Под небом Бейруна

      Таня проснулась в окопе от пробиравшего до костей холода. Он давно стал её спутником. Холод, что обратил её сердце в кристалл льда.       — Лейтенант.       Нет ответа.       — Виша.       Всё ещё тишина.       Майор ощутила, что в её руках полыхает что-то вязкое и тёплое. Тогда она посмотрела на них и увидела пульсирующее девичье сердце.       Ноги сами подбросили её. Не успела девушка вскочить, как поскользнулась на чём-то тёплом и склизком. Дегуршаф присмотрелась и увидела пар, что идëт от куска пропитанной кровью шинели. Это была шинель её лейтенанта. Шинель Серебряковой. Она протянула к ней трясущиеся руки и отбросила кусок ткани, а затем увидела растерзанное тело девушки.       — ДУША МОЯ! — майор кинулась к безжизненному телу, что по глупым законам всё ещё хранило тепло.       — ВИША! — Таня попыталась почувствовать ману девушки, но ощутила лишь свою огненную как напалм.       — КТО-НИБУДЬ! ПОМОГИТЕ! — Дегуршаф проснулась от собственного крика. Тёплая рука Серебряковой сжимала её вскинутые в ужасе ладони. От неё так и веяла тёплая и вязкая мана.       — Майор, — Виша притянула руки своего командира и прикоснулась к ним губами. — Я здесь. Вы…                    Таня вырвала собственные руки из ладоней Виши и бросилась к ней на шею. Прижала хрупкое тело девушки к себе и уткнулась лицом в ключицу.       — Не умирай. Пожалуйста.       Серебрякова была ошарашенна таким поведением своего командира.       — Командир.       — Душа моя, — горячие слёзы покатились из небесной голубизны глаз.       — Майор, — Виша обняла рыдавшую девушку в ответ.       — Я так боюсь за тебя. Так боюсь вернуться без тебя из боя, — изящные пальцы зарылись в каштановые волосы, и рыдания захватили хрупкое тело Тани.       — Майор, — лейтенант попыталась сказать это чётко и уверенно, но слёзы помешали ей. Девушка начала плакать вместе со своим командиром.       — Уходи из армии, прошу, мир не будет вечным, я знаю, что у тебя ещё слишком маленькая выслуга для пенсии, но если нужно, то я буду высылать тебе деньги, — майор схватила лейтенанта за голову и отстранила от себя так, чтобы смотреть ей в глаза. — Или просто мужа себе найди побогаче, ты такая золотая женщина, что кого не выбери, возьмёт тебя замуж.       — Я уже нашла, майор, — смущённо сказала Серебрякова.       — Кто он? Неужели из наших?       — Ага.       — Дура, — командир вскочила с кровати и подошла к кувшину с водой, что стоял за обеденным столом.       — Майор, — Виша встала вслед за ней. Ей стало так стыдно за свою смертность, стало так стыдно за то, что она не может пообещать своему командиру, что вернётся из боя. — Вы раньше не страдали кошмарами.       — Всë бывает впервые, лейтенант, — командир налила стакан воды и в три глотка выпила её. — Это была минутная слабость, Виша. Забудь.       — Это приказ забыть или… — Серебрякова подошла к своему командиру вплотную.       — Просьба, — руки подчинённой обвили талию командира. Мана Виши, тёплая и тягучая, тут же начала разливаться по телу Тани, успокаивая и баюкая как объятья матери, которые она никогда не знала в этом мире.       Тяжёлая голова Серебряковой опустилась на плечо командира.       — Вы сама не своя последние месяцев восемь.       — Это скоро пройдёт. Надеюсь.       — Не хотите… — девушка хотела переговорить со своим командиром, но та перебила её:       — Не сегодня, душа моя.       — Тогда разрешите сегодня поспать с вами как полковник Реруген вчера в больнице.       — Зачем?       — У вас мана дестабилизирована, — Виша лгала сейчас. Так близко прижавшись к командиру, она точно чувствовала, что мана девушки вполне стабильна.       — Конечно. Надо было сразу попросить тебя о помощи, а не скрывать всё это дерьмо, — командир взяла подчинённую за руку и потянула к кровати. Улеглась поудобней на спину, а Виша пристроилась рядом на бок и прижалась лбом к щеке командира.       Девушки просто молча лежали так, позволяя мане разливаться по уставшим телам.       