Эвтаназия / Euthanasia / Spare Me Your Mercy

— Это Вы работаете в дневную смену? За спиной у Боса раздался чей-то грубый голос, заставивший его выронить рецепт — листок бумаги улетел под стол. Фармацевт резко обернулся — весь его вид свидетельствовал об испуге. — Я... Да, кхун, — ответил Бос нервным, дрожащим голосом. Как еще он мог отреагировать? Ведь человеком, который появился перед ним, был доктор Сомсат, директор больницы, с которым он познакомился в тот день, когда пришел на собеседование на должность государственного служащего. Вместо того чтобы выбрать лучших среди моря талантливых и успешных конкурентов, которые все как один превосходили его, директор Сомсат выбрал Боса, закончившего фармацевтический факультет с далеко не впечатляющими GPA* и не имеющего никаких академических достижений, могущих убедить директора в его способности соперничать с другими претендентами на должность. *(Grade Point Average — средний балл аттестата или диплома. Он определяет, насколько сильна успеваемость. Обычно GPA бывает не выше 4.0 — прим. пер.) В попытке снять возникшее напряжение Бос оглядел аптечный зал в поисках других людей, находящихся в помещении — их присутствие помогло бы ему расслабиться. Но никого не обнаружил. Здесь были только он и Сомсат. — Как Вы себя чувствуете, работая здесь? Мужчина средних лет, к которому время не смогло прикоснуться, придвинул стул и сел рядом с Босом. Его направленный из-за стекол очков взгляд был теплым. — Могу я Вам еще чем-нибудь помочь? — Я... я пытаюсь адаптироваться, кхун, кх'аб. Бос взглянул на рецепт, лежавший на полу, но не стал наклоняться, чтобы поднять его, потому что боялся расстроить человека, сидящего перед ним. Сомсат скривил губы, прежде чем нагнуться за бумагой. Глаза Боса расширились от паники. — Директор, Вы не должны этого делать! — Ничего страшного, — он протянул ему рецепт с привлекательной улыбкой на губах. — Я готов это сделать. Но глубоко тронуло Боса не это простое действие, а безграничная доброта Сомсата. Он взял на работу в эту провинциальную больницу мальчика из проблемной и неполной семьи, прошедшего через множество жизненных испытаний. Он дал ему возможность попасть в достойное окружение и познакомиться с уважаемыми коллегами, а также предоставил ему шанс поработать на этой, труднодоступной для него, государственной службе. Так что в тот самый вечер, после того как Бос закончил дневную смену, он с легкостью согласился стать парнем директора Сомсата. — Еще никто и никогда так меня не обнимал, — сказал Бос, нежась в объятиях мускулистых рук 50-летнего мужчины, который все еще был сильнее многих молодых людей. — Мои родители разошлись. Мне пришлось жить с моей матерью, алкоголичкой и психопаткой. Для моей семьи вот так обниматься было дико. — Теперь у тебя есть кто-то, кого можно обнять, — Сомсат погладил Боса по голове. — Тебе это нравится? Бос кивнул, взглянув на старшего снизу вверх, будто тот излучал какую-то колдовскую ауру: — Да, мне так хорошо... — Оставаться в чьих-то объятиях намного лучше, чем оставаться одному, — Сомсат поднял руку Боса и поцеловал ее. — А еще мне кажется, что я слишком долго был один. *** Сегодня с часу дня до трех часов дня доктор Гантапат собирался прочитать лекцию о паллиативной помощи. Паллиативная помощь была той наукой, которой Бос интересовался еще со студенческих лет. Однако ему никогда не предоставлялось возможности узнать об этом побольше, а доктор Гантапат как раз и был семейным врачом, работавшим именно в этой области, так что для фармацевта это могло стать прекрасной возможностью поучиться. Бос всегда обращал внимание на расписание доктора Гантапата и умолял Сомсата взять у своего начальника разрешение на то, чтобы он мог присутствовать на лекции. Это был уже второй раз, когда Бос слушал его лекцию. Сегодня доктор Гантапат говорил о «хорошей смерти», о завещании при жизни и эвтаназии. То, что Бос узнал из этой лекции, помогло значительно расширить его мировоззрение. Слова доктора Гантапата составили ему картину больницы, помогающей смертельно больным пациентам планировать собственную смерть. Больше никаких мучительных страданий от болезни! Для Боса, когда пациенты находились на последней стадии своей жизни, искусственное продление их жизни было равносильно тому, чтобы заставить их страдать. После лекции Бос