Сяньли

      Последнюю неделю Се Ляню казалось, что его тело совершенно разучилось удерживать тепло. С таким принц столкнулся впервые за свои восемьсот с лишним лет. Поначалу он не обратил внимания на лёгкий озноб, на то, что кожа Хуа Чэна стала казаться холоднее обычного и каждое второе касание вызывало неконтролируемую дрожь по телу. Вскоре холод стал настолько невыносим, что Се Лянь сдался и надел три слоя одежды вместо привычных двух. Однако даже так в солнечный день принц умудрился замёрзнуть настолько, что это не укрылось от Хуа Чэна. Это было ненормально.       Теперь Се Лянь проснулся посреди ночи и осознал, что во сне забрал всё одеяло себе и завернулся в него как в кокон. И даже так ему было холодно: всё тело принца била крупная дрожь. Вокруг было темно и тихо, Се Лянь слышал только постукивание собственных зубов. Хуа Чэн, должно быть, спал рядом, но принц не мог быть в этом уверен, так как Князь Демонов не дышал, будучи мёртвым.       Сделав глубокий вдох, Се Лянь вытащил из-под одеяла руку – внутрь тут же проник холодный воздух, который, казалось, пробрал до костей и заставил кожу покрыться мурашками. Принц медленно потянулся к тому месту, где должен лежать Хуа Чэн, пока кончики его пальцев не коснулись ледяного и твёрдого. Се Лянь судорожно выдохнул в подушку и одёрнул руку от серебряных наручей Князя Демонов, по-прежнему не издавшего ни звука. Затем сжал руку в кулак, отогревая обожжённые холодом подушечки пальцев о ладонь, подержал так с минуту. Разжал и сжал снова, пытаясь размять одеревеневшие от холода суставы. В конце концов вернул руку под одеяло, натянув его до подбородка, перевернулся на другой бок и снова попытался уснуть.       Хуа Чэн открыл глаз, разбуженный шуршанием справа от себя.       – Гэгэ, – позвал он шёпотом.       Се Лянь не отозвался. Хуа Чэн приподнялся на локтях и заметил, что на нём нет одеяла. Князю Демонов никогда не было холодно, но принц, очевидно, снова замёрз.       В храме Тысячи фонарей царила беспроглядная тьма. Должно быть, до утра было ещё далеко. Хуа Чэн поднял руку: на одном из наручей ярко вспыхнули линии рисунков, а затем несколько призрачных бабочек отделились и запорхали вокруг него. Распространяемый ими холодный голубоватый свет выхватил из тьмы бледную руку с длинными пальцами и красной нитью судьбы на среднем, складки одеяний каменного Се Ляня и кровать, на которой рядом с Князем Демонов лежал комок из одеяла и дрожал.       – Гэгэ! – позвал Хуа Чэн уже громко и встревоженно.       Одна из призрачных бабочек пролетела над длинными, разметавшимися по простыни волосами принца и села напротив его лица. Се Лянь поморщился и приоткрыл глаза. В холодном свете призрачных бабочек его лицо казалось мертвенно бледным, а подрагивающие губы – почти что синими. Хуа Чэн склонился над ним и позвал в третий раз.       – С-сань Лан, я р-разбудил тебя? – насилу унимая дрожь, спросил принц. – П-прости, я ос-ставил тебя б-без одеяла…       – Не беспокойся о такой ерунде. Гэгэ, ты снова мёрзнешь? – то ли спросил, то ли констатировал факт Хуа Чэн и осторожно лёг сверху, прижавшись щекой к щеке Се Ляня.       – Ай! – воскликнул принц и ещё сильнее сжался.       – Прости, гэгэ!       Хуа Чэн пулей слетел с кровати, закрыл рукой правую половину лица с пустой глазницей и стиснул зубы от злости на себя. Желая согреть, Князь Демонов совершенно забыл, что он холодный мертвец, который не способен принести живому ни капельки тепла. Он вдруг отчётливо вспомнил чувство, впервые испытанное много сотен лет назад, когда глубокой ночью Се Лянь лежал на краю могилы, вымотанный и замёрзший, а Хуа Чэн обеспокоенно летал рядом слабым призрачным огоньком, но, даже спалив себя без остатка, он не сумел бы его согреть.       – Сань Лан, – неуверенно и встревоженно позвал Се Лянь спустя минуту.       Не получив ответа, принц завозился в своём коконе. Высвободив из одеяла верхнюю половину тела, он приподнялся на руках и повернул голову к Князю Демонов. В голубоватом свете призрачных бабочек Хуа Чэн видел содрогающиеся плечи и спину Се Ляня, сжатые кулаки и худое, мертвенно бледное, исказившееся мукой лицо. И эта картина вселяла в него ужас.       В голове зазвучал ровный голос принца: «Поначалу жертвы всего лишь испытывают лёгкое недомогание, но затем стремительно слабеют и умирают».       Магические силы всколыхнулись в Князе Демонов бешеным потоком, будто лава в проснувшемся вулкане. Он должен был что-то сделать. Найти причину.       – Сань Лан… – вдруг прозвучало в полушаге от него.       Пока Хуа Чэн лихорадочно думал, Се Лянь совсем скинул с себя одеяло, встал, и, даже не обувшись, подошёл к нему босиком по ледяному нефритовому полу трясущейся, сжавшейся белой фигуркой, словно призрак.       – Гэгэ, зачем ты встал?       И, прежде чем принц успел что-нибудь ответить, Князь Демонов осторожно подхватил его на руки, избегая прикосновений к оголённым участкам кожи, уложил обратно на кровать и укрыл одеялом.       – Сань Лан, это б-бесполезно, – только и сказал Се Лянь, тихо выдохнув.       Хуа Чэн сидел на краешке кровати, склонившись над принцем, и прислушивался к ощущениям. И чем отчётливее он улавливал движение магических сил в храме, тем сильнее негодовал на свою беспечность. Как он мог не заметить такой огромный поток духовных сил, утекающих из тела Се Ляня?       – Гэгэ, ты разве не заметил? Твои силы…       – Мои с-силы что?       Князь Демонов снова сосредоточился потоках магических сил принца. Они широкой рекой струились над полом мимо статуи, алтаря и устремлялись к выходу из храма. Туда, где всегда спит Хэй Мао.       – Этот мелкий паршивец! – выплюнул Хуа Чэн и сорвался с места.       Се Лянь окликнул его, но Князь Демонов лишь бросил через плечо:       – Жди меня здесь, гэгэ, – и выскочил из храма Тысячи фонарей.       Хэй Мао на месте не оказалось. Должно быть, сбежал, почуяв опасность. Но его ци достаточно долго бесила Хуа Чэна, чтобы он теперь и за тысячу ли сумел выследить кота-оборотня. Поэтому, как охотник за жертвой, Хуа Чэн бросился в погоню.       Се Лянь никогда не умел сидеть и ждать. Не успели ещё захлопнуться входные двери за Князем Демонов, как принц вновь скинул одеяло и вскочил на ноги. Содрогнулся от соприкосновения и так замёрзших ступней с ледяным полом и поёжился от влетевшего в храм холодного ночного ветра, а затем вдруг бессильно рухнул на колени, сдавив озябшими пальцами трясущиеся плечи и подумал: «Ну вот, теперь добавилась слабость».       Однако всего спустя минуту Се Лянь с удивлением отметил, что и холод, и слабость немного отступили. Собравшись с силами, принц вскочил на ноги и стал одеваться. Призрачные бабочки кружили вокруг него.       – Сань Лан, я знаю, что ты меня если не видишь, то слышишь, – громко и отчётливо сказал принц, обувая сапоги. – Прости, но я пойду следом, всё-таки это я его принёс. И ещё одно: я запрещаю тебе убивать Хэй Мао.       