он указал на потрепанное кресло. — Садись. Чону вновь повиновался. Его пальцы тряслись, а на щеках выступил лихорадочный румянец. В квартире остался дедушка, и эта мысль не выходила у него из головы. Но Юнги сказал, что с ним ничего не сделают… Что тогда могли сделать с самим Чону? Юнги бросил ему жестяную банку пива, и Чону попытался поймать ее, но у него не вышло, и она больно ударила его по коленке. Охнув, он нагнулся и подобрал банку, рассматривая ее с каким-то удивлением, будто не понимал, что с ней делать. — Пей, — приказал Юнги, усаживаясь напротив. В его бледных пальцах тоже была зажата банка. Он подался вперед, упираясь локтями в кресло. — Успокойся. Твой дед будет в порядке. Они не трогают пожилых. — А если бы там был я? — не в силах скрыть дрожь в голосе, пробормотал Чону. Юнги открыл банку и сделал глоток. Чону последовал его примеру. Он никогда не пил настолько дешевый алкоголь, и вкус заставил его закашляться. Юнги даже не шелохнулся, потемневшим взглядом наблюдая за ним. — Я не знаю, что они от тебя хотели, — наконец сказал Юнги. — А потому не знаю, что бы они сделали с тобой. Чону похолодел и опустил голову. В это время Юнги достал телефон и позвонил кому-то. Его спокойный размеренный голос прервал напряженную тишину. — Езжайте к дому Чонгука. Третий этаж, двадцать первая квартира. Не высовывайтесь и в драку не лезьте, не спрашивайте ни о чем, — раздавал указания он. — Убедитесь, что старик в порядке. Если что-нибудь узнаете — случайно, понятно? — звоните мне. Лишние разборки нам пока не нужны. Приоритет — безопасность старика. Потом отпишитесь, как обстановка. Чону слушал это все с замиранием сердца. Черт возьми, Чонгук. Как он посмел так поступить? Неужели он просто перекинул на Чону ответственность за то, что сам когда-то натворил? Он сделал еще несколько глотков пива и, поморщившись, поставил его на пол. — Мне нужно позвонить кое-кому, — сказал он, поднимаясь и чуть пошатываясь. Юнги поднялся вслед за ним и указал обратно на кресло. — Я выйду сам. Ты сиди здесь. Чону проследил за ним взглядом, пока он не скрылся за захлопнувшейся дверью гаража, и достал телефон, сразу же набирая номер Чонгука. Тот ответил через минуту. — Чону? Ты хоть видел, который час?.. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — прошипел Чону в трубку. Чонгук замолк, а потом осторожно произнес: — Да вроде нет… — И ты понятия не имеешь, почему какие-то явно вооруженные амбалы посреди ночи приперлись в твою квартиру? — разволновавшись, Чону вскочил и принялся нарезать круги по небольшому помещению гаража. Чонгук надолго замолчал, прежде чем тихо спросить: — Ты в порядке? — Да, я в порядке! — взорвался Чону. — Но не знаю, буду ли в порядке завтра или послезавтра! Там твой дедушка, Чонгук!.. — Стариков они не трогают, — повторил Чонгук слова Юнги. — Мне жаль… — Жаль? — Чону едва не задохнулся от возмущения. — Во что ты ввязался, Чонгук?! — Ни во что, — Чону услышал, как зашуршали простыни — видимо, Чонгук поднялся с кровати. — Клянусь, Чону. Я ни во что не ввязывался. Это мой старший брат. От неожиданности Чону споткнулся и едва не упал. — Твой… кто? Чонгук шумно выдохнул. — Прости, Чону, я правда… я думал, он не появится на горизонте. По крайней мере, до тех пор, пока мы не разберемся со всем. Мне жаль, — его голос звучал настолько разбито, что Чону мгновенно растерял всю злость. Он замер посреди гаража, пустым взглядом глядя в серую стену. — Чего они хотят? — Я не знаю. Я позвоню Джонхену и обо всем спрошу. Скорее всего, они приехали за деньгами… — Чонгук виновато умолк. Они оба поняли, что он хотел сказать. Денег у Джонхена, судя по тому, что люди заявились домой к его деду, не было. У Чонгука, возможно, была какая-то небольшая заначка, которая вряд ли сыграет роль. Расплачиваться придется Чону. — Прости, — последнее слово он прошептал. Чону выдохнул, подходя к креслу и обессиленно опускаясь на него. — Почему ты сразу меня об этом не предупредил? Что могло бы произойти, если бы рядом со мной не оказалось Юнги? — устало спросил он. — Почему рядом с тобой