Следом за расставанием

Ким Тэхён, оставшись в одиночестве, долго сидел в гостиной, сложив руки на коленях и молча глядя в пол себе под ноги. Он старался угомонить колотящееся сердце, понимая, что всё, что чувствует он передастся Чону. И тот будет знать… хотя… он и так будет знать. Как от него скроешь свою тревогу, если эта тревога навеки теперь одна на двоих. И что же теперь будет? Как им жить порознь… это ведь очень опасно. Это может их убить. По-настоящему. Не картинное выражение ради сильного словца, а на самом деле убить. Совсем. Тэ прислушивался к собственному телу. Сердце болело. Хотелось вырвать его и выбросить подальше, лишь бы избавиться от этого жжения внутри. Словно Тэ выпил стакан щелочной кислоты, и теперь она разъедает его изнутри, сжигая внутренности. Всё, что он сам себе навоображал о счастливой жизни, о семье, детях — превращалось в пыль, в дымку, таящей на ветру. Несбыточные мечты. Почему он расстроен? Он же понимал, что семья ему никогда не светила. Ничего не изменилось, всё по-старому. Он всё такой же одинокий, всё такой же уродливый — внешне и внутренне. И такой альфа, как Чон — не для него, и никогда не будет для него. Заболел живот, и Тэхён медленно встал с дивана, прижимая к животу ладонь. Он вздохнул и сам себе усмехнулся. — Ну и дурак. Когда он прощался с Джуном, то они договорились, что они созвонятся, чтобы разобраться с деталями, ведь поездка спонтанная. Джун всё спрашивал, куда бы Тэ хотел поехать. А Тэхён только пожимал плечами, вытирая руками слёзы с лица, предательски застилающие глаза так часто, что веки и щёки Тэ покраснели от постоянных прикосновений. Хотелось обнять Чони, прижаться лицом к его шее, чтобы его запах — спокойный и тихий — успокоил измотанную душу. И руки чтобы гладили по волосам, нежно перебирая пряди. Хотелось утешения. Но чужой потерянный ребёнок, которого нельзя винить в том, что он был, а теперь его нет, перечеркнул все мечты о счастливых отношениях. И Тэхён задумался, быть может, его счастье в чём-то другом? Раз он такой необычный, может и счастья искать надо с кем-то необычным? Таким же, как и он сам. Например с Джуном. Он вон какой уверенный в себе, не смотря на то, что он лишь наполовину альфа. А возможно и меньше, чем на половину. Альфа, не чувствующий запахов омег, даже запах Тэ доносится до него только во время секса и так, словно бы откуда-то очень издалека. Но он будто не обращает на это внимания, подумаешь. Живёт вполне счастливо, ни на чём не зацикливаясь. Что, если и Тэ так может. Рядом с Джуном это, скорее всего, возможно. Только как избавиться от кровоточащей раны в сердце… Больно до одури, выть хочется. Но Тэ сдерживается, сам себе улыбаясь. Если он не сможет себя сдержать сейчас и снова впадёт в истерику, то не сможет сдерживать себя никогда впредь. А он должен. — Но я так его люблю… — Тэ привалился в кухне к стене, придерживая рукой открытую дверцу холодильника, — Никогда не чувствовал ничего подобного, какой-то садизм, клянусь… Несколько раз он порывался позвонить Чону, но, передумав, бросал телефон на кровать. Что он ему скажет? «Я знаю, что произошло, и понимаю, что мы не можем встречаться?» Что за глупая драма… А что если… вообще ничего не говорить?.. Просто уехать и всё. — Дурацкая идея. Он будет волноваться. Поймёт же, что что-то не так. Я с ним так поступить не могу. — Тэ размышлял вслух, сидя на балконе и глядя на улицу, медленно погружающуюся в темноту. Утро началось с Юнги, и Тэхён предполагал, что это была худшая часть начинающегося дня. Теперь же он, полностью раздавленный, уже так не думал. С улицы пахло остывающей землёй, пыльной листвой деревьев, раскалёнными машинами, припаркованными то тут, то там возле дома. Тэ поселился тут, не подозревая, чем это обернётся. Сейчас ему тут очень нравилось и уезжать не хотелось. Главным образом потому, что всё здесь напоминало о Гуки. Вьющийся