А на Дальнем востоке тайга

— О боже, — вздыхает Вера, как только за Хабаровском закрывается дверь прихожей. Амурский недовольно отряхивается, мотая волосами в разные стороны подобно промокшему тигренку, и опускает сумку с вещами на пол. — Можно просто Лёня. — отвечает он, подразумевая, вероятно, что явление Хабаровска народу можно оставить и без привычного "привет". Похихикивая, Благовещенск отправляет Амурского в ванную, наказав отогреться под душем получше. Тот фыркнул что-то ворчливое, мол, и без нее знает, но махровое полотенце с немой благодарностью из рук Веры все-таки забрал. Погодка в Благовещенске выдалась не особо гостеприимной: тяжелые, свнцовые тучи разразились таким сильным дождем, что приехавшего – разумеется, без зонта – Лёню здорово огорошило: на главе ДФО сухого места не осталось. Поэтому, предварительно хорошенько отогревшись под горячей водой, Амурский забрался в широкую белую футболку с шортами, чудом минувших участи стать насквозь мокрыми, и, разморенный, поплелся на кухню. — Кушать будешь? — радушно спрашивает Зеева, крутясь у плиты. — Я голодный, как последняя тварь, — со вздохом отвечает Лёня, тяжело плюхаясь на стул. — так что... — Почему "как"? — ехидно подмечает Благовещенск, порхая над тарелкой с едой. А тот на полуслове осекается и буквально взглядом ее сверлит: она это спиной чувствует. Повозмущаться – Хабаровск повозмущается, но в споре она его однозначно переиграет – вот Лёня и не начинает. Вера усмехается, и, разворачиваясь к нему с целой тарелкой ужина, ставит его перед Хабаровском. — Ешь давай, работник, — Зеева шутливо оттягивает большим и указательным пальцами кончик носа Лёни и идет положить себе тоже. По авторитеному заключению Хабаровска, Вере вообще-то прощалось чересчур многое. То ли статус старшей сестры так влиял, то ли факт того, что она – девушка, то ли просто из-за природного радушия Благовещенска вступать с ней в перепалки не особо-то и хотелось. Не потому, конечно, что она практически единственная могла в этих самых перепалках Лёню осадить и приструнить. И не потому, что Лёня действительно утихомиривался после такого. Еда у Веры – простая, но такая домашняя, уютная и вкусная. На тарелке – густое картофельное пюре, пара горячих котлет и свежие овощи. Хабаровск компании за столом не дожидается – как и оговорено, голоден он просто страшно. Молчание и быстрое уплетание приготовленного – явный знак того, что Лёне все нравится. Благовещенск усаживается слева и подпирает подбородок рукой, добродушно улыбаясь. — Работы много? — понимающе интересуется она, видевшая Хабаровск в своих самых заколебанных состояниях. — Бдофбена, – с набитым ртом отвечает Лёня, удерживая на подходе вилку с куском котлетки. — абграбхная бвыстбавбка тбольмнко зжвакончиласщь, тбак что... — Тбак что ешь сначала, — прыскает Вера, закидывая одну ногу на другую. — главный работник Дальнего востока. Фыркнув что-то недовольное сквозь непрожеванную еду, Хабаровск, впрочем, послушно продолжает. Зеева довольно наблюдает, как тот планомерно опустошает тарелку – бог его знает, как он у себя дома питался. А по нормальной еде Лёня, вероятно, неплохо так соскучился, потому что опустошается она очень и очень быстро. Отправив в рот последний кусок, Амурский со вздохом откидывается на спинку стула и запрокидывает голову назад. — Наелся? Будешь еще? — Вера встает с мыслями подогреть чайник и стаскивает со стола тарелку. В ответ – отрицательное сытое мычание. Благовещенск проводит свободной рукой по волосам Хабаровска, как бы пропуская сквозь пальцы всю массу волос, после чего шутливо хлопает его по плечу. Уже набирает в грудь воздуха, чтобы сказать что-то забавное, но видит, как тот резко болезненно жмурится. — Плечам больно? — удивленно спрашивает она, отставляя тарелку ближе к раковине. — Затекли? — Да нормально, — бурчит Лёня, делая тем же плечом пару круговых движений назад, как бы что-то смахивая. — забей. Поверх влажной от мокрых волос футболки – теплые ладони. Вера с силой надавливает на место основания шеи, отчего Хабаровск неловко дергается и коротко мыкает, сомкнув губы. — Опять за документами засиделся, — вздыхает Благовещенск, сминая забившиеся мышцы и вызывая приглушенные болезненные звуки со стороны их обладателя. — мог же помощи попросить, у тебя ведь работы непочатый край. — Я и сам неплохо справляюсь, — Лёня говорит на пару тонов тише и обессиленно опускает голову. — не так ее сейчас и много. На словах Хабаровск противится, бунтует, а плечами неосознанно к рукам Веры тянется. Та с ним не спорит, спокойно улыбаясь и массируя затекшую кожу – главное, что сидит спокойно, а у слов, какими бы колкими они не были, подтекст распознать она всегда сможет. — Глупый ты, — улыбается Благовещенск, осторожно сминая его плечи.