был Юнги? — настороженно поинтересовался Чонгук. Чону нахмурился. — Это действительно самое важное сейчас? — Да, Чону! — воскликнул Чонгук. — Если ты думаешь, что Юнги намного лучше, чем те люди, то ты ошибаешься! — Но Юнги не оставил меня там разбираться с проблемой, которая возникла из-за тебя! — вспылил Чону. Чонгук замолк. Этот козырь ему нечем было крыть. — Я позвоню Джонхену и напишу тебе, как только он ответит, — подвел итог он и снова произнес: — Прости. Чону отключился. Разговор с Чонгуком его, если честно, ни капли не успокоил. Он не мог свернуть весь план и вернуться на свое законное место, к своей жизни, потому что тогда он вынужден будет стать мужем Ким Тэхена. Но и умирать от рук каких-то коллекторов по вине человека, которого Чону даже не знал, не особо хотелось. Более-менее приведя мысли в порядок, он поднялся и пошел к выходу из гаража, чтобы сказать Юнги, что он закончил. Юнги стоял, прислонившись к мотоциклу, припаркованному напротив входа, и курил. Чону подошел к нему и встретил его непроницаемый темный взгляд, от которого взволнованно скрутилось все внутри живота. — Поговорил? — поинтересовался Юнги. Чону кивнул. — Выяснил все, что хотел? — Чону снова кивнул. Юнги выдохнул дым в противоположную от него сторону и выкинул сигарету, растоптав ее носком кроссовка. — Прости… — Знаешь, мы ведь с Чонгуком спали, — вдруг прервал его Юнги, и Чону застыл. Его глаза распахнулись, а с лица исчезла последняя краска. — Он мне никогда не нравился, да и он меня особо не переносил. Химия — интересная штука, — Юнги усмехнулся, встречая его перепуганный взгляд. — Я его терпеть не мог, но у меня так крепко на него стоял. Он прервал это все первым, и это было к лучшему. Наверное, в какой-то момент я бы не сдержался и прикончил его, так он меня раздражал. Чону сглотнул. — Что… — Я говорю не о сексе, если что, — снова перебил его Юнги. — Я говорю о любви. Я не чувствовал никакой симпатии к Чонгуку, понимаешь? Но вот что странно. В тот день я приехал в закусочную, и за стойкой стоял Чонгук. Все как обычно. Но стоило мне подойти ближе, взглянуть ему в глаза, услышать его голос… и во мне что-то дрогнуло. Я думал, я сошел с ума. Перепил на вечеринке за день до этого или еще черт знает что, — Юнги прищурился, разглядывая Чону. Такая же прическа, такой же пирсинг на губе. Такая же одежда, такой же рост и такая же фигура. Никто и не заметил бы разницы. Друзья Чонгука ничего не замечали. Его сменщик в закусочной ничего не замечал. Даже его дедушка ничего не замечал. Но была причина, по которой Юнги заработал свой авторитет. Он был внимательным. И он был очень умным. — Юнги-хен, — вымученно пробормотал Чону, отступая, но Юнги крепко схватил его за предплечье и безжалостно дернул к себе. Они оказались почти вплотную друг к другу. Юнги рассматривал его лицо так, словно впервые видел. Если говорить честно, он ведь действительно впервые его видел. — Я не ходил больше в закусочную, но какая удача была встретить тебя на вечеринке, — продолжил он. — Это позволило мне убедиться в том, что я не ошибся. — Я не понимаю, — пробормотал Чону, но это прозвучало совершенно неубедительно. — О чем ты… Никто действительно не замечал разницы. Но Чонгук никогда не распахивал глаза так беспомощно и так восторженно. Чонгук не вздрагивал от громких звуков и не краснел, когда слышал что-то неподобающее. Чонгук не поправлял волосы этим скромным, но милым жестом, и Чонгук никогда не смотрел на Юнги так, будто никого в мире больше не существует. Юнги поднял руку. От его ладони пахло табаком. Протянув палец, он коснулся места под нижней губой Чону. — У Чонгука была здесь родинка, — Юнги поднял взгляд, встречаясь с полными слез глазами Чону, и склонил голову к плечу. — Пожалуйста… — Вот какой вопрос меня мучает, — произнес Юнги, не обращая внимания на то, как дрожит Чону. — И лучше бы тебе ответить на него честно, ты слышишь? Если ты хочешь, чтобы я был на твоей стороне, будь со мной честен. Чону съежился, когда Юнги подался вперед, почти касаясь его носа своим. — Кто ты такой на самом деле?