-----
И, словно услышав молитвы весьма родительского учителя, пятничное утро наступает без промедления, а ученики 1-А не спускают глаз с двери, пока идут минуты, приближаясь все ближе и ближе к началу урока. Потому что Изуку Мидория уже несколько дней остается самим собой, а сегодня пятница, и это в совокупности является несколько напрягающим фактом. — В прошлый раз он был Хацуме, — шепчет Очако Урарака, переводя взгляд с входа на тех, с кем она разговаривает, — Как вы думаете, кем он будет на этот раз? — Понятия не имею, но этот человек, вероятно, будет еще более хаотичным, — говорит Хитоши Шинсо, пожимая плечами, и Урарака кивает. — Вместо этого он может быть кем-то более спокойным! — опровергает Тенья Иида, — Я уверен, что сенсей даст нам отсрочку еще раз. — Ты действительно в это веришь? — спрашивает Шинсо, и Иида вздыхает. Но не отвечает. Шото Тодороки, со своей стороны, просто наклоняет голову и говорит: — Я не думаю, что Мидория вообще будет играть сегодня. — Почему ты так думаешь? — спрашивает Шинсо, и Тодороки пожимает плечами. — Ну... — начинает он, но его тут же прерывает звонок, после чего сразу же открывается дверь. И входит человек часа, который вспоминается каждый раз, когда речь идет о такой теме, как актерское мастерство, одетый в пух и прах и определенно впечатляющий в этот момент. Дикие зеленые волосы укрощены, локоны менее непослушные, более приглушенные. Черные классические брюки и белая рубашка на пуговицах закрывают его фигуру, черный пиджак прикрывает большую часть рубашки. Темные туфли стучат по плитке, и выделяется идеально застегнутый галстук – признак перемен. Мгновенно ученики 1-А требуют идей, их умы перегружены, поскольку они пытаются вспомнить, кто носит такую одежду. Ведь возможен любой человек. Вспоминаются Герои, вспоминаются Злодеи, студенты со всего UA на мгновение приходят в голову, а затем так же быстро забываются. Девятнадцать учеников просматривают мысленные списки, пытаясь представить, кем мог бы быть Мидория сегодня. И, тем не менее, не находят ни одного подходящего варианта. Но затем они снова оказываются в замешательстве, когда в комнату входит Шота Айзава, их классный руководитель. Потому что его наряд идеально соответствует одежде Мидории, от костюма до галстука, а также зачесанных назад волос. Айзава и Мидория никогда не носили одинаковую одежду, ни разу, за исключением того случая, когда Изуку было поручено выдать себя за их учителя для его второго задания. Чтобы эти двое были одеты совершенно одинаково? Ну, что-то должно быть не так. И действительно, так есть, хотя это не то, о чем думал класс, поскольку они никак не ожидали, что Айзава повернется к ним и скажет: — Мидория сегодня не играет. Не задавайте ему вопросов по поводу его одежды. Затем Айзава направляется к своему подиуму, а Мидория к своему столу, и на мгновение в классе воцаряется тишина. Лишь для того, чтобы быть сломанной мгновением позже. — Потому что он сказал мне, — заканчивает Тодороки, и Шинсо вздыхает. — Ты не мог сказать нам заранее? — спрашивает Урарака, и Тодороки пожимает плечами. — Вы и так это узнали. Комнату наполняют три вздоха, и появляется чувство раздражения. Похоже, ученикам 1-А не нужно, чтобы Мидория взялся за очередное задание, дабы их эмоции разыгрались, нет. Нет, они вполне могут справиться сами по себе, потерявшись в своих собственных гипотезах. День начинается спокойно, но, тем не менее, утомительно.-----
