Прыгай

      Старый рыбный склад был неподалеку от нашего дома и пляжа, можно даже сказать, что почти на середине между ними. Кафка словно издевалась, показывая, что она не боится меня от слова совсем и готова создать все условия для того, чтобы я преподнес ей копье. Я вошел внутрь безрассудно: не продумав слов, которые ей скажу, или действий, которыми мог бы обезопасить нас с Дань Хэном. А все из-за страха, который гнал меня вперед. Я не мог отделаться от образов Дань Хэна, мучимого Кафкой. Избитый, в крови с раскрытым в крике ртом. Или еще хуже. Она ведь могла издеваться над ним все то время, пока я добирался до копья, медленно и мучительно, как сытая кошка, которая играется с мышью. Может ли такое выдержать ребенок? Нет, и взрослый не вынесет, а у мальчика такое останется в памяти надолго. Поэтому я не мог ни о чем другом думать: только прямо войти внутрь, отдать копье и схватить ребенка. Даже на копье, которое я весь путь крепко обхватывал, я смотрел лишь как на разменную монету. Я забыл, что им можно заколоть эту чертову женщину.       — Какой послушный мальчик, — голос Кафки обнаружил ее раньше, чем я увидел ее. — Гораздо послушнее, чем другой… мальчик.       Как мне не понравилась ее пауза. Она сделала ее намеренно, она знает, о чем я думаю, что меня сейчас заставляет сжиматься от страха внутри.       — Я принес копье, где Дань Хэн? — я оглядел жалкое полуразваленное здание.       Здесь холодно, Дань Хэна точно продрог, на нем только осенняя куртка, долго в которой тепло не продержать. Сырость не просто чувствуется в воздухе, но и отражается мхом, плесенью и подтеками на стенах и потолке, в ней чувствуется холодное море. Повсюду обломки стен, стекло от временных бездомных жителей — пораниться проще, чем подхватить здесь простуду. И нигде нет Дань Хэна.       Голова продолжала ныть, кровь носом вновь пошла, поэтому я резко поднес руку к лицу.       — Тише, Блейди, тише, — из тени угла вышагнула тень.       Щелчок затвора заставил меня вздрогнуть и резко повернуть голову. Кафка двигалась ко мне одна, наставив пистолет на меня. В ее вальяжных чуть повиливающих движениях читалось полное осознание контроля над ситуацией. Она не сомневалась, чтJ я приду сюда, не сомневалась, что я приду один, и не сомневается, что я сделаю сейчас все, что она потребует. Она, очевидно, слишком долго наблюдала за нами с Дань Хэном, а я оказался слишком безрассудным.       — Где он? — я вновь посмотрел вокруг и особенно в тот угол, из которого вышагнула Кафка.       — Сначала копье, — она дернула пистолетом, словно подкрепляя свои слова.       — Откуда мне знать, может, он уже мертв, — я старался говорить спокойно, чтобы не казаться совсем уязвимым, но чувствовал, как голос мелко дрожит.       — Послушай, милый, — Кафка сделала еще шаг ко мне, у меня возникло назойливое желание отступить немного. — Я в любой момент могу нажать вот сюда, — она постучала указательным пальцем по спусковому крючку, — и пустить тебе пулю в лоб. Это тебя не убьет, но задержит. Пока ты будешь собирать мозги на полу, я возьму копье и мальчишку, после чего исчезну. Мальчишка мне прямо сейчас не нужен особо, не люблю возиться с детьми, но если ты меня расстроишь, то можешь остаться без всего.       Я замялся. Выбирать было не из чего. Было всего три варианта: я останусь ни с чем и без мозгов; я останусь ни с чем и обманутым; я потеряю копье, но получу Дань Хэна. Мне оставалось только смиренно подчиниться, как бы мне этого ни не хотелось.       Внимательно следя за каждым движением Кафки, я медленно протянул липкое от изоленты копье и посмотрел на нее исподлобья. Она улыбнулась, как подкупивший в суде всех виновный, знающий, что все выйдет так, как удобно ему. Но копье не взяла.       — Знаешь, у меня невероятная память. И помнится, однажды в магазине игрушек я тебе сказала, как бы тебе не пришлось это копье преподносить мне на коленях, — она улыбнулась. — Я жду.       Я не колебался ни секунды. Пусть что угодно просит, говорит и делает, мне нужен Дань Хэн. Я даже не вспомню о гордости до тех пор, пока он не окажется дома в безопасности.       Тяжело, чуть не упав из-за слабости, сверлившей мою голову, я опустился на колени и протянул ей копье. Как бы я хотел попросить ее разрешить все это поскорее, я боялся, что меня накроет в любой момент, но тогда Кафка точно оставит меня ни с чем.       — Какой хороший мальчик… — она улыбалась, но глаза выдавали ее удивление, видимо, она ожидала, что я буду ломаться или пререкаться.       Приняв у меня копье, он взвесила его в руке и ухмыльнулась. Я боялся, что за этой ухмылкой скрываются слова: «жаль тебя огорчать, но он уже мертв». Однако Кафка просто махнула мне на полуразрушенную стену и удалилась, не оборачиваясь на меня.       Я сорвался с места. Скорее, пока она не ушла, чтобы, если она меня обманула, успеть настигнуть ее. Но она не солгала мне. За стеной в дальнем углу кто-то лежал, знакомая яркая курточка кричала: здесь Дань Хэн. Я бросился к углу и замер.       Он был живой, его почти не тронула Кафка: он в своем сопротивлении отделался лишь парой ссадин на лице. Но… почему мой Дань Хэн, еще час назад выглядевший, как 7-летний ребенок, сейчас тянет на 16-летнего подростка?.. Что она с ним сделала?       Одежда, видимо, от интенсивного роста разошлась и хаотично лежала на нем тряпками. Крошечная курточка кое-как прикрывала тело, но длинные и истончившиеся руки и ноги белыми полосами лежали на грязном холодном полу. На ногах мне показался блеск чешуи. Я отодвинул волосы с лица и всмотрелся: да, не показалось, он начал покрываться чешуей от неблагоприятных условий. Было бы рядом море, он должен был сбежать в него.       Быстро я стянул с себя пальто и попытался затащить Дань Хэна на него. От попытки поднять потяжелевшего молодого человека кровь вновь хлынула, а в глазах потемнело.       — Мне тебя не поднять…       Я всмотрелся в растерянности в это повзрослевшее лицо с бледными и напряженными чертами лица. Может, мне казалось, но у него от холода ли, от пережитого ли, но даже приоткрытые губы были синеватыми. Ни разу не было, чтобы видьядхара так вырастал в краткий срок.       Я вновь попытался перекатить дань Хэна на свое пальто. Получилось. Я стал застегивать ему пуговицы, стараясь не думать, как я в своем состоянии потащу его. Точно. Цзин Юань. Он может приехать и помочь, я заплачу.       Я полез в карман пальто за телефоном.       — Блейд, — я вздрогнул от его глубокого голоса и посмотрел на его лицо. Он чуть приоткрыл глаза и, казалось, расслабился, увидев меня. — Ты пришел.       — Пф, конечно. Я же обещал, что не оставлю тебя одного, — я провел по его волосам и задел сухую чешую. От неприятного ощущения Дань Хэн поморщился. Дома надо будет первым делом отнести его в ванную — чешуя не должна быть такой.       Я хотел еще что-то спросить, но Дань Хэн склонил голову на бок, в сторону моих колен и прикрыл глаза. Он выглядел истощенным, как человек, без пищи преодолевший года.       Судорожно я звонил Цзин Юаню и бросался к Дань Хэну, не зная, что сделать, чтобы сейчас облегчить ему ситуацию. Хоть бы Цзин Юань приехал раньше того, как я сам отрублюсь: правая рука юноши, которая была почти у моих ног, уже вся была в пятнах моей крови, шедшей все настойчивее и чаще.