виноград, покрывающий плотной завесой стены дома, балконы, решётки которые увиты плющом, тёплые коридоры, освещённые тусклым светом, плывущим из витражных вставок в окнах, уютные своды, карнизы и колонны. Тэ тут нравилось, потому что тут нравилось Чону. Потому что Чон тут нашёлся. И уходить было страшно. Однако, что он может?.. — Зачем это… сейчас нам нужно? — Чонгук замер в нерешительности, не сводя взгляда с Чимина, чью ладонь он так и не выпускал из рук. Предложение Чимина его словно оглушило, и он плохо соображал, глядя в знакомые, ясные глаза, но не находя там ответов на свои вопросы. — А ты против? Почему? — Чимин неподдельно удивился, — Почему нет? Мы же всё равно собирались это сделать… Да и детей можно ведь ещё завести. Я бы хотел. — Детей?.. — Чон принялся рассеянно блуждать взглядом по палате. Он даже не понял, как этот то ребёнок получился, но теперь его нет, а Чимин говорит о других детях — настоящих, будущих детях. От одной мысли у Чона внутри зашевелился страх. Какие ему дети, он себя самого понять не в силах. И Тэ… Тэхён… Чони резко вскочил с места, потирая ладони друг о друга. А перед детьми ли этот его страх? Или это сейчас… вообще не его страх? Он не привык ещё различать, где его собственные чувства, а где чувства Тэ. Они встретились совсем недавно, и пока не знают, как с этим другие люди живут. Они пока не умеют быть истинными. Привыкать придётся долго. Но… только вот… — Чимини… Ты не думаешь, что сейчас наоборот совсем не время? — Не хочешь жить вместе? Почему? — Чимин сцепил пальцы в замок. Он не истерил, не злился и не психовал. Но в его глазах Чони узнавал то, чего больше всего боялся — тихая печаль. Он и раньше иногда замечал эту предательскую тень на его лице. Она означала разочарование, тоску, усталость. Внутренние терзания, за которыми ничего хорошего — депрессия и апатия. Подавленный Пак Чимин — катастрофа. Потому то Чони и потакал ему во всех его эмоциональных капризах. Всё, что угодно, лишь бы он не впал в то состояние, при котором поднять его с постели труднее, чем клонировать человека. Раньше всегда находился способ его привести в чувство, но теперь он просит каких-то совершенно неожиданных вещей. Нереальных. Месяц назад за это предложение Чонгук бы всё отдал. Но сейчас ведь… всё в корне иначе. Теперь Чони связан с кем-то другим. Не с ним. — Да, но… — Чонгук потёр ладонями лицо, — Всё не так просто. Как мы можем пожениться, если ты в таком состоянии. Не лучше ли принимать решения, когда ты будешь здоров. Боже… Чимини… — он снова сел на место и взял его за руку, наклонившись и заглядывая в глаза, — Как ты можешь сейчас о таком думать, даже я не могу сейчас адекватно судить. Это ведь… не пустяк, о котором можно просто забыть… не пустяк. Давай всё обдумаем? — Я тебе такой не нужен, да? Я, получается, нездоровый. Кому такой нужен. Звучало, словно издевательство над Тэ. Чимин вполне здоров, этот случай — единичный. Стресс, переживание расставания. Это вовсе не значит, что он нездоров, что он урод, ненормальный, испорченый. И он не будет страдать всю жизнь, как страдает Тэ. Но говорит о себе, будто это так, будто они похожи. — Всё не так. — Чонгук закрыл глаза, — Остаться с тобой сегодня? Чимин кивнул несколько раз. Он немного продвинулся, и Чон прилёг рядом, обнимая его за плечи. Чимин положил голову ему на плечо, закрыл глаза и, кажется, заснул. Он тихо дышал, накрыв своей ладонью руку Чони, а тот смотрел на его пальцы, тяжело вздыхая. Он не понимал, что ему делать. Он не мог бросить Чимина одного. Сейчас, в таком состоянии, близком к депрессии. Он знает, как это у него бывает, и это его пугало. Но… Ким Тэхён. Ким Тэхён и его нежный голос. Его ласковые руки. Стройные ноги с острыми коленями и плавными икрами, округлыми бёдрами, тонкими щиколотками. Босые ступни с аккуратными пальцами. Его родинки на лице, вкупе со шрамом — словно украшения. Волнистые