подошел к доктору Гантапату, который был занят упаковкой ноутбука. Бос посмотрел на него с восхищением: — Доктор, кх'аб. — Да, что такое? — сидящий за столом доктор Гантапат поднял голову и улыбнулся ему. Бос не мог отрицать, что доктор Гантапат был настолько красив, что у него каждый раз екало в сердце. — Меня зовут Бос... хм... — Бос застенчиво почесал затылок. — Я хочу Вам сказать, мне очень нравится, как Вы читаете лекцию. Ваш материал легко понять, и его можно использовать в качестве руководства по многим аспектам. — Я видел, что Вы дважды посещали мою лекцию, — сказал доктор Гантапат. — Вы интересуетесь ПАЛИ? Бос энергично закивал: — Очень сильно! — Нам нужна многопрофильная команда для работы над паллиативной помощью, — улыбка Гантапата выглядела просто ослепительно. — Если Вы свободны, то как насчет того, чтобы посетить вместе со мной один дом? Ваша помощь мне бы очень пригодилась. — Да! Я хочу пойти, кх'аб. Бос был более чем доволен. Он сразу же принял это предложение, не задумываясь ни на секунду. — О'кей, я попрошу команду домашних визитеров связаться с Вами, если у нас будет вызов на посещение. Гантапат поднялся на ноги, держа в руке сумку с ноутбуком. Он слегка поклонился, чтобы извиниться за то, что прервал беседу, и покинул зал заседаний. Горящие глаза Боса восхищенным взглядом следили за тем, как Гантапат выходил из комнаты. То, какими глазами в этот момент смотрел на него директор Сомсат из дальнего угла помещения, осталось незамеченным для увлеченного фармацевта. *** — Предложение паллиативной помощи не означает, что мы больше не будем пытаться излечить пациента, — объяснил Гантапат, когда они ехали в фургоне навестить пациента с раком желудка, который покинул больницу на прошлой неделе. Бос повернулся к Гантапату и внимательно прислушался к тому, что тот говорил. — Мы действительно лечим их, но наша цель была бы иной, если бы мы сосредоточились на качестве жизни пациента, а не на лечении его болезни. А все потому, что когда пациенты попадают ко мне в руки, их болезни часто находятся в запущенной стадии, и к тому времени они уже практически неизлечимы. Однако это не значит, что я возражаю против других методов лечения. Если химиотерапия или хирургия могут помочь облегчить боль и улучшить жизнь пациентов, я буду только поощрять такие методы. Бос ничего не ответил. Он был погружен в свои мысли, а в ушах у него звучал голос доктора Гантапата. В его глазах Гантапат был подобен Ангелу, спустившемуся с небес. Идея доктора была очень похожа на его собственную. Бос хотел выразить себя еще больше. Но из-за своей застенчивости он мог только кивать, соглашаясь со всем, что говорил доктор Гантапат, и обдумывать свои идеи. Пациенткой, которую посетил доктор Гантапат, была нанг Ям, 65-летняя женщина, у которой два месяца назад диагностировали терминальную стадию рака желудка. К этому времени рак распространился на брюшину и забил ее желудок, вызывая боль и тошноту, она уже не могла ничего есть, поэтому в скором времени ее тело превратилось в кожу да кости. *(Нанг (นาง) [naang]: «леди, миссис». Это слегка поэтическое вежливое тайское именование замужней дамы. Для сравнения, «мисс» будет звучать как «нангсао». — прим. ред.) Бос с жалостью смотрел на нее, когда она лежала на кровати, не в силах ничего с собой поделать. Единственная дверь, которая ждала ее, была дверью в Смерть. Но она все еще лежала перед ним, не в силах переступить через порог. Доктор Гантапат подтащил стул и сел рядом с пациенткой, взяв ее за руку. Он заговорил с ней нежным голосом и спросил о ее неудобствах, чтобы скорректировать лекарство. — Помоги... Бос услышал рядом с собой голос старой леди, заставивший его подпрыгнуть. Он обернулся, но никого не увидел. Там были только медсестра и физиотерапевт, который сосредоточился на пациенте. — Я хочу умереть... Бос повернулся и посмотрел на нанг Ям, которая в этот момент смотрела на него. Она ничего не сказала, но Бос ясно ее услышал. Запавшие глаза на ее изможденном лице смотрели на него и умоляли о помощи, которую больше никто из находившихся здесь людей не мог ей дать. — Слишком много боли... Убей меня, пожалуйста... Бос вздрогнул, когда медсестра коснулась его плеча. Он повернулся и посмотрел на нее с таким испуганным выражением на лице, что напугал ее в ответ. — Ты в порядке, Бос? Молодая