Под небом Бейруна

      Долгожданный и неумолимо грядущий день парада настал. С самого утра весь штаб был в режиме повышенного нервного напряжения, хотя работа большинства над этим мероприятием была закончена пару недель назад.       Реруген, как и вся группа офицеров к которой он был прикреплён прибыл при полном параде к северному входу в штаб. Уже оттуда на нескольких служебных машинах их доставят на площадь, поставят в отведенное для них место, скажут куда смотреть и отпустят на пару часов погулять по подготовленной для них площадке.       Пока они там будут болтаться без дела, жать руки и вспоминать былое, площадь будут тщательно оцеплять по третьему кругу и досматривать прибывших на парад.       Реруген знал где он будет стоять на параде и это его вообще не радовало, их группу офицеров разместили ровнёхонько перед крылом Майора Фон Дегуршаф на момент концертной программы.       Он вспомнил её всю в слезах, кричавшею, бьющиеся в истерике, и как он пообещал больше даже не смотреть на неё. Мурашки пробежали по телу от мысли как она взъерепениться если поймаю его взгляд. Ну ничего, парад, пара дней и её крыло убудет в отпуск и их этот «роман» забудется как страшный сон или светлые грезы. Он пока не решил это для себя.       Вот он уже в толпе таких же как он офицеров. Капитаны, Майоры, Подполковники, Полковники даже несколько генералов. Один ему сразу в глаза бросается, огромный как скала.       Ромель невесть от чего тоже замечает его в толпе, радостно машет и зовёт к себе.       — Реруген. Поди сюда. — Полковник, не нарушая привычной грации и степенности приближается к Генералу. Тот тут по-дружески хлопает его по плечу и заговорщически спрашивает. — Ну как там Мифрил? Слышал, как ты к ней ездил в поля. Я сам лично не… — Здоровяк не договаривает, обрывается на полу слова видя испепеляющий взгляд Полковника. Все, тема закрыта, не слова больше о Тане. Никогда.       Ромель меняется ещё немного. Отпускает его из своей дружеской хватки и снова пытается завязать разговор.       — Там кашу фронтовую неподалёку подают, вы завтракали Полковник? — Перешел на вы. Не хочет его обидеть. Реруген смотрит в эти честные голубые глаза, сильно светлее чем Танины, практически белые на фоне её васильковых, и понимает почему все офицеры отзываются о нем не как иначе как «Прекрасный друг и товарищ». Он четко чувствует момент и отступает, когда его открытость не к месту.       — Я завтракал, но от каши не откажусь. — Реруген и сам знает где стоит полевая кухня с кашей, но просит Генерала ему показать.       Они идут через толпу, Ромель спрашивает его о чем-то незначительном связанным с его работой, о форме рапорта 43А по которой офицеры нестандартного размера форму запрашивают. Генерал утверждает, что она слишком запутана и имеет избыточное количество параметров. Реруген парирует что для формы рапорта на заказ нестандартной формы не может быть недостаточно критериев.       Когда они уже почти подошли к полевой кухне Ромель вдруг осекся и Реруген тоже припомнил одно неприятное в его случаи обстоятельство.       Полевая кухня была рядом со зданием городской мэрии, под парадным балконом, а на втором этаже, к которому прилегает этот балкон сейчас размешаются женщины офицеры. Им по старой армейской традиции выделили отдельное место где они смогут отдохнуть от неотёсанных мужланов.       На балкончике уже был кипишь. Офицеры внизу перекрикивались с красивенькими колдуньями, связистками и секретарями. Женщины постарше просто наблюдали за этим весельем и подкидывали дрова в котёл сальных шуток.       Реруген сразу увидел её буйные кудри, выглядывающие из-под парадной фуражки. Таня стояла к ним спиной, облокотившись локтями о перила. Рядом была её Лейтенант. Что-то шептала её на ухо, миг и Танины плечи уже дрожат от смеха, а по спине Полковника бегут мурашки.       Даже со спины. Даже в далеко. Даже орущая в его памяти чтобы он оставил её она была невыносимо красивой.       От Ромеля не ускользнула куда он смотрит, и Генерал тут же решил смягчить момент.       — Знаете мне что-то совсем расхотелось эту кашу. Что я её на фронте не поем, пойдемте лучше к фуршету.       — Учитывая, что фуршет подают повара из нашей офицерской столовой, я лучше земли поем, или вы незнакомы с нашей «линии фронта», Генерал.       — Просто… — Он не успел договорить, кто-то указал Тане на Генерала, та обернулась и одарила его лучезарной улыбкой. Присмотрелась, увидела рядом Реругена, вздохнула и поманила обоих к себе.       Толпа под балконом загудела активней. Когда они приблизились Полковник смог разобрать что же кричат прекрасным дамам разгоряченные офицеры.       — Мифрил, что вы там забыли!       — Спускайтесь к нам!       — Нет места боевому офицеру среди парчи и книжной пыли!       Таня не поддавалась этой радостной какофонии и только скромно улыбалась.       — МИФРИЛ! — Ромель загорланил у Эриха прямо над ухом с такой громкостью, что он невольно прикрыл уши. — ХВАТИТЬ КАК ПТАШКА В КЛЕТКЕ СИДЕТЬ! ИДИ К НАМ! У НАС ТУТ КАША! ВКУСНАЯ! НЕ ОФИЦЕРСКАЯ!       Реругену только и оставалось что заворожённо наблюдать за переговорами двух фронтовых товарищей. Майор не могла сдержать улыбки, когда смотрела на здоровяка и что-то тоже крикнула ему в ответ, но они не услышали из-за гула вокруг.       — НА УХО МНЕ СКАЖИ! — Ромель похлопал себя по погону так как хлопают по дивану приглашая присесть. — Я МАЛОСТЬ ГЛУХОВАТ!       И тут Таня стремительным потоком перемахивает через перила. Девушки вокруг пытаются её ухватить, удержать от падения.       Мужчины снизу тянут к этому ангелу руку, но включается её небольшой летный генератор в сапоге, она немного пролетает над толпой, и уж начинает опускаться в руки Ромеля, когда этот паршивец дергает Реругена за плечо на свое место, сам отходит и вынуждает принять Таню в руки, что так её ненавистно дороги.       Полковник успевает спохватиться, не сгребает её в объятья как тогда у костра, а аккуратно придерживает за талию, опуская на землю. Не смотрит ей в глаза. Усиленно пялиться на её лычки с римской цифрой два. Переводит взгляд на Ромеля и с лица того тут же сползает довольная улыбка. Таня тоже смотрит на него с ненавистью.       — Простите Майор. — От чего-то он считает нужным извиниться за поступок здоровяка. — Я слышал, что он глуповат, но только сейчас смог в этом убедиться.       — Нечего Полковник, спасибо. — И вроде простое «спасибо» за то, что не дал ей в белой парадной форме прокатиться кубарем по асфальту, но это «спасибо» за то, что обещание не нарушил. Не посмотрел, не коснулся ласково, хотя и мог.       Таня принимается бранить Ромеля на чем свет стоит, все вокруг гогочут, будто тут не свет нации собрался, а шпана дворовая. Виша появляется чуть позже, причем спускается она явно по лестнице, встает за командиром оттесняя от нее часть толпы что спешит с ней поздороваться. Тут много не столичных офицеров и почти никто из них с Мифрил лично незнаком, вот и спешат воспользоваться возможностью.       Лейтенант Серебрякова мимолетом ловит его взгляд и аккуратно благодарственно кивает, мягко улыбается и опять заступает в охранение к своему командиру.       Вихрь желающих поручкаться с Мифрил, быстро отделяют его от неё, чему он особо и не сопротивляется. Идет брать кашу, когда слышит высокий девичий визг, это Ромель без спроса закинул Вишу на свое плечо, непонятно правда зачем.       Радостная кутерьма длиться не долго, все выдвигаются на заранее определенные места и выбирают собеседника на ближайшие полчаса невыносимо скучного ожидания начала парада.       Реругену, как всегда, не достолся собеседник, отдел кадров такой же закрытый, как и разведка. Его все знаю, он знает всех, но никто с ним особых дел иметь не хочет.       Тут к нему подбирается молодой капитан. Белобрысый и сероглазый. Высокий, плотно сбитый и широкогрудый. Отдел обеспечения внутренней безопасности. В простонародье «охранка». Видать лишку молодой, чтобы успеть обрасти связями и поэтому решил скоротать время за разговором с единственным незанятым собеседником.       — Капитан Лютик. — Реруген еле сдерживается чтобы не рассмеяться с каким серьезным лицом он это произносит и тянет руку в приветствие. Принимает её и чувствует знакомую манну, вязкую и тягучую, только у Виши она застревала на языке как послевкусие после хурмы, а у него она кислила.       Полковник не понял почему он, ощутил манну и удивлённо посмотрел на сжатые в рукопожатии руки.       — Хоу, Полковник вы магически чувствительны? — С детским задором, что куда больше подходит его фамилии, произносит мужчина.       — Есть немного. А вы колдун? — Реруген прекрасно знает, что не колдун, шевроны принадлежат охранке.       — Нет, но этому фокусу научил меня один знакомый колдун. Хотите и я вас научу? — Это была безобидная игра и Эрих позволил себя в неё втянуть.       — Давайте.       — Представьте всю свою манну, что льется по телу, соберите её вот тут. — Он указал на солнечное сплетение. — Будто в мороз грелку сюда положили.       Реруген пробует и послушная, текучая манны Тани собирается в его грудине.       — Получилось?       Полковник утвердительно кивает.       — Если вы как будто спрячете манну за грудиной, то скроете свой магический след. Любой колдун в лет его конечно найдет, но если он этого не ожидает вы сможете ввести его в замешательство, а если как я сейчас перекатите в ладонь, то вашу манну почувствует любой с маломальской чувствительностью.       Реруген попробовал и сгусток жара послушно перекатился в ладонь. Он протянул её собеседнику, мол давай проверим, тот пожал её и отшатнулся. Гримаса боли свело его лицо, он зажал ладонь из которой начала струиться кровь.       