волосы, небрежно выбивающиеся из заколок. Ким Тэхён и его влажный рот, тёплый, сладкий, как мёд, язык. Его чувственные губы. Его слова, будоражащие сознание, его мысли оседающие в сердце лёгким, приятным осадком — невесомым, как лепестки персиковых цветков. Думая о Тэ, Чонгук до боли прикусил губу, сжимая зубами её до тех пор, пока во рту не ощутил вкус крови. Он зажмуривал глаза, ощущая, как эта невозможная любовь отдаётся острой болью в груди. Словно кто-то раз за разом вонзает в сердце нож. — Люблю тебя. — не в силах сдержаться, произнёс Чон, не замечая, как Чимин улыбнулся его словам. Понимал он, что Чон говорит не о нём, или же нет, неизвестно. Но он не спал. Слушал, как бьётся больное сердце Гуки. Природа, сговорившись со Вселенной, щедро наградила Тэ физическими странностями, а как жить с ними — не рассказала. Утром, проснувшись после недолгого, мучительно-тяжёлого сна, не принёсшего нисколько облегчения, Тэ долго возился в кровати, ощущая острую, колющую боль в животе и груди. То тут, то там внутри вспыхивали резкие жгучие очаги. Он сперва даже подумал поехать в больницу, но потом, закрыв обеими руками лицо, сам себе сказал: «Кто же тебе там поможет…». Боль, если даже и уйдёт, рано или поздно вернётся вновь. И одно лишь во всём мире избавит от неё — любимый истинный. Предназначенный судьбой. Но Тэхён ещё накануне вечером, сидя на балконе и тоскливо таращась на улицу, принял окончательное решение. — Если я соглашусь, то как же твоя работа? — Тэхён, стоя в наушниках на балконе, поливал свои цветы. «А как же мои цветы…» — Зачем тебе об этом думать? — Джун усмехнулся в трубку. Он был счастлив слышать положительный ответ на свой вопрос. Он был счастлив, что начиная с этого момента омега Ким Тэхён, самый волшебный омега, встречающийся ему в жизни, всецело принадлежит ему. Это будет его омега, и это он будет по ночам ласкать его тело в прохладной потели, нагревая простыни своим дыханием. Он, а не кто-то ещё. Будет ли Тэ больно? Наверняка в начале будет очень больно. А потом он привыкнет. Если о нём заботиться, то всё будет хорошо. А Джун будет заботиться, как о самом редком цветке, выращенном в единственном экземпляре на всю планету. — А о чём мне ещё думать… — устало отозвался Тэ, пристраивая синенькую лейку на перила балкона перед собой. И впрямь, он уже всё решил, что тут думать то. Он решил, что не станет дожидаться, когда срок аренды истечёт, уедет с Джуном. И если однажды станет терпимо жить вдали от Чони, то останется где-то далеко. А если не станет… Ну… Тут всё за него решит природа, и думать не нужно. Лишь бы только… Тэ вздохнул. За Гуки страшно. К нему он чувствует такую глубокую привязанность, о существовании которой никогда не подозревал. И он хорошо знает, что тот в ответ чувствует то же самое. Просто у них не получается почему-то. Вспомнились вдруг слова Юнги о разлуке… — Заехать за тобой? — Да. Только… — он помедлил, прикидывая в уме, — рано утром, пока все спят. Джун согласно помычал, хотел что-то ещё сказать, но Тэ потянулся к креслу, где валялся телефон и отключился, не дослушав. Не из-за раздражения или невоспитанности. Просто машинально, не задумываясь. Он зачем-то ещё несколько секунд пялился на экран. Он уже написал отложенное сообщение, которое Чони получит, когда его уже не будет в квартире. Вспомнились слова, вспомнилось «Я тебя люблю», ни разу им вслух не произнесённое, но такое правдивое, до боли в сердце. Он оставил признание до того момента, когда уже будет далеко. Отложенное признание. — Ёбаные признания. — в сердцах выругался Тэ, резко развернулся, задел рукой лейку, и та полетела вниз, — Омо! — он свесился с балкона, разглядывая, куда угодила импровизированная водная бомба. Внизу, рассеянно глядя на мокрые по колено джинсы, стоял Гуки, и Тэ закусил губу, проклиная свою неуклюжесть. Сперва Тэхён хотел увидеться с ним, поговорить, но потом