***
К тому моменту, как он вернулся в свою комнату, чистая одежда уже ждала его, а из ванной комнаты шел пар. Хоть он и не видел Жана со вчерашнего утра, но знал, что тот был здесь. Ветер, проникающий через открытое окно, шептал ему: — Друг, — бормотал он, — потерянный, — и бормотал, — вновь обретенный, — и бормотал. Нил погрузился в воду, от которой исходил апельсиновый запах, и всего на мгновение он пожалел о том, что не может вернуться к тому, как все было раньше. Увидев шрамы, покрывающие его голый торс — шрамы, которые из-за воды казались и вовсе нереальными, Нил вновь осознал, как его память была добра к нему. Как она оставляла только то, что помогало выжить, оттеняя все остальное. Он не знал, какова была жизнь Жана во время его отсутствия, но из-за собственных следов на теле он не мог найти в себе сил, чтобы сожалеть о том, что былое время давно прошло. К моменту, когда он вытерся и оделся, начал накрапывать мелкий дождик. Нил все равно подумывал о том, чтобы пройтись по улице — почувствовать прохладные капли, прогуляться под деревьями, с которых так и норовит упасть влага. В дождливую погоду воздух всегда казался каким-то другим — во время дождика, как сейчас, он был приглушенным и сонным, но во время грозы становился бурлящим и сердитым. Проскользнув мимо собравшихся в большом зале магов, он выскользнул наружу, полной грудью вдыхая чистый воздух. Сперва он было решил, что остался наедине с собой, но потом почувствовал это — ноющее чувство. Настойчивое, но не требовательное. Словно это была просьба, а не приказ. Он следовал за ним прямо к задней части замка, пока его пальцы сжимали камень, который не хотел выдавать ему свои секреты. Он совсем не удивился, когда, завернув за угол, увидел Кевина, сидящего, скрестив ноги, на опушке леса. Нил прищурился сквозь пелену дождя. Руки Кевина были зарыты в землю, и было похоже…было похоже на то, что деревья — какими бы они ни были могучими — кланялись ему, стремясь прикоснуться своими корнями и листьями. По его телу бегала белка, что-то щебеча. Нил про себя усмехнулся. Белка напоминала малыша, который рассказывает что-то своему любящему родителю. Там был еще кто-то. Нилу даже не нужно было смотреть, чтобы понять, кто именно — он чувствовал их взгляды. Эндрю удобно устроился в выемке каменной стены, полностью защищенный от дождя. Он напоминал камень в пустыне — такой же тихий, неподвижный, изолированный и не показывающий своих чувств. Однако его ноги, касающиеся земли, были босыми, и Нил задался вопросом, а напевает ли его магия так, как делает это его собственная? В выемке нашлось место и для Нила. Он уселся достаточно близко к Эндрю, чтобы тот мог ощущать тепло, исходящее от него. Они вместе наблюдали за тем, как Кевин то исчезает в растениях, то появляется вновь. — Он считает тебя безобидным, — сказал Эндрю, из-за дождя его голос было едва слышно. — Кевин. Нил фыркнул. — Я не верю тебе. Возможно, у него и есть свои недостатки, но глупость — не один из них. Эндрю не стал смеяться над этими словами, его взгляд заострился на лице Нила. — Почему ты здесь, Нил? — Мне нравится дождь. — Маг Огня, которому нравится дождь? — на этот раз Эндрю рассмеялся, и смех его звучал так, словно кто-то решил провести лезвием по камню. — Придумай что-нибудь получше. Камень в руке Нила уже чувствовался как неотъемлемая часть. Он ударил им по своему кулону и тут же поймал искры, вылетевшие словно светлячки, осторожно спрятав их в своей ладони. Магия в нем жадно оскалилась, когда он раздул те самые искры в пламя — столь жаркое, что дождь, капающий вокруг, стал образовываться в пар. Холодное и суровое лицо принца вмиг отразилось золотом. Нил сжал кулак, и пламя исчезло. — Как я и сказал, мне нравится дождь. Пламя привлекло внимание Кевина. Он наблюдал за ними, с сидячей на своем плече белкой, из-за дождя Нил не мог прочитать