медсестра протянула ему пакет с лекарствами пациента. — Это лекарства для пациентки. Пожалуйста, помогите мне проверить их. — Ко... конечно. Бос взял пакет с лекарствами и снова повернулся к пациентке. Теперь она уже не смотрела на него, а внимательно слушала доктора Гантапата, который говорил с ней смиренно и ласково. Бос сел, проверил лекарства в маленьком пластиковом пакете и записал данные в регистрационную форму. Посещение дома в тот день прошло гладко. Это было впечатляюще! *** — Ах! Спина Боса ударилась о кровать в тот самый момент, когда другой мужчина навис над ним и схватил его за шею, резко сжав ее сильными пальцами. Бос оказался беспомощен, потому что обе его руки были связаны за спиной галстуком этого человека. Он попытался отвернуться, но зрелый мускулистый мужчина сжал его челюсть, чтобы заставить посмотреть ему в глаза. — Он тебе так нравится? — спросил Сомсат ровным тоном, который был холоден как лед. Бос нахмурился: — Нет... профессор, кх'аб. — Ты хочешь переспать с ним, чтобы узнать, каково это, да? Сомсат сдавил некую чувствительную область на теле Боса, вызвав у бедняги такую боль, из-за которой полураздетый мужчина, до этого еще боровшийся и оказывающий сопротивление, смог только бессвязно закричать. — Что же мне сделать, чтобы ты наконец понял, кому принадлежишь? Как мне показать тебе, кто здесь хозяин, чтобы ты перестал вилять хвостом перед другими? — Он мне не нравится! — сказал Бос дрожащим голосом. — Мне никогда не нравился доктор Гантапат. Я просто... люблю... то, чему он учит. — Чему же он тебя научил? — губы Сомсата были прижаты к уху Боса. — Расскажи мне. — О неизлечимых пациентах... о заботливом подходе... и... профессор, подождите... — Продолжай. Бос сжал губы, потому что от боли чуть не лишился рассудка, но продолжил, как ему было приказано: — Мы имеем дело с терминальными пациентами... Следует поставить перед собой цель, чтобы обеспечить им комфорт и улучшить качество их жизни... Его откровения были прерваны воспылавшим в Сомсате страстным огнем, и в течение получаса Сомсат не позволил Босу произнести ни слова. Бледные запястья, покрытые красными синяками, были отпущены позже, а измученное тело больше ничего не могло поделать, кроме как неподвижно лежать на животе и принимать в себя чужую ярость. Наконец Сомсат обнял его сзади: — Ты согласен с доктором Гантапатом? Бос открыл глаза: — Насчет чего? — Насчет концепции паллиативной помощи. Перед мысленным взором Боса вновь возникло лицо нанг Ям. Это было лицо, искаженное мучительной болью. Это был взгляд человека, умоляющего о смерти... — Думаю, я мог бы сделать кое-что получше, — произнося это, Сомсат приподнял уголки рта в улыбке. Он поцеловал Боса в плечо и заговорил нежным голосом, совсем не похожим на тот, что был минуту назад, как будто он стал совершенно другим человеком: — Я мог бы сделать гораздо больше, чем доктор Гантапат. Бос, я отведу тебя туда, где ты сможешь своими глазами увидеть, что я могу сделать для таких пациентов, — Сомсат на мгновение замолчал. — И я больше не хочу видеть тебя рядом с Гантапатом. Этот человек не настолько хорош, как ты думаешь. *** Нанг Ям мирно скончалась в 01:15 утра. Бос был единственным, кто видел, как она перестала дышать. Он посмотрел на шприц в своей ладони. Его руки научились делать инъекции совсем недавно, и он попробовал только несколько раз, поскольку это не входило в его обязанности. Но это был первый раз, когда он почувствовал себя настоящим целителем. Он не был врачом, но он стал Освободителем от боли. Он больше не слышал голоса нанг Ям. Она успокоилась. Ей больше не нужно было просыпаться от мучительных болей... — А где мы сможем найти других пациентов? Бос посмотрел на Сомсата, который забирал пустой шприц, принесенный Босом. Сомсат тщательно записал имя пациента и номер больницы на шприце, прежде чем осторожно положить его в деревянную коробку, как будто это был ценный предмет. — Есть два пути: смертельные пациенты в медицинском отделении и те, кто вернулся домой. На самом деле мы могли бы обратиться к пациентам, которым поставлен диагноз «паллиативный случай», но самый простой способ — это изучить случаи посещения на дому, которые находятся в ведении нашей больницы. В файлах пациентов, которые у нас хранятся, есть все их данные и адреса с заполненными картами. Сомсат