Эвтаназия / Euthanasia / Spare Me Your Mercy

— Пи'Нонг*, ты не видела мою золотую ручку? — спросил доктор, который уже некоторое время, склонившись, осматривал свой стол, у медсестры, которая тоже рылась в ящике шкафа в поисках карты пациента в последней стадии. *(В данном случае นงค์ [nong ] «Нонг» — это не น้อง [nóng ] «младший», а сокр. форма от Onanong (อรอนงค์) [on à-nong], сост. из 2-х частей: อร [on] и อนงค์ [à-nong]: «Прекрасная, красивая женщина». Орнанонг уже упоминалась в гл. 9. — прим. переводчика) — Не только Вашу ручку, доктор. Я даже не знаю, где оставила карту моего пациента, — обернувшись, произнесла Орнанонг и рассмеялась. — Нет ничего странного в том, что я так забывчива, но доктор все еще так молод. Не стоит быть таким забывчивым, кх'а. *(คะ [ká]: частица женской формы вежливости, аналогична мужской ครับ [khrạb] «кх'аб». Медсестра, пользуясь привилегией возраста, обращается к доктору в сокр. форме без «кхун» (см. гл. 11), но — вежливо. — прим. переводчика) — Я настолько забывчив, что постоянно забываю свой стет и ручку. Все в больнице уже знают об этом. Ган открыл тот же самый ящик, который открывал уже в миллионный раз. — Я думал, что оставил ее на своем столе. — Я тоже думаю, что положила свою папку в этот ящик. Ну и куда же она делась? Каждый из них пытался найти то, что потерял. — Доктор, Вы не видели файл Кхун'Урай с карциномой яичника*, кх'а? *(Карцинома яичника — злокачественная опухоль, поражающая яичники (рак яичника). — прим. переводчика) — Ах! Папка лежит у меня на столе, — доктор передал Нонг лежавшее на столе досье пациента. — Пи', Вы, должно быть, положили его туда, а потом забыли. — Не помню, чтобы вытаскивала ее из ящика. Ох-ох... Вот что значит мозг старушки, — медсестра взяла папку, смеясь над собой. — Держу пари, Вы забыли свою ручку в отделении интенсивной терапии, откуда мы только что вышли. Возможно, Вы захотите это проверить. Кто-нибудь из персонала может забрать ее для вас. — Да. Я заскочу проверить. Ган взял свою сумку и накинул ремень на плечо. — Тогда я иду первым, Пи'Нонг. Эта ручка была достаточно дорогой, так что Гантапат вернулся за ней в хирургическое отделение интенсивной терапии, где он только что давал консультацию по пациенту с прогрессирующим раком желудка на ранней стадии, у которого были осложнения после хирургической операции по изготовлению гастростомы*. *(Гастростомия (от др.-греч. γαστήρ «желудок» и στóμα «отверстие, проход») — хирургическая операция, заключающаяся в создании искусственного входа в полость желудка через переднюю стенку с целью кормления пациента при невозможности приема пищи через рот. — прим. переводчика) Он пошел прямо к медсестре, которая ухаживала за пациентами. — Простите, Вы, случайно, не находили здесь мою золотую ручку? — Нет, не видела, профессор Ган, — покачала головой медсестра. А потом показалось, что она что-то вспомнила. — Профессор, здесь все родственники Кхун'Манопа*, кх'а. Вы хотите поговорить с ними прямо сейчас, кх'а? *(Маноп — มานพ [maa-nóp]: «Человек, люди». — прим. переводчика) Ган взглянул на часы. Было четыре часа дня — обычное время, когда он уходил с работы. Он не хотел работать сверхурочно, но возможность поговорить с членами семьи, чтобы спланировать паллиативное лечение, выпадала очень редко. — Да, я этого хочу. Пожалуйста, позвоните родственникам и подготовьте для меня конференц-зал, кх'аб. Родственники Кхун'Манопа хотели, чтобы пациент вернулся и мог спокойно умереть дома. В итоге после этого разговора Гантапат прописал пациенту обезболивающие и успокаивающие препараты. Было уже шесть вечера, когда доктор вышел из здания больницы и сел в машину. Он покинул больничную территорию. Его мысли крутились вокруг Васана. Он хотел повидать Васана у него дома, но если он не найдет его там, то направится в полицейский участок. Несчастный парень должен увидеть его прежде, чем окончательно сойдет с ума и не сможет работать. Его телефон коротко пиликнул, извещая о входящем