Огненный путь

Так Файер стал террористом. Сначала было трудно. Потом легче. Потом ещё легче. И вообще перестало задевать. А потом стало… приятно. Он ощущал себя прекрасным, всемогущим и вездесущим божеством. Ему было очень, очень весело и здорово. Он входил в транс от бесконечного летания по проводам, своей полной вседозволенности и безумной радости, с хохотом вырывавшейся из горла… Он буквально обожал свое отражение и, если было бы время, гляделся бы в него часами, вертя в пальцах золотой амулет. Неимоверная гордость, которая раньше таилась в нем в виде желания совершить подвиг, выперла наружу во всем безобразии… Но если честно сказать, то где-то в самой-самой глубине души осталось нечто, что пыталось сопротивляться, что кричало, что это все глупость, и что ты просто заколдован очень сильными чарами, а сам не хочешь, не хочешь! «Прекрати сейчас же!!!» Ну вы сами подумайте: вы проснулись в 3 часа ночи зимой и решили через темный лес (допустим, вы живёте в одинокой лесной избушке) пойти в школу, чтобы устроить там какую-нибудь пакость (1 апреля? Стоп, какая ещё зима 1 апреля?! А, это, значит, лес в Заполярье). Задумка отличная, вы встаёте и… Я не представляю, как вы сможете хотя бы одеться. Ну а допустить даже мысль, что вам надо сейчас куда-то идти, да и не куда-нибудь, а в темный сосновый заваленный снегом лес… как?! Ну вот и представьте тогда, как сложно было нашему герою остановиться. Сила воли тут уже явно отмерла, спасибо амулету… Шпуля и Симка сидели в квартире блондинки и разговаривали. — Мне кажется, Файеру очень плохо было тогда, — сказала рыжая, — С ним надо что-то делать и прекратить этот вандализм… — Ему уже нечего ломать, — тихо сказала Шпуля, глядя в фейрифон. — Лучше бы ему нечем было ломать! — Теперь он… взялся за людей… — очень тихо сказала блондинка. — Чего?! — гаджет уже бесцеремонно вырван у нее из рук, — Не может быть… не верю… как?! Как он… да как он… Шпуля зарыдала, ее ранили прямо в нежное сердце. — Ужас. Шпуля, это просто ужас. Я его остановлю. Сейчас я его найду и так поговорю, что он своих не узнает! — Кого «своих»?.. — Не знаю, кого. Я не знаю, как он до такого дошёл, но я ему точно покажу, — она сжала кулаки и запрыгнула на фейриборд. — Симка… не надо! Пожалуйста… — Он не посмеет. — Фай-ер! — раздался звонкий крик в сумрачной, разгромленной квартире Кудыкиных. Файерверк (да, теперь он так себя называл) стоял на обеденном столе. Рядом без признаков жизни лежала Димина мама… — Файер… — тихо и потрясённо повторила Симка, подлетая к нему и слезая с фейриборда. — Чего? — тот с высоты своего величия глянул на нее. — Ты ее убил… — так же тихо и шокированно сказала рыжая. — Ага. Красиво было? — засмеялся он. Этот неестественный жестокий хохот. Не такой уже, как в прошлый раз — намного, намного ужаснее. — Да как ты можешь так говорить… неужели это ты? Я тебя не узнаю! Ты вообще другой! — Конечно, другой. Самый лучший, самый красивый, самый умный. Повелитель стихий, вершитель судеб… и прочая, и прочая, и прочая, — он с царственной небрежностью легонько помотал кистью. — О, Боже… — тихо ахнула бедная Симка. — Я слушаю. — В смысле? — Ну а кого ты сейчас позвала?) — Дебил, — она нахмурились и уставилась в сторону, пытаясь понять, что всё это значит. — А чё обзываться?.. — он нахмурился и подался вперёд. Она недовольно, чисто по-симковски, вздохнула. Она не знала, что делать. Совсем не знала. И ещё на самом деле ей было страшно. Очень. За друга. И, чего уж скрывать, за себя. Хоть он и не посмеет… но всё-таки. Вот такой он сейчас: жутко, болезненно гордый, страшный, по-настоящему злой и опасный… А раньше он ее защищал, был готов всем пожертвовать (стыдно вспомнить, кринж хватает немыслимый) И из-за своих эмоций, если они были слишком сильными, он мог расстроиться и даже расплакаться (кринж уже для него самого)… Девушку это его качество умиляло и совсем не отторгало. А теперь… — Ты вообще понимаешь, что делаешь? — спросила она строго. — Я прекрасно все понимаю. Я — убийца, и это прекрасно, — он вдохновенно улыбнулся, — Всеми отверженный, никем не понятый, я пою свою песню… да, немного непривычном для вас виде… но это чудесно. — Да как ты можешь говорить, что это прекрасно, ты же сам знаешь, что это ужас! — гневно крикнула девушка. Парень на секунду застыл, и его лицо на долю секунды приняло оттенок нереального страха и отчаяния. — Замолчи! — вскрикнул он фальцетом. — А ты Файер вообще?.. — какой-то непонятный спонтанный вопрос вырвался у Симки. — Я не Файер. Я — Файерверк, — голос дребезжал, — но я разрешаю тебе называть меня уменьшительно, собачья дочь, — в глазах загорелась черная злоба. — Файер. Почему у тебя глаза горят злым гордым огнём, хоть ты и улыбался? — девушка пошла напролом. — Потому, что я злой, отстань, не надо мне читать лекции по ОДНКР, — нахмурился он. И только тут она увидела амулет и все поняла. Знак был ей знаком, он пугал ее и вызывал злость… она уставилась на него, как змея на изумруд. Все ясно. Парня надо спасать. Срочно. Снова молниеносным движением она вырвала «молниеносную» штуку. Правда, только одну. — Симка, — сказал он ледяным голосом, — Отдай, по-хорошему прошу. Немедленно. — Ну чего ты злой такой? — спросила она, чувствуя, как сердце уходит в пятки, — Ты ведь такой был хороший… раньше… — Ну да, я был просто винтиком, как вы! — с презрением выпалил он, и тут же Симка увидела на его лице что-то вроде: «Симка, что я делаю, что я делаю?! Ты не понимаешь… я уже не я! Это не я… Оно во мне кричит…» — Но ты ведь и есть… — она уже не контролировала свои слова. — Не есть я! Отдашь? — Зачем?.. — Продолжать буду! — Да зачем тебе это?! Наступила пауза. — Ой, Сим… Слушай, а ведь и правда… Я же… я же… — в глазах у него, похоже, появились страх и раскаяние, — Ты сможешь когда-нибудь простить меня?.. — Не знаю, — она явно растерялась. — Ну… — казалось, он вот-вот заплачет. Симка уже собралась заключить его в свои объятия. Она простодушно распростерла руки… И тут же оказалась лежащей на клеёнке. Она увидела, как Файер с размаху бьёт ее тяжёлым браслетом по голове… и вытирает его о штанину. — Ты… чего? — шокированно произнесла она. — Я пошутил. Смешно? Мне — очень, — он захохотал не своим голосом, неестественным смехом. Так смеются взрослые голливудские злодеи, но простое подражание Файеру не давалось, поэтому в хохоте проступало что-то вроде отчаянных вскриков. Девушка почувствовала, как в глазах темнеет, а конечности немеют и становятся будто чужими… — При… дурок… — сказала она с трудом, плача от обиды и ужасной боли. Он подошёл и с трудом выдрал браслет из ее окаменевших рук, потом пихнул ее ногой. Симка не сопротивлялась. Совсем. Она не слышала больше его хохота.