— Фамилия? — спросила Маргарита.
— Чайка… — пискнул Файер. (да, в паспорте была такая фамилия, а как же без нее)
Директриса вздохнула и посмотрела на него исподлобья.
«Узнала или нет?! Узнала или нет?!» — стучало в голове. Ему показалось, что волосы у него начали слегка вставать дыбом и он почти в шутку испугался, что она из-за этого его узнает.
Рита опустила глаза на его рубашку. Невольно он посмотрел туда же и с досадой сжал губы. Дыра на рубашке не сулила ничего хорошего и выглядела жутковато. Хотя ему не привыкать. Он-то этого уже вдоволь нагляделся и у себя, и у… (сглатывание) других.
— Получил? — спросила директриса.
— Угу.
— Чем?
— Стеклом этим, от амброзии, походу.
— Ну раз получил — иди себе… — усмехнулась она и показала на дверь.
— Ну ладно… — буркнул он, не веря своему счастью.
Выйдя из кабинета, он облегчённо вздохнул. Ведь рассчитывал, самое меньшее, на расстрел (в буквальном смысле). Или на десять лет неволи. Или десять лет расстрела.
Вдруг сзади послышалось цоканье каблуков. Файер оглянулся и увидел Мари. Она держала нож.
— Ну чего ещё? — недовольно спросил он.
— Всадить. По рукоятку. В тебя, — прошипела она, пристально глядя в него огненно-зелеными глазами.
— Слушай, ты будешь потом так жалеть, что своих не узнаешь, — сказал он серьезно.
— Ну и ладно, — она сделала шаг.
Ближе.
— Пока! — он с ловкостью паркурщика прошмыгнул у нее под мышкой и с быстротой молнии полетел по коридору.
— Ах ты! — Мари кинулась за ним.
Выскочив в зал игр, Файер запрыгнул на зелёный автомат — на плакат — на балку (наверное, это был бывший спортзал) и уселся там, с вызовом глядя на Мари.
«На каблуках она сюда вряд ли залезет».
Но, вопреки его ожиданиям, она сняла туфли и в одних белых носках проделала то же, что и он. Словно разъярённая пантера в джунглях, она, глядя хищником, кралась по направлению к Файеру.
«Ого,» — подумал он, и перепрыгнул на другую металлическую балку. Девушка — за ним.
— Может, ты уже от меня отстанешь?
— Я буду бегать за тобой день и ночь. Хоть целый год, хоть сто лет, пока не настигну и не убью, ясно?
«Железный характер, мне бы такой,» — охнул парень, покоряя балку за балкой. Как белки, они гонялись друг за другом минуты две. Файер успел заметить, что внизу собралась толпа зевак. Кто-то кричал, кто-то показывал пальцем, слышался беспокойный говор.
«На улицу!» — мелькнуло в мозгу.
— Отойдите, я прыгаю! — закричал Файер что есть силы.
Но никто не отходил. Наоборот: все так, видимо, и делали быть примятыми.
— Да отойдите же!!! Она сейчас меня…
Мари шла по балке, не сводя с парня глаз и угрожающе выставив острое лезвие.
«Каратэ не знаю, самбо не знаю…» — лихорадочно стучало в голове. — «Что делать? Что делать???»
И тут осенило.
В два прыжка он подлетел к стене, схватил руками какой-то провод, прикусил его и рванул.
По толпе пробежали вопли ужаса.
Мари медленно опустила нож, не сводя с парня испуганного взгляда.
Перед ней стоял высокий человек с торчащими во все стороны волосами, которые шевелились и трещали, как поленья в печке. Тысячи голубых искр фонтаном сыпались с него, как со сварочного аппарата, да так сильно, что больно было смотреть. Он качнулся и сделал шаг к ней.
Невыносимый ужас сковал все желания, все поплыло перед глазами, и Мари, уронив нож, оступилась и молча полетела вниз. (Хорошо, что Майкл успел ее подхватить.)
Пользуясь беспомощностью и шоковым состоянием зевак, Файер вздохнул и прыгнул с пятиметровой высоты.
Все тут же шарахнулись от него и спустя доли секунды услышали глухой стук об пол.
«Мои ноги сейчас отвалятся,» — мрачно подумал парень, со скрипом вставая с пола. — «Без разминки… блин,» — он разогнулся и, прихрамывая, поплелся в «бассейн».
