Триаж / Triage

Дождавшись в приёмном покое отца Мэй, я везу Тола в общежитие. Всю дорогу он сидит, полностью погрузившись в свои мысли. Я время от времени поглядываю на него, а затем решаю что-нибудь сказать, чтобы нарушить повисшее между нами молчание. – Нонг’Тол, ты как? – Я в порядке, – отвечает он. – Какие у тебя отношения с Мэй? Ты кажешься очень обеспокоенным, – задаю я вопрос, который не выходит у меня из головы уже несколько часов. – Мы с Мэй дружим с детства. И хотя мы учились в разных старших школах, всё также продолжали общаться друг с другом, – Тол тяжело вздыхает. – Мэй всегда заставляла близких беспокоиться о ней, поскольку её красота была постоянным источником проблем с парнями. Я в основном даю ей какие-нибудь советы и поддерживаю её, потому что просто не знаю, что ещё могу сделать. – Тогда почему ты не предложил ей встречаться? – Потому что я… – Тол отворачивается и принимается разглядывать крутой суперкар, проезжающий мимо нас. – Я всё ещё не понимаю, что такое любовь. Я теряю дар речи. И когда автомобиль, едущий перед нами, тормозит на светофоре, поворачиваю голову к Толу. – Разве у тебя раньше не было девушки? – мне известно, что он встречался со множеством девушек, но я не хочу, чтобы мои слова вновь насторожили Тола. – У меня были девушки. Я просто всегда встречался с самыми красивыми. Потому что я не понимаю, по каким ещё критериям нужно выбирать человека для свиданий, – Тол достаёт телефон. – И я не хочу, чтобы Мэй оказалась в том же положении, что и мои предыдущие девушки. Я далеко не идеальный партнёр. Мне совершенно безразлично то, что не кажется мне интересным, вот почему порой я отношусь к своим подружкам равнодушно. О-ох… Он словно надменный и холодный главный герой из корейской дорамы. – Что же тогда тебе интересно? – Фильмы, игры, машины, баскетбол, – коротко отвечает он. – А я тебе интересен? – быстро спрашиваю я. Тол тут же поворачивается и смотрит на меня в упор. – Снова за старое? Пи’, ты гей? Ты раньше встречался с парнями? Оу. Это больно. Тол беспощаден. – Нет. Мне всегда нравились женщины. Моя бывшая – девушка, – я горько улыбаюсь. – Она говорила, что я слишком много времени уделяю другими людям и жертвую всем, чтобы прийти на помощь несчастным. Ей казалось, что она неважна для меня. И поэтому она меня бросила. Тол некоторое время молчит. – Мы не можем всё время жертвовать собой. Слова Тола заставляют меня потрясённо застыть. То же самое он произнёс, когда я в прошлой петле рассказывал ему о своей девушке. Не думал, что он скажет эту фразу. Сам Тол тоже выглядит ошарашенным. – Опять дежавю, – Нонг устало потирает висок. – Ладно, признаю, я, кажется, ненормальный. Раз уж мне нужно к психиатру, когда мне прийти, Пи’? Можно заодно в тот же день пройти обследование сердца? Я пустым взглядом смотрю на яркий свет уличных фонарей. – Тебе незачем идти к психиатру, Нонг. Тола недоверчиво глядит на меня. – Почему? – Ненормальный здесь не ты, а я. В этот момент мои руки, лежащие на рулевом колесе, начинают дрожать. Я не понимаю, что со мной происходит, и что вообще со мной творится из-за всей этой ситуации. Тол скоро станет парнем Мэй. И сейчас это произойдёт ещё раньше из-за того, что на Мэй напал её бывший парень. Я смогу уберечь Тола от сердечного приступа, если узнаю, кто он, этот бывший, и не дам ему пересечься с Толом той ночью. Но как мне помешать Толу начать встречаться с Мэй? Даже если она сейчас и не нравится ему в этом смысле, они близки уже довольно долгое время, и кто может гарантировать, что их чувства в будущем не изменятся. Потому что я уже слышал от Тола, что Мэй очень ему дорога. Скорее всего, их отношения будут становиться всё лучше и лучше, а мне ничего не останется, кроме как отступить. – Что это значит?.. – кажется, Тол замечает моё состояние. – Пи’… тебе нехорошо? – Всё в порядке, – я делаю глубокий вдох. – Просто я ещё не до конца выздоровел. – Тебя только что выписали из больницы, а ты мотаешься по городу весь день. Пи’, ты действительно врач? Почему ты не заботишься о самом себе? – Тол указывает пальцем влево. – Пи’, остановись у обочины. Я поведу. – Всё нормально, я в состоянии вести машину, – мне нужно прийти в себя. Я в порядке, просто слегка… убит горем. – Шевелись, Пи’. Я не хочу умереть. Припаркуй машину, я поведу сам. У моего Нонг’Тола начинает портиться настроение. В конце концов он вынуждает меня припарковаться у обочины и поменяться с ним местами. Громко хлопнув дверью, Тол садится и быстро поправляет зеркало заднего вида и водительское кресло. – Если ты отвезёшь меня, как сам