взял коробку и отнес ее обратно в шкаф. — Но вынести из приемного покоя документы пациентов и сделать с них ксерокопии довольно трудно. Итак, я специально предоставлю кабинет для доктора Гантапата, чтобы он собирал все паллиативные случаи в одном месте. Его офис будет как ресторан, где будет «абсолютно всё, что захочешь отведать». А пока, если я увижу хоть одно дело, заслуживающее «освобождения»... — Профессор... Вы уже давно этим занимаетесь? — Я давно хотел это сделать. Просто когда к нам пришел официальный специалист по паллиативной помощи, у меня появился реальный шанс. Сомсат улыбнулся. — Я не стал бы предлагать кому-либо должность без имеющихся на то особых причин. Так что, если однажды я совершу ошибку, мне будет кого обвинить*. *(Кто из читателей подумал, что Сомсат имел в виду не совсем то, что услышал Бос? Граждане, будьте бдительны, слыша подобные высказывания! — прим. ред.) Бос смотрел на собеседника со смешанными чувствами: безграничным уважением, любовью и... страхом: — Почему Вам так хочется освобождать этих людей от страданий? Сомсат вернулся и сел на край кровати. — Моя мать была пациенткой с терминальной стадией рака. Они вставили трубку ей в горло и делали ей искусственное дыхание — даже несмотря на то, что это был ее последний момент, — взгляд Сомсата стал пустым, и он сжал кулаки. — Этот пустоголовый доктор посчитал, что лучше всего будет продлить ее мучения, отодвигая смерть как можно дальше, хотя прекрасно понимал, что затягивать подобные случаи бессмысленно. Но они все равно это сделали!* — Вот именно. Освобождение стало бы для нее исцелением... Бос подошел и сел рядом с Сомсатом, обнимая человека, чье сердце все еще болело от потери матери, с того времени, как она безмерно страдала. Бос поцеловал его, утешая. *(Автор постепенно снимает завесу с тайны! Оказывается, детские воспоминания, описанные в гл. 8, принадлежали не Гантапату, а Сомсату! – комм. ред.) *** «Идиот! Верни его сейчас же! Оставишь улику вот так?! А что ты сделаешь, если хозяин дома заподозрит неладное?!» Крик Сомсата все еще отдавался эхом в ушах Боса, пока он тихо прятался за кустами, ожидая окончания ритуала прощания с Ниполом*. *(Речь о пациенте Ниполе Гонгкаме. — см. гл.4 — прим. ред.) После того, как дочь покойного попросила гостей вернуться домой после приема, входная дверь оказалась заперта, а затем в доме погасили свет. Бос подождал еще, пока не убедился, что в доме не слышится никакого движения, а затем забрался внутрь через окно, сделанное из ветхого дерева, которое, конечно же, удалось легко открыть с помощью лома, просто ослабив расшатавшиеся болты, свободно торчащие в оконной раме. Таким образом, следы взлома стали еще более очевидными, чем накануне. Однако выбора у него не было. Вчера дочь Нипола неожиданно вернулась домой раньше положенного, что привело к его неосторожному побегу из дома. Он даже случайно выронил шприц, который использовал для смертельной инъекции, и тот укатился под шкаф. Сомсат пришел в ярость и набросился на него, приказывая вернуть эту важную улику, пока ее никто не обнаружил. Кроме того, Сомсат хотел забрать его себе в качестве трофея. Отправить его обратно на место преступления во второй раз... Да Сомсат сошел с ума! Это же просто безумие!... Бос понял, что повторное проникновение наверняка вызовет подозрения, и ему пришла в голову одна удачная идея: он скроет это, обставив всё так, словно это была кража со взломом! Он подбросит ценные вещи кому-нибудь, кто станет его козлом отпущения после того, как он достанет шприц из-под шкафа. Таким образом, он позаботился о том, чтобы не забыть выхватить из шкатулки на шкафу найденные ценные вещи, среди которых была приличная сумма наличными и золотое ожерелье. В темноте ночи он замаскировался, закрыв лицо, и вышел из дома со шприцем и ценными вещами в сумке. Он знал, что то, что он сделал, оставило много следов, потому что он не был профессионалом — но у него не оставалось другого выбора. Бос продолжал идти, пока не отыскал переулок, соединенный с главной дорогой, где он оставил свою машину. Прежде чем свернуть с дороги, он заметил человека, сидящего на маленькой деревянной платформе перед домом. Тот держал в руке бутылку и вливал в себя крепкий алкоголь так, будто это была обычная вода. Бос вытащил из сумки деньги и золото, а потом