сообщении. Так как машина стояла на красном свете, Гантапат взял трубку и прочитал: «Встретимся в 10.00» [Абонент «Васан» отправил координаты места встречи] Гантапат испустил долгий вздох, глядя на сообщение со смесью тревоги и радости — это приглашение больше походило на приказ, чем на сердечный призыв от Васана. — Ты такой злой... *** Место встречи — знаменитый бар и ресторан в центре города. Это было заведение под открытым небом, где звучала живая музыка, подходящая больше для отдыха и ночного времяпрепровождения, но явно не для того, что хотел Васан. Ему неохота было оставаться здесь, но он должен был выполнить свою миссию. Одетый в футболку* и джинсы, он вошел в бар. *(Васан не любит футболки, предпочитая рубашки, но он одел именно футболку, чтобы «стать ближе» к тому, у кого собрался добывать информацию. Автор не случайно указал на это. — прим. ред.) Полицейский поднял руку, подзывая парня-официанта, который протирал стойку, и заказал маленькую бутылку ликера, содовую и ведерко со льдом. Официант быстро и вежливо поспешил выполнить заказ. Хотя Васан в данный момент был без формы, его характер и прическа выдавали то, что он явно работает на правительство*: либо был офицером полиции, либо солдатом. *(Напомним об уставной стрижке военных и полиции: коротко стриженные виски и затылок. — прим. ред.) — Васан, — раздался позади него голос Гантапата, прозвучавший ровно в десять вечера, как по будильнику. Васан повернулся и посмотрел на посетителя, одетого в облегающую темно-синюю рубашку и светло-коричневые брюки. Его черные как смоль волосы были уложены по последней моде. Гантапат выглядел таким красивым, что Васан на мгновение забыл, как дышать — и женщины, сидящие за столом позади него, должно быть, почувствовали то же самое. Отпивая из стакана, полицейский отвернулся и смотрел в другую сторону, пока Гантапат не сел на стул рядом с ним. — По какому случаю мы вместе выпиваем? Васан на мгновение замолчал, пытаясь придумать самое разумное оправдание. — Ты хочешь быть моим парнем, но не заметил перемены, которые стоит отметить вместе со мной? — Это из-за того, что Твои три звезды превратились в тайскую королевскую корону над одной звездой? *(имеется ввиду повышение Васана, когда он стал детективом-инспектором провинциального полицейского участка, из капитана став майором. — прим. переводчика) Васан смотрел прямо в глаза. — Заметил, но так и не поздравил с повышением*? *(Васан опять переходит к своей манере: ни слов вежливости, ни местоимений. — прим. переводчика) — А Ты позволял мне беспокоиться? Ты такая заноза в заднице*... Мне со льдом, пожалуйста, — Ган поднял руку, подавая знак официанту налить ему стакан. *(Гантапат кокетничает: он выражает недовольство, употребляя слово จังเลย [jang loie]: «так много, чрезвычайно, значительно», употребляемое в основном, женщинами. — прим. переводчика) — Перестань использовать как предлог свое повышение в звании. Я знаю, что тебя это не волнует. Ты позвал меня сюда после того, как пригрозил повалить на землю и надеть наручники. А теперь Ты ведешь себя так, будто ничего не случилось. Так что я тоже подозрителен. Васан наблюдал, как Ган поднимает стакан чистого ликера с несколькими кубиками льда, чтобы сделать глоток. Он попытался сосредоточиться на работе. Он должен заставить Гана доверять ему и должен получить как можно больше информации, независимо от того, каким способом это будет сделано. — Я хочу узнать о Тебе* побольше. *(Очень интересно наблюдать за изменением манеры речи Васана. — прим. переводчика) — Ты уже знаешь меня, это зависит от того, какие дополнительные детали тебе нужны, — Ган с улыбкой повернул голову. — Конечно, спрашивай. — Почему Ты работаешь так далеко от родного дома? — Я редко бываю дома. Так было всегда. Я остался в Бангкоке учиться чуть ли не с самого раннего возраста. После окончания медицинской школы я подал заявление на работу в государственную больницу в Чиангмае,* чтобы выполнить свои обязательства