Мост под ногами нездорово пошатывался, болела спина. Файера немного беспокоило то, что пальцы потеряли чувствительность, а по всему телу ходила дрожь. Дрожь была знакомой, она разбудила старые раны, а о новой уж и говорить нечего.
«Воздуха…» — стучало в голове. — «Ну хоть глоточек.»
Файер поднялся по лестнице и распахнул входную дверь. Она захлопнулась за его спиной.
Морозный свежий ветер ударил в лицо и заколол глаза. Файер тихо засмеялся, сделал два шага и вдруг судорожно схватился за рубашку.
Ему показалось, что он попал на палубу корабля во время качки. Мир стал гадко-зелёным и противным, словно школьная дешёвая тетрадь; он состоял только из одиночной больной точки и пустого ядовитого пространства.
Яд, попавший под кожу вместе со стеклом, сделал свое дело…
«Нет!» — завопил Файеров инстинкт самосохранения. — «Слышишь, иди сейчас же назад!!! Иначе капец и тебе, и мне. Иди!»
— Иду, — сказал Файер, сделал два мучительных шага к двери. Нажал на ручку.
Дверь… не поддалась.
Нажал опять.
Как будто ехидный смех послышался парню.
Дверь не открывалась!
— Треш какой-то, они издеваются, что ли, надо мной?!
Он испугался своего голоса: в нем появились плаксивые нотки, которые выдавали его собственное беспокойство, а от этого на душе, естественно, становилось ещё беспокойней.
— Блин! — он с трудом оторвал едва примерзшую ладонь от металлической ледяной, как снег, дверной ручки.
Вспомнилось некстати, как Нолик в термосе облизнул фольгу от мороженого. Вот дурак, хотел, что ли, мороженое попробовать?
Стало и смешно, и страшно. В итоге эти два круга Эйлера пересеклись на глупости.
«Технарь, не время прикалываться… Мозги собери!»
— Что же мне делать, делать-то чего?.. — пролепетал парень фразу из не так давно прочитанной книги.
Эту незамысловатую фразу сказал книжный герой одной эпопеи, когда… Впрочем, неважно, когда. Какая разница, когда какой-то там герой что-то когда-то сказал, когда сидишь возле запертой двери. Причем зимой. Мало того — в одной рубашке и спортивных штанах синего цвета. Хотя сейчас уже непонятно, какого они цвета, ведь снежные хлопья, бешено летящие отовсюду, уже превратились в небольшие сугробы на плечах, макушке и вообще на всем, куда можно было проникнуть. Хотя какая разница, где снег и какого цвета штаны?..
Батарея разряжена. Ваше устройство выключится через 30 секунд
…29…28…20…9…5…3, 2, 1…
***
«E, Am, C, Am, G, Am… Am, E, Am, E, Am,» — доносились знакомые звуки. Звуки были робкими, печальными, они игрались просто так, ни для кого и ни для чего.
«Am, E, Am, E, Am…»
Тихо.
Шелест страницы. Чей-то вздох.
Файер потянулся и открыл глаза.
— Где я?
— О, очухался? Я уж сижу думаю, звонить в скорую или в похоронное бюро, хах. Тебе ещё повезло, что я на тебя наткнулся, — раздался знакомый (опять?!) голос. — Надеюсь, что ты не суицидник и ты не дашь мне щелчка в лоб за то, что я тебя сюда приволок.
— Не, я жить хочу…
— Повезло. Некоторые не очень хотят. А некоторых вообще бы надо куда-нибудь заэтовать…гм. Если честно, я был слегка в шоке, когда споткнулся об твой тр… об тебя. Представь: я иду такой поздно вечером, в темноте, и вдруг — лунный луч, — тут его голос стал таким, как будто он рассказывает страшилку, — падает на белое-белое лицо мертвеца. Прикинь, как я испугался. Про это местечко и так всякие жуткие истории рассказывают, я иду себе, иду думаю: «Да все это глупости, просто детей пугают, никаких детей тут не убивают и на улицу не вышвыривают, чего бояться?» Иду, иду себе — и бац.
— А ты ещё кто?
Файер сощурился и приподнялся на локтях. Вокруг были серые стены, несколько одеял на полу, гитара, книжка, ещё несколько предметов. А посреди них…
— Захар? Ты как сюда попал?