эмоции, отразившиеся на его лице. — Но почему ты здесь? — принц обвел рукой вокруг, показывая на прекрасный замок, стоящий позади них, на зеленый лес, так и пахнущий жизнью, на Кевина, сильного и уверенного в том, что он делает. На самого себя и на недвижимую стену, которую Нил ни за что в жизни не смог бы перелезть. И внезапно Нил вспомнил… Как он, покидая замок Эвермор, спросил у своей матери, когда они смогут вернуться. Как пустота разъедала его после ее ответа. Никогда. Он проглотил это слово со всей болью, которое оно причиняет. — Насколько я помню, особого выбора у меня не было. Принц протянул ладонь и в нее прилетел камень, брошенный Нилом. Эндрю немного поиграл с ним, пропуская через все пальцы. — Мне просто любопытно, — сказал принц. — Все это такое странное совпадение. Сын Мясника, величайшего из магов Огня, исчезает на десять лет. Но потом, как только Кевину удается сбежать после того, как он выясняет, кто он на самом деле, ты объявляешься вновь. Весь такой в подавителях и ослабленный, сама жалость, — Нил наблюдал за тем, как его камень вспыхнул в ладони принца, он казался особенно красным на фоне бледной кожи. — И ты — единственный живой человек, которому можно было предложить брак для объединения стран. Никаких других сыновей или дочерей лордов найти не удалось. Только тебя. Детского друга Кевина. Без единого предупреждения камень полетел в голову Нила, он поймал его как раз перед тем, как тот прилетел ему в лицо. Что-то было в том, как медленно глаза Эндрю двигались по лицу Нила — что-то, что не было озвучено, что-то, что Нил так и не понял. — Как я успел понять, ваше королевство было заинтересовано именно в маге, — сказал Нил после того, как молчание затянулось. — А за пределами этого замка их не так уж и много, и все, кто есть, находятся слишком далеко друг от друга. — Ах, а ты так удобно оказался прямо под рукой. Идея бросить камень принцу в лицо в ответ казалась крайне заманчивой, а еще лучше — пламя, чтобы проверить, насколько на самом деле здесь талантливые целители. Нил едва не подавился дымом, который образовался у него в горле. — Да, было крайне удобно месяцами быть в плену, сидя в собственных испражнениях в тюремной яме непонятно где, — выплюнул он. — А потом провести еще месяц в трюме корабля, слушая угрозы, которые ты себе даже представить не можешь. Я думал, что меня передадут отцу, который обратит против меня пламя, и я ничего не смогу с этим сделать. Снова. Было крайне удобно оказаться в новой темнице прямо в том месте, где я провел свое детство, слушая, как кто-то, кого я считал своим другом, неделями — нет, месяцами — насмехается надо мной. Знать, что меня оставляют в живых лишь ради какой-то цели, но не знать ради какой. А затем быть отданным неизвестно почему кому-то, кого я не знаю, но кому я должен быть предан. Монстру, который имеет право творить со мной все, что взбредет ему в голову, пока я не смогу ничего сделать ему в ответ, ведь от этого зависит судьба двух королевств. На лице принца что-то промелькнуло, — легкое напряжение — но Нил не стал останавливаться, лишь перевел дыхание. — И все, что мне остается — надеяться, что я смогу удовлетворить тебя настолько, что меня не постигнет участь моего отца, и что в конце концов смерть не покажется мне лучшим из выходов. Мне остается знать, что ты будешь пользоваться мной и выкидывать всякий раз, когда посчитаешь нужным, но при этом надеяться, что я смогу выбраться отсюда живым. И великодушно прости меня за то, что я, возможно, сочту это менее удобным, чем кажется на первый взгляд. Принц не сказал ничего в ответ, лишь уставился на Нила со странным блеском в глазах. Внезапно над головой прогремел гром, и Нил вздрогнул. Его сила взывала — поднялся ветер. Нил не стал дожидаться ответа принца и ушел, не останавливаясь, когда Кевин начал его звать. Дождь обжигал лицо, пока он бежал в свою комнату в поисках укрытия, Нил поднял руку, чтобы стереть капли.***
