Прыгай

      Побережье моря все такое же зябкое. В какое бы время я ни приходил сюда, оно всегда на рассвете норовит убить меня холодом. И почему у драконов нет заведенной традиции выползать на сушу после реинкарнации только в жаркое лето и среди дня? Или мой дракон максимально неправильный?       В первые пять или десять раз, когда он уходил, чтобы сбросить с себя время в море, я ждал его на берегу сутками. Я не знал, сколько времени у него может занять этот процесс, когда его слабое тело вынесет на побережье, поэтому мерз и спал почти неотлучно на пляже. Но с годами я понял, что Дань Хэн всегда появляется под утро. Поэтому и ждать блеска его чешуи я стал лишь в это время, в другое занимался своей повседневностью.       Я медленно брел у кромки воды, внимательно смотря под ноги и в воду, чтобы не упустить его, а сам вспоминал, когда в последний раз я видел предыдущего Дань Хэна. Это была ночь через несколько дней после нашего разговора на крыше. Я лег позже и успел заметить, что на его щеках и за ушами мелкая чешуя, как у декоративной рыбки, маленькими островками начала покрывать его кожу. Это значило, что осталось совсем немного. Скоро он, как болеющая кошка, тихо уйдет от меня, чтобы «умереть».       К этому Дань Хэну я не испытывал ярких чувств. Он меня не любил так, как это делали некоторые его реинкарнации, не волновался, не был привязан, словно ребенок. Мы, скорее, были старыми друзьями или братьями, которые вынуждены жить под одной крышей. Он был даже в некоторой степени равнодушен ко мне, но при этом на удивление умел слышать меня и чувствовал или предполагал мое состояние. Как бы я ни ненавидел его бесконечные уходы и возвращения, я испытывал легкую горечь и от утери этого Дань Хэна.       На утро его уже не оказалось в моей кровати, не пришел и вечером — значит точно ушел.       Солнце уже оторвалось от горизонта, но маленького Дань Хэна я все не мог найти. Его могло вынести волной и на другой день, а может, я еще не дошел до того места, где он посчитал, будет спокойнее меня дожидаться. В любом случае я пройду до конца этого пляжа и обратно. Если он оказался на суше там, где я уже прошел, то подберу его. Маленьким реинкарнациям дракона опасно оставаться долго на солнце и без еды, нельзя, чтобы он ждал меня сутки. Да и маленьким детям тоже: еще уведет какой-нибудь урод его с пляжа и неизвестно что попытается сделать.       Издалека я увидел знакомый камень, на котором раньше частенько ждал его появления. Сперва мне показалось, что на нем что-то ярко блестит, словно бросили связку монет или стекло. Но с приближением я убедился: и правда блестит. Это мог быть только Дань Хэн. Но странно, что на нем осталось настолько много первородной чешуи. с приближением к берегу он должен был стереть о камни и песок большую ее часть, а тут он искрится так, словно весь в ней.       Недоброе предчувствие кольнуло меня, я ускорил шаг. И мое опасение оказалось верным. Маленький Дань Хэн распластался на огромном камне, раскинув руки. Он тяжело дышал, словно рыба, брошенная на сушу. Но даже не это нетипичное изнеможение было странным. Да ему могло быть некомфортно, но первое время после выхода на сушу он спокойно может провести без моей помощи. Меня пугало, что он весь был в мелкой чешуе.       Взрослые драконы наращивают ее, когда среда неблагоприятна, или когда есть ощущение постоянной опасности для жизни, или когда подходит момент их реинкарнации. Но что могло случиться с этим малышом за столь короткий срок?       Я осторожно опустил руку ему на оголенное плечо и потряс. Плохо: чешуя водного дракона не должна быть сухой, значит он слишком долго уже находится на суше, еще и под солнцем.       — Дань Хэн! Что произошло? — я приподнял ему голову, надеясь поймать его взгляд, но он даже глаз не открывал.       Я не знал, что нужно было делать в такой ситуации. Я не являюсь видьядхарой, которые обычно и встречают своих сородичей на побережье, его нянькой я стал случайно.       Вода! Для начала надо решить проблему с его обезвоживанием. Я схватил Дань Хэна и как был, в одежде и обуви зашел по грудь в воду. Холодно, зубы сразу же начали стучать, а в груди все сжалось, но я напряженно ловил любые изменения у мальчика. Мне было страшно, что я сейчас делаю ему хуже.       Однако через минуту его рука схватила меня за полу куртки. Оживает. Я приподнял его голову над водой. Дань Хэн слабо обвел взглядом меня и небо.       — Я был один, — я не сразу услышал, что он говорит, пришлось пригнуться к нему.       Помня предыдущую скупую на эмоции версию Дань Хэна, было так непривычно смотреть на этого мальчика, который плакал и улыбался одновременно.       — Я был один, почему за мной никто не пришел? Я ждал всю ночь. — Он уткнулся мне в плечо и изо всех сил обхватил мою шею. — Ты пришел.       Теперь понятно, что произошло. Отчего-то в этот раз Дань Хэн вышел на сушу на закате, а не утром. Без поддержки, голодный. Его тело расценило ситуацию, как неблагоприятную и начало обрастать чешуей снова. Он должен был уйти в море, но отчего-то упрямо ждал, чтобы за ним пришли. Чудо, что я успел, он так и умереть мог.       Я вышел на берег и снял с себя мокрую куртку, чтобы обмотать ею Дань Хэна. Пока я не донесу его до дома, где смогу покормить, лучше ему побыть так.       — Почему ты не пошел обратно в море? Тебе же было плохо, — сейчас, когда страх начал отступать, я начал злиться.       — Я ждал. В моей памяти меня встречало или много людей, или ты. Но никого не было. Зачем плыть, если тебя никто не ждет? — он посмотрел на меня с прежней грустью.       Похоже и этот Дань Хэн бракованный. Только вышел и сразу начал меня размышлениями душить.       Я взял его на руки и понес домой. Сейчас он будет моим младшим братом, когда-нибудь — другом, дальним родственником или единственным — все зависит лишь от того, как он будет на меня смотреть.