Капитан только ошалело смотрел на руку, не понимая, что произошло, а Реруген уже знал эту картину. Это был магический ожог. Манна Тани, кипятком струящаяся по венам, тогда в больнице обожгла руки хозяйки так же как обожгла руки собеседника сейчас.       Реруген рывком достал платок из нагрудного кармана. Аккуратно отвел руки парнишки от парадной формы, своей и его, и с силой зажал рану.       — Врача. — Рявкнул Полковник, все кто были рядом обернулись и засуетились, доставая свои платки чтобы получше перекрыть рану. — - Прости Капитан, я сглупил у меня же манна не обычная человеческая, а Мифриловская, буйная… — он хотел сказать «как кудри хозяйки», но сказал. — Как хозяйка. Прости дурака.       — Ничего. — Ошалела сказал блондин. Врачи были уже рядом.       — Магический ожог. — Коротко и сухо сообщил им Эрих.       Врачи удивлённо переглянулись, достали какой-то приборчик, провели над рукой, тот запищал, они достали жидкость что, когда полилась по раненой руку засветилась голубым.       — Вы теперь мой должник, Полковник. — Детская улыбка снова озарила лицо Капитана Лютика.       — Что ты хочешь?       — Дружить. — Как ребятишки на детской площадке встречаются, играют пару минут и один другому «давай дружить до гроба», вот и они сейчас также. Кажется, любовь к Тани растворила в нем всю эту взрослость, накопленную годами, он улыбнулся. Скромнее, не так по-ребячески, как Лютик, но улыбнулся.       — Давай дружить. — Реруген на автомате протягивает руку, и капитан Лютик заливисто смеяться.       — Товарищи врачи, я смогу на парад посмотреть.       — Нет. — Строго говорит тот что постарше. — Магические ожоги дело серьезное.       — Ясно. Ну бывай, дружище.       — Бывай. — Слишком как-то по-военному отвечает Полковник.       Суета вокруг него постепенно спадает. Все вновь расходиться по своим диалогам, и он подходит к самой оградке, которая отделяет его от площади.       Смотрит куда-то вперёд и одновременно некуда и натыкается, нарываться на голубые глаза. Их взгляды связываться на миг.       Таня стоит гордая и прямая как струна, он тоже, но чуть спокойней.       Кивает головой на него «Мол, что у вас там за кипиш?»       Мужчина думает, может разорвать контакт, сделать вид что не видел, этого её немого вопроса, но решает, что дело касается её лично и очень отдалено от того что было между ними.       Вытягивает руку над оградой, собирает манну в ладонь, смотрит на девушку пристально, она только глаза округляет ошарашено, и тут же крутит пальцем у виска. «Ты что больной?»       Он добродушно разводит руками «Прости».       Она поднимает ладонь к виску, и два раза быстро дергает ей вперед. В их офицерском это значит «не вздумай» видимо она подразумевает «не вздумай так больше делать», в его же Альма-матер этот жест значит «посмотри на задницу той красотки».       Он лыбиться, они снова просто знакомые, что завели как все диалог в ожидание парада, правда стоят чуть дальше обычного.       Делает тот же жест что и Таня и ведёт как Вайс наклоняется, чтобы пояснить что в офицерском где учился, и он и Полковник — значит этот жест.       Таня только глаза закатывает так что вот-вот свой мозжечок уведёт, и скромно улыбается их недопониманию.       Опять этот жест в сторону Виши. Вокруг её солдаты даяться смехом. Лейтенант все ещё неуловима суть их немого диалога.       Реруген поднимает два пальца к правое лычки. Покажи он после этого шагающие пальцы, это читалась бы «командир идет», но он чертит по горлу большим пальцем и телефонирует «командир убьет».       Тут уже и да Виши доходит суть их беседы, она краснеет, Таня строго грозит ему кулаком, прикрикивает на солдат чтобы те угомонили свой смех, и заводит диалог уже с Вайсом. Словами.       Реругену больно и тоскливо от этого. Будто год, который она должна была отсутствовать в столице до следующего прибытия, уже прошел. Она его разлюбила. Может даже нашла себе другого, а он как сох по ней как мальчишка, так и сохнет.       Все так же украдкой смотрит на золотые кудри, что выбиваются из-под парадной фуражки. Все также ищет в толпе голубые глаза в обрамлении пушистых ресниц. Все также с нежностью вспоминает её поцелуи, и горделивенько думает, что именно он лишил эту бестию девственности, хотя об этом и знают только они, двое, ну может ещё и бог если в эти минуты ему было на них не наплевать, как обычно, наплевать на смертных.       Реругену вдруг подумалось что если у него так внезапно появился друг, то он уже придумал тему для разговора в их первую попойку.       «Мифрил. Девушка, которую я отменно выебал, а она в отместку украла мое сердце»       Какая уж разница, все равно весь штаб в курсе, а ему душу нужно все-таки излить.       Загремел парадный марш, все подобрались, парад начался.