Виша ужа начала погружаться в сон, когда заметила, как Таня разминает свою руку в том месте, где прострелила её в небе над северным морем.       — Болит?       — Нет, — Таня отвернула голову, разрывая тактильный контакт, но Виша приблизилась и прижалась к боку командира поплотнее. — Ты же меня магической пулей прошила.       — Да, — тихо ответила Виша.       — Осколки твоей маны остались.       — Спасибо, командир, — Таня не ожидала такого ответа.       — К чему ты?       — Что храните это воспоминание обо мне. Пройдёт много лет, жизнь раскидает нас кого куда, а эта частичка меня останется у вас, которая будет напоминать о вашем адъютанте.       — Ты думаешь, что я не забуду о тебе только из-за какой-то дырки в руке?       — До того, как вы расплакались у меня на плече, я бы сказала: да.       — Пара капель воды, а какую силу имеют. Лишили веру в своего командира, что я годами в тебе взращивала.              — Что вы, вовсе не так. Теперь я верю в вас ещё больше, командир.       — Зови меня в такие монеты Таней, чтобы не чувствовала себя таким мудаком.       — Хорошо, Ко… — Виша осеклась. — Таня. — Четыре простые буквы, но девушка произнесла их с такой натугой, что майор невольно заулыбалась.       — Так-то лучше, душа моя.       — Я знаю, что значат эти слова на русском, но мне кажется, что они сюда совсем не подходят.       — Душенька — это дорога подруга, Виша, — лейтенант тут же зарделась от такого откровения, но майор этого не увидела.       — Понятно.       — Отдыхай, завтра опять чертовски долгий день.       — Ага, мне ещё к полковнику ехать.       — Если маны не жалко, могу выбить тебе разрешение на полёт.       — А можно мне в провожатые Гранца выписать?       — И зачем же, разреши поинтересоваться?       — Он тот, о ком вы спросили, — скромно произнесла Серебрякова.       — Гранц? — пренебрежительно сказала Майор. — Он же совсем зелёный.       — За исключением боев на Рейне, он прошёл с нами все операции. Вы всё больше по привычке считаете его новичком, но он ветеран не меньше меня, майор.       — Ладно. Выдам тебе его в помощники на денëк.       — Спасибо.       — Мне ещё платье вам нужно найти для офицерского концерта в центральном театре.       — Можешь оставить это на потом, я, может, и не пойду.       — Куда ж вы денетесь, майор.       — Спи.       — Хорошо.       Сон в объятиях боевого товарища был, на удивление Тани, очень спокойным и бодрящим, и она смогла проснуться раньше лейтенанта.       Взяв полотенце, мыло и зубную щëтку, Таня вышла из палатки к небольшому рукомойнику, что был организован для солдат. Им пользовалось не только её крыло, но и соседствующие с ними подразделения спецназначения из центральных. Майор не особо понимала зачем подразделения, что дислоцируются в столице для подготовки, отправлять в поля.       У умывальника её встретил молодой капитан из спецназа.       — Доброе утро, капитан.       — Доброе утро, майор. Такая рань, а вы уже в полевой форме.       — Я вчера засиделась за бумагами и спала в ней.       — Ого. Вот это выдержка, ваше крыло так вчера гудело с генералом Ромелем до трёх часов ночи, что мы от зависти локти себе были готовы грызть.       — Ну дорастёшь до командира подразделения, тоже будешь такие попойки устраивать.       — Майор! — Виша окликнула Таню, когда подходила к умывальнику. — Почему вы меня не разбудили?       — Тебе же сегодня в столицу тащиться, а автопарк только часа через три открывается. Могла бы ещё поспать.       — Понятно. Доброе утро, капитан.       — Доброе утро, лейтенант, — к умывальнику начали подтягиваться бойцы спецподразделения и колдуны её крыла. Таня, чистя зубы, внимательно осматривала бойцов на наличие симптомов похмелья, но все были просто немного не выспавшиеся.       — Командир, — Вайс подошёл к ней со спины, и она обернулась.       — Дофрое уфро. Лефтенантф, — сказала Таня, не отнимая щётки от зубов.       — Генерал Ромель ночевал в палатке у командиров звеньев, — Таня сплюнула, чтобы нормально ответить:       — Я думала, он к себе в столицу отправился.       — Когда мы закончили гулять, уже давно были стоп колёса.       — Серебрякова, тогда с ним и поедешь в столицу, нечего технику без толку гонять.       — Ефсть, — сказала Виша, чистя зубы.       — Серебрякова, сегодня опять в столицу? — поинтересовался Вайс.       — Ага. Ей надо закончить дела с полковником. — Таня принялась умываться ни разу не тёплой водой, зябко морщась.       — А ещё распоряжения? — спросил мужчина.       — На построение поведу. Или ты хотел доложить мне о происшествиях?       — Никак нет, — Вайс принялся мылить подбородок, чтобы побриться.       — Чудно, — Таня собрала все принесëнные вещи и отошла от умывальника, освобождая место, но не сразу направилась к палатке, а немного подождала своего адъютанта.       — Спасибо, что подождали, майор.       — Переодевайся, и пойдём на завтрак, — Виша, в отличие от командира, спала в ночной пижаме.       Завтракали они как обычно в офицерской палатке, хотя от офицерского на их столах были только снятые фуражки. Зато в полевую кухню выписали не штабных поваров, а фронтовых, которые из любых продуктов могли приготовить кулинарный шедевр. Поэтому приёмы пищи тут были приятной частью их пребывания.       Когда Дегуршаф и Серебрякова уже дожёвывали свои бутерброды с маслом, после восхитительной овсяной каши в палатку вполз генерал Ромель.       Он подошёл к раздаче и шёпотом попросил рассол от огурцов, но малость не рассчитал громкость своего голоса, и вся палатка одобрительно засмеялась.       Забрав всё, что ему положено в двойном объёме, мужчина осмотрел всех присутствующих и, увидев девушек, нестройным шагом отправился к ним.       — Доброе утро, майор, лейтенант.       — Доброе, генерал.       — Ты меня ненавидишь, Дегуршаф, — устало сказал мужчина.       — С чего ты взял? — удивлённо спросила девушка.       — Ты запретила своим солдатам пить со мной. Разве это честно?       — Я не запрещала им с тобой пить, я запретила им пить больше двух бутылок на лицо.       — Во-во. А я так хотел перепить лейтенанта Ноймана.       Виша хихикнула.       — Что смешного, лейтенант?       — Ноймана невозможно перепить, он же может расщеплять спирт с помощью маны.       — Ну а в честном бою? — спросил генерал, неуверенно кладя полную ложку каши в рот.       — В честном тем более. Я с ним больше пяти лет знакома и ни разу не видела его пьяным.       — Эх, такой человек прозябает у тебя.       — В смысле? — Таня хлебнула полевой кофе, который был совсем неплох.       — Его бы к нам в подразделение, мы же пьëм не только по большим праздникам, а каждую пятницу.       — Мне становится страшно за оккупационную администрацию, — прокомментировала Таня, но Ромель проигнорировал её слова.       — Столько анекдотов знает. Эх. К нему бы журналиста прикрепить, и такая бы колонка в газетах вышла.       Все трое засмеялись, и мужчина продолжил.       — Но в твоём подразделении журналисты любят только тебя.       — У вас тоже есть эта фотография? — спросила Виша.       — Разумеется.       — Ромель.       — Да, Дегуршаф.       — Дай руку, — генерал протянул майору руку, и та коснулась её лишь кончиками пальцев.       — БЛЯТЬ! — огромный, как гора, мужчина подскочил, чуть не перевернув стол. — Ты чего творишь?       — Пересчитала тебе быстренько спирты во всём теле. Чтобы ты от похмелья не мучился.       — А почему ощущения такие, будто меня на вертел одели?       — Потому что я не старалась сделать это безболезненно. Ешь кашу, — Ромель вернулся за стол.       — Я правильно понимаю, Серебрякова, только тебе можно упоминать эту фотографию без риска для жизни?       — Ну, можно и так сказать, — девушка заулыбалась генералу.       Таня допила кофе и встала из-за стола.       — Генерал, вы не против, если лейтенант поедет в столицу с вами на одной машине?       — Нет, конечно.       — Тогда, Серебрякова, найди лейтенанта Гранца, и езжайте в столицу. И проследи, чтобы генерал не утащил Ноймана с собой.       — Есть.       Таня вышла из палатки, исполнявшей роль столовой, и отправилась к плачу проводить утренее построение, а потом день потëк своей чередой.