День проходит расслабленно, и, верный своему слову, Изуку Мидория ни разу не проявляет признаков игры. Он откликается на свое имя, дарит свою обычную солнечную улыбку, говорит и делает вещи, которые сделал бы зеленоволосый, только если бы он был самим собой. Но затем день подходит к концу, и рутина меняется. Потому что обычно, когда школьный день заканчивается, Мидория делает одно из двух. Он либо уходит один, обычно на тренировку или поговорить с учителем, либо присоединяется к своим друзьям в любом времяпровождении, которое они захотят, будь то быстрое выполнение домашнего задания или выход за пределы кампуса, чтобы перекусить. Однако, сегодня Мидория не делает ни того, ни другого, и для учеников 1-А удивительно видеть, как их одноклассник покидает кампус бок о бок с Айзавой, ни один из них не выглядит слишком довольным. Нет, сегодняшний день ненормальный, каким бы нормальным он ни казался, и ученики 1-А задаются вопросом, узнают ли они, почему. Они просто надеются, что с Мидорией и Айзавой все будет в порядке, что бы они не собирались делать. Это единственный хороший результат, который приходит на ум, когда у обоих такие ужасные выражения на лицах. (Почему их друг выглядел таким напряженным? Его кто-то обидел?) (Они не слишком далеки от правды.)-----
Дело Айзава против Альдеры начинается без промедления, обе стороны прибыли в установленное время, и изображают различные эмоциональные состояния. Гесу Яро излучает уверенность, которую может иметь только слишком самодовольный и самоуверенный человек. Его адвокат, человек с простым лицом, на первый взгляд ничего не показывает, хотя в его глазах можно увидеть сомнение, осознание того, что человек, которого он представляют, не прав и никогда не был. А еще есть Шота Айзава, у которого нет ничего, кроме жесткого гнева в глазах и напряжения в челюстях, ярость пронизывает каждый дюйм его тела, за исключением руки, которая нежно направляет его ученика и ребенка во всем, кроме крови, Изуку Мидорию. А Мидория напряжен, насторожен, плечи ссутулены так, как не были уже давно, глаза бегают по сторонам, оценивая точки выхода, способы избежать опасности. Настроения разные, но цель одна. Двое организаторов этого противостояния, Айзава и Яро, не питают ничего, кроме надежды, что их противники проиграют. Суд начинается, и стороны занимают свои места. Адвокат Айзавы, человек, которому UA много раз платили и которому доверяли, известный только своими многочисленными успехами и неудачами, которых у него никогда не было, выходит на первый план, предлагая историю судье. Никаких доказательств не предоставлено, пока нет. Есть план. Ловушка. Яро наступает прямо в нее. Их первый довод основан на лжи, на утверждении того, что Мидория ни разу не был ранен, что его школа не бросала его и не заставляла страдать. Он состоит в том, что ребенок поднимает ложную тревогу, что не было учителей, которые поощряли бы его хулиганов быть более жестокими, что среди их персонала нет людей, которые сами издевались над ним. Их первое заявление заключается в том, что Мидория сказал не правду и просто ищет внимания. И именно тогда им напоминают о доказательствах. Доказательства, о которых Яро знал, которые были открыто отмечены. Видеозаписи, аудио, письменные исправления и многое другое. Доводы Мидории убедительны, и оппозиция это знала. Тем не менее, они пытались играть в невежество, пытались лгать. Адвокат Яро меняет тон, обыгрывая прошлое. Он использует поздно расцветший статус Мидории как оправдание, хотя и вздрагивает от собственного объяснения. Он пытается утверждать, что школа просто пыталась ужесточить ребенка, чтобы он мог встретиться лицом к лицу с реальным миром, а затем, когда это не сработало, не было никаких причин разрушать будущее тех, у кого есть потенциал, из-за одного беспричудного мальчика. Адвокат даже зашел так далеко, что раскрыл убеждение Яро в том, что Мидория симулирует свою причуду – утверждение достаточно легко было признано ошибочным, когда судья попросил Мидорию активировать Суперсилу, а затем Айзаву – стереть ее. Как будто шрамов было недостаточно. Адвокаты ходят туда-сюда, пока Яро не откашливается