по стипендии, пока не закончу выполнять свои обязанности как специалиста. Я влюблен в Северный Таиланд, поэтому подал заявление в государственную больницу здесь. *(Чиангмай (тайск. เชียงใหม่ ), также Чианг Май — крупнейший город на севере Таиланда, столица одноименной провинции. Известен как древний культурный центр страны и является одним из туристических центров; здесь расположено одно из крупнейших тайских высших заведений — Чиангмайский университет. — прим. переводчика) Гантапат взял меню. — Никаких других обязательств? Отец, мать, дети, жена? Доктор расхохотался: — Если бы у меня были жена и дети, тогда зачем мне за Тобой ухаживать? Моя старшая сестра и мой зять заботились о моем отце, а я один. Я могу жить так, как захочу. Но, если бы у меня здесь был супруг, я бы никуда больше не поехал. — Не стоит возлагать больших надежд на супруга. — Я совершенно уверен в том, что мой супруг сейчас находится здесь, — Гантапат наклонился вперед и приблизил свое лицо к Васану. — Ты думаешь так же, как и я? — Если придвинешься еще ближе, я буду просто вынужден выплеснуть все это в Твое лицо. — Видишь? Ты всегда шипишь, как кошка. Доктор вернулся на прежнее место. — А как насчет тебя? Почему Ты решил стать полицейским? — Я из бедной семьи. Маме приходилось рассчитываться по долгам отца и растить троих сыновей одновременно. Таким образом, я был полон решимости стать кормильцем своей семьи и защищать их от издевательств, сделав карьеру. Полицейский глубоко вздохнул, глядя на музыкальную группу, которая играла старую, но легкую на слух, интернациональную песню. — Не обращай внимания на мое прошлое. Расскажи мне еще о своем. Я хочу знать о Твоем прошлом. Расскажите мне как можно больше. — О чем же мне говорить? Тогда я расскажу о причине, по которой я выбрал для изучения данную специальность. Ган одним махом допил свой стакан. Увидев это, Васан тут же схватил бутылку и налил ему еще. — Мне нравится посещать дома. Знаешь ли Ты, что пациент проводит лишь часть времени в больнице, а в остальное время он находится дома? Таким образом, домашнее здравоохранение имеет решающее значение. Мало того, я должен понимать семейную обстановку, их положение в обществе и даже применять духовные практики в своем лечении. Когда я учился, то осознал суть паллиативной помощи и понял, насколько ценно качество жизни пациентов в их последние минуты. Что Васан узнал помимо прошлого Гана, так это то, что он стал более разговорчивым после того, как алкоголь попал в его кровь. Васан едва притронулся к своему напитку, но уже порядочно залил в Гантапата. Молодой доктор, похоже, пьянел гораздо быстрее него. Инспектор старался поддерживать эту приятную расслабляющую доверительную атмосферу. Прошло два часа. Ритм музыки становился все более волнующим. Ужин исчез. Остались только пустые бутылки из-под спиртного. Гантапат пил не переставая и теперь он придвинулся к Васану так близко, что даже прижался боком, держа одной рукой талию полицейского. И уже не раз рука доктора становилась слишком игривой и распущенной, но Васан был согласен терпеть запятнанную репутацию, если от этого будет толк. — Если бы пациент с последней стадией рака умолял Тебя сделать смертельную инъекцию, Ты бы сделали это? Этот вопрос прозвучал слишком неожиданно, и был подобен мелкому крючку с наживкой. Так как доктор выпил слишком много, было трудно сказать, достаточно ли он уже накачан алкоголем, чтобы ответить правду, или сможет увернуться от ответа. Полицейский надеялся, что победит первый вариант. Вместо того, чтобы дать ему немедленный ответ, Ган рассеянно посмотрел на бутылку с алкоголем перед собой, сделал паузу и сказал: — Сделал бы, кх'аб. Глаза Васана расширились — ему показалось, что потолок ресторана вот-вот рухнет. Он почувствовал, что его сердце перестало биться и уже почти остановилось. Но то, что Ган сказал дальше, заставило его внимательно прислушаться. — Я бы сделал это, если бы мог. Но, эта практика все еще является незаконной