передумал: понял, что если они встретятся, то расстаться будет куда труднее, чем вот так, предательски-молча. Чонгук задрал голову, прищуривая глаза от набирающего свою силу солнца, и некоторое время смотрел на волнистую башку, свисающую с балкона. Видеть его — одновременно и больно и приятно. Его мягкие волосы после сна растрёпаны, вытянутый ворот футболки оголяет молочное плечо. Наверняка, если прямо сейчас к нему прижаться лицом, то от него нежно пахнет сладковатым телом, тёплым и ласковым, как закатное солнышко, согревающее землю. Хотелось смотреть в его глаза, хотелось видеть в них своё отражение. Желание быть рядом с этим омегой — не пустое. Не просто желание чужого тела, это желание любить, беречь. Как же Чон раньше этого не заметил? У него не укладывалось в голове. Но… что с того, заметь он раньше? Не было бы мёртвого ребёнка? Был бы, он же не в секунду из ниоткуда возник… «А когда он возник?» — Чонгук зачем-то начал припоминать, как давно их с Чимином гон и течка совпадали. Ведь завести ребёнка, когда они не совпадают шансы не очень большие. Если вы не истинные, конечно. Хотя… это возможно. Вообще, учитывая факт существования на земле такого омеги, как Тэ, наверное, много ещё что возможно в жизни, о чём Чонгук не знает. Он очнулся от своих размышлений, когда волнистая голова скрылась в недрах квартиры. — Он наверное жутко встревожен… — Чон бубнил себе под нос, быстро поднимаясь по ступеням. Он прошёл свой лестничный пролёт и остановился у двери Тэ. Немного помедлил, размышляя, с чего начать разговор, и уже занёс руку над звонком, когда дверь распахнулась, и Тэ на пороге, стоя в коротких шортах и майке, уставился ему в глаза. Глядя на него, невозможно было понять, как с таким, как он, можно быть грубым. Как можно причинить ему боль. Это совершенно солнечный человек, от него тепло и светло. И его феромоны ласкают органы восприятия мягким, сладким запахом. Чон хотел бы что-то сказать, но рядом с Тэ всё казалось глупым и незначительным. Он рядом — и это самое важное. Жизненно важное. — Тэ… — Чонгук переступил порог, резко и крепко обхватив Тэ за шею, — Тебе было страшно, да? — он прижимался губами к его уху и тихо шептал, не разжимая объятий, — Прости, что не пришёл. Мне тебя не хватает. Думаю только о тебе. План по избеганию Чон Чонгука провалился. Чёртова лейка. — Люблю тебя, Ким Тэхён. Я так безнадёжно в тебя влюблён… С самой первой встречи. Чёртовы признания. Невольно руки сами тянутся. Тэхён закрыл глаза, обхватив Чони за талию. Он чувствует его тепло, чувствует, как бьётся сердце в груди, и как Чон дышит ему в ухо. Дыхание неровное, путается в волосах, нагревает кожу. Тепло и комфортно рядом с ним, в его руках. Хочется… — Обними сильнее. — Тэхён просит тихо, зажмуривая глаза. Хочется оказаться ещё ближе, так близко, чтобы дыхание одно на двоих. То, чего Тэ так боялся — желание навсегда остаться рядом. Вместе им спокойно, вместе они не чувствую страха и тревоги. День едва начался, солнце только что выползло из-за горизонта и лениво потягивалось лучами по всему городу. Совсем скоро оно придёт в неистовство, бешено нагревая землю. Но в квартире у Тэ прохладно. Он полил цветы и, стоя на пороге, обнимает своего истинного, ощущая под ладонями тепло его тела. Запах их феромонов перемешивается, приводя в движение окружающее пространство. Воздух словно пронизывают густые, плавные волны их общего аромата. Они так близко, вместе… И внутри расплывается приятная тяжесть, обволакивающая сердце, заживляющая раны, невидимые глазу. Близость нужна не только лишь удовлетворять физические потребности. Для истинных это смысл жизни — любить и заботиться друг о друге. Греть не только постель, но и сердце друг друга. И как они могут расстаться? Когда вместе так правильно… — Скажи мне, Тэ. — Чон схватил его за руки и прижал к стене, — Что же мне теперь делать? — он целовал его ладони, прижимая