Одна из призрачных бабочек села ему на плечо и сложила хрустальные крылышки вместе. Се Лянь ждал, что Хуа Чэн так же ответит ему, но от малюток не доносилось ни звука. Тогда принц вышел из храма, уже рефлекторно скрестил руки на груди и втянул голову в плечи. С минуту Се Лянь стоял на месте, вдыхая ночной воздух, заполнявший холодом лёгкие, и с удивлением отметил, что дрожь в теле немного утихла. Вылетевшие за ним бабочки беспокойно хлопали крыльями и бились о его грудь, будто хотели затолкнуть принца обратно в храм.       – Ну уж нет, – возразил Се Лянь. – Теперь ведите меня к своему хозяину.       Бабочки продолжили хаотично летать вокруг, не желая показывать дорогу, и только одна, что до сих пор сидела на плече у принца, вспорхнула, пролетела чуть вперёд и закружила в воздухе, ожидая его. Другие бабочки тут же угрожающе ринулись к ней, но Се Лянь вскинул руку и крикнул:       – Нельзя!       Малютки на мгновение замерли и недовольно захлопали крыльями, но принц последовал за призрачной бабочкой, указывавшей дорогу, и им не оставалось ничего другого, кроме как лететь за ним.       Призрачный город не спал – ночь была временем наивысшей активности всякого рода нечисти. Следуя за бабочкой, Се Лянь пробежал по нескольким оживлённым улицам и переулкам. Однако вскоре ярко освещённый фонарями Призрачный город остался позади, а впереди показался густой и мрачный лес.       Приближаясь к нему, Се Лянь почувствовал, как вернулся пробиравший до костей холод, и содрогнулся. Бабочки переполошились и яростно захлопали крыльями.       – Всё нормально, – заверил принц и выдохнул тёплый воздух на онемевшие пальцы, отогревая и возвращая им подвижность.       Но стоило Се Ляню подумать, что всё не так уж плохо, как его катастрофическое невезение напомнило о себе: на голову и согревшиеся было пальцы упало несколько капель дождя. Принц вздрогнул и лишь сейчас вспомнил о доули, оставшейся на столе для подношений в храме Тысячи фонарей.       Не прошло и минуты после первых капель, как начался ливень, и Се Ляня окатило ледяной водой. Возвращаться за шляпой было уже поздно и бессмысленно. Бабочка, что показывала дорогу, подлетела ближе, села на палец принца и сложила крылья в ожидании. Се Лянь про себя подивился тому, что этим малюткам, выглядящим такими хрупкими, и ливень не страшен.       – Идём дальше, – сказал принц, сдавив пальцами плечи.       Чем дальше Се Лянь уходил в лес, тем хуже ему становилось. В сапогах хлюпала вода, мокрая одежда липла к телу и казалось, что в ней гораздо холоднее, чем было бы без неё. Сверху бешеный дождь с грохотом разбивался о кроны деревьев. Принц думал, что раз он уже промок насквозь, то теперь от падающих с листьев капель ему не будет ни горячо, ни холодно. Но когда Се Лянь почувствовал, как за шиворот залилась ледяная вода, он не сдержал стона.       Ему было холодно. Так холодно, как никогда за прожитые восемь сотен лет. Принцу казалось, что буквально каждую его мышцу, каждый мускул и даже каждую кость сотрясает дрожью и продувает ледяным ветром насквозь. Се Лянь продолжал упрямо следовать за летящей впереди призрачной бабочкой, почти не различая дороги, и, прежде чем успела бы догореть одна палочка благовоний, споткнулся об какую-то ветку и упал в грязь.       Призрачные бабочки кружили над ним, садились на его одежду и тянули вверх, будто пытаясь поднять его, но всё было бесполезно. Се Лянь попытался встать, но закоченевшие ноги не слушались. Сил принца хватило лишь на то, чтобы сесть, привалившись к ближайшему дереву, поджать колени к груди и, обняв плечи, слабым, срывающимся голосом позвать:       – Сань Лан…       После чего Се Лянь потерял сознание.