Прыгай

      Я решил попытаться определить Дань Хэна в детский сад. Мы часто обходились с ним без этой ступени, некоторые его прошлые версии даже школу умудрялись игнорировать, обходясь книгами и моими знаниями, но этот малыш вызывал у меня тревогу. Он просто не мог научиться жить среди чужих, это было для него просто ужасом. Да, для меня 20 лет — всего лишь мгновение, которое я запомню каким-нибудь фактом об нынешнем Дань Хэне, но для него 20 лет — почти целая жизнь, ему надо научиться прожить в ней и именно прожить, а не протерпеть, как это делают некоторые люди, боящиеся общества. Я не был уверен, что у нас получится, но все равно связался с частным детским садом. Там и детей будет не так много, и малышу больше внимания достанется. Надо будет правда обсудить с ним, что говорить не видьядхарам можно, а что нет.       Я давно не был в этом районе, поэтому без карты на телефоне обойтись не вышло бы. Проходя мимо череды магазинов и прилавков, мне показалось, что мы вовсе забрел не туда, поэтому отпустив ненадолго руку Дань Хэна, я стал вертеть карту в приложении в попытке понять, куда нам надо.       Оказалось, что движемся мы верно. Я опустил руку с растопыренными пальцами, чтобы мальчик ухватился за нее, но отклика не было. С недоумением я перевел взгляд вниз: Дань Хэн пропал. С испугом и екнувшим сердцем я стал крутиться вокруг себя, надеясь в толпе найти его.       Благо, мне повезло в этот раз. Дань Хэн обнаружился у соседнего магазинчика с выпечкой. Прилавок был украшен красными и оранжевыми плакатами, фигурки кроликов с улыбками восседали на многих полках, держа в лапках фонарики, а самое главное — лунные пряники. С разными печатями пожеланий на верхушках и, разумеется, с обещанием разной начинки под аппетитным тестом. Мальчик прямо прилип к прилавку, рассматривая все это. Не удивительно, ведь среди остальных обыденных магазинов этот прямо кричал праздником.       — Прекрати убегать от меня. Идем, а то и так уже опаздываем, — я протянул руку, вперившись в телефон.       — Блейд, что это? — мальчик, оглядываясь на завораживающий прилавок, послушно ухватился за мою ладонь.       — А? А, завтра праздник середины осени, я уже и забыл о нем. Давно не отмечал, — меня больше интересовало, как из этого переулка выйти на главную улицу.       — Блейд, а как его проводят? А можно? — Дань Хэн чуть дернул меня за руку, требуя внимания.       Я не ответил. Мне откровенно не хотелось заниматься всей этой праздничной мишурой. Дело даже не в том, что недавнее безумие, оплата Цзин Юаня в качестве няньки, а заодно и цена детского сада сильно ударили по моему кошельку. Я не был жмотом, если деньги были нужны, то я просто шел и зарабатывал их возможными достойными способами. Да и нужды в них не было: на счете была приличная сумма. Я просто не хотел. Если ты изо дня в день ешь шоколад, то перестаешь ценить его сладость, он начинает вызывать тошноту, также и в случае с праздниками. Я потерял смысл в этой возне до праздника, почитании традиций. Тем более у этого праздника. Да это насмешка над собой какая-то: проводить праздник семьи при том, что родственники и друзья умерли века назад, а Дань Хэн каждые 20 лет даже вспомнить не сможет этого. Не хочу.       — Блейд, давай отпразднуем! — Дань Хэн дернул меня сильнее, вырывая из потока мыслей.       — Нет.       Мальчик никогда не спорил со мной, поэтому и сейчас он умолк. Было видно, что ему до слез обидно, что у него праздника не будет. И вдвойне обидно, что я так резко и категорично ответил ему. Он старался не показывать это, но по тому, как часто он тер глаза рукой, чтобы слезы не полились, и как он притих, я понял: я мудак. Но даже так мне не хотелось отступаться от своего решения. В моей жизни достаточно поводов для грусти, зачем выбирать специально день, в который воспоминания еще сильнее будут мучить меня?       Мы, наконец, добрались до детского сада. В первый день мне, чтобы Дань Хэн привык к новому месту, разрешили побыть рядом с ним пару часов, но после обеда я должен был уйти.       Боже, мы проходили эти сцены расставания уже несколько раз, но даже у меня сердце вновь болит из-за того, как он плачет и бьется в чужих руках из-за того, что я ухожу и оставляю его здесь. Идя по коридору сада, в котором эхом еще раздавался плач моего Дань Хэна, я невольно подумал, что, возможно, я ошибаюсь, возможно, нам и не нужна это социализация с чужими детьми. Что нам, плохо вдвоем что ли?       Вечером я пришел за малышом. На пороге меня перехватила, как и других родителей, воспитатель и стала рассказывать про то, как прошел день моего племянника. Ничего хорошего она мне сказать не смогла. Исходя из ее слов, Дань Хэн засел в углу между шкафами и отказывался выходить из него даже на обед, на чужих детей он демонстративно отказывался реагировать.       Да, тяжко нам с ним. Может, и правда бросить эту затею? Если бы не сцена в моей голове, где Дань Хэн в более взрослом возрасте рыдает, когда меня нет рядом, то я бы и правда забрал все документы и ноги его здесь бы больше не было.       Воспитатель на соврала: он действительно незаметно сидел в темном углу, уткнувшись лицом в колени.       — Пойдем домой? — я потряс его за плечо.       Вяло и неохотно Дань Хэн встал, взял меня за руку. Похоже, я устроил ему сегодня один из худших дней в его жизни. Даже мне тяжело смотреть на такого убитого и измученного ребенка. А ведь завтра ему придется пройти через все это снова.       Дома я пытался разговаривать с ним, даже переступил через себя и с наигранным восторгом пытался рассказать ему, как весело играть с другими, но его это не убеждало. Со все таким же унынием и обреченностью мальчик лег спать. Утром, когда я его растормошил, чтобы отвести в сад, настроение его не улучшилось. Мне уже самому неуютно было от происходящего.       Сдав его на руки воспитателя, я побрел домой. Путь мой лег через тот самый переулок с магазинами. Праздничный прилавок невольно привлек мое внимание. Я вспомнил, каким оживленным Дань Хэн стоял около него, как ему хотелось этого праздника. А ведь сегодня праздник середины осени.       Я постоял задумчиво, рассматривая фонарик. К черту! Если это поднимет настроение этому ребенку, то я это сделаю! В моем доме достаточно и одного брюзжащего вечного деда!       Решительно, пока я сам себя же и не переубедил, я зашел в магазин. Взял всего понемногу: так, чтобы хватило на украшение балкона. И купил самое главное: пряники. Я не знал, какая начинка нравится этому Дань Хэну, поэтому взял всех понемногу.       Пока не пришло время забирать малыша из сада, я украшал балкон. Если уж и праздновать, то по правилам: будем смотреть здесь на луну. Пока я скакал по табуреткам, чтобы развешать фонарики с диодами, уже несколько раз задался вопросом, как все же решился на эту авантюру. Но отступать уже нельзя было. Я расставил несколько фигурок зайца, посадил его плюшевого ворона вместе с купленным нынче белым и глупым на вид зайцем, огляделся и остался довольным — сойдет, лучше я бы точно не сделал.       Еще несколько часов я просто слонялся по дому в сомнениях: а точно ли хорошо вышло, а стоило ли вообще пытаться, а поднимет ли это настроение мальчику? Я еле дождался момента, когда надо было идти за Дань Хэном, чтобы отвлечься от мыслей.       Как и вчера моему «племяннику» день в детском саду принес лишь кошмар. Я забрал его все из того же угла.       Мы шли по городу, люди вокруг нас уже праздновали — луна уже была видна. Множество огней, громкие голоса и смех, фонарики и прилавки с пряниками — все это привлекало малыша. Он невольно заглядывался на них, ненадолго забывая о том, что его тяготило.       Чем ближе мы подходили к дому, тем больше я волновался. Странно признаваться, но мне было страшно, что Дань Хэну не понравится то, что я попытался устроить для него. Вдруг после того, что он увидел на улице, мои слабые попытки устроить ему семейный праздник не увенчаются успехом? Или я за эту пару дней так расстроил его, что даже торжество не развеселит его?       Мы поднялись наверх, разулись. Я специально не стал включать свет, чтобы фонарики, оставленные с моего ухода включенными, выглядели красивее. Дань Хэн шел впереди меня. Я с легким волнением шел следом.       Вот он! Тот самый момент! Мальчик зашел в гостиную и замер. Его фигуру осветили фонарики с балкона. Неуверенно он повернулся ко мне. На его лице застыло выражение предвосхищения счастья: глаза горели радостью, а рот словно спрашивал: точно можно, это праздник?       — С праздником середины осени, Дань Хэн, — мне было до невероятного неловко и сложно это произносить, поэтому фраза прозвучала не празднично, а с небрежностью и даже раздражением. Но мальчик просиял. — Ну, пойдем?       Малыш бросился на балкон. Пока он рассматривал фонарики и прочие украшения, я доставал из холодильника пряники, оглядываясь на него, чтобы не вывалился с балкона.       — Давно их не ел, поэтому мы, считай, вместе их впервые будем пробовать, — я вошел на балкон. — Но вроде с бобами и лотосами мне нравились больше всего.       Я сел на стул, ожидая, что и Дань Хэн сядет напротив меня рядом с вороном и кроликом, но малыш стал уперто пытаться сесть на колени ко мне. Ничего против этого я не имел, поэтому усадил его к себе.       — Что обычно делают в этот день? — мальчик взял с тарелки пряник и осторожно надкусил его.       — Вся семья собирается вместе, едят, веселятся и смотрят на луну, — я тоже взял пряник, надеясь, чтобы мне не попался ореховый.       Мальчик задрал голову. Огромная луна висела прямо напротив нас.       Я тихо ел, временами поглядывая на небо, и прислушивался к себе. Поразительно, но мне было хорошо. Спокойно. Я ожидал, что на меня нахлынет куча воспоминаний, я буду сравнивать этот год с предыдущими, но я был здесь и сейчас, просто ничего не шло в голову лишнего.       — Блейд, мне нравится этот праздник, — Дань Хэн прижался к моему плечу и поднял голову, чтобы посмотреть на мое лицо.       Мне тоже нравилось. И эти яркие фонари, и нелепые зайцы, и даже пряники, но больше всего меня радовало, что мой Дань Хэн впервые за эти два дня ожил и радуется. Но показать это я не могу, поэтому специально отвернул голову так, чтобы он не видел моего лица.