в Таиланде. Если я совершу убийство из милосердия, это будет нарушением закона, и я окажусь в тюрьме. Сейчас все, что я могу сделать, это облегчить их боль насколько это возможно, прежде чем пациенты умрут от болезни естественным путем. Доктор повернулся и посмотрел на Васана. — Что ж, я уже рассказывал об эвтаназии. Если будут следующие лекции, я приглашу Тебя на одну из них. Приведи туда всех полицейских, чтобы все четко поняли, что я никогда никого не учил этому. Я просто собрал эту информацию, чтобы поговорить в своей лекции об этом из-за ее интересного аспекта и предсказать ее возможность в Таиланде. Вот и все. Я тоже нервничаю, понимаешь? Сегодня я много пью, потому что у меня сильный стресс. Я нервничаю из-за внезапного допроса и из-за того, что Ты держишься от меня на расстоянии. Это вовсе не моя вина. Мне просто не повезло. Васан вздохнул с облегчением. Теперь Ган был пьян. Он стал разговорчив. На вид его сильно развезло: его голова начала раскачиваться из стороны в сторону. Не видя смысла оставлять его здесь в таком состоянии, Васан выглянул из ресторана, потом вернулся обратно. — Ты приехал на своей машине? Я Тебя отвезу. — Я так и сделал, — Ган похлопал себя по карману в поисках ключа. — Извиняюсь. Я не предполагал, что буду пить, пока не напьюсь. Полицейский вздохнул, расплачиваясь за еду, и потянулся к карманам Гана, прежде чем вытащить дистанционный ключ от машины. — Давай возвращаться. — Ты будешь спать со мной сегодня ночью? — Ган намертво вцепился в футболку Васана. Васан заставил Гантапата встать и практически вынес его наружу. К счастью, шаги доктора все еще были ровными и он держал равновесие. Они подошли к серебристо-бронзовой машине Гана. Васан открыл дверцу и помог ему забраться на пассажирское сиденье. Как только доктор опустился на сиденье, то тут же болезненно закрыл глаза, как будто у него внезапно сильно закружилась голова. Васан завел двигатель и включил кондиционер, прежде чем ненадолго оставить доктора одного. Васан вернулся к мужчине в черной кожаной куртке, который с самого начала наблюдал за происходящим снаружи. В этот момент глаза, казалось бы пьяного мужчины, широко раскрылись. Исчезли все признаки какого-либо опьянения. Доктор выпрямился, посмотрел в сторону ресторана и обнаружил, что Васан разговаривает с мужчиной, которого он никогда не видел. Он тихо наблюдал за ними из темноты машины. — Бесполезно, — Васан вернул диктофон командиру Конгу. — Он не преступник. Васан сказал это, потому что уже был сыт по горло Конгом. Другой офицер, казалось, был весьма разочарован, потому что кивнул в сторону Васана: — Продолжайте его использовать, кх'аб. Этот парень еще может что-нибудь выболтать. — Нет, этот парень уже заснул. Он будет трезв, когда проснется. — Вам нечего стыдиться, инспектор, кх'аб. Я уже говорил, что мне наплевать на то, что скрыто за москитной сеткой: охи-вздохи и прочие постельные звуки. Меня интересует только содержание разговоров... Гнев Васана достиг точки кипения. Он схватил Конга за воротник и с силой притянул к себе. — Не пытайся разозлить меня больше, чем сейчас. Подумай, чего хочешь: забрать эту штуковину обратно или оставить здесь свою жизнь, лейтенант*. *(Васан использует грубые формы «Ты» и «Я, мне», то есть крайнюю степень невежливости. Плюс это угроза нижестоящему по рангу. — прим. переводчика) Конг поднял обе руки в знак капитуляции, но на его лице не было виноватого выражения. — Извините, инспектор. Васан отпустил воротник Конга, оттолкнул его и швырнул диктофон ему в грудь. Конг быстро схватил устройство, прежде чем оно упало на землю. Инспектор же быстрым шагом вернулся к машине Гантапата. Он оставит здесь свой мотоцикл. Если будет время, он вернется за ним. Полицейский скользнул на водительское сиденье и повернулся к высокому мужчине, который все еще спал глубоким сном, запрокинув назад голову. Васан потянулся к его голове и выпрямил ее. В этот момент большая рука Гантапата схватил Васана за