Мир, вымытый дочиста, окрасился в розовый рассвет. Нил провел у окна долгие минуты, стоя и вдыхая доносившиеся запахи — травы, влажной земли и незнакомых цветов. Воздух казался легче, будто он освободился от ненужного бремени. Нил знал, каково это. Однажды ночью, слушая, как ровный стук дождя по деревьям постепенно затихает, он почувствовал, как его охватывает странное умиротворение. Он снова и снова прокручивал в своей голове события, которые привели к этому моменту. Он чувствовал, его связь с матерью туго натянулась, а затем и вовсе оборвалась, превратившись в ничто и оставив его задыхаться от потери. Это был удар, которого он никак не ожидал, слишком запутавшись в собственном отчаянном горе. Внезапная тишина там, где всегда кружилась его магия, и лишь усугубившееся горе. Странная монотонность месяцев заточения, погружение в глухую скуку, пока он не сможет овладеть этой тьмой, а до тех пор — неспособность вызвать самое простое пламя даже в воображении. Он продолжал дышать, несмотря на все. Иногда он делал это рефлекторно. Но две недели назад все изменилось. Возможно, все это — не его выбор, но он знал, что глубоко внутри — там, где обитала его магия, — он знал, что все это выбрал он сам. Подавители и плен, бегство и ужас, шепот стражников, хватка матери, оставляющая синяки. Возможно, все это делало его слабаком. Его мать обязательно бы назвала это слабостью — предпочесть мир и иллюзию безопасности свободе Ему было наплевать. Он был совсем один, когда плакал возле того подоконника, осознавая, что не может вспомнить чувство, когда ладонь матери ложилась на его ладонь сверху, не может услышать ее голос, только его призрачное эхо. Он больше никогда не сможет сделать это. Но мелодия, которую напевал воздух, пропитанный ночным дождем, казалась исцеляющей, и он позволил ей смыть свою боль.***
Он проснулся от стука в дверь. Та распахнулась как раз в тот момент, когда он потеряв равновесие на узком подоконнике, рухнул на пол. Нил моргнул, увидев две длинные ноги, появившиеся перед ним. Знакомый голос бурчал проклятия себе под нос. — Как ты выживал все это время? — спросил Жан, хватая Нила за руку и поднимая на ноги. — Сам не знаю, — проворчал Нил. Он отряхнулся, а после поднял глаза, тут же уловив мимолетное выражение недовольства на лице Жана. Веселье там тоже было, но и он уступал стоицизму, и Нил поймал себя на мысли, что ему жаль. Теперь он задавался вопросом, за все эти годы смех Жана тоже изменился или и вовсе исчез. — Тебя не было с остальными, — после недолгого молчания сказал Жан. Нил пожал плечами. У него не было сил объяснять что-то, особенно если учесть, что Жану вообще может быть наплевать. Нил бы не стал винить его, если бы это было так. Жан заколебался, его серые глаза впились в лицо Нила. Давным-давно — по ощущениям, тысячи лет назад — он схватил бы Нила за руку и потащил куда-нибудь. В питомник, чтобы посмотреть на щеночков, или к озеру, понаблюдать за тем, как утки и их маленькие желтые пухляши-дети гуляют вразвалочку. Он отвернулся, и Нил последовал за ним, разминая затекшие конечности. Жан принес с собой поднос, который сейчас стоял на кровати — от него доносились восхитительные ароматы, Нил тут же плюхнулся на кровать, внезапно ощутив зверский голод. Он заслужил тот недоуменный взгляд от друга, когда вгрызся в свежеиспеченный хлеб. — Хочешь? — спросил он. Нил протянул ему то, что осталось от буханки хлеба, и Жан раздраженно вздохнул. Нил помахал выпечкой перед ним. — Да ладно тебе. Здесь хватит на двоих. — Тебе нужно поесть, — наконец сказал Жан. — Тут еды на четверых, — упрямо выдал Нил. — Если я съем все это сам, то меня вырвет, и тебе же придется все убирать. Жан смотрел на него прищурив глаза, словно пытался понять, на каком языке он вообще говорит. В конце концов Нил сдался и просто швырнул половину буханки в голову Жана, он поймал ее до того, как та врезалась ему в щеку. — Ты невозможный, — пробормотал Жан, держа хлеб так, словно тот мог рассыпаться в его руках. Нил чуть не подавился яйцом, которым успел набить рот. Ты невозможный. В этих словах не было той теплой привязанности, которую он слышал десятки, сотни или тысячи раз до этого. Эти слова не сопровождались легким смехом и теплым прикосновением к руке. Это был лишь шепот в темноте, и Нил почувствовал, как что-то глубоко в его груди начало раскрываться.***