руки к лицу, — Я так влип, и что же я теперь… Он говорил, сбиваясь, не понимая, как рассказать о том, что произошло. Он должен рассказать, потому что тогда Тэ скажет, как правильно. Тэхён знает, он ведь всё чувствует, всё ощущает. Он такой… Чонгук наклонил голову, упираясь лбом ему в ключицы. — Тэ. Я запутался и не могу выпутаться… Тэхён гладил пальцами его плечи и руки, касался шеи, поднимался, зарываясь ладонями в волосы. Его прикосновения медленные и нежные. Он обеими руками сжал Чони лицо и поднял, заглядывая в глаза. Смотрел внимательно, и в зрачках Чон видел своё отражение. — У тебя волшебные глаза. — сказал Чонгук тихонько, словно бы опасаясь нарушить хрупкую тишину, наполненную этим моментом. — Я люблю тебя, Чон Чонгук. — Тэхён говорит, а у Чона внутри сердце пропускает удар. Словно бы внеплановый гон возвращается. Но это всего лишь волнение. В животе приятно сводит, глаза закрываются. Он тянется и целует Тэ, руками сжимая его талию. Губы прижимаются, раскрывая его губы, чтобы медленно просунуть внутрь язык. Там тепло, сладко, влажно. — Хочу тебя целовать вечно. — шепчет он осторожно и ощущает, как Тэхён в руках слегка вздрагивает, отзываясь на его прикосновения и поцелуи, — Каждый день, просыпаясь по утрам, засыпая на ночь. — Чон говорил тихо, руками забираясь Тэ под майку, — Ты мой омега. Только мой. Такой ласковый… Чон гладил его руками, ощущая в ладонях каждый сантиметр его кожи, на ощупь нежно-бархатной. Пальцами он ласкал его соски, сжимая в руках стройное тело. На каждое его движение, каждый толчок языком в рот, Тэхён отзывался едва различимым стоном, прижимаясь лопатками к стене. Это первая близость, которую они себе позволяют. И терять уже нечего, всё, что можно — уже потеряно. Тэхён потянул его за футболку, стягивая её наверх, оголяя для себя тело, которое по ночам он часто себе воображал. Никогда ещё он так сильно кого-то не хотел. Никогда в жизни он не получал такого удовольствия, прикасаясь к чьему-то обнажённому телу. Пальцами изучая мышцы под кожей, сокращающиеся при каждом движении, Тэ запрокидывал голову, тяжело вдыхая и задерживая воздух в лёгких. Пропуская через себя каждое прикосновение, каждый поцелуй, которые один за другим сыпались на его шею и ключицы. Такие горячие поцелуи, что, казалось, они плавят кожу. — Какой ты… нежный… — Тэ говорил, едва сдерживая вырывающиеся стоны. Никто и никогда не был с ним так ласков. Кроме Джуна. Но с Джуном было холодно. А с Чоном тепло. И сердце замирает в ожидании следующего поцелуя. — Держись за мою шею. — Чон приподнял его, удерживая за бёдра, и Тэ ногами обхватил его за талию, руками обвивая шею. Он пронёс его через всю квартиру, остановился у кровати и ещё долго целовал покрасневшие губы, удерживая на руках напряжённое от возбуждения тело. У Чон Чонгука никогда не было неудачного сексуального опыта. Всё всегда было по взаимному согласию. И секс с Чимином был более, чем удачный, всегда на высоте. Но стоя тем ранним утром посреди прохладной комнаты, наполненной свежим запахом ледяных персиков, он осознавал, что подобного возбуждения ещё не испытывал никогда. Он будто где-то глубоко внутри переступил границу восприятия, и теперь секс становится куда более интимным, чувственным. Таким, какой перекрывает все остальные чувства и мысли, оставляя только их двоих. Друг для друга. И можно делать всё, что придёт в голову, не останавливаясь, и это будет правильно. Можно безумно долго ласкать это тело, такое тёплое. Когда Чон положил Тэ на кровать и обнял его, прижимая к подушкам, ему показалось, что он держит в руках солнце. Утреннее, ласковое, ещё до конца не проснувшееся. И его можно довести до бешеного кипения, поднимая температуру прикосновениями, поцелуями. Целовать Тэхёна хотелось всё время, не отрываясь. И не думалось ни о Чимине, ни о ребёнке, ни о Намджуне или Мин Юнги с его угрозами. Всё это осталось