руку, прежде чем тот успел отпрянуть. — Я люблю тебя, Васан, — сказал доктор с закрытыми глазами, прижимая руку Васана к своей щеке. — Знаешь ли Ты, что пьяные люди... всегда говорят правду? Сердце Васана колотилось так сильно, что он отчетливо слышал его даже через одежду. Его рука онемела от захвата. Прикосновение медленно поглощало тело Васана: начиная с рук, потом стекая вниз к груди, к сердцу и, наконец, к пальцам ног. Он мог держать пари, что люди с параличом, должно быть, чувствовали то же самое. Молодой инспектор вообще не мог контролировать свое тело. — Еще пьяницы... — сказал Васан после нескольких секунд молчания. — Говорят о том, о чем забудут, как только протрезвеют. Полицейский успешно освободил свою руку и глубоко вдохнул. — Где Твой дом? Гантапат не ответил, потому что снова заснул. Полицейский, будучи в отвратительном настроении, повернул ключ зажигания и, зарычав от досады, переключил передачу, развернувшись в направлении своего дома — у него не оставалось иного выбора. Приехав домой, Васан, пошатываясь, отвел высокого мужчину в свою спальню. Васан уложил Гантапата на кровать, и парень послушно подчинился. Полицейский, уперев руки в бока, смотрел на пьяного мужчину. Гантапат в таком состоянии выглядел довольно послушным и легко управляемым. Единственная проблема заключалась в том, что он слишком много болтал. Был уже час ночи — брат и невестка наверняка уже спали, и он не успеет поставить их в известность. Утром Васан скажет Тонгаму, когда тот проснется, что привел домой пьяного мужчину, чтобы тот переночевал у него. Полицейский повернулся, чтобы взять полотенце, но Гантапат схватил его за руку и потянул за собой на кровать. Мужчина крепко обнял Васана за талию, не открывая глаз. — Отпусти. Мне нужно в душ. Васан попытался убрать руки Гантапата, но то, что произошло дальше, было слишком быстро, чтобы он успел среагировать: мужчина схватил Васана за плечи и прижал к постели. Оседлав Васана, Ган заключил его в объятия, тесно прижавшись к нему всем телом. — Ган! Васан попытался выбраться, но его силы иссякли, будто эти прикосновения и поцелуй полностью истощили его волю. Трудно отрицать, что их тела истосковались друг по другу. Легкая примесь алкоголя в крови заставила полицейского почувствовать жар по всему телу — он развел ноги в стороны, поднял их вверх и крепко обхватил мужчину. Руки Васана обхватили лицо Гантапата, пока мужчина горячо и страстно целовал его. Когда Ган отстранился, прервав поцелуй, Васан погладил пуговицы на рубашке мужчины, нависающего над ним, соблазняя его — и вскоре их одежда оказалась отброшенной в изножье кровати. То, что произошло потом*, заставило Васана почувствовать, что он был прав, когда вернул диктофон командиру Конгу. *[Возмущенные вопли переводчиков и редактора вырезаны цензурой ТТ] *** — Васан, попроси доктора прийти и провести у нас еще одну ночь сегодня. Пи' будет делать острую курицу*, поужинаем вместе. *(ลาบไก่ — острый мясной салат из измельченной тушеной куриной грудки и зелени. — прим. переводчика) Тонгам высунул голову, чтобы сказать это Васану, пока тот одевался перед зеркалом. Полицейский повернулся к старшему брату, который выглядел взволнованным. Конечно же, у его бывшего парня не может быть никаких причин посещать его дом повторно — разве что здесь появится пациент при смерти или же они опять накидаются вместе с Васаном и заявятся домой в том же непристойно-веселом состоянии — а это однозначно шокирует Тонгама и его жену. — Пи'Тонг, пожалуйста, пригласи его сам, — Васан надул губы и показал в направлении ванной комнаты. — У тебя это лучше получится. Не знал, что вы с доктором Ганом стали настолько близкими друзьями. Я так счастлив, что могу хоть чем-нибудь помочь вам! — тихо протараторил брат Васана, прежде чем исчезнуть на кухне. *(Это был братский прикол. Мы помним, что братья свободно общаются. Похлопаем наивному Тонгаму — он же просто пошутил... — прим. переводчика) Полицейский покачал головой: подожди, вот