Было довольно просто избежать встречи с Кевином, а вследствие, с Эндрю — Нил просто шел в противоположном направлении от того, куда его вело то ноющее чувство. В его голове это выглядело так, словно он вежливо, но твердо захлопывает дверь перед нежеланным гостем, но спустя какое-то время он и вовсе перестал обращать свое внимание на это. В конце концов он оказался возле конюшен. Тилька поприветствовала его, потеревшись носом о его слишком красивую одежду, оставив после себя следы и волосы. Нил неуклюже вскарабкался ей на спину, не утруждая себя тем, чтобы одеть седло или уздечку — им обоим было некуда деваться, поэтому он просто сидел, пока она неторопливо шла по полю, пощипывая травку. Там Кевин его и нашел — он, в кои-то веки, был один, без своей коренастой золотой тени. Тилька предупредила Нила о его присутствии, но он не стал поднимать взгляд от того, как накручивает пряди ее гривы себе на пальцы, пока не ощутил на себе взгляд Кевина. Мгновение они молча смотрели друг на друга. — Ты закончил хандрить? — спросил Кевин. — Я не хандрю. Кевин высокомерно приподнял бровь. — Тогда как это называется? Нил фыркнул, сглотнув из-за комка в горле. — Езда верхом. Вот он. Подергивание губ. Кевин всегда был серьезным, слишком серьезным для ребенка, но иногда он позволял себе расслабиться, когда оставался наедине с Нилом и Жаном. Никогда нельзя было сказать, что именно выведет его из себя, поэтому они по очереди пытались переплюнуть друг друга, делая все, что придет в голову, чтобы добиться реакции больше, чем просто мимолетная улыбка. Он задавался вопросом, помнит ли Кевин каково это — смеяться, пока не закончится воздух. Он задавался вопросом, помнит ли он сам это. — Ты мог бы одурачить меня, но я уверен почти на сто процентов, что это не лошадь, а просто движущийся диван. Нил перекинул ногу, так чтобы усесться боком на широкой спине Тильки. — Это была шутка? Ты что, только что пошутил? — Тебе нужно тренироваться, — сказал Кевин, как будто не слышал слов Нила. Тилька выбрал именно этот момент, чтобы отойти к участку травы получше, и Нил чуть не потерял равновесие. — Зачем? — спросил он. Кевин пошел следом за ними. — Что значит «зачем»? — Я к тому, что я знаю, как контролировать свою магию, я не опасен, — он не стал добавлять «если только сам этого не захочу». — Я знаю, в чем заключаются мои обязанности. Я обеспечил стране мир, а принцу Эндрю — землю, которую сам не видел десять лет. Ты же не ждешь, что я буду тренироваться в том, как быть супругом? — он невесело рассмеялся. — Не переживай, я смогу обеспечить его всем, что ему потребуется, даже не стану никакого шума из-за этого поднимать. На этих словах глаза Кевина чуть ли не вывалились. — Я не это имел в виду. И я не думаю, что… — Не нужно, — Нил спрыгнул с лошади и подошел к Кевину, тыча пальцем тому в грудь. — Не нужно притворяться, что это не то, что есть на самом деле. Он направился обратно к замку, прекрасно осознавая, что Кевин идет в полушаге от него. В конце сада Кевин потянул его за рукав. — Ты не знаешь, — сказал он. — Эндрю был прав, ты и правда не знаешь. Нил скрестил руки на груди и пристально посмотрел на Кевина. — О чем, черт возьми, ты говоришь? Одна из рук Кевина нащупала цветущий куст. Цветы начали расти, становясь ярче — казалось, что