А на Дальнем востоке тайга

Айхан тяжело, вымученно вздыхает и медленно плетется к Ринчину. Обессиленно утыкается ему лбом в плечо, а Улан-Удэ только осторожно пропускает пальцы сквозь темные волосы, прижимая его за макушку чуть ближе. Запах гари. Снова. Лесные пожары в Якутии кошмарили столицу самой гигантской области стабильно каждый год, только вот этим летом ситуация вышла из-под контроля полностью. Сухие грозы, аномальная жара и сильный ветер способствовали распространению огня на непомерно огромных территориях, и одному Айхану справиться с ними не представлялось возможным. День ото дня Якутск будто угасал все больше – перспективы избавиться от разбушевавшихся пожаров были, кажется, беспросветны. Каждая их встреча начиналась с тяжелого вздоха и неизменного едкого запаха гари у Туймаады в волосах, и, понимая, насколько Айхану сейчас необходима поддержка и опора в лице хоть кого-то, Ринчин оставался рядом с ним. Туймаада тихонько сопит в плечо Улан-Удэ, прикрывая, словно помутневшие от вечной дымки, небесные глаза. — Как думаешь, это когда-нибудь закончится?.. — тихо, обреченно спрашивает Якутск. Вопрос больше риторический, от непосильной усталости, от безнадежности ситуации. — В этом мире ничто не вечно, — голос Улан-Удэ – всегда негромкий, мелодичный, будто тот мантру читает. И успокаивающий очень: что бы он не говорил, всегда так расслабляет. — действительно жаль, что такие огромные территории охвачены огнем, но подумай: зола сгоревших деревьев удобрит почву, на которой вырастут новые, более сильные растения. Природа, как и все живое вокруг, погибает и перерождается – это не конец для нее. После всех криков, перепалок и кричащих заголовков в новостях о "страшной трагедии" в республике Саха речам Уланова верить хотелось безоговорочно. Якутску казалось, что он совсем не против стать буддистом, если все, о чем говорит Ринчин, сбудется. Потому что он устал. От ежедневных космических снимков, на которых отчетливо видно – огонь все разрастается; от условных "зон контроля" – территорий, на которых пожары, по мнению правительства, тушить экономически невыгодно; от недостатка финансирования, самолетов, пожарных. От безысходности устал. 2,3% всей суши земного шара – это территория его области. И действительно тяжело, когда проблема, не имеющая эдакой подушки безопасности для своего хотя бы теоретического решения, разрасталась настолько сильно. Тревожно, выматывающе, тяжело. А в объятиях Ринчина спокойно. Уланов осторожно приглаживает темные волосы, пропуская темные прядки сквозь пальцы. Чуть поворачивает голову Якутска на себя, чтобы тот уткнулся лбом ему в шею. Другую руку кладет ему на плечо в утешающем жесте, а Айхан ластится ближе, носом как бы зарываясь, стараясь спрятаться. От Ринчина ведь буквально изнутри свет исходит, теплота такая умиротворяющая, приятная. Он – словно островок безопасности, нетронутый райский уголок, где Туймаада может от черного смога своих проблем укрыться. А Улан-Удэ приютить беспокойного путника всегда рад – лишь бы он стал хоть чуточку спокойнее и счастливее.