тогда будешь добираться до дома? – задаю я вопрос Толу, включающему поворотник и выруливающему обратно на дорогу. – Ты будешь ночевать у меня дома, – хладнокровно отвечает он. И от его ответа мои глаза становятся размером с блюдца. – Но… но мне не во что переодеться… – Наденешь эти штаны ещё раз. Рубашку я тебе одолжу. Тол так вдавливает педаль газа в пол, что меня прижимает спиной к сиденью. Нонг! Это не твой спорткар! Думаю, что его манера вождения убьёт нас вернее, чем моя. – Тол, помедленнее. Помедленнее, – осмеливаюсь попросить я. – Ты останешься ночевать у меня и будешь отвечать на все мои вопросы до тех пор, пока ответы меня не устроят. Попытаешься сделать со мной что-нибудь, и я тут же расскажу маме, – Тол искоса смотрит на меня, и выражение его лица настолько бесстрастно, что это пугает. – Всё ясно? Как мой невероятно милый Нонг’Тол превратился в демона? Нет… Он был демоном с самого начала, просто это я предпочитал этого не замечать. Я смотрю на него изучающим взглядом. Он изумляет меня при каждой встрече, он каждый раз заставляет меня испытывать волнение. Я чувствую, как вновь начинает быстро колотиться моё сердце, и как эмоции готовы захватить меня, но изо всех сил стараюсь сдерживаться. Как можно быть таким крутым и таким милым одновременно? *** Тол привозит нас к своему дому, когда часы показывают восемь. Он припарковывает мою машину перед воротами, выключает двигатель и, открыв дверь, выходит. Я быстро открываю свою дверь следом за ним. Как только я выхожу, Тол бросает мне ключи от машины, и мне едва удаётся их поймать. Я смотрю на красивый особняк, который посещал совсем недавно, а Тол уже ведёт меня через калитку к входной двери. Меня охватывает смущение, когда его мама открывает дверь и выходит к нам навстречу. – Ой, Нонг’Тин! – Тётя Пэнг выглядит удивлённой. – Почему ты здесь? Я со всем почтением кланяюсь ей, складывая руки в жесте «вай», ведь она мне как мама. – Добрый вечер, тётя Пэнг. Она широко улыбается в ответ и поворачивается к Толу. – Вы приехали вместе, сынок? Я открываю рот чтобы ответить, но Тол меня опережает. – Пи’Тин не слишком хорошо себя чувствует. Мама, он может переночевать в гостевой комнате? – О… в гостевой комнате? Как назло, в ней лопнула водопроводная труба. И там также сняли кондиционер. Рабочий должен прийти завтра и всё починить, – Тётя Пэнг обеспокоенно смотрит на меня. – Для начала войди в дом, Нонг’Тин. Когда тебя выписали из больницы? – Сегодня утром, – отвечаю я. – Я не смогла тебя навестить. Вчера мне пришлось уехать в провинцию, и я вернулась совсем недавно. Прости, дорогой, – Тётя Пэнг приобнимает меня за плечи и заводит в дом. – Тол ведь приходил навестить тебя, да? Что он тебе принёс? – Он принёс… – я расплываюсь в улыбке, – огромную корзину с «ласточкиными гнёздами». Тетя Пэнг хохочет. – А я ведь сказала ему купить фрукты. Кажется, ему было лень выбирать. Да, сынок? – подразнивает она своего сына, который в это время убирает ботинки в шкаф для обуви. Тол никак не комментирует покупку корзины с «ласточкиными гнёздами». На его лице написана явная озабоченность. – Так в гостевой нельзя спать? – Да. Нонг’Тин может спать с тобой в одной комнате. Вы не предупредили меня заранее, так что я не сообщила мастеру, что ремонт нужно закончить побыстрее. Подождите, я сейчас принесу дополнительные подушку и одеяло, – после этого тётя Пэнг стремительно разворачивается и отправляется на второй этаж, оставив нас с Толом наедине. Мы стоим с потрясённым видом и обмениваемся растерянными взглядами. – Тол. – Пи’. Мы начинаем говорить одновременно, но я замолкаю, позволяя Нонгу говорить первым. Тол, наставляя на меня палец, произносит: – Если ты осмелишься… – То ты расскажешь маме, – я пытаюсь сдержать улыбку. – Это ты решил привезти меня сюда. Но тебе и в голову не могло прийти, что нам придётся спать в одной комнате, м? – Да кто бы о таком подумал? – Тол с громким стуком захлопывает шкаф для обуви. – Пи’, ты будешь спать на кровати. А я спущусь в гостиную и посплю на диване. – Если ты будешь спать внизу, то не сможешь допросить меня, – думаю, у меня на руках козырная карта. – Разве ты не хочешь выяснить, кто я такой? Тол мрачно меня разглядывает. Похоже, сейчас он пытается выбрать между возможностью узнать правду и риском подвергнуться сексуальному домогательству. Думаю, нужно сказать что-нибудь такое, что заставит его забыть об опасениях. – Я посплю на полу, а ты как обычно на кровати. Спасибо, что разрешил мне здесь переночевать. Если бы ты позволил мне поехать домой, то вполне возможно, я оказался бы пациентом