Кевин даже не осознает, что делает. — Ты был не первым, кого предложил Равенар, — медленно произнес Кевин. Нил уставился на него. Он и Кевин, наряду с Ичиро, были единственными людьми в королевстве моложе сорока и при этом обладавшими магией. Большая часть из тех, кому все же было за сорок, были убиты на войне. — Но Эндрю сказал, что я был единственным живым сыном лорда. Кто… Он буквально мог слышать, как Кевин сглотнул. — Рико. — Прошу прощения, — сказал Нил, качая головой. — Мне показалось, что я услышал, как ты сказал «Рико». — Эндрю рассмеялся Ичиро прямо в лицо, что едва ли не привело к новой войне, с пометкой на то, что Ичиро бы умер, так и не успев нанести первый удар, — он почти улыбнулся. — Не стоит недооценивать силу разозленного мага Воды. Нил вздрогнул от этих слов. Нил, если честно, даже не видел, как Эндрю и Рене общаются, если не считать тех нескольких быстрых фраз то тут, то там во время тренировки накануне. Но тогда он даже подумать не мог об этом, не тогда, когда следующими словами Кевина были: — Ты был вторым выбором. Полагаю, все так вышло поскольку предполагалось, что ты обещан Рико еще много лет назад. Земля резко ушла у него из-под ног, а затем также резко вознесла его. — Нет, — машинально ответил он, но в глазах Кевина не было ни капли лжи. Нил замотал головой, пытаясь прийти в себя. Это было невозможно, но это объясняло все. Он всегда считал, что они сбежали из-за вспыльчивого характера и неистового пламени его отца. Но тогда почему они сделали это тогда, когда Нил был на пике своего могущества, а не раньше? Ему вспомнились слова короля Ваймака: Лола заверила и короля Ичиро, и меня, что ты хочешь всего этого, что твои родители подготовили к тебя к тому, чтобы вступить в брак по договоренности. Возможно, тогда Лола и пыталась сказать правду. — Я не понимаю, — сказал он, его слова прозвучали скорее как карканье, — что произошло? Кевин провел рукой по лицу. — Твоя мать правда никогда не рассказывала тебе об этом? — Я ведь уже говорил. Мы почти никогда не говорили о Равенаре. Никогда не говорили о моем отце, за исключением тех моментов, когда она напоминала мне, что именно он посылает всех этих головорезов за нами каждый раз, когда я начинал привязываться к месту, где мы были. Я просто… ты знаешь, что сделал мой отец, — взгляд Кевина опустился на плечо Нила, где под рубашкой скрывался самый страшный из шрамов. — Было логично, что в конце концов мы сбежим от него. Они шли по саду. Растения склонялись к Кевину, словно ища его прикосновения — те, которым все же удавалось прикоснуться к нему, казалось, становились еще красивее. — Кенго желал более формального союза с могущественным магом. Не было ясно, какая именно у тебя магия, но с твоими генами предполагалось, что она будет сильной. Ичиро нужен был наследник, поэтому о вашем союзе речи и не шло. Но Рико… был бы или я или ты, но после смерти моей матери, мы с Рико воспитывались как братья. Твой отец… — Да, — быстро сказал Нил. Он мог лишь представить, как его отцу не терпелось продать его, чтобы заполучить больше власти. Дрожь пробежала у него по спине, и он почувствовал легкую тошноту. Он попытался вспомнить Рико таким, каким он когда-то был — они ведь были друзьями. Но все, что приходило ему в голову — холодные темные глаза, которые наслаждаются его заточением и насмехаются над тем, как ему неудобно в подавителях и как ему плохо из-за предполагаемой смерти Кевина. — Почему Рико думает, что ты умер? По глазам Кевина пробежала тень. — Он нанял наемника, мага Земли, чтобы убить меня. Все должно было выглядеть как несчастный случай — к тому моменту я уже почти закончил обучение и должен был вернуться в Эвермор до наступления зимы. Ты ведь знаешь, в горах очень просто устроить камнепад, — дальше он шел, погрузившись в свои воспоминания. — Жан как-то узнал об этом, я до сих пор не