узнаешь, чем мы с этим доктором Ганом занимались, уже не будешь так улыбаться. Дверь ванной открылась, и появился Гантапат, одетый в ту же рубашку и брюки, что и прошлой ночью. Его прическа была в беспорядке: волосы приподнялись и торчали вверх, а по его нахмуренным бровям легко было догадаться о состоянии молодого мужчины. — Голова болит? Молодой человек поднял руку и начал массировать брови. — У Тебя есть парацетамол? — Подожди. Васан поправил на своей униформе воротник, прежде чем выйти из комнаты, чтобы взять лекарство из аптечки и захватить стакан воды. Доктор поблагодарил его и бросил таблетку в рот, за которой последовал целый стакан воды. — Я должен поскорее вернуться домой, чтобы переодеться, иначе опоздаю на обход, — Ган поднял часы, чтобы посмотреть на время. Было уже 7.30 утра. — Я отплачу Тебе тем же позже. Спасибо, что не оставил меня спать в ресторане. И я сам съезжу за Твоим мотоциклом. — Как я мог тебя оставить в таком виде, пригодном только для того, чтобы быть арестованным, ограбленным или убитым? А что касается моего мотоцикла, то я заберу его сам. Ган понизил голос до шепота, чтобы его не услышали другие члены этой семьи: — Спасибо, что дал мне возможность проснуться и снова увидеть Тебя лежащим рядом со мной. — Слишком много благодарностей. Топай на работу! Васан передал ключи от машины Гану и шлепнул доктора по плечу, подтолкнув его к выходу. Гантапат отказался идти — он наклонился и поцеловал расслабившегося Васана в щеку, и только потом вышел из спальни. — С ума сошел?! — полицейский прикрыл рот рукой. И как так вышло, что он снова проиграл этому человеку? *** Когда наступила ночь, дом госпожи Урай* погрузился в кромешную тьму. *(Урай — อุไร[ù-rai]: «золото» (заимств. из монгольск. яз). Автор обожает мистику: выше Васан в шутку подумал о том, что в дом его брата доктор может прийти, если там будет смертельный пациент. Брата тоже зовут «Золото», это офиц. синонимы. — прим. переводчика) Ей хотелось бы встать, пройти сквозь эту темноту к двери и включить свет, но тело больше не позволяло ей этого сделать. У нее диагностировали последнюю стадию рака яичников. Некроз пожирал ее живот, легкие, а также позвоночник. Ее живот раздулся, а руки и лицо стали тощими. Боль в ее теле была невыносима. К счастью, Урай является постоянным пациентом доктора Гантапата. Он помогает ей облегчить боль и уже обсудил с ней вопрос о принятии предстоящего заключительного момента ее жизни. Доктор сказал, что навестит ее через два дня. Урай знала, что умрет, но она все еще ждала своего третьего внука, который должен был родиться через несколько месяцев. Она хотела только одного: увидеть лицо своего внука — она больше не боялась смерти. — Ит!*... Включите свет... Ит!... Маме темно... — Урай криком звала невестку. — Есть кто дома? *(Ит — อด [éet]: неперев. звук, имитирующий плач, подвывание, вскрик. — прим. переводчика) Единственным ответом была тишина. Урай подумала, что Ит могла уйти на рынок, но обычно она всегда возвращалась домой еще до наступления темноты. Через пять минут старуха услышала приближающиеся тихие шаги, звук которых раздавался по деревянному полу — и шаги становились все громче и громче. Сначала Урай подумала, что это Ит. Но внезапно высокая фигура, одетая во все черное, появилась в дверях, неимоверно напугав ее. Беспомощно лежа на кровати, она звала на помощь, но ее голос был слишком слабым, почти неслышным. Всего один укол — и темный силуэт лишил ее последнего дыхания. Человек в черном поднялся на ноги, но в этот самый момент он услышал, как кто-то открыл дверь и снаружи зажегся свет. Он очень быстро, но тихо выбрался через окно. Но когда силуэт выпрыгнул из окна, то длинный, тонкий, золотой предмет выпал из его кармана на траву — предмет лежал внизу, отражая свет из дома. Никто не заметил этой аномалии из-за темноты. Вскоре после этого из дома донесся женский крик. Затем раздался вопль молодого человека, звавшего свою мать, уже покинувшую этот дом.