где-то позади, за закрытыми дверьми, растворилось в наполняющемся гулом и шумом дне, в толпе спешащих людей, торопливо говорящих по телефону и отпивающих огненный кофе из стаканчиков, не желающий остывать в жару. Они остались лишь вдвоём. На прохладной постели. Их двое, но чувства у них общие. Всё на двоих. «Мой альфа» — стучало у Тэ в висках. Это его альфа, будет его всегда, где бы и с кем бы они не оказались, Чон Чонгук навсегда только его альфа. — Ким Тэхён. — Чон влажными губами хватает его ухо, шепчет тихо, но слова раскатным громом проносятся по всему телу, — Мой омега. Я тебя ждал. Помнишь… как мы встретились? Тэ тихо заулыбался, руками забираясь ему подмышки, сжимая пальцами рёбра. — Ты меня немного пугал. — признался Тэхён, — Слишком… — он вытянул руки, позволяя снять с себя футболку, — идеальный. Слишком идеальный, для того, чтобы быть настоящим. И даже страшно было представить… что кто-то вроде тебя может быть моим… Поверить в это Тэхён не мог до сих пор. Даже когда руки Чона легли на его обнажённые плечи, сползая вниз, лаская пальцами ключицы, грудь. — Придётся поверить, Ким Тэхён… — Чонгук наклонился, покрывая поцелуями его шею. Он хватал возбуждённую кожу губами, присасываясь, оставляя на шее отметины, — Прости… Мне сложно сдерживаться… — закрывая глаза он опустился ниже, опасаясь сам за себя. Хотелось сделать его полностью своим, хотелось сжать зубами кожу, впустить в него часть себя, связать раз и навсегда, крепче. Сильнее, чем есть. Но у него нет на это разрешения… И права такого тоже нет… Тэхён сжал пальцами простыню, запрокинув голову и со стоном выдыхая. Ему так хотелось этого, так хотелось ощутить, как под кожу просачивается дыхание Чона, смешивается с его феромонами, заставляя всё тело дрожать от возбуждения. И хотелось взаимности. Чонгук прижался губами к его соску, открывая рот, он ласкал его языком, ощущая, как он твердеет от возбуждения. Под руками Чон ощущал, как по коже Тэ бегут толпы мурашек, и ему нравилось наблюдать, как они ползут то тут, то там, стоит только прикоснуться. Чон провёл руками по животу Тэ, поднимаясь вверх, добрался до его рук и сцепил с ним пальцы. Он закатывал глаза, вдыхая запах тела, наращивающего температуру, отзывчивого, честного, сексуального. Тонкая талия, плоский животик и манящее углубление пупка, в которое приятно просовывать кончик языка. Пальцы сплетались, хватались друг за друга. А сердца бились быстро, бешено качая кровь по организму, нагревая тела, учащая пульс. Об этом никто не знал, никто посторонний не мог вторгнуться в их общее пространство. Они окружили себя плотным облаком феромонов, внутри которого им тепло и комфортно. Сладкая кожа Тэ, нагретая поцелуями. Горьковатый язык Чона, блуждающий по его телу. Им вдвоём не нужен больше никто. — Как ты понял, что они истинные? — Чимин сжимал в руках край подушки, которую положил себе на колени. Он нервно теребил пальцами её край, поглядывая на Джуна, который тихо пристроился рядом на стуле. — Когда Тэ рядом, он всегда где-то далеко. Не здесь. Витает в облаках. А если я заговариваю о Чони, то моментально меняется. И смотрит на него всегда иначе. Их тянет друг к другу… Это заметно. Ты же и сам это знаешь не хуже меня. — Джун примирительно улыбнулся, — Просто верить в это не хочешь. — Значит я могу его убить? Он же может умереть… — страх дрожал в глазах Чимина. Это не поддельный страх, самый настоящий, Чимин и впрямь напуган, не притворяется, — Я его люблю. И не хочу причинять ему боли. — Поболит и пройдёт. — пожал плечами Джун, — Заботься о нём, и он в благодарность тебе будет жить. — Да… но… Разлучать истинных опасно. Но Чимину так страшно остаться одному… Он уже совершил ошибку, принял однажды неверное решение. И было плохо. Очень плохо. Чон заботливый, ласковый. С ним рядом всегда безопасно. Так как заставить альфу, который нашёл своего истинного омегу, быть твоим?!