уверен, как именно он сделал это. Он прислал мне письмо, — тень улыбки промелькнула на лице Кевина. — Помнишь тот дурацкий язык, который вы с ним придумали только для того, чтобы вы могли обсуждать всех вокруг и никто вас не понимал? Сотни холодных, бесконечных зимних ночей промелькнули в голове Нила. Это была его идея, но Жан с энтузиазмом зацепился за нее. — Конечно, помню. Кевин кивнул. — Он научил меня ему, когда Рико… когда ты ушел, чтобы было полегче. Поэтому я сбежал на юг за пару недель до того, как должен был закончить обучение. Ваймак прослыл как приют для магов, и я точно знал, что он знаком с моей мамой. Он приютил меня. Оказалось, до них дошли слухи от магов, которые путешествовали по Равенару. — Слухи? — Что, возможно, Кенго был не таким уж и союзником Пальметто, каким хотел казаться. Он поддержал Ваймака во время государственного переворота, но это было почти десять лет назад. Кто-то из высших чинов пытался завербовать магов, а ты знаешь отношение Кенго к магам, которые не принадлежат к королевской семье. — Оружие, — ответил Нил, вспомнив, что сказала Лола. Кевин кивнул. — Пока мы не знаем никого, кто присоединился бы к ним, но… — он заколебался, словно пытаясь решить, как много ему можно рассказать. — Ты сказал Эндрю, что маги — редкость. Нил кивнул. За морем их было больше, их школы были разбросаны тут и там по всему континенту, но в этих землях была лишь одна школа, и его мать знала всех магов по именам. Она рассказывала ему, что большинство из них сбежали еще до того, как он был зачат, отказавшись быть по близости к жаждущему власти бывшему королю Пальметто и выбрали жить в безопасности за морем. Кевин не смотрел на него, он смотрел на деревья, возвышающиеся за полями. — А что, если это не так? Нил уставился на него. — Что? — Нет причин для того, чтобы людей, обладающих магией, здесь было меньше, чем на других землях. — Но разве они не сами ушли? Ну, по крайней мере, большинство из них? Кевин пожал плечами. — Ты же и сам знаешь, мы читали про это в детстве. Первые маги должны были откуда-то появиться и они могут родиться от простых людей с такой же вероятностью, как и от магов. Посмотри на Эндрю и Аарона. И Рене. История показывает, что некоторые самые могущественные маги произошли от очень бедных смертных. Нил вспомнил, как Кевин был помешан на истории. Даже когда Жан и Нил нервничали, Кевин упрямо продолжал читать, его голос дрожал от рассказов о забытых битвах, о магических открытиях, о королях и королевах, которые поднялись из нищеты, чтобы дать начало своим династиям. — И что? — Так почему же нет нового поколения? Помимо нас. — И что, ты думаешь, Равенар что, прячет их где-то? Последовала долгая пауза. — Эндрю отправился в Равенар после того, как я появился здесь, — медленно произнес Кевин. — Он отправился на переговоры с тем наемником, Магом Земли. Видишь ли, у наемников есть один огромный плюс — их можно перекупить. Ваймак сказал Эндрю предложить ему свободу, работу, что угодно, лишь бы они могли инсценировать мою смерть и покончить со всем этим. — Но с этим наемником было что-то… не так. Он даже не стал выслушивать Эндрю, а просто попытался его убить. Но ведь Эндрю гораздо сильнее. Он сделал то, что должен был сделать, а затем отправил мое кольцо и документы Рико, как и было обговорено. Если бы кто-то решил разобрать тот камнепад, то они бы обнаружили тело наемника, а не мое, но никто из них не стал даже утруждаться, — губы Кевина сжались в чем-то похожем на сожаление. — Мы даже не знали его имени. Что-то неприятное скрутилось у Нила внутри. — Но откуда он взялся? После войны на всем континенте осталось меньше сорока магов, хоть кто-то же должен был знать, кто он такой. — Именно, — сказал Кевин, кивая. — Это мы и пытались выяснить. Но никто не знает. Будто он призрак. И главный вопрос в том, сколько там еще таких призраков?