медленно подошел к этому мужчине. *** — Бос, кх'а, что у тебя с лицом?! — Пимпа повернулась к Босу и уставилась на его щеку, которая распухла так, как будто его чем-то приложили. Он посмотрел на женщину-аптекаря с легкой паникой на лице, прежде чем слегка скривил губы в подобие улыбки: — Споткнулся сегодня утром, кх'аб. Так, ничего особенного. — Может, дать тебе обезболивающее? — с беспокойством спросила женщина. Бос покачал головой: — Все в порядке, кх'аб. Но на самом деле он был не в порядке... Сомсат только что выяснил, что Бос какое-то время довольно-таки тесно общался с «человеком, не являющимся его коллегой». Пусть даже Бос настаивал, что не станет ловить по две рыбы каждой рукой*; пусть даже они не общались уже несколько месяцев — несмотря на все это Сомсат продолжал настаивал на том, чтобы регулярно проверять его телефон. *(Тайское выражение, аналог «за двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь». — прим. пер.) Так что в итоге Сомсат все же узнал, что совсем недавно Бос успел снова пообщаться с «тем парнем». Бос положил руку на обжигающе-горячую щеку, которая до сих пор пульсировала. Идеи и убеждения Сомсата были близки ему, но все же физическое насилие однажды может привести к переломному моменту в отношениях. Бос хотел продолжить освобождать пациентов от их страданий — но он больше не хотел делать это под контролем Сомсата. *** Фармацевт Бос прислонился спиной к стене прямо за больничным корпусом, рядом с которой обычно никто не ходил, и опустился на землю с таким чувством, будто вот-вот грохнется в обморок. Он тяжело дышал, нервно оборачиваясь в ту сторону, откуда только что прибежал. Почему же его освобожденного пациента отправили на вскрытие? Образцы крови и мочи из тела, которое держал Анун, сотрудник отдела судебно-медицинской экспертизы, были для Боса, как бомба замедленного действия. Он собрал в пробирку свою собственную кровь и мочу. Он намеревался подменить свои образцы образцами покойного, но улики были плотно запечатаны и подписаны подписью доктора Буннакита. У него не было никакой возможности тайно подменить улики под зорким присмотром Ануна. В любом случае это было невозможно. Бос даже не знал, что именно доктор Буннакит собрал с трупа. Это может оказаться и нечто намного большее, чем просто кровь и моча. Он определенно будет обречен! — Они... точно узнают... точно узнают... Бос зарылся руками в волосы. Поднявшаяся изнутри тревога почти разорвала его сердце на части. «Это не сработает... Полиция наверняка знает, что это я!» Бос не станет оставаться на месте, так ничего и не сделав. Почему именно он должен страдать, в то время как человек, который привел и направлял его на этом пути, продолжает счастливо восседать на троне высшего руководства больницы?! Фармацевт постарался скрыть свое недовольство. Он знал, что должен сохранять спокойствие. Но если эта обида так и будет продолжать гореть в его груди, то когда-нибудь она станет настолько ошеломляющей, что он будет вынужден найти кого-то, кто разделит с ним эту правду. Правду, которая может навсегда изменить их с Сомсатом жизнь. ---------------------- Комментарии: Мы посчитали необходимым дать некоторые пояснения, связанные с личностью Сомсата. Автор, с одной стороны, создает картину слегка романтичного зрелого мужчины, сохранившего свою притягательную силу; мужчины, способного на любовь; мужчины, желающего принести в мир немного избавления от боли. Ах, как это прелестно, не правда ли? Но факты, в которые автор эту картину заворачивает, подобно как мы заворачиваем в бульварную газету букет роз, далеко не такие радужные... Если вы обратили внимание на некоторые оговорки Сомсата и на его подход к выбору любовника, то у вас должны были появиться сомнения. И они должны были только усилиться, когда воспылавший любовью к страждущим вдруг вложил шприц в чужие руки, а потом забрал его себе «на ответственное хранение». И жестокость мужчины, вызванная якобы ревностью, вдруг начнет играть совершенно другими красками. «А была ли любовь?...» Вот какой вопрос должен был задать себе Бос с самого начала. Но именно поэтому у него и не очень хорошая успеваемость... У кого-то, кстати, могли появиться сомнения касательно чистоты чувств Гантапата. Но на этот вопрос он ответит читателю сам. В следующей главе. Спасибо всем, кто остается с нами!