Связанные искры

Пробуждение было тяжёлым; во рту был мерзкий, неприятный вкус, в мышцах неприятно ныло, а голова гудела. Сэм попытался открыть глаза, и кипельно-белый свет буквально ослепил его; он резко зажмурился, и агрессивно потёр глаза. Через некоторое время он медленно открыл глаза, и первое, что он увидел, был потолок с рисунком морских волн. Это странно успокоило его, ведь после сырого подвала всё, что угодно покажется уютным и симпатичным. Откуда-то слева послышался шёпот, и Сэм напряг слух, пытаясь уловить нить разговора. Он смог разобрать голос Леннокса и неизвестный механический голос. Повернув голову, он увидел жёлтого автобота — голубые окуляры пристально вглядывались в него. Сэм неловко помахал рукой Рэтчету, и медик сразу же подошёл к нему. Встав рядом с больничной койкой, он протянул вперёд манипулятор, намекая встать на него. Сэм внял намёку, отбросил пуховое одеяло, которое согревало его травмированное тело, и забрался на автобота. — Привет, Сэм. Мы тебя искали, — голос медика был сух, но Сэм нутром чувствовал, что Рэтчет скучал по нему. По-своему, но скучал. Сэм улыбнулся(он так давно этого не делал), и неловко погладил металлический палец. — Простите, что сомневался в вас, ребят. Сэм дёрнул плечом, обернулся и помахал Уильяму — тот махнул в ответ и улыбнулся ему. Рэтчет опустил его на пол, позволяя подойти к бывшему командиру NEST. — Твои раны зажили слишком быстро для человека. Да и к тому же, я не видел тебя год, но ты ни капли не изменился, хотя вам, белковым, свойственно меняться с течением времени. Ты что-то знаешь насчёт этого, спарклинг? — мех выпустил воздух, и ещё пристальнее начал смотреть на него. Спустя несколько секунд, Сэм понял, что делал Рэтчет: он сканировал его. По коже пробежали мурашки, и Сэм поежился от необычного ощущения. — Все-Искра. Она... сделала меня бессмертным. Когда я был у Могильного ветра, я вновь умер. Я точно умер, Рэтчет. Но я тут, и я живой, да ещё и невредимый. Все-Искра регенерирует меня, пока я в отключке. Я чувствую её, понимаешь? Её, или его, или это, я не знаю. Все-Искра внутри меня, бьётся рядом с сердцем. — Сэм прочистил горло, закончив говорить. Внутри потеплело, ведь инопланетное чудо часто реагировало, когда Сэм упоминал или обращался к искре, и это было приятным ощущением. Пока Рэтчет думал над интересным феноменом Все-Искры, Леннокс непринуждённо завёл диалог с Сэмом, рассказывая о создании базы и её последних новостях. — База просто огромная и называется "Золотая сова". У неё четыре побочных корпуса и один основной, у каждого сотрудника есть своя комната. Твоя комната ждёт тебя уже давно, Сэм. — Билл улыбнулся и потрепал его по голове, пропуская через пальцы длинные локоны. Сэм похолодел, думая о своей невероятной вони. Вероятно, это отразилось на его лице, потому что Уильям спешно уверил, что первым делом его умыли, дабы смыть всю грязь и кровь с тела. — Ам, что насчёт туалета? Я был бы не прочь отлить, — пробормотал Сэм, глядя на друга. Тот кивнул и пошёл вперёд, намекая следовать за ним, что Уитвики и сделал. Оказавшись наедине с собой, он мигом подлетел к зеркалу: он не видел свое отражение месяцы. Большое квадратное зеркало показало тощее лицо, заросшее бородой. Сэм выделил для себя несколько мелких шрамов и один большой — он проходил через бровь и глаз. Тогда его полоснули острым ножом и, вероятно, он мог бы лишится глаза, если бы не Все-Искра. Сэм рассмеялся, глядя в зеркало: там был не он, не Сэм. Суки из Могильного ветра знали свою работу, чёрт бы их драл. Он рассмеялся ещё громче и ударил кулаком о стеклянную поверхность. Отчасти стало легче, и он повторил удар, разбивая зеркало окончательно. Он отшагнул назад, и в ту же секунду его тело врезалось в чужое, и чьи-то руки обхватили его, оттащив в сторону, а потом прочь из ванной. Мужской голос ласково щебетал ему, но Сэм слышал всё будто сквозь толщу воды. Грудь болела от противоречивых эмоций, хотелось одновременно и рыдать, и смеяться. Сэм умирал, но уже не физически, и вряд не́что внутри него способно было это вылечить. Он дёрнулся, почувствовав укол иглы. И через некоторое время его накрыла темнота. — Би, тебе нельзя пока к нему, — строго процедил мужчина, стоя перед жёлтым механоидом. — Пока он нестабилен, к нему не подойдёт никто. Бамблби угрожающе начал осыпать его проклятиями на кибертронском, а потом и на английском. Леннокс и бровью не повёл, от Эппса он слышал куда хуже ругательства. Кинув взгляд налево, он увидел Айронхайда: тот подошёл к разведчику и положил манипулятор ему на наплечник. Бамблби мигом замолчал, прерывая свою тираду. Голубые окуляры потускнели на несколько оттенков, придавая автоботу действительно печальный вид. Леннокс понимал, что Бамблби скучает по Сэму, это было видно, когда он больше всех брал патрули и прочёсывал страны в поисках друга. Но и нарушать приказ Прайма нельзя было: тот велел оставить Сэма в покое, пока он не пройдет психолога и ему не станет лучше хоть на какую-то долю. Лидер тщательно обыскал мировую сеть и понял, что автоботы не смогут помочь своему человеку в психологическом плане, ведь они не были профессиональными специалистами. Доктор Крейн был молодым парнем, ухоженным и вполне симпатичным. Его единственным минусом было то, что теперь он был психологом Сэма. — Мне не нужна терапия. — сухо отрезал Сэм, щупая перебинтованную руку. Джеральд покачал головой. — Мистер Уитвики, у вас очевидное ПТСР и, скорее всего, депрессия. Вы не должны проходить через это один, — доктор мягко посмотрел ему в глаза. Сэм гневно выдохнул, пытаясь подобрать правильный ответ. — Я был один несколько месяцев, в чём проблема сейчас? — он ядовито выделил слово "один", желая оттолкнуть доктора. Тот на явную провокацию не повёлся, к сожалению Сэма. — В том-то и дело: ты не должен. То, что с тобой делали — это ужасно. Я лишь хочу помочь тебе, Сэм, не ограждай себя шипами. — тон Крейна не был сочувствующим или жалеющим его, он был успокаивающе-мягким. Он напомнил Сэму его маму: когда ему было особенно трудно, она всегда стремилась поддержать его, её голос в таких разговорах всегда был нежным, убирая все командные нотки, присущие ей. Он сглотнул ком, появившийся в горле, ведь именно сейчас он вспомнил её жестокую смерть на его глазах. Ей нанесли около тридцати ножевых ранений, а умирала она медленно, на потеху солдатам. Сэм не знал, что случилось с отцом, и он бы не хотел знать. Глаза защищало, и Сэм почувствовал теплые дорожки на щеках — он плакал. В плену у него не было времени оплакать своих родителей, и сейчас, сидя рядом с незнакомцем, он полноценно компенсировал это, даже не утирая слезы. Тишина палаты разрушалась его редкими всхлипами, иногда — хриплыми стонами боли. Доктор молчал, и Сэм был благодарен ему.