отделения скорой помощи. Тол некоторое время смотрит на меня нечитаемым взглядом, а затем ведёт к лестнице. – Следуй за мной. Комната Тола достаточно просторная. В ней много вещей, но все они аккуратно разложены. Полагаю, что это дело рук тёти Пэнг, потому что сам Тол не слишком часто бывает дома. Он кладёт свою сумку на стул рядом с письменным столом и рассматривает только что положенные на кровать подушку и одеяло. Я замечаю красиво развешенные на стене фотографии в рамках. Среди них есть фото Тола в футбольной форме, фото с его командой и ещё один детский снимок. На нём ему около четырёх-пяти лет, его большие красивые глаза светятся невинностью, а волосы подстрижены «под кокосовый орех». Милое детское личико Тола может ввести в заблуждение, заставляя думать, что он не мальчик, а девочка. – Пи’, – окликает меня Тол. Я отвожу взгляд от ребёнка на фотографии и смотрю на того же человека, но на двадцать лет старше. Нынешний Тол действительно красивый парень, но всё ещё сохраняет то детское очарование, и это делает его ещё более привлекательным в моих глазах. – Тебе есть что мне рассказать или нет? – О… это твоя детская фотография? – я указываю на снимок ребёнка. – Милашка, но сейчас… – оглядываю Тола с головы до ног. – Ты стал ещё милее. Его рука, лежащая на спинке стула, сжимается крепче, и я понимаю, что, если пошучу ещё раз, то этот стул прилетит мне в лицо. – Почему бы тебе, Пи’, не рассказать мне что всё-таки происходит? Я перевожу взгляд на фотографию Тола и его футбольной команды. На ней у него очень счастливое лицо, и это заставляет меня подумать о том, насколько сильно Тол расстроится, когда узнает, что больше не сможет заниматься спортом, который так любит? – Нонг, кто-нибудь когда-нибудь умирал у тебя на глазах? Тол пристально смотрит на меня. – Никогда, потому что я не врач, как ты, Пи’. – Да, ты прав. Как врач отделения скорой помощи я видел множество смертей, – я посылаю ему печальную улыбку. – Но однажды смерть пациента изменила мою жизнь. Судьба заставила меня раз за разом наблюдать за его смертью. И я сказал себе, что это нужно прекратить, что этот человек не должен умереть, что так я смогу освободиться из этой бесконечной петли. От всплывших в моих воспоминаниях картин того, как пострадавший Тол истекает кровью у меня на глазах, несмотря на то, что я успешно удерживаю его от поездки на мотоцикле, того, как я прижимаю к груди Тола дефибриллятор, заставляя его сердце биться, того, как в палате интенсивной терапии Толу делают искусственное дыхание, к моим глазам подкатывают слёзы. Стоящий сейчас передо мной Нонг’Тол совершенно здоров и счастлив. Кому придёт в голову, что через несколько дней этот парень может умереть? – Я не вынесу, если ты снова умрёшь у меня на глазах. Тол застывает, затем он открывает рот, словно собирается что-то сказать, но с его губ не слетает ни звука. Он опускает глаза к полу, а затем медленно вновь поднимает их на меня. Выражение его лица крайне неуверенное и смущённое. – Но я пока не умер. Я потираю нос ладонью и глубоко вздыхаю. – Я знаю, что ты сейчас считаешь меня сумасшедшим. И даже если я расскажу тебе правду, ты мне не поверишь. Так что, Нонг, тебе просто нужно знать только одно – всё, что я делаю, я делаю ради тебя, потому что не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое, – я прижимаю руку к груди, а мой голос начинает дрожать. – Потому что я тебя люблю… очень люблю. Если с тобой случится что-нибудь плохое… моё сердце… этого не вынесет. Кажется, Тол не знает, что сказать. Я отступаю на пару шагов, пытаясь восстановить своё здравомыслие. Что с тобой, Тин? Продолжаешь говорить банальности, в попытке приударить за Нонгом? У тебя же ещё вся ночь впереди, разве нет? Тогда почему же у меня такое чувство, будто в моей груди всё горит? Почему мне кажется, что усталость и тоска, копившиеся во мне с первой петли, должны вот-вот хлынуть наружу, снося всё на своём пути? Почему я должен стойко сносить всё это? Почему?.. – Думаю… всё же будет лучше, если я вернусь домой, – я указываю на дверь. – Мне уже лучше. Попрощайся со своей мамой за меня, – и, развернувшись, я быстро иду к выходу из комнаты. А затем я чувствую, как кто-то останавливает меня, хватая за запястье. Медленно обернувшись, я вижу Тола, сжимающего мою руку. На его лице написан испуг. – Пи’, не уезжай, – говорит он мне. Происходящее напоминает тот случай, когда я не давал Толу сесть за руль. Но сейчас мы поменялись ролями. – Однажды ты запретил мне садиться за руль. Я не послушал тебя и умер. В этот раз… ты должен послушать меня.