и не шепчет что-то своему, мужчина вздрагивает, прежде чем встать, его выражение лица выравнивается. — Мой клиент хочет, чтобы Мидория вышел на трибуну прямо сейчас. Судья удовлетворяет просьбу, и Айзаве приходится позволить своей все еще мягкой хватке на плече Мидории соскользнуть. Зеленоволосый движется вперед, его глаза несколько ошеломлены, когда он занимает позицию. Дальше становится только хуже: вопросы почему-то приводят в ярость гораздо сильнее, когда их задают напрямую Изуку. — Мидория, мой клиент заявил, что у тебя была склонность устраивать драки, когда никто не видел, чтобы у твоих сверстников были проблемы. Ты согласен, что в Альдере тебе приходилось немало драться? Мидория выглядит взволнованным этой формулировкой, широко раскрыв глаза, когда покрытые шрамами руки сжимают подиум. — Я... я не затевал драки, сэр. Я был легкой мишенью, в конце концов, никому не нравился беспричудный ребенок... — А мог ли ты сделать что-нибудь, за что тебя могли невзлюбить? — адвокат прерывает его, пытаясь найти новую точку зрения, а Айзава кипит на месте, — Дети не просто просыпаются и решают ненавидеть кого-то. — Иногда так бывает, — шепчет Мидория, — Я ничего им не сделал. Я был другим, вот и все, и их всех учили, что я ниже их, потому что у меня нет причуды. — Это ставит вас в невыгодное положение, — согласился адвокат, его собственный глаз дернулся при этом слове, но голос оставался спокойным и формальным, — Конечно, было бы глупо полагать, что вы находитесь на равных с ними условиях. — Было бы так, — соглашается Мидория, — Но я знал это. Это просто означало, что мне придется работать усерднее, чтобы достичь моих целей. — Мой клиент утверждает, что вы хотели быть героем. — Именно поэтому я нахожусь на Курсе Героики, — соглашается Мидория, в глазах которого сверкает намек на уверенность, которую он зажег за время, проведенное с UA, и Айзава ухмыляется мальчику. Мидория видит это, и его плечи опускаются, напряжение исчезает, — Я собираюсь стать героем. — Но это теперь, когда у тебя есть причуда, — пытается возразить адвокат, — Ты правда думаешь, что попал бы на курс, если бы не проявил ее? — Не сразу, — открыто говорит Мидория, — Но мне повезло. — Это так... — И то, что мне повезло, не отменяет того факта, что мои учителя поощряли моих одноклассников мучить меня за то, что я мечтал о чем-то. Да, мне дали худшую отправную точку, но не моя причуда позволяет мне сохранить свое место в UA. Если бы у меня были только мускулы и только мозги, я бы все равно поступил. Именно те части меня, которые у меня всегда были, делают меня тем, кто я есть, а не причуда, которая проявилась позже. — Но ты... — Я всего лишь ребенок, сэр, — говорит Мидория прерывающимся голосом, но слова при этом тверды, — И я был им тогда. Я не хотел привлекать к себе внимание, не хотел создавать проблемы, я никого не подстрекал и не просил ненавидеть меня. Я был всего лишь ребенком, сэр, с причудой, которая еще не проявилась. Если вы можете сказать, кого именно следует винить в этом, меня, или людей, которые видели меня и думали, что я хорошая боксерская груша для их разочарований, пожалуйста, дайте мне знать. Я пытаюсь понять это уже более десяти лет. У мужчины нет ответа. Мидория покидает трибуну, и, кажется, часть его осталась позади. К лучшему или к худшему, прошлое остаётся, а Изуку уходит.-----
Виновны. Суд встает на их сторону и осуждает Альдеру и ее работников за их действия и проступки. Технически ее не закрывают, но крупные штрафы и лишение лицензий всех учителей, которые поощряли такой вопиющий дискриминирующий подход, не оставляют места для воображения о судьбе так называемой школы. И это прекрасно, потому что это означает, что Шота может маниакально улыбаться, пока он и его ученик покидают зал суда, а плечи Мидории расслабляются с каждым шагом. — Они проиграли, — шепчет Мидория, и Шота кивает. — Да, — соглашается мужчина, — Они больше никогда не смогут причинить вред тебе или кому-либо еще, малыш. Он ожидает слез, но все равно вздыхает, когда они приходят, качая головой с улыбкой и любвью, в которой он признается только себе. А затем он кладет руку на плечо Мидории и сжимает, нежно, но приземляюще, ощущение, за которое мальчик, кажется, хватается. — Ты хорошо справился, Проблемный Ребенок, — хвалит Шота, и Мидория улыбается ему сквозь слезливые рыдания, — Давай, пойдем перекусим, ты, наверное, голоден. И если желаемым перекусом окажется моти? Что ж, Шота не собирается заставлять Мидорию выбирать другой вариант, не сегодня. Нет, он просто выбирает вкус для себя, потому что сегодня праздник. Шаг в правильном направлении, и причём хороший. Шота просто рад видеть, что его ребенок выглядит таким облегченным, что с частью его прошлого покончено раз и навсегда. Прекрасно.-----
Но это еще не все, что происходит в такой важный пятничный вечер. Нет, потому что с наступлением темноты Изуку Мидория приходит в комнату Шоты Айзавы и с осторожностью мягко стучит в дверь мужчины, не желая рисковать разбудить кого-либо во время только что наступившего комендантского часа. Он ненавидит тот факт, что нарушает правила, особенно так явно, но разговор, который ему предстоит... он не может рисковать, чтобы его подслушали другие. К счастью, Айзава открывает дверь. — Проблемный Ребенок? — спрашивает Айзава, и всё. Никаких «Почему ты здесь во время комендантского часа?» или «Что ты здесь делаешь?» Сейчас это не важные вопросы, Айзава и так знает, что Изуку ответит на них. И он это делает. — Сенсей, мы можем... мы можем поговорить? Они могут. Айзава кивает, открывает дверь и позволяет Изуку проскользнуть внутрь. В комнате мужчины есть небольшая гостиная, и мальчик занимает один из стульев, Шота садится напротив него. А потом Айзава просто... просто сидит и терпеливо ждет, давая Изуку шанс найти слова, чтобы заговорить. Он находит, и первое предложение вырывается наружу, неуклюже и топорно, срываясь с его губ с безжалостной легкостью. — До UA я был беспричудным. Айзава кивает, потому что он знает это, знает уже давно, со второго дня актерских заданий Изуку. Он ждет, что что-то изменится, что что-то новое будет сказано. — Я никогда не должен был проявить причуду. Айзава делает паузу, без сомнения, из-за формулировки и подтекста, но это правда, которую Изуку знал всегда, со дня постановки диагноза. Изуку Мидория не был создан для причуды. — Думаешь, ты не должен был проявить свою причуду? — спрашивает Айзава, и Изуку смеётся. Смех слишком горький, чтобы быть нормальным, но, возможно, именно это и делают с кем-то годы жестокого обращения. — У меня вообще никогда не было причуды. Эта причуда не моя, сенсей. — Изуку глубоко вздыхает, затем выдыхает, одновременно высвобождая секрет, который он держал глубоко в душе, — Всемогущий передал мне причуду в день вступительного экзамена. — Передал, — повторяет Айзава, и Изуку кивает, движение слишком резкое, чтобы быть нормальным, и он немного вздрагивает на вдохе. — Мы встретились за десять месяцев до этого. Он... он тренировал меня, — Изуку снова смеется, обхватив себя руками в полупопытке объятия, — Думаю, я... произвел на него впечатление. Вы когда-нибудь слышали о Слизневом Злодее? — Тот, который напал на Бакуго, — подтверждает Айзава, — Это было в его деле. — Да, — шепчет Изуку, — Их заботило только его дело, не так ли? — наклонив голову, Изуку спрашивает: — В файле когда-нибудь упоминалось о появлении мальчика без причуд? — Нет, — но Айзава уже догадывается, кривая улыбка тронула его губы, — Но у меня такое ощущение, что это был ты, не так ли? — Я всегда был проблемным ребенком, — соглашается Изуку, но затем смеется, и этот смех кажется немного более реальным. Улыбка Айзавы становится шире, выглядя все более искренней, и Изуку не может не расслабиться в кресле еще немного. В конце концов, Айзава не испытывает отвращения и не относится к этому пренебрежительно. Он такой же, каким был всегда. И впервые в жизни он был рад, что у него есть такой учитель. — Но я ворвался в бой. Это было безрассудно, но, ну, это был Каччан. Я не мог просто оставить его там. Герои ничего не делали, и Каччан бы умер. — Ты думаешь, он бы не выбрался? — спрашивает Айзава, и Изуку пожимает плечами. — Может быть. Возможно нет. Единственной реакцией Каччана тогда были взрывы, взрывы и еще взрывы, и... ну, я не хотел оставлять все на волю случая. Удушение – это ужасно, сенсей. Айзава выпрямляется, прищуриваясь. — Ты говоришь это так, будто у тебя есть опыт, — говорит Айзава, но в тоне его голоса нет сомнений. Нет, он в нем только волнение. — Злодей нашел меня незадолго до того, как добрался до Каччана, — вспоминает Изуку, не обращая внимания на то, как сжимается его горло, воспоминание о задыхающихся вздохах и легких, слишком полных для его вкуса (или жизни, но это уже другой вопрос, который он предпочитает забыть), — Всемогущий спас меня. Айзава снова кивает, но не перебивает, так что Изуку не требуется много времени, чтобы продолжить. И поэтому он объясняет, рассказывая своему классному руководителю о том, как он вскочил на Всемогущего, когда тот взлетел, о своем отчаянном вопросе и ответе, который он получил. — Всемогущий сказал "нет", — признается Изуку, разочарование просачивается в его тон, несмотря на финал, который, как он знает, ему предстоит рассказать, — Я имею в виду, это то, что я слышал каждый день своей жизни, но... это был Всемогущий, понимаете? И он оставил меня там, на крыше, в одиночестве. — А что потом? — спрашивает Айзава, и Изуку морщится. — Потом я услышал взрыв. Злодей сбежал из кармана Всемогущего и нашел новую цель. — Бакуго. — Ага. Каччан был захвачен им, и я выбежал, и Всемогущий... Всемогущий был впечатлен тем, что я сделал это, несмотря на то, что мои мечты были разбиты всего несколько минут назад, — Изуку фыркает, — Как будто я не давил их десять лет. — Малыш, это... это нехорошо, — проговаривает Айзава, и Изуку качает головой. — Это не так. Это отстой, сенсей, и это еще мягко сказано. Но... тогда никто не смотрел на это так. В Альдере никто бы не встал на мою сторону. Учителя игнорировали меня, мне, если говорить честно, везло, если мои одноклассники не обращали на меня внимание, это были... тяжелые времена. И это было именно так. Изуку помнит все годы, когда он просто... мирился со всем этим, зная, что он мало что может сделать. Помнит всю неуверенность в себе и переживания, а также неспособность полностью поверить в себя и свое будущее. Даже когда он транслировал свою мечту стать первым Героем Без Причуд, часть его всегда думала, что он потерпит неудачу, часть, которая не хотела даже пытаться, потому что было безопаснее сдаться, пока он был на начальной стадии. Но Айзава боролся за него, даже пошел в суд. — Никто никогда не хотел защищать беспричудного ребенка, — шепчет Изуку, и он знает, что снова плачет, но не может ничего с этим поделать, улыбаясь своему учителю, — Спасибо, что были первым. И когда Айзава встает со стула, притягивая его к себе в объятия, которые кажутся ему безопасными, неограниченными и, как ни странно, похожими на дом, Изуку знает одну вещь. Лучшего учителя у него никогда не было. И Изуку не может не раствориться в объятиях, зная, что будущее будет хорошим и светлым. Потому что, может быть, у него и нет причуды, он находится под властью Один За Всех, но о нем заботятся, и